Онлайн чтение книги Горит восток
20

Давно уже иней пожег все полевые цветы. Трава побелела. На горных перевалах вокруг комлистых лиственниц желтыми кругами лежит опавшая хвоя. Потерявшие летнюю веселость березки подняли вверх свои тонкие, озябшие сучья. Низкие серые тучи без конца бегут и бегут над землей, забрасывая ее то колючей снежной крупой, то мелким, холодным дождем. Обойди все окрестные степи, взберись на холмы, пересеки черные перевалы, изброди все долины и пади — ни в степи, ни в тайге не встретишь звериного следа, не услышишь птичьего голоса. Все в эту пору словно вымирает везде. Глухая и тоскливая осенняя пора.

Павел в большой группе каторжан работал на добыче камня в карьере. С началом рассвета арестантов выводили вЛоремпый двор, строили попарно и под большим конвоем гнали па работы за несколько верст от бараков. Там, в обрыве высокой горы, они ломали кирками и выбивали крупные камни, а потом дробили их в щебень тяжелыми кувалдами. Щебень увозили на тачках и сбрасывали, ссыпали в длинные штабеля. Отсюда его забирали грабари на двуколках. Подновлялась шоссейная дорога к Нерчинску.

Карьеры были обнесены частоколами. На вышках стояли солдаты с винтовками. Подойди арестант к частоколу на двадцать шагов — и пуля ему, без предупреждения. У штабелей щебня, вдоль дощатых дорожек, по которым катают тачки, в самом карьере и на вершине горы — часовые. Даже и там, где на отвозке щебня работали грабари из ссыльно-поселенцев, тоже стояла стража. Куда глазом ни кинь, везде увидишь штык и дуло винтовки.

Защитив широким берестяным козырьком лицо от острых осколков, Павел размахивался и ударял тяжелой кувалдой в камни. Чуть поодаль от него трудился Середа. Дул резкий осенний ветер, пробрасывая колючие снежинки. Стражники ежились в своих тонких шинелях и, чтобы согреться, бегали взад и вперед. Павел любил работать. Не торопясь, размеренно он взмахивал кувалдой. Удары его были точны, и самый крупный камень разлетался у него с первого раза. Середа был много сильнее Павла, но работал всегда неохотно.

Время близилось к вечеру. Урок на всю партию был триста тачек, работать — пока не кончат. Старшой ходил по карьеру, отсчитывая количество отвезенных тачек, карандашом ставил точки па тесаной дощечке и выкрикивал:

— Двести шестьдесят пять… Двести шестьдесят шесть… Двести шестьдесят восемь…

Покурим, Павел, — отбрасывая кувалду, сказал Середа.

Давай закончим, — отозвался Павел, — тогда будем

курить.

Душа не выдерживает, — и Середа вытащил из кармана кисет.

Павел кресалом на трут высек искру, раздул огонек, и оба с жадностью затянулись густым, вонючим дымом — махорку в этот раз им выдали гнилую.

Дерет, — покашливая, проговорил Середа.

С нового году брошу курить, — сказал Павел.

Почему с нового году?

Так, — усмехнулся Павел, — чтобы загодя самому себе срок назначить.

Силен ты волей, Павел, — разбирая пальцами жесткие кольца бороды, заметил Середа, — знаю: пообещал — сделаешь.

Сделаю, — подтвердил Павел.

Они постояли, докуривая трубки. Старшой выкрикивал:

Двести семьдесят семь.

Давай убежим, Павел, — сказал Середа. Он чуть не каждый день говорил об этом. Павел либо отмалчивался, либо отвечал: «Мне бежать некуда».

А как убежим?

Вчерашний рассказ Якова, Павел и сам не знал почему, вдруг зажег в нем мечту о свободе. Он всю ночь ворочался на нарах и не мог решить: представится случай к побегу — побежал бы он или нет? Куда бежать? Чем для него жизнь бродяги будет лучше жизни каторжника? Поймают — и снова на каторгу.

А все-таки — свобода… Как хороша свобода!..

Напросимся тачки катать, — торопливо объяснял ему Середа, — подъедет грабарь на лошади, что получше, выкинем его. Один на дно в грабарку, другой — погонять. До лесу доскачем, а там — кто куда. Потом вместе сойдемся. От пули я наговор знаю.

Невесть откуда подскочил стражник, замахнулся прикладом.

А ну, давай за работу!

Кончим. Успеем, — хладнокровно сказал Павел. — Опусти ружье.

«Кончим, кончим», — передразнил его стражник, — а всякий раз наша партия позже других приходит. Никогда не пообедаешь как следует. Первые-придут, весь жир в котле схлебают, а тебе на дне овощь одна остается. Давай берись за кувалды. Живо!

Стражник отошел от них и напал на другую пару. Повернув приклад тычком, он несколько раз ударил одного между лопаток, другого, совсем еще молодого, но болезненного парня — звали его Герасим, — наотмашь в бок. Павел нахмурился. Этого парня стражники особенно не любили. Не было дня, когда бы вот так не избивали его прикладом. Сколько раз приходил Герасим с работы в барак и всю ночь потом плевался кровью.

Расправившись с парнем, стражник прошел дальше. Герасим, шатаясь, опустился на камень, взялся рукой за бок, поник головой. Его напарник изредка помахивал кувалддй.

— Эй, Герасим! — крикнул Павел. — Тебе худо?

Парень и не пошевельнулся. Павел подошел к нему. Поправил на голове у него сбившуюся арестантскую шапку, маленькую, круглую, с плоским верхом. Герасим скорбно посмотрел на него.

Дышать нечем… — трудно выговорил он. — Бил бы… насмерть. Все одно… мне кувалду… теперь не поднять… — И зашептал торопливо: — Пойду сегодня… где дрова на кухню… колют… и… топором… отсеку себе руку… Пусть запорют потом… а на работу… сюда не пошлют больше.

А без руки на всю жизнь калекой останешься, — возразил Павел. — Выйдешь отсюда, а куда ты потом без руки?

Нет, Павел, мне отсюда не выйти. Шесть лет еще… А мне шесть лет не прожить… — Герасим был осужден на восемь лет за участие в поджоге помещичьей усадьбы. — Нет, не прожить.

Грозя кулаком, с винтовкой наперевес к ним бежал стражник. Павел его дождался.

Ты оставь парня, — сказал Павел, не давая стражнику наброситься на него, — не бей. Ты посмотри, какой он стал.

Я, что ли, за него буду урок выполнять? — закричал стражник и замахнулся.

А убьешь — тогда что?

Тогда счет будет меньше, — сказал стражник, отталкивая Павла, — а урок на партию по счету голов дают.

Павел опять стал перед ним.

Я за него сегодня урок его сделаю, только не бей ты, пожалуйста!

Стражник зло расхохотался.

Вот заступник нашелся! Ну, делай. Только знай: не успеешь — по твоим ребрам прикладом пройдусь. И ему тоже всыплю.


Сказал — сделаю.

Вот бы все такие шелковые да прилежные! — проворчал стражник, отходя. — За что вас только на каторгу тогда посылали?

Павел схватил кувалду и с ожесточением стал крушить камни. Он работал, стараясь не думать ни о чем. Тогда не так заметно проходило время. Но слова, сказанные стражником, сейчас никак не выходили у него из головы: «…Шелковые да прилежные! За что вас только на каторгу тогда посылали?» Такие слова, или похожие на них, он и раньше, может быть, слышал не раз. Но они всегда оставались словами и проходили стороной. Зачем травить зря свою душу? Надо ждать двенадцать лет. А думать можно обо всем, но не о том, за что попал на каторгу… Сейчас Павел помахивал кувалдой, а внутренне все в нем сопротивлялось: «Зачем ты бьешь этот камень? За что ты попал на каторгу?»

Пот градом лил с него, руки стали как деревянные, а Павел все работал и работал. Времени оставалось в запасе немного, а надо было набить камня еще на четыре тачки. Герасим ползал возле него и отгребал щебень.

Уголком глаза Павел заметил, как к крайней паре дробильщиков Никифор подкатил порожнюю тачку и сам присел рядом с ней. Тотчас дробильщики вскочили и побежали вдоль карьера. Задний быстро догнал переднего и почему-то насел на него с кулаками. Тот защищался, кричал, звал на помощь, упал, вскочил, и снова побежал, и снова свалился, сшибленный ударом кулака. Все арестанты обернулись на шум, побросали работу и хладнокровно смотрели на дерущихся. Поблизости от них ни одного стражника не было. А драка становилась все злее и ожесточеннее. Теперь уже многие посрывались со своих мест и ввязались в общую свалку. С опозданием налетели стражники и замолотили по спинам прикладами.

Павла схватил за руку Середа.

Айда на выручку!

Кого выручать? Павел никогда не принимал участия в драках.

— Не пойду. Не мое это дело. Середа выругался и побежал один.

И в это время Павел увидел, что Никифор, распластавшись по земле, быстро-быстро ползет к забору. Внимание всех — и арестантов, и стражников, даже тех, что стояли на вышке, — занято дерущимися. Значит, по сговору все это сделано, драка затеяна. У Павла перехватило дыхание. Неужели?.. Неужели Никифор успеет? Вот он прополз всю запретную полосу, привстал па колени и кошкой прыгцул на забор. Повис на руках и заболтал логами. Рывок! Никифор подтянулся и перебросил одну ногу на ту сторону… Уйдет? Сейчас уйдет… Спрыгнет. Там за забором бурьяны… Но щелкнул откуда-то издали выстрел, и Никифор, взмахнув руками, кульком свалился обратно в огороженное пространство.

Эх, даже умер не на свободе! — вырвалось у Павла. — Хоть бы на той стороне!

Прибежала стража. Повсюду замелькали приклады, штыки, понеслась брань. Никто не работал. Арестанты тянулись к забору, где, неподвижный, лежал Никифор. Стражники хватали арестантов за грудки, били кулаками в лицо или совали прямо в зубы приклады. Избиение продолжалось долго. А когда наконец все утихомирилось, давно прошел обеденный час. Урок, заданный на всю партию, не был выполнен. Оставлять на работах арестантов дольше было нельзя. Наступят сумерки, и тогда вести их к баракам конвойным будет труднее. Вдруг еще кто вздумает бежать?

Всем сегодня не жрать, — объявил начальник конвоя, когда арестанты встали в строй попарно, всяк на свое место.

Их пересчитали. Короткая команда — и серая цепочка людей потянулась по серой степи, исхлестанной жестокими забайкальскими ветрами.

Я бы ушел, — сказал Павлу Середа, шагая с ним рядом. — Меня пуля не возьмет, я от нее наговор знаю. Спрыгнул бы с забора — и зайцем, зайцем, то в одну, то в другую сторону.

А я ежели вздумаю бежать, — раздув ноздри, вдруг сказал Павел, — так пойду прямо и головы не нагну.

Тоже наговор знаешь? — завистливо спросил Середа.

Нет.

Так опасно.

А что я, опасности побоюсь? — вызывающе спросил Павел. ч

И не стал больше ничего отвечать Середе. Молча шел всю дорогу, ловя сухими губами ледяные порывы ветра.

К ограде, за которой стояли тюремные бараки, они подошли уже в сумерки. Прежде чем попасть в ворота, надо было обогнуть угол двора. Здесь, поодаль, в лощине, на лесной вырубке, в несколько рядов тянулись постройки для ссыльнопоселенцев и вольных команд. По вечерам, когда партии арестантов возвращались с работы, возле угла двора собирались из поселка люди. У многих из них среди содержавшихся в заключении были друзья, родные, и можно было здесь, у забора, когда пары огибали угол двора, переброситься несколькими словами. Тут всегда выстраивалась дополнительная стража, но разговаривать с заключенными она не мешала, только бы не подходили к ним слишком близко.

У Середы в поселке было много знакомых. Редкий день кто-нибудь его не встречал. И поэтому, чтобы удобнее разговаривать, он в паре становился со стороны, противоположной забору. В своей полусотне они с Павлом всегда шли первыми. Часто случалось, что ворота не успевали открыть вовремя или с других работ подходили еще партии арестантов, движение замедлялось, и тогда наговориться можно было вволю. В этот раз на подходе больше не было никого, и ворота тюрьмы стояли открытыми настежь. Конвойные, разозленные, что теперь в котле им осталась только «овощь одна», гнали арестантов чуть не бегом.

Черт! — ворчал Середа, издали вглядываясь в группу людей, стоявших против угла забора. — Кума сегодня обещала шкалик мне принести. Не сумеет отдать.

Каждая знакомая ему женщина у него слыла «кумой». При заведомом попустительстве стражи они всегда ловко перебрасывали ему шкалики с водкой. Середа покрикивал:

В долгу не останусь, кума!

Он торговал водкой среди арестантов. Павел шел, глядя прямо перед собой. Его всегда раздражало это, большей частью праздное, любопытство собравшихся у тюремной ограды. А вопли и причитания в толпе, когда мимо проходили чьи-либо родственники, всегда больно резали сердце.

Середа опознал свою знакомую.

Эй, эй, давай сюда, кума! — замахал он шапкой и подался вперед.

Сбоку шедший с винтовкой наперевес конвойный подставил штык к самому подбородку Середы. — Никаких тебе сегодня шкаликов! Середа умоляюще притиснул шапку к груди.

Господин конвойный…

Павел их обошел. И в этот миг услышал взволнованный женский голос:

Паша!.. Пашенька!

Он быстро повернулся. Увидел совсем недалеко от себя протянутые к нему руки, полные слез глаза… И тут же налетел еще один конвойный и погнал всех собравшихся:

Расходись! Сегодня нет разговоров!

Еще раз сквозь шум возмущенных голосов к нему донеслось:

Паша!

И потом цепочка арестантов повернула за угол и втянулась в широкий тюремный двор.

Кто это тебя кликал? — благодушно спросил Середа, похлопывая по карману бурнуса. Ему каким-то образом кума сумела-таки подбросить шкалик.

Не знаю… кто… — нетвердо ответил Павел. Потрясенный, он вошел в барак, поднялся на нары,

лег на свое место. Середа вытянулся рядом с ним, дыша в лицо ему винным запахом, спросил опять:

Кто такая эта твоя краля? И опять Павел ответил:

Не знаю.

Но он говорил неправду. Он сразу узнал и ее голос, и эти просительно вытянутые руки, и отуманенные слезами и любовью глаза. «Зачем она здесь? Зачем она здесь?» — твердил он себе. Но Павел зря спрашивал: знал он, почему Устя здесь.

Он не мог улежать спокойно, ворочался с боку на бок, садился на нары и вслушивался в жалобный посвист ветра. И в нем ему мерещился все тот же голос:

Пашенька!..

Середа ночью проснулся, увидел сидящего на нарах Павла.

Не спится, Павел? Жрать хочется?

Да.

Середа зевнул в кудлатую бороду. Погладил тощий живот. ч

Давай убежим, Павел, — сказал он привычно.

Убежим, Середа, непременно, — глухо откликнулся Павел. — Когда убежим?

Весна настанет — по весне и убежим, — поворачиваясь к нему широкой спиной, сказал Середа. — В зиму только дураки бегают. Да ты всерьез говоришь?

Всерьез.


Читать далее

1 13.04.13
2 13.04.13
3 13.04.13
4 13.04.13
5 13.04.13
6 13.04.13
7 13.04.13
8 13.04.13
9 13.04.13
10 13.04.13
11 13.04.13
12 13.04.13
13 13.04.13
14 13.04.13
15 13.04.13
16 13.04.13
17 13.04.13
18 13.04.13
19 13.04.13
20 13.04.13
21 13.04.13
22 13.04.13
23 13.04.13
24 13.04.13
25 13.04.13
26 13.04.13
27 13.04.13
28 13.04.13
29 13.04.13
30 13.04.13
1 13.04.13
2 13.04.13
3 13.04.13
4 13.04.13
5 13.04.13
6 13.04.13
7 13.04.13
8 13.04.13
9 13.04.13
10 13.04.13
11 13.04.13
12 13.04.13
13 13.04.13
14 13.04.13
15 13.04.13
16 13.04.13
17 13.04.13
18 13.04.13
19 13.04.13
20 13.04.13
21 13.04.13
22 13.04.13
23 13.04.13
24 13.04.13
25 13.04.13
26 13.04.13
27 13.04.13
28 13.04.13
29 13.04.13
30 13.04.13
31 13.04.13
32 13.04.13
33 13.04.13

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть