Онлайн чтение книги Игрушка князя Plaything
Глава 2

Я не был хорошим человеком, но и злодеем себя не назову. Конечно, в жизни нельзя всё делать правильно. Но даже если я и совершал плохие поступки, то в этом был здравый смысл. У меня не было необходимости поступать неправильно. Благодаря моим габаритам большинство конфликтов обходилось без участия другой стороны, так что можно сказать, что я прожил жизнь без особых проблем.

Конечно, я убил многих людей. Но такова моя работа. На поле боя грань между правильным и неправильным, плохим и хорошим стирается. Для правителей этой земли война была шахматной партией, а для меня, человека, который является инструментом в чужих руках, убийство было просто работой. Это не было ни хорошо, ни плохо. В любом случае было ясно, что я не плохой.

Поэтому для меня было шоком оказаться в тюрьме — месте, обычно предназначенном для злодеев. Кто бы мог подумать, что я попаду сюда. Не думаю, что кто-либо, даже те же преступники, могли когда-нибудь представить себе, что попадут в тюрьму.

Нередко людей несправедливо сажают в тюрьму, но я редко попадал в неприятности или был ложно обвинён в чём-либо из-за своей внешности или профессии. Так что оказаться в подобном месте прямо сейчас было абсолютно незаслуженно. То есть, чёрт возьми, я, конечно, далеко не идеален, но это уже слишком.

Тёмная, узкая комната, где нет ни возможности определить время, ни единого окна, наводила на меня жуткую тоску. Здесь, должно быть, никогда не убирали, и тем более ничего не мыли. Стены были забрызганы разнородной грязью, которая давно засохла; кругом разгуливали жуки и крысы, казалось, не боявшиеся людей. Я был не настолько брезглив, чтобы бояться таких вещей, но приятного было мало. Однако самым ужасным была вонь, от которой щипало нос. Тлетворные и мерзкие запахи, к которым я всё никак не мог привыкнуть, настойчиво лезли в ноздри и паразитировали моё обоняние, не давая нормально вдохнуть.

На сердце у меня было тяжело из-за запаха крови. Однажды эрцгерцог рассказал мне о специалисте по пыткам в замке. Если эрцгерцог решит наказать меня — а он это сделает, — то смерть будет не из приятных.

Может быть, лучше бы просто покончить с собой. Но, к моему отчаянию, повеситься было не на чем, и лезвия, чтобы проткнуть себя, не было. Если я и мог что-то сделать, так это прикусить язык, но вряд ли бы это убило меня. Честно говоря, я бы не хотел закончить жизнь таким образом, так что это была крайняя мера.

— Ха-а...

Вздох сорвался с моих губ, когда я вспомнил, что вырубил эрцгерцога Мироса. Я плохо помню тот момент, когда потерял рассудок. Но, судя по ощущениям от удара в моём кулаке, я должен был попасть ему по лицу. Я обрушил руку на его прекрасный лик.

В следующее мгновение эрцгерцог оказался на полу, его обмякшее тело даже не шевельнулось. Если он просто отключился, я рад, но надеюсь, он не умер из-за того, что я ударил его не в то место?..

Если бы так и случилось, то мои дела были бы плохи. Это был бы серьёзный инцидент, который не сравнится с убийством Майлза. Если бы Павик узнал, что я убил его сына, меня выследили бы наёмники и замучили до смерти. Возможно, не только меня, но и всю армию наёмников Далкана.

Чёрт, что это был за поцелуй? Он был настолько мерзок, что невозможно было сохранить хоть каплю здравомыслия.

Но, опять же, так было и раньше. Когда эрцгерцог время от времени занимался со мной грязными делами. Когда он прикасался губами к моему затылку, это было невыносимо противно и жутко. Я с трудом сдерживал желание поранить его, но тут он ни с того ни с сего поцеловал меня. Как я мог это выдержать?

— А, чёрт...

В любом случае что произошло, то произошло. Теперь вопрос в том, что со мной будут делать. Я не мог точно сказать, сколько времени прошло с момента восхода и захода солнца. Но, судя по моему состоянию, прошло уже не меньше двух дней, а я всё ещё оставался в тюрьме.

Если бы эрцгерцог был мёртв, я сейчас не был бы в таком прекрасном состоянии, так что, возможно, он всё ещё жив. Но поскольку мне не было вынесено никакого наказания, можно предположить, что он по-прежнему без сознания. Или, может быть, он размышляет, как меня наказать...

— Это плохо.

Пока я обдумывал своё положение, раздался голос, полный неприкрытой насмешки. Я поднял голову и увидел мужчину, рот которого растянулся в кривой ухмылке. Судя по телосложению и доспехам, которые он носил, это было лицо рыцаря.

— Кто вы?

— Урод!..

Мне казалось, я задал ему довольно вежливый вопрос, но голос прозвучал высокомерно: то ли потому, что я слишком устал, то ли потому, что мне отчаянно хотелось умереть. В обычной ситуации я бы не стал использовать раздражающий тон, но даже в этом случае меня оскорбило то, что он насмехался надо мной.

— Самоуверенный ублюдок. Делаешь всё, чтобы тебя убили.

В тот момент, когда я ударил эрцгерцога по лицу, моя смерть была предрешена, и я был готов к этому. Тяжело вздохнув, я ничего ему не ответил. Было ясно, что это просто детская насмешка, и я не видел смысла как-то реагировать на неё, но, похоже, моё молчание задело его самолюбие.

— Ты ублюдок без принципов!

Мне хотелось, чтобы он просто не обращал на меня внимания, но, казалось, он испытывает ко мне какую-то личную неприязнь.

— Неужели ты думаешь, что великий герцог будет и дальше заботиться о тебе? То, что ты сделал, это государственная измена. Как ты только посмел навредить его светлости?

Я чувствовал злобу в его голосе. Это было нечто большее, чем неприязнь к тому, кто причинил вред его господину.

— Я знал, что ты это сделаешь. Не знаю, какой трюк ты использовал, чтобы обмануть великого герцога, но теперь ты покойник, и я обязательно выясню, кто за этим стоит, но позже.

Услышав его слова, я погрузился в раздумья. Рыцари искусны и занимают более высокое положение в обществе, нежели наёмники, поэтому я их всегда избегал. Неудивительно что я не мог вспомнить этого парня.

Сейчас передо мной стоял рыцарь Мироса. Я задался вопросом, доводилось ли мне когда-нибудь встречать его; однако порывшись в памяти, смутно вспомнил, что в недавнем прошлом встречал рыцаря эрцгерцога, но не мог вспомнить его лица. Как будто я видел его в темноте или во время полуночного танца на мечах…

— Ах...

После минутного раздумья я смог вытащить из памяти момент, когда встретил его. Когда я отправился в лес на грандиозную экскурсию, то отошёл достаточно далеко, чтобы помочиться, и встретился с ним. Я поднял свой меч для самозащиты, а он быстро обнажил свой, чтобы поймать и допросить меня. Скорее всего этот самый рыцарь сейчас передо мной.

— Ты, должно быть, рыцарь.

— Что?

— Я так старался не убить тебя.

— Ты!..

Его лицо покраснело от злости. Если бы у него был меч с собой, он бы заколол меня прямо сейчас. О, пожалуйста, пожалуйста, просто не убивай меня.

— Если ты позволишь мне сбежать, я разрешу ударить себя разок.

Но он схватился за решётку с видом отчаянной терпеливости, придвинул своё лицо вплотную к моему и прорычал:

— Я лучше заставлю тебя умолять меня о смерти.

Хах. Да-да. У меня было настолько подавленное состояние, что я решил просто проигнорировать его. Навряд ли он меня отпустит, даже если я буду молить об этом. Лучше сохранить лицо до самого конца.

Честно говоря, я был готов к этому. Я и не думал о том, что могу выйти из тюрьмы живым, даже если просто прикоснусь к эрцгерцогу. Сразу после того, как эрцгерцог упал от моего кулака, в комнату ворвались слуги и рыцари, охранявшие резиденцию, и меня, главного подозреваемого, арестовали на месте.

Пытки должны были начаться сразу же, как только меня доставили в тюрьму, и было странно, что до сих пор ничего подобного не произошло.

— Эй, Бейз!

Рыцарь, наблюдавший за происходящим со стороны, вышел вперёд. Он, с кривой усмешкой на губах, что-то прошептал на ухо моему собеседнику. Тот на мгновение нахмурился и кивнул. Когда шепчущий сделал шаг назад, Бейз посмотрел на меня со зловещей ухмылкой на лице.

— Полагаю, не помешает преподать нарушителю порядка урок хороших манер.

Вот то, что и должно было произойти.

Я внутренне застонал, услышав лязг открываемой решётки. Что ж, это рано или поздно должно было случиться. Но его слова показались мне немного странными. Ему ведь не нужно пытать меня, чтобы учить манерам, верно?

Железная дверь в камеру открылась, и в неё вошли два рыцаря. Пока один помогал мне встать на ноги, другой приводил в движение шкив на стене. Раздался оглушительный лязг столкновения железа о железо, и с потолка спустилась цепь с прикреплёнными к ней вилами.

Великий герцог не зря гордился своей тюрьмой, так как в любой её камере, судя по всему, был предусмотрен пыточный механизм.

Они долго и громко хохотали, подцепляя ручные кандалы к вилам на конце цепи. Со щелчком цепи натянулись, и, как будто этого было недостаточно, мои запястья дёрнули вверх, пока не появилось ощущение, что плечи сейчас отвалятся. Шкивы остановились только тогда, когда я встал на цыпочки, едва удерживаясь на полу. Боль пронзила мои икры.

— Вот отстой.

Человек, который подвесил меня с бóльшим мастерством, чем остальные мучители, хохотнул, и я должен был быть ему благодарен за то, что он не подвесил меня вверх ногами. Но прежде, чем я успел сказать что-то ещё, мне в рот засунули комок грязной тряпки. Только тогда я понял, что по глупости упустил момент, чтобы прикусить язык.

— Держись, парень. У вас, ублюдков-наёмников, единственным преимуществом является эта тараканья живучесть, не так ли?

Бейз кружил вокруг меня с самодовольной ухмылкой на лице, пока я болтался, как кусок мяса. Он наносил мне удары в живот и спину. Каждый раз моё тело содрогалось, и я думал, что мои связанные запястья вот-вот сломаются. Рано или поздно ощущения притупятся. Подумав об этом, я сделал глубокий вздох и набрался терпения.

— Как насчёт этого? Может, выберешь, какой из них использовать?

Он разложил передо мной инструменты, демонстрируя снисходительность. Это был психологический приём, чтобы оказать давление на противника и вызвать максимальный страх перед пыткой. Я видел немало людей, которые вытягивали информацию из своих жертв ещё до начала пыток, просто показывая им ужасные инструменты.

Но сейчас это было лишь для того, чтобы позлить меня. Мне нечего им предложить. Целью является сама пытка, а не допрос. Они хотят поиграть с моим разумом, и потому показывают орудия пыток заранее.

От вида заточенных лезвий, пильных дисков и острых игл, покрытых засохшей кровью и плотью, у меня участилось сердцебиение. Я начал сожалеть о том, что не покончил с собой ранее.

Конечно, внешне я сохранял бесстрастное лицо, как будто всё это меня нисколько не волновало.

— Хм, посмотрим, насколько далеко зайдёт эта бравада.

Некоторое время он притворялся, что выбирает инструмент, но я продолжал молчать, поэтому он ещё больше разозлился и сжал кулаки. Я стиснул зубы и напряг мышцы пресса, понимая, какой грушей для битья станет моё болтающееся, еле стоящее на цыпочках тело. Другого способа защититься у меня не было.

Он уже собрался как следует ударить меня в живот.

— Что это вы делаете?

Мужчины повернули головы в сторону, откуда донёсся звук. За решёткой, скрестив руки на груди, стоял Закан — рыцарь средних лет с каштановыми волосами. Мужчины тут же замерли.

Закан посмотрел сначала на рыцарей, потом на меня, и, сдвинув брови, сказал жёстким голосом:

— Кажется, я говорил вам и пальцем не трогать этого человека до прихода великого герцога?

— Да, сэр, но он виновен в чудовищном преступлении против его светлости, и недопустимо, чтобы он оставался безнаказанным только потому, что вы ещё не отдали приказ. Мы все сыты по горло этим...

— Заткнись!

— Сэр, его всё равно казнят, когда его Светлость проснётся, и, кроме того, у него уже были неприятности с нами!..

— Ты хочешь сказать, что и сейчас собираешься ослушаться приказа?

Резкие слова Закана заставили рыцарей вздрогнуть. Было видно, что тамплиер настроен серьёзно. Рыцари выглядели недовольными, но начали в нерешительности переглядываться между собой.

Наконец один из них пошевелился и привёл в действие шкив. Лязг цепей — и моё тело рухнуло на землю. Я попытался встать на ноги, но икроножные мышцы были напряжены до предела, и мне не оставалось ничего, кроме как снова рухнуть на пол. Из моего заткнутого кляпом рта вырвался хрип.

— Все, возвращайтесь назад. Поговорим об этом позже.

По суровому приказу тамплиера рыцари покинули камеру. Прислушиваясь к их удаляющимся шагам, я выплюнул комок ткани, который был засунут мне в рот. Из пересохшего горла вырвался хриплый кашель.

Закан помог мне подняться на ноги и уложил на узкий настил из соломы и грязной ткани — едва ли это можно было назвать кроватью. Он подождал, пока я отдышусь, прежде чем заговорить:

— ...Тебе лучше скрыть это от его светлости.

Его голос был тише, чем когда он обращался к рыцарям. Я посмотрел на него, потупив взгляд и находясь в полном недоумении, почему его так беспокоит эта ситуация? Он хочет, чтобы я молчал? Или... Возможно, эрцгерцог отдал приказ не трогать меня? Очнулся ли он вообще? Моя голова всё ещё кружилась от шока, вызванного повешением и падением.

— Его Светлость по-прежнему без сознания. Может, ты и наёмник, которым движут лишь деньги, но ты не можешь не понимать преданности рыцарей, заботящихся о своём господине.

— Вы говорите мне не доносить, потому что это было проявление верности? Если великий герцог узнает об этом, будут проблемы.

Если бы какой-то наёмник осмелился ударить эрцгерцога, тем самым оставив того без сознания на несколько дней, верные рыцари были бы в ярости и явно были бы не рады видеть его невредимым.

— Ха...

Закан глубоко вздохнул. Это был невнятный звук. В том, как он смотрел на меня, было что-то жалкое. Его лицо было более тёмного цвета, а черты не очень выразительными. По сравнению с тем, как он смотрел на людей, нарушивших приказ и пытавшихся меня пытать, на меня он смотрел очень мягко. Казалось, что он жалеет меня в несвойственной ему манере...

— Ха-а-а-а...

В конце концов, он не произнёс ни слова, лишь испустил долгий вздох и отвернулся. Он ушёл прежде, чем я успел попросить его остаться.

И вот я снова один в этой маленькой, грязной комнате. После этого происшествия не было видно даже тени охранников. Только алый отблеск факела освещал тёмные стены.

Несколько дней я провёл в этой тесной камере без единого посетителя.

******

Так как не было дневного света, я потерял счёт времени, но иногда ко мне приходил охранник и давал мне немного воды и каши или хлеба для поддержания жизни. Поначалу мне казалось, что моя кровь пересыхает от волнения, но со временем я почувствовал себя лучше.

Через неопределённое количество времени за мной пришёл слуга эрцгерцога. Это был подросток. Увидев меня, он скорчил мрачную гримасу, но ничего не сказал, лишь молча открыл решётку, чтобы выпустить меня. Его молодое лицо невольно скривилось от зловония не мытого несколько дней тела, но затем вернулось к своему первоначальному безразличию.

Прохладный, освежающий воздух ворвался в мои ноздри, едва я вышел из камеры. Был рассвет, солнце только-только вставало, а небо наливалось сумрачным и серым цветом. Весь замок молчал, словно погрузившись в глубокий сон, и не было ни малейшего признака активности. Слышался только стук копыт лошадей, тянущих карету.

Карета, в которой меня везли, вскоре подъехала к флигелю. Как только я вышел из неё, слуга затолкал меня прямо в ванную. Я попытался помыться сам, но не смог, так как двое или трое слуг тут же вцепились в меня, чтобы намылить волосы и побрить тело, соскребая грязь. У меня не было ни душевных, ни физических сил сопротивляться.

В конце концов, лёжа в ванне, я подумал: "Я не умру. Я не умру, потому что нет смысла отмывать меня в горячей воде и приводить в порядок, прежде чем убить". Выйдя из ванной, я увидел новый комплект одежды. Это был лёгкий наряд, который показался мне чужим, поскольку я не имел представления о домашней одежде. Когда я оделся, то посмотрел на себя в зеркало и подумал, не было ли это своего рода одолжением, прощальным подарком перед смертью.

Когда я привёл себя в приличный вид, слуга отвёл меня в комнату. В ту самую комнату, где я иногда... Нет, часто проводил ночи с эрцгерцогом.

Солнце уже взошло, и белый свет пробивался сквозь небесно-белые кружевные занавески. Большая спальня казалась одновременно и знакомой, и чужой. В глубине комнаты стояла широкая кровать. Накрытое балдахином изголовье постели находилось в тени, скрывая лицо лежащего на ней человека. Я не мог его разглядеть, но даже так знал, кто это.

Медленно приближаясь к кровати, я едва смог разглядеть его лицо в тени, но это определённо был силуэт эрцгерцога. Его тело выглядело стройным под тонкими простынями.

Кровать была уже в шаге от меня. Теперь эрцгерцог был виден более отчётливо: его руки прикрывали лицо, как будто он был ослеплён отсутствием света, а его серебристые волосы лежали на кровати в беспорядке.

Я не в первый раз видел его спящим утром.

Но прошло так много времени, что при виде этой картины у меня возникло странное чувство.

В любом случае, эрцгерцог был человеком, которому очень шла его необычная внешность.

— Иди сюда.

Низкий, сонный голос. В этой короткой команде не было ничего необычного. Но, возможно, потому, что я так давно не слышал чего-либо подобного, а может быть, потому, что не ожидал, что он проснётся, по спине и затылку побежали мурашки.

— Иллик.

Услышав его зов, я забрался на кровать на четвереньках. Больше. Ближе. Эрцгерцог позволил мне забраться на него. Это было странно — глядеть на него, зажатого между моими руками и ногами. Его волосы были поистине прекрасны. Кроме того, лицо эрцгерцога…

— Ах... Ха...

Странный стон вырвался из моего горла в тот момент, когда он опустил руку, закрывавшую его лицо.

Я был ошеломлён. Ошеломлён до такой степени, что не смог ни подавить этот странный стон, ни издать что-либо членораздельное.

Синяки. Всё его лицо было в синяках. Лицо, которое нельзя было назвать иначе, чем красивым, было покрыто пятнами у уголка левого глаза.

— Иллик.

Эрцгерцог тем временем выглядел вялым. Он не казался больным, его лицо было по-прежнему сонным. Мужчина медленно поднял руку и нежно провёл ею по моему лицу, пока я смотрел на него. Губы великого князя изогнулись в приятной улыбке.

— Как тебе твоя работа?

Я на мгновение стиснул зубы, не в силах подобрать слова для ответа. Когда я посмотрел на него внимательнее, у меня отвисла челюсть. Синяки. Пятна яркого цвета, переходящие в синий и красновато-лиловый по краям. От уголка левого глаза эрцгерцога до верхней части скулы, примерно четверть его лица была покрыта уродливыми синяками. Он по-прежнему был удивительно красив, но с этой частью лица выглядел так паршиво, как никогда раньше. Моё сердце замирало при виде этого ужасного зрелища.

С моих губ сорвался всхлип. Кто мог оставить такое пятно на совершенном произведении Божьего искусства? Кто мог пойти на такой ужасный грех?

Но ведь это сделал я. В момент, когда до меня дошло, что именно я оставил эти синяки, я словно очнулся от сна. Каким же я был тщеславным дураком, когда совершил это богохульство, посягнул на творение Господа.

— Не впечатлило? — снова спросил эрцгерцог, словно насмехаясь надо мной.

Даже когда моё изумление поутихло, я не смог ответить. Эрцгерцог же не переставал улыбаться.

— В детстве, когда моя сестра могла хоть чуть-чуть пораниться...

Я уставился на него, не в силах вымолвить ни слова, а великий герцог продолжал.

— Няня склонялась к тому месту, где было больно, и дула на него.

Я свёл губы вместе, чтобы подуть и сымитировать дуновение ветра. Такой сильный синяк должен был распухнуть и сильно болеть, но пока я был взаперти, отёк почти сошёл, поэтому движения лица эрцгерцога не были слишком неестественными.

— Так лучше?

Когда я был ребёнком, со мной никто так не нянчился, поэтому и не знал, как реагировать, но по глазам, смотрящим на меня, было ясно, чего он хочет.

Ради всего святого, мы же не четырёх- или пятилетние дети. У меня слегка свело живот. Но разве у меня был выбор перед лицом хитрого эрцгерцога? Я тяжело сглотнул и наклонился к его лицу.

— Ха.

Аромат мяты окутал тёмные кровоподтёки. Я задался вопросом, знали ли слуги, что меня ждёт, и не поэтому ли чистили мне зубы.

Эрцгерцог не велел мне остановиться, и я продолжал обдавать своим дыханием его синяки.

И вдруг...

— О…

Я почувствовал его руку на своей шее.

— Ха-а...

Я опустил голову, склонившись ниже.

Чужие губы были мягкими и тёплыми. Шок и отторжение, вызванные поцелуем, были такими же сильными, как и раньше, но теперь я не позволил себе потерять рассудок. Я едва сдержался, чтобы не ударить эрцгерцога.

Тем временем он повернул голову и поцеловал меня чуть глубже. Как по команде, между моими губами проскользнул язык.

— Ах...

Чувственное ощущение от трения наших языков вызвало во мне трепет удовольствия. Нежное скольжение языка во рту возбуждало бы, даже если бы он принадлежал кому-то другому. Сам акт поцелуя заводил независимо от того, был ли другой человек эрцгерцогом. Это всё равно было жутко и мерзко, но нельзя сказать, что не возбуждало.

— Ты действительно доставляешь мне огромное удовольствие, — прошептал эрцгерцог с ухмылкой.

При этом его голос опустился значительно ниже. В ушах нестерпимо зашумело. Так странно было находиться в положении, когда наши губы едва не соприкасались. Мы шептались так, что кроме нас двоих вряд ли бы кто-нибудь услышал хоть слово.

Я не мог понять, что было написано на его лице, когда он улыбнулся мне. Было ли это облегчение от того, что я вышел из тюрьмы? Или мне показалось, так как я боялся, что великий герцог с разбитым лицом попытается наказать меня? Или потому, что я чувствовал вину за все эти синяки?

— Значит, сосать мой член тебе нравится больше, чем целоваться со мной?

...Чёрт, как только эрцгерцог это сказал, чувство вины, наготы и жуткой неприязни пронеслось по всему моему телу. Я даже не знаю, как объяснить это словами, но да, я просто ненавидел его. И не мог этого вынести.

Какими бы унизительными ни были те мелочи, которые он заставлял меня делать, я старался не обращать на них внимания, понимая, что унизить меня — это и есть намерение и цель эрцгерцога. Мне было удобно думать об этом как о пытках.

Но поцелуи, его ласковые объятия и нежные ласки ощущались иначе. Чёрт возьми, мы с герцогом не состояли в отношениях, и, каким бы симпатичным он ни был, двум далёким друг от друга мужчинам было не к лицу заниматься такими непристойными вещами.

Заниматься с мужчиной тем, что я обычно делал, когда обнимал женщину, было просто ужасно… Точно так же, как при виде жука вы чувствуете себя мерзко и неловко, и физическое отвращение берёт верх и заставляет вас закрыться.

— Мило.

О, чёрт!

Эрцгерцог рассмеялся, видимо, поняв мою неспособность ответить. А потом он стал мучить меня, прижимаясь своими губами к моим снова и снова. Каждый его поцелуй заставлял меня напрягаться, несмотря на все мои усилия сохранять спокойствие. Я знал, что он наслаждается моей реакцией, но это было настолько отвратительно, что трудно было терпеть.

Словно решив подразнить меня ещё больше, он обхватил своими губами мои губы вместе с кончиком подбородка и присосался. О, нет. Мою спину покалывало, по коже бегали мурашки, а тело сотрясалось от щекочущего чувства, которое проникало в мозг. Если бы я мог, я бы содрал с себя кожу и расцарапал внутренности, только если бы это притупило мои чувства. Моё тело дёргалось под его неистовыми ласками.

— Сними брюки и подойди ко мне, — прошептал эрцгерцог, целуя мои губы.

Его дыхание, теперь уже горячее, снова щекотало мою кожу. Смущённый, измученный, дрожащий от неловкости, я снял с себя брюки и нижнее бельё и бросил их на кровать. Никто не велел мне снять рубашку, но я стал возиться и с ней, пока эрцгерцог не схватил меня за задницу.

— Ха...

Наклонив верхнюю часть тела под углом, подложив за спину подушку, эрцгерцог притянул меня к себе. Рука, ощупывающая мою задницу, была склизкой. Должно быть, он достал масло, пока я раздевался. Скользкие, смоченные жидкостью пальцы без промедления скользнули между моих ягодиц.

— Ха, ха...

Возможно, с тех пор, как я занимался с ним сексом до заключения, прошло не так уж много времени. Но ощущение проникновения было очень непривычным. Моя спина скрутилась от движения, направленного против моих внутренностей, но я сдержался и не отстранился. Вместо тела дёрнулись мои бёдра, которые я так старался удержать, когда его пальцы проникли глубоко внутрь.

Когда держаться стало не за что, моя бесцельно блуждавшая рука коснулась эрцгерцога. Его плечо было обнажено, по нему стекал пот. Я попытался отстраниться, как только коснулся его, но хватка руки на моих ногах ослабла, и я почувствовал, что в любой момент могу рухнуть, поэтому продолжал держаться за него. В обычной ситуации я бы стиснул зубы и удержался на ногах, но после нескольких дней заточения моя выносливость была на исходе.

— ...Иллик.

От низкого шёпота эрцгерцога, произнёсшего моё имя, по позвоночнику побежали мурашки. Помимо руки, нащупывающей меня снизу, ещё одна рука обвилась вокруг моей талии. Ладонь провела по моей спине под рубашкой, а потом обхватила шею и потянула голову вниз. Моя голова опустилась.

Горячие губы потёрлись о мои. Я непроизвольно раздвинул губы и рефлекторно попытался откинуть голову назад, но хватка эрцгерцога сзади на шее не позволила мне вырваться. После этого, когда рука на шее исчезла, у меня не было сил отдёрнуть голову или вырваться, я был слишком отвлечён. Язык был у меня во рту, то и дело извиваясь.

— Ха!..

А пальцы, что двигались там, внизу, уже глубоко проникли внутрь.

Эрцгерцог раздвинул мою попу и растянул мои мышцы до предела. Их покалывало и жгло. Тем временем, пока его пальцы раздвигали мои внутренние стенки, перед глазами сверкнул свет. Вспышка, дрожь, а затем чернота, как будто я был готов вот-вот потерять сознание. В какой-то момент я даже не понял, что у меня во рту язык; это было похотливое, щекочущее ощущение, от которого разум померк. Эрцгерцог рассмеялся хрипло, раскатисто.

— Прелестно.

Рука, обхватившая моё бедро, начала ощупывать спину.

— Ах...

Я вздрогнул, когда руки переместились к моей груди, пальцы задели соски. Моя грудь, не тронутая за время заточения, всё ещё была чувствительной. От одного лишь прикосновения его пальцев к моему соску по позвоночнику пробежала дрожь. Голова пульсировала от жара, поэтому я едва мог воспринимать унизительные фразы, которые он шептал.

— Не могу поверить, что ты хотел этого.

Эрцгерцог нежно провёл пальцами по соскам. В то же время он крепко прижимался пальцами к моим внутренним стенкам. Я стиснул зубы, чтобы не застонать, но ничего не мог с собой поделать. Острые ощущения, казалось, терзали мои нервы. Жар был настолько сильным, что казалось, моя голова сейчас расплавится. Когда пальцы выскользнули, я поморщился от разочарования и предвкушения.

— Держи.

Эрцгерцог закатал подол моей рубашки и поднёс его ко рту, а я сделал то, что он просил, вгрызаясь в скомканную ткань. Мне было стыдно, что я обнажён, но ещё больше меня смущал тот факт, что мой член всё ещё был эрегирован и блестел смазкой от малейшего прикосновения к моей груди и нижнему отверстию. То, что было скрыто рубашкой, теперь было хорошо видно моим глазам, а уши горели от стыда.

Эрцгерцог одной рукой поглаживал область вокруг моего эрегированного члена, заставляя меня наклонять голову из стороны в сторону.

Пенис эрцгерцога тоже был эрегирован. Сделав несколько движений покрытой маслом рукой, он провёл своим членом между моих ягодиц. Его горячий, твёрдый орган эротично тёрся о мою промежность, о широко растянутые мышцы. Знакомое щекочущее ощущение заставило меня вздрогнуть. Мне показалось, или он становится всё больше и горячее?

— Ха!..

Протянул я. Член эрцгерцога был слишком велик и протискивался сквозь мышцы. Я попытался отстраниться, но ничего не вышло. Орган вдавливался внутрь, и казалось, что он вот-вот меня порвёт. От страха, что меня разорвёт на части, по позвоночнику пробежала дрожь, но эрцгерцог схватил меня и крепко удерживал за таз.

— Ха... Ха...

Член проскользнул через мой растянутый вход, прижимаясь к внутренним стенкам. Мой рот распахнулся, и я едва не уронил подол рубашки. Мне пришлось буквально стиснуть зубы, чтобы не застонать. На мгновение моё зрение померкло.

Казалось, прошла целая вечность. К тому времени, когда зрение вернулось ко мне и я смог прийти в себя, член эрцгерцога был всажен в меня полностью. Я сидел на нём, наклонившись так сильно, что подушка за его спиной провалилась, а рука, которой я держал его за плечо, каким-то образом оказалась у него на груди.

— Двигайся.

Он даже не дал мне шанса перевести дыхание. Легонько сжав моё бедро, он призвал меня двигаться. Я даже не успел оправиться от шока, вызванного внезапным проникновением.

— Двигайся, Иллик.

В глазах эрцгерцога появился жар. В его голосе я почувствовал настоятельную просьбу, хотя мои бёдра дрожали от слабости. Я знал, что должен удовлетворить его быстро, иначе он потеряет самообладание, набросится на меня и перекусит горло. Поэтому я напряг бёдра и приподнялся.

— Ха...

Я не могу описать ощущения от того, как его член выскользнул наружу. Оно было настолько ошеломляющим, что казалось, будто мои внутренности в одно мгновение опустели. Когда он уже почти вышел, я, честно говоря, не решился вставить его обратно, но горячая рука эрцгерцога, легонько лежащая на моей заднице, заставила меня пошевелиться по собственной воле.

— Ах... Ха...

Я застонал, когда он проник в меня, но не так глубоко, как в первый раз. Рука эрцгерцога, лежащая на моём тазу, не принуждала меня, и я снова приподнялся на ногах, как раз в нужном месте. С каждым движением член выходил, а затем снова вводился. Преимущество того, что я был сверху, заключалось в том, что я мог контролировать глубину проникновения и интенсивность движений. От правильной стимуляции мой разум померк, а сознание будто растворилось.

— Ха-а-а...

Толстый ствол его члена давил на мои внутренние стенки, растягивая их шире. С кончика моего эрегированного члена капала смазка. Двигать телом вверх-вниз, не нагружая эрцгерцога, было нелегко, и всё же моё тело двигалось само собой. Жар был настолько высок, что я был будто не в своём уме. Давление его члена заставляло меня хрипеть от удовольствия, и всякий раз, когда он проникал ещё глубже, по мне прокатывалась головокружительная волна наслаждения.

Честно... Честное слово, это было хорошо. Было приятно, что эрцгерцог толкался в меня, не до боли, но двигался с нужным контролем, и удовольствие от секса всё нарастало и нарастало. Даже невыносимое давление огромного члена эрцгерцога превратилось в некое наслаждение, которое таяло в моей голове. Как только я определил точку и интенсивность, которые мне пришлись по вкусу, я увеличил темп своих толчков. Непрерывным потоком полились булькающие эротические звуки.

— ...Иди сюда.

Эрцгерцог потянулся ко мне. Когда я слегка наклонил верхнюю часть тела, он обхватил руками мою шею и притянул меня к себе. В результате я убрал руки с тела эрцгерцога и опёрся ими о кровать, безучастно глядя в его сияющее красивое лицо. Лицо, на котором всё ещё оставались следы от нанесённых мной ударов, и которое, благодаря этим синякам, имело отпечаток смертности.

— Ах...

Губы эрцгерцога встретились с моими губами и смяли их вместе. Густая слюна смешалась. У меня даже не было времени подумать о том, как это жутко и отвратительно, это было просто эротично. Это было так головокружительно возбуждающе, что я вздрогнул и потёрся о язык, который переплёлся с моим. Эрцгерцог вытащил мой язык, прикусил его и стал сосать мягкую плоть. Поцелуи, которые до этого казались такими отталкивающими, теперь вызывали головокружительное удовольствие: казалось, что от них я могу кончить.

— Ха!.. Ха!!!

Рука, протянувшаяся между нашими телами, ущипнула меня за сосок. Он сжал и покрутил его между большим и указательным пальцами, и в моих глазах сверкнула молния. Прилив необъяснимого удовольствия пронёсся по телу, проникая в мозг. Всплески удовольствия вспыхивали в нервных окончаниях. Не в силах больше сдерживаться, я содрогнулся и эякулировал. Из кончика моего члена, который тёрся о тело эрцгерцога, обильно выплеснулась сперма, стекая на белоснежную кожу.

— Иллик.

Эрцгерцог стонал моё имя, горячо дыша. Он достиг кульминации, коротко кончил и на мгновение замер. Эрцгерцог снова погладил мои соски. Они уже давно стали такими же чувствительными к возбуждению, как и мой член, и снова дёрнулись, вызывая спазмы в моём теле. Моя спина напряглась, пока я удерживал его глубоко внутри себя. Затем эрцгерцог низким, заикающимся голосом прошептал:

— Ха, Иллик...

Голос, зовущий меня, влажные глаза — всё это было излишне эротично. Блеск янтарных глаз, окутанных жаром, заставил меня сглотнуть, и странный звук сорвался с моих губ.

Даже синяки под глазом не мешали ему похотливо смотреть на меня. Это только добавляло ощущения падения, делая его взгляд более тяжёлым, но в то же время я не мог отвести взгляд.

— Двигайся активнее.

Я услышал успокаивающий шёпот и начал двигать бёдрами, и эрцгерцог притянул меня ближе, горячо выдыхая.

Наши губы снова оказались прижаты друг к другу.

Мы приехали в пристройку к замку великого герцога, и местом, где я приводил себя в порядок, была ванная комната, пристроенная к спальне великого герцога. Там стояла купель, достаточно большая для одного человека, но я никогда раньше ею не пользовался. Я смачивал полотенце в горячей воде, вытирался, но только вернувшись домой, как следует вымылся. Единственный раз я пользовался ванной в замке великого герцога, когда вышел из тюрьмы и был слишком грязным, чтобы предстать перед ним.

Я слышал, что мыться в общественных банях — часть светской жизни дворянства, но не знал, что в замке есть нечто подобное. То, что она находилась в пристройке, а не в основном здании, означало, что она предназначалась исключительно для личного пользования эрцгерцога.

Мне было очень интересно наблюдать за паром, поднимающимся из бассейна, в котором могло поместиться несколько человек. Я должен был ополоснуться, прежде чем войти в баню, но, похоже, на полу тоже была дренажная система, так как вода капала на мокрые плитки и стекала в одно место.

— Ха... Ах!

Голова закружилась от жара, а уши горели от стыда. Унижение уже поутихло, но я чувствовал непрекращающуюся, мучительную боль. Всего несколько минут назад он пыхтел громче, чем когда-либо, а его член с булькающим звуком входил и выходил из меня.

Зайдя в ванную, он не только помылся, но и сделал это ещё раз. Нанёс депиляционный крем, сказав, что уже несколько дней не делал эпиляцию, а затем, возбуждённый жгучей стимуляцией, развернул меня, заставил держаться за край ванны, которая была мне по пояс, и вошёл в меня сзади. Я не помню, сколько раз он гладил мою грудь, пока брал меня. И покалывание от депиляционного крема вызывало волны мурашек, пробегавших по позвоночнику. К тому моменту, когда он эякулировал, мои ноги дрожали. Моё тело, крайне натренированное, не выдержало секса с эрцгерцогом в ванной.

Когда он выскользнул из меня, требуя подмыться, я подумал, что всё уже закончилось.

— Ах... Ха... Ах...

Я закричал в агонии, когда его пальцы вошли в меня, выталкивая скопившуюся внутри жидкость. Должно быть, мышцы входа распухли, и потому болели.

Это было ужасно. Это было больно. Более того, всё это время я испытывал оргазм.

Но стоило ему только коснуться точки внутри, и я бы...

— Ах!..

— Держись, если ты собираешься залезть в ванну, то должен привести себя в порядок, верно?

— Я... Я просто...

Из кончика моего полуэрегированного члена вытекло что-то водянистое. Звук, неожиданно раздавшийся следом, был моим хриплым стоном, а жидкость, стыдно сказать, — спермой. Я не мог поверить, что всё ещё впереди.

Но что действительно смущало, так это медленно стекающая сзади сперма.

— Остановитесь, это...

Он пожал плечами и снова ввёл палец. Я чувствовал, как всё, что было внутри, вытекает наружу. Его пальцы продолжали раскрывать мою дырочку, я не мог сжаться, чтоб остановить бесконечный поток спермы. Видимо, довольный этим зрелищем, эрцгерцог без устали раздвигал мои внутренние стенки, вычищая их.

— Ты обычно делаешь нечто подобное? — спросил эрцгерцог, пока я задыхался и едва держался на ногах. Голос прозвучал рядом с моим затылком, достаточно близко, чтобы я мог ощутить щекотание его губ на моей шее. По позвоночнику пробежал холодок, но я не успел среагировать.

— А-а-а! Ха!..

Его пальцы вдавились глубоко внутрь меня, и я вновь кончил. Вышедшая жидкость была водянистой. Она была гуще, чем сперма, вытекающая сзади. Эрцгерцог медленно вынул палец и рассмеялся.

— Может, мне стоит поставить заглушку, раз ты так сильно кончаешь.

Чёрт... Тогда перестань толкать людей на это дерьмо. По моему телу пробежала дрожь послевкусия эякуляции. Я едва держался на ногах и чувствовал, что вот-вот рухну. Как так вышло, что эрцгерцог сдерживался и кончил только два раза, в то время как я кончаю каждый раз, когда он оказывает на меня давление? Почему это доставляет мне такое удовольствие, что я не могу его выдержать? Почему, зная всё это, я всё равно возвращаюсь к нему?

Пока я дрожал, эрцгерцог облил моё тело водой, смывая с него выделения. Я закрыл глаза, наблюдая, как белесый след спермы смешивается с водой, текущей по полу. Я довёл себя до предела своих физических сил и чувствовал себя морально истощённым. Я устал.

— Входи.

Зайдя в ванну, великий герцог позвал меня. За время моих скитаний в качестве наёмника я бывал в горячих источниках и других банях, но в крытой бане я был впервые. Я даже не представлял, как приятно будет расслабиться здесь и насладиться чем-то подобным. Я был слишком измотан, чтобы соображать.

Когда я впервые вошёл в ванну, то был немного удивлён тем, насколько вода горячая. Эрцгерцог легко погрузился в неё, и мне было неловко жаловаться на жару, поэтому я проигнорировал покалывание на коже и скользнул в воду. Вдоль края ванны был выступ, так что если я садился на задницу, то погружался в воду по самую грудь. Сначала мне показалось, что вода чересчур горячая, но тело быстро привыкло к высокой температуре. Чувство усталости и томления охватило меня.

— Неплохо, — пробормотал эрцгерцог, вытирая мокрой рукой слегка покрасневшее от горячего пара лицо.

Когда я уставился на него, не сразу поняв, о чём он говорит, герцог ухмыльнулся.

— Эта пристройка в прошлом использовалась герцогами Мироса для отдыха. Говорят, они предавались тайным утехам, отсюда и ванны. Я думал, что они не придутся мне по вкусу, но они на удивление хороши.

Эрцгерцог зачесал назад свои длинные серебристые волосы, чтобы они не липли к лицу. Я вспомнил, как принял его за фею, когда увидел в лунном свете у озера однажды ночью, и он действительно выглядел как нечто волшебное тогда и даже сейчас, когда он был просто мокрый, излучал странную ауру. Конечно, в нём была некая распущенность, которую излучает красивый мужчина, когда он мокрый. А фея с огромным синяком на лице — тем более.

— Жарко.

Эрцгерцог небрежно потёр лицо, чтобы убедиться, что синяк не болит, затем вышел из воды и погрузил ноги в воду, сев на край; его белая кожа слегка покраснела от горячей воды. Мой взгляд привлекли его неожиданно подтянутые бёдра и пространство между ними, потому что они находились на уровне глаз.

Говорят, что настоящая мужественность исходит от бёдер... Я не знаю. Это были крепкие, но в целом стройные и красивые ноги. Я внутренне вздохнул, удивляясь, как у мужчины могут быть такие гладкие конечности без единого шрама.

— На что ты смотришь?

Я тупо смотрел на него, но эти слова застали меня врасплох. Я чуть было рефлекторно не отвернул голову. Но, к счастью, мне удалось сохранить нейтральное выражение лица и просто смотреть на него. Он рассмеялся, когда я уставился на него пустым взглядом, который говорил о том, что я ничего не вижу. Но я, не теряя самообладания, оставался безучастным до самого конца.

— Иди сюда.

Почему он снова позвал меня? Я медленно пошёл к нему, хотя в голове у меня крутились разные оскорбления. Я был измучен и устал, но не мог сопротивляться.

Пока я пробирался через воду, чтобы добраться до него, он раздвинул ноги. Не зная, что делать, я поочерёдно смотрел то на его раздвинутые бёдра, то на лицо, пока он не схватил меня за голову и не втянул между своих ног. Мои губы коснулись его вялого члена. Несмотря на его огромные размеры, я чувствовал себя очень естественно, когда брал его в рот. Был краткий миг сомнения в себе, но он прошёл. К этому я уже привык.

— Посасывай осторожно, нежно и прикуси только кончик.

Я сделал всё, как велел эрцгерцог: взял в рот кончик его обвисшего члена и стал посасывать его, нежно перекатывая языком. Обычно он был грубее и заставлял меня заглатывать орган глубоко в горло, но сейчас ему хотелось игривых, лёгких ласк. Это была очень странная прихоть.

Каждый раз, когда он чувствовал щекочущий импульс, он гладил меня по волосам. Его пенис, дважды эякулировавший сегодня, конечно, не сразу затвердел, но эрцгерцог томно стонал, когда я покусывал и посасывал его, наслаждаясь ощущениями. Он выгибал свой член в моей руке, горячей от пребывания в воде, сжимал его, слегка приподнимал, а когда я взял губами мошонку и начал перекатывать её во рту, он благодарно погладил меня по волосам.

— Тебе это точно нравится.

Пробормотал он с томным вздохом.

— Быть изнасилованным своим господином средь бела дня в бане. Неудивительно, что старые герцоги были так расточительны в её содержании.

Изнасилован… Я слышал это слово всего второй раз, но удар по психике всё равно был значительным. Я едва не прикусил губу от отвращения. Вздох сорвался с моих губ, когда я попытался удержаться от крика, но я лишь тяжело сглотнул и закрыл глаза.

Я не знал, когда у эрцгерцога появится эрекция и появится ли вообще, но надеялся, что это произойдёт как можно скорее. Я лизал и лизал головку во рту, так, как он хотел. Делал всё возможное, чтобы не испортить ему настроение, и не мог не чувствовать себя подлизой, потому что каждый взгляд на его лицо напоминал мне о моём грехе.

— Похоже, тебе есть, что сказать.

Неожиданно сказал эрцгерцог, вынимая свой член из моего рта. Я без сопротивления поднял голову, но не смог заставить себя посмотреть ему в глаза, поэтому смотрел в пол. Великий герцог погладил меня по голове, как бы побуждая говорить. Мне не очень хотелось этого, но он настаивал, и я заставил себя заговорить.

— ...Вам разве не нужно ехать, чтобы заняться политическими делами?

— Боюсь, я не смогу, благодаря кое-кому.

— ...

Я был в растерянности и не смог бы выдать ни звука, даже если бы у меня было десять ртов, чтобы говорить. Чёрт, я не должен был спрашивать, ожидая подобного ответа, и был полным идиотом, раз всё-таки сделал это. Следовало просто держать рот на замке и плыть по течению.

Я не мог прочесть мысли эрцгерцога по тонкой улыбке на его лице. Он был королевской крови. Рождённый принцем, он никогда не подвергался побоям, даже со стороны собственных родителей. Он не получил ни шлепка в жизни, каким бы серьёзным ни был проступок. Возможно, я был первым, кто ударил его, тем более по лицу.

— На что ты смотришь?

Эрцгерцог усмехнулся и погладил меня по волосам. Это было странно ласково: его рука убирала волосы с моего лба, и это меня пугало. Но что я мог поделать? Я просто закатил глаза и вслушивался в каждое его слово.

— Ты боишься, что я повешу твою голову на площади?

— Что?

У эрцгерцога была привычка говорить пугающие вещи с очень милым лицом.

— Конечно, перед этим мне придётся живьём содрать с тебя кожу.

— ...

— Сначала выдерну несколько ногтей на руках и ногах. Неплохая идея — медленно отрезать по одному пальцу в день, ведь у тебя их десять.

— ...

— Потом отрублю конечности.

— ...

— Ещё лучше отрезать связки. Было бы забавно наблюдать, как это огромное тело катается по полу со свисающими вниз конечностями, а потом эти глаза будут…

— ...

Глаза... Эрцгерцог, который так энергично описывал ход пыток, словно сам был мучителем, внезапно замолчал.

— То, как твои глаза смотрят на меня...

Я долго ждал, но он не продолжал, его лицо стало задумчивым. Нельзя было не задаться вопросом, о чём он думает. Похоже, его настроение изменилось.

Молчание тянулось дольше, чем я думал, и я не мог понять, смотрит ли он на меня или на что-то другое. Я неловко ожидал, когда он заговорит.

— ...Если бы ты собирался убить меня, ты бы уже сделал это, не так ли?

После долгой паузы эрцгерцог ухмыльнулся. Его рука поглаживала мои волосы, словно гладила собаку, и хотя мне было не по себе, в моей груди промелькнуло облегчение, поскольку курс пыток, который он пересказал, на самом деле был довольно пугающим.

— Значит, вы меня прощаете?..

В ответ на мой осторожный вопрос великий князь ответил с ликующей улыбкой:

— Ха. Не могу поверить, что ты ничего не понял даже тогда, когда я забрал тебя на рассвете.

— Я предоставляю тебе роскошь, которой нет у большинства дворян, а ты разглядываешь мои ноги.

Чёрт.

— Как извращенец.

...Я потерял дар речи. Я был ошеломлён тем, что он флиртовал, но ещё больше меня поразило то, как он меня назвал, пока я разглядывал его ноги… Я и не подозревал, что этот развратник может назвать меня извращенцем и что это будет так неприятно. После минета и горячей воды, обволакивающей моё тело, мне стало так плохо, почти невыносимо.

Эрцгерцог рассмеялся так, словно был в хорошем настроении из-за того, что я чувствовал себя как дерьмо. Чёрт побери, с таким синяком на лице полагается выглядеть ничтожным и смешным, но эрцгерцог был так прекрасен, что даже фингал не портил его сияющую улыбку. Глядя на это лицо, я не мог понять, то ли мне становится хуже, то ли мой стресс становится уже привычным явлением.

— Конечно, к моему лицу тоже впервые кто-то прикоснулся.

В его голосе звучит мягкий смех.

— Я даже думал о том, чтобы убить тебя.

Пугающий звук с не очень-то сияющей улыбкой.

— Это больно, не знаю, было ли мне когда-нибудь так плохо.

Эрцгерцог погладил меня по лицу и сказал:

— Дело не в том, что я не дерусь. Может быть, я и хороший боец, но не то чтобы меня били. С таким синяком я удивляюсь, как отёк ещё не сошёл; он болит так сильно, что я даже не могу прикоснуться к нему.

Потирая моё лицо: щёки, уголки глаз, эрцгерцог потянулся ниже и обхватил мой подбородок. Его прикосновение было таким нежным, что даже в горячей воде у меня по коже побежали мурашки.

— Я не могу перестать думать о твоём лице...

Его янтарные глаза затуманились, когда он вспоминал прошлое. Улыбка в уголках рта немного померкла, но по какой-то причине сейчас это лицо казалось ещё более ужасающим, чем когда он рассказывал о своих пытках...

— Твоё лицо во время удара... Ха...

В тот момент я ясно видел. Я увидел детское безумие в жёлто-красных, странно окрашенных глазах эрцгерцога, затуманенных воспоминаниями.

Эрцгерцог схватил меня за волосы.

— Ах.

Он откинул мои волосы с лица и прижал его к паху. Его член с силой ворвался в мой рот, и я заглотнул, рефлекторно принимая его глубоко, без сопротивления. Очевидно, он отреагировал на мои облизывания и посасывания, потому что теперь орган был твёрдо эрегирован.

— Это было… Так мило.

Эрцгерцог прокричал что-то, но я ничего не понял, так как барахтался в воде. Дыхание перехватило в горле, когда член заполнил мой рот и вошёл глубоко, пока я пытался удержать равновесие. Я тяжело сглотнул, когда на меня накатила волна тошноты, а уголки глаз обожгло. Ненавижу признаваться, но я могу назвать это только слезами, и моё зрение тут же затуманилось, когда жидкость собралась в уголках глаз.

Я не мог понять, почему поведение эрцгерцога вдруг так изменилось в худшую сторону; где тот человек, который был так отвратительно мил, просил меня взять его член в рот, провести по нему языком и слегка пососать, теперь же он заставляет меня снова делать это порочное, распутное дело.

— Но только в первый раз.

Даже суровое предупреждение о том, что я буду прощён только на этот раз, звучало возбуждающе.

— Ха-а...

Я не мог нормально соображать, когда член пугающе набухал у меня во рту. Я был слишком занят, заглатывая пенис, который с силой входил и выходил из моего рта. Моя голова раскалывалась от долгого пребывания в горячей воде, и мне казалось, что я в любой момент потеряю сознание, потому что не мог нормально дышать.

Но я был слишком силён, чтобы потерять сознание. Мне ничего не оставалось, как терпеть его неустанные толчки, и только когда он облегчённо кончил мне в рот, я смог оторваться от него.

После долгого барахтанья в горячей воде моё сознание угасало. Эрцгерцог гладил моё лицо и томно смеялся. Он выглядел ужасно довольным.

***

Интересно, каково это — парить на облаке?

Не знаю, что окутало моё тело с головы до ног, но это нечто было таким мягким, что казалось, будто я таю. Чего бы я ни касался, всё было таким пушистым и лёгким, что я даже не чувствовал собственного веса. Кроме того, оно пахло чем-то приятным. Если бы у солнца был запах, то это был бы именно он, уютный, тёплый аромат...

— Иллик...

В моих ушах звучала приятная песня. Она отзывалась в моём сердце, как гимны, которые я слышал в церкви, куда ходил с родителями в детстве, как пение певца, приглашённого церковью на этот день, или даже лучше. Это был знакомый голос, тот самый, который я когда-то считал таким приятным.

— Иллик.

...То есть это был голос эрцгерцога.

Я задохнулся от неподдельного ужаса при виде янтарных глаз, которые встретились с моими, как только я открыл глаза. Хорошо, что я не закричал. “Почему, почему эрцгерцог”, — спрашивал я себя, но мой разум был слишком затуманен, чтобы сразу же найти ответ. Я мог только моргать и моргать в полумраке комнаты.

Где я… Почему эрцгерцог смотрит на меня… Нет, кажется, я только что проснулся.

Мои глаза на мгновение распахнулись в замешательстве. Я подпрыгнул, как на пружине, и сел, ещё раз удивляясь тому, что нахожусь в постели эрцгерцога, а на мне только тонкая рубашка. Я ещё раз огляделся, и это точно была кровать великого герцога.

— Ты спал как убитый.

Нереальный голос, звучавший в моих ушах, тоже принадлежал эрцгерцогу.

Глаза, смотрящие на меня, серебряные локоны его волос, переливающиеся на свету, — всё это принадлежало ему. Моргая, я пытался вспомнить события прошедшей ночи.

Итак... Я вышел из тюрьмы и отправился в спальню великого князя, а потом пошёл в ванную, измученный. После того как я вышел оттуда и вытерся, меня сморила сонливость, так что я ничего не соображал. Кажется, я пошёл за ним в спальню... Но когда я лёг и заснул? Я не мог вспомнить, как будто выпил слишком много и память отшибло. Я едва помню, чтобы я когда-либо был такой уставший и измученный.

— По крайней мере, мы поспали, а теперь можем поесть.

Я ошеломлённо кивнул, когда воспоминания вернулись ко мне, но мне всё равно было немного не по себе: теперь эрцгерцог был одет нарядно, словно собирался выйти на улицу в любую минуту. Всё было прекрасно, если не считать тёмных синяков вокруг глаза, которые никак не сочетались с его безупречным нарядом и красивым лицом.

"Ты не можешь сказать, что хочешь уйти, смотря мне в глаза".

Я вспомнил, что эрцгерцог говорил это. Именно так он сказал, когда я вышел из ванной, вернулся в его спальню и объявил о своём намерении уйти. Я уже собирался сказать, что буду глуп, как коробка с мёдом, если решу остаться, когда он попросил меня забраться в постель. Увы, да... Так что я лёг на его кровать и уснул.

— Тебе плохо?

— О... Нет.

Голос великого князя вывел меня из задумчивости, и я, путаясь, поднялся с кровати. Я немного смутился, увидев, что на мне только одна рубашка. К счастью, у меня была сменная одежда, и я быстро натянул её. Вытерев лицо и руки влажным полотенцем, которое мне протянул слуга, я последовал за эрцгерцогом, который вышел из комнаты ранее.

Мы пришли в столовую. Эрцгерцог уже сидел во главе стола, когда я вошёл.

— Садись.

— Что? А... А... Да…

То, что мне велели сесть за один стол с великим герцогом, было ещё более обескураживающим чем то, что мне велели сесть к нему на колени. Тем более что в комнате витал запах еды. Меня переполняло смущение; я думал, не пытается ли он, человек столь благородного положения, принизить себя передо мной, человеком, которому никогда не предлагал даже чашку чая, когда мы сидели за одним столом.

Однако смущение и затруднения, которые я испытывал как простолюдин в присутствии высокопоставленного дворянина, испарились в мгновение ока, как только подали еду. Из-за своего неловкого положения я даже не чувствовал голода, но как только передо мной появилась еда, мне очень захотелось есть.

Я давно не ел нормальной пищи. Во время заточения мне едва удавалось утолять голод чёрствым хлебом, но вот я в замке великого герцога, не ел с самого рассвета, да ещё и подвергался пыткам со стороны Его Светлости.

Увы... Если честно, я ел. Я съел то, что эрцгерцог велел мне проглотить... Моё настроение опустилось на самое дно, когда я осознал, что съел так много. Меня слегка подташнивало, хотя я хорошо чувствовал вкус. Но и это быстро пересилил мой голод и аппетит.

Еда на столе была просто восхитительной. Едва уловив запах большого куска мяса, я зарылся с головой в тарелку и стал судорожно запихивать его в рот. Если бы не эрцгерцог, я бы схватился за кости и разорвал мясо на части. Это было так вкусно, особенно мне нравилось то, сколько мяса было на столе. Я считал мясо вкусным само по себе, но когда его готовили разными способами и поливали соусами — это был новый мир вкусов. Мясо мягко таяло во рту, а насыщенная подливка растекалась по всему рту, щекоча язык. Это был соблазнительный вкус.

Были и блюда с лапшой, и с овощами, но в основном меня привлекли мясные блюда. Слуги приходили и уходили, а тарелки с мясом заполняли всё вокруг. Не знаю, сколько стейков я съел, хрустящих снаружи и сочных и нежных внутри. Мой рот и желудок вопили, требуя больше еды, пока я смаковал ароматы, которые ощущал впервые. Обычно я хорошо питаюсь, но сейчас сколько бы я ни ел, я не мог утолить голод. Поэтому я ел, как сумасшедший.

Когда я очнулся, то успел съесть так много, что мой живот вздулся.

— Ты закончил?

...Я почувствовал себя немного смущённым, когда он спросил меня об этом. Я так сосредоточился на поедании пищи,что забыл, что нахожусь за одним столом с великим герцогом. Всё, что я видел, — это еда.

— А теперь десерт.

Судя по всему, эрцгерцог закончил трапезу раньше меня и наблюдал за тем, как я ем, но вокруг него было так чисто, что не было видно, будто он вообще ел. Еда на тарелках почти не уменьшилась в количестве. Скатерть была безупречно чиста.

Это отличалось от тарелок вокруг меня, где еды уже не было, а скатерть была испачкана остатками пищи и соусами. Когда слуги убрали посуду, сравнение стало ещё более разительным из-за плачевного состояния скатерти вокруг моего места. Я был единственным, у кого были грязные руки и рот. Мне вдруг стало немного стыдно.

— Почему ты вдруг смотришь на меня?

— Что? Ах... Простите...

— Забудь об этом. Я не ожидал, что ты будешь аккуратен.

— Прошу прощения.

— Забудь. Я научу тебя этому позже.

Эрцгерцог, который никогда не пил чай с простолюдином, оказался неожиданно лоялен и, похоже, ему было всё равно. Его лицо не выражало ни малейшего недовольства, когда он взял маленькую ложку и зачерпнул ею десерт, который принёс слуга. Белая пенистая масса колыхалась, как упругая попка младенца.

— Ешь.

— Да...

Я взглянул на него, взял крошечную ложечку, которая так неуместно смотрелась в моей руке, и зачерпнул немного десерта, как это сделал он.

Когда я положил его в рот, то был немного удивлён: текстура была мне незнакома, а сладкий вкус словно застыл на языке. Консистенцию блюда было трудно описать, но великий герцог сказал, что ему оно очень нравится, это удивило меня ещё больше. Мне было бы лучше черпать воду из ручья, чем есть это.

Похоже, мои мысли легко читались по моему выражению лица, поэтому великий герцог, взглянув на меня, рассмеялся и спросил:

— Ха-ха. Странный вкус? Ты никогда раньше не ел пудинг?

— ...Нет.

— Ну что ж, съешь его ради вкуса. Ты, кажется, похудел, так что тебе следует хорошо питаться.

— Да...

Я хотел было сказать, что если бы меня не посадили в тюрьму, то я бы не похудел, но проглотил свои слова вместе с пудингом. К счастью, его не нужно было долго жевать, поэтому я взял большую ложку и проглотил следующий кусок. У него была очень странная текстура, и он был слишком сладким, даже приторным. Но великий герцог велел мне есть, поэтому мне ничего не оставалось, как съесть его целиком.. Когда я наконец опустошил тарелку, эрцгерцог тоже отставил свою. Пудинг на его тарелке остался более чем наполовину полным, а мне было велено доесть свой. Он закончил трапезу, грациозно подняв салфетку, чтобы вытереть уголок рта. Я последовал его примеру и вытер салфеткой свои грязные руки и рот. В отличие от салфетки эрцгерцога, которая была девственно белой, моя была испачкана.

— Я одолжу тебе свою тренировочную комнату, чтобы ты мог немного потренироваться и переварить пищу.

Я уставился на него, озадаченный его внезапным настаиванием на упражнениях, хотя и приветствовал подобную идею. Тут великий герцог мило улыбнулся. Это была очень красивая улыбка... Но такая, что мне стало не по себе.

— Твоя грудь стала меньше.

— ...

— Они должны быть приятными на ощупь, не так ли? Я хорошо тебя кормил, так что занимайся спортом и отращивай их.

...Ты, сумасшедший Чёртов извращенец… Мне пришлось сдержаться, чтобы не вымолвить эти слова. Чёрт, надо было выбить из него всё дерьмо, а не просто дать по лицу, всё равно в тюрьму попал. Оглядываясь назад, даже с полным желудком и больной спиной я чувствовал себя очень, очень обиженным.

Зал для тренировок, расположенный в главном здании, а не в пристройке, заставил меня задуматься, действительно ли его следует так называть. Он не был огромным, но был роскошным. По своей природе это была самая скромная комната из всех, что я видел в замке великого герцога, но я не мог не думать о ней иначе.

Один взгляд на отполированный пол выдавал роскошь этого места. Он блестел, словно был выложен мрамором, но это было дерево. Я чувствовал древесную текстуру, когда шёл по нему, но звука моих шагов практически не было слышно. В частности, дерево не скрипело.

Кроме того, в отличие от большинства залов, стены и потолок были покрыты плиткой. Сине-белые узорчатые изразцы отличались от шёлковых обоев или штукатурки Священного огня.

Здесь было выставлены гантели и штанги разного веса. Для человека, которому всегда нравились физические занятия, подобная тренировочная площадка была роскошью, которой я не имел ни в наёмной армии, ни где-либо ещё. Как бы я ни любил работать над своим телом, тренироваться рядом с кучей потных, грязных мужчин неприятно.

Я двигался как рыба в воде по сверкающей арене, моё тело говорило мне, что я несколько дней просидел в бездействии, а мышцы потеряли часть своей силы, когда я отдыхал после задания. Бредни великого герцога о том, что я должен отрастить грудь, не понравились мне, но, несмотря на его слова, я был мотивирован на развитие своего тела, и потому преодолевал усталость.

Сосредоточение исключительно на теле освобождает разум. Я забыл о глупостях эрцгерцога, о наших с ним отношениях и о своей неловкой ситуации.

Невероятно, как много я двигался.

Мышцы взрывались, когда я поднимал и опускал тяжёлое железо, мускулы напрягались и вздувались, тело обливалось потом. Моя грудь вздымалась и опускалась от учащённого дыхания. Я был удивлён тем, насколько лёгким и сбалансированным оказалось оружие, и мне удалось неплохо размяться не только с длинным мечом, но и с алебардой и цвайхандером. Я чувствовал себя очень хорошо, пропотев с пользой для здоровья, и даже лёгкая усталость сменилась приятной истомой.

К тому же я немного проголодался после проделанных упражнений. Я чувствовал, что был бы очень рад пойти, вытереть пот, набить желудок какой-нибудь простой едой и лечь спать. Завтра у меня будут немного болеть мышцы, но это будет приятная боль.

Я как раз пытался придумать, как вернуться в кварталы наёмников, не обидев эрцгерцога.

— Ты!..

Сердитый голос раздался со стороны двери, к которой я стоял спиной. Я услышал, как открывается дверь, и подумал, что это слуга великого герцога зовёт меня, но что это за тон? Обернувшись, я неожиданно увидел знакомое лицо, искажённое злостью и возмущением.

— Как ты посмел прийти сюда!

Это был рыцарь. Тот самый, который издевался и мучил меня в тюремной камере, но был остановлен тамплиером, после чего исчез, как собака, поджавшая хвост. С эрцгерцогом на моей стороне я ожидал, что когда-нибудь мы снова пересечёмся, но не ожидал, что это произойдёт так скоро.

— А ты?

Это был человек, который пробовал пытать меня. Человек, который был зол на то, что я защищался в порядке самообороны. Я не мог не испытывать к нему жалости. Сейчас я уже вышел из тюрьмы, и эрцгерцог простил мне тот удар, поэтому терять мне было нечего.

— Наглый ублюдок... Я не прощу тебя, даже если ты попытаешься молить меня о пощаде! Подними меч!

С громким криком он вытащил меч из-за пояса. Возбуждение, которое всё ещё оставалось в моём теле после многочисленных упражнений, переросло в гнев. Я не хотел ввязываться в пустую борьбу и терпеть рычание этого ублюдка каждый раз, когда мы пересекались. Я бы выбил из него всё дерьмо, чтобы он больше никогда не раскрывал рта, и так как я был на взводе из-за эрцгерцога, это была прекрасная возможность выплеснуть эмоции.

— Где ты взял эту одежду…

Рыцарь свирепо зарычал, его голос дрожал. Я покачал головой, размышляя, не злился ли он по какому-то личному поводу.

— Ты!

С громким рёвом он бросился на меня. Я быстро отскочил к стене, схватил со стеллажа меч и отразил его удар.

Раздался резкий металлический звон, когда хорошо выкованное лезвие встретилось с мечом. Покалывающая вибрация прошла по моим рукам, заставив кровь в венах пульсировать быстрее. Громко забилось сердце.

Томление, которое я испытывал после тренировки, мгновенно испарилось. Усталость ещё оставалась, но напряжение от начавшейся схватки обострило мой ум.

В конце концов, он был рыцарем, знающим толк в орудиях. Он сделал большой шаг вперёд, подняв свой длинный меч к небу. Тут же он устремился ко мне. Лезвие рассекло воздух, грозя сбить всё на своём пути, но я не уклонился, а парировал. Было бы проще увернуться от удара, но я хотел надавить с силой, уверенный, что меч, который я держал в руках, был хорошо выкован из чистой стали и мог выдержать силу его клинка.

Бум!

Насколько сильным был нисходящий удар, настолько же сильным был и отскок моего меча, и надо отдать должное, что в тот момент я удержал орудие в руках. Отскок заставил его сделать два или три шага назад, и я шагнул за ним, его стойка была полностью сломана и сам он не был готов к моей следующей атаке. На его лице отразился ужас.

— О-о-о...

Но я не стал его калечить. Вместо этого я затормозил, чтобы остановить его движение вперёд. Он упал, полностью потеряв равновесие, и покатился кубарем по земле. Он вскочил на ноги, делая вид, что не падал, но его лицо уже покраснело, и он задыхался. Я неторопливо склонился над ним.

— Значит, узнал меня?

— !..

— Нет никакой радости в драке, если противник слаб.

— ...Да, действительно... Я вижу, что и ты способен смотреть на людей свысока.

Бормотал рыцарь, выравнивая дыхание. Волнение улеглось, и он выпрямился. Аура, исходящая от него, словно успокоилась. Было немного неловко наблюдать, как он вновь обретает самообладание, несмотря на свои намерения спровоцировать меня. Не то чтобы я не мог победить, но это было бы скорее раздражающе, чем забавно.

В отличие от моего первого выпада с мечом, он оценивал расстояние и медленно сокращал разрыв. Всё это время я спокойно наблюдал за ним, не особенно напрягаясь. Я ждал, когда он сделает выпад.

— Ха!

Наконец, с громким рёвом он бросился в атаку. Его боковой взмах оказался быстрее, чем я думал. Я сделал шаг назад и слегка откинул верхнюю часть тела назад. Длинное лезвие со свистом рассекло воздух и прошло перед моей шеей.

Быстро подняв верхнюю часть тела, я взмахнул мечом. Рыцарь поймал мой удар и отразил клинок. Я поднял меч вверх, когда он крутанулся в сторону. Лезвия столкнулись с громким лязгом. Я с силой ударил его, отбросив назад, но на этот раз он не упал так легко. Он взял в расчёт центр тяжести.

Он вывернул запястье и взмахнул мечом, и на этот раз я отступил назад. С громким звоном клинки снова сошлись.

Мы скрещивали мечи снова и снова. Звук столкновения металла с металлом был оглушительным.

— Ты!..

Когда после нескольких столкновений никто так и не мог одержать верх, терпение рыцаря иссякло. Казалось, он изо всех сил старался сохранять спокойствие, но в конце концов с кислым лицом выкрикнул:

— Как ты смеешь, ничтожный наёмник!

— Неужели ты не можешь справиться с одним таким наёмником, великий рыцарь?

— ...Я убью тебя!

В этот момент он издал возбуждённый рёв, словно лишившись разума, и взмахнул мечом. Его скорость возросла, а сила удара стала ещё больше. Когда я пытался блокировать удар, мою руку слегка покалывало от вибрации, передаваемой мечом.

Но скорость нарастала, и я увидел возможность для манёвра. Наступил момент, когда я уже подумывал о том, чтобы нанести ему несколько ударов. Если парировать и взмахнуть мечом, то появится возможность с легкостьью прорезать ему бок. Может, не думать об этом, а просто сделать?

— Ох?..

Я блокировал его меч и пытался придумать, как атаковать, как вдруг в моём поле зрения появилось что-то постороннее.

— Ха?..

Периферийным зрением я заметил человека с серебряными волосами, само присутствие которого заставило меня на мгновение запаниковать. Такие волосы в этом замке есть только у эрцгерцога.

— Сдохни, ублюдок!

Бейз не упустил мою минутную потерю концентрации. Настолько он был искусен.

— Ах!..

Я резко отпрянул назад при виде летящего ко мне меча, но в груди у меня пробежало нечто леденящее. Моя стойка рухнула, и я тут же откатился назад кувырком. Он последовал за мной, и я поднял меч как раз вовремя, чтобы блокировать удар. Удар пришёлся сверху, и от его тяжести у меня по руке и плечу прошла резкая волна. Но мне удалось удержать меч в руке.

— Хватит.

И тут раздался голос эрцгерцога.

— Ха... Ха!.. Ваша Светлость!..

Увидев эрцгерцога, Бейз поспешно убрал меч в ножны и отступил назад. Затем он опустился на одно колено и склонился в почтительном поклоне. Я грубо швырнул меч на землю и поднялся на ноги.

— Бейз.

Шагнув вперёд, эрцгерцог встал перед рыцарем и склонился над ним. Бейз опустился ещё ниже. Это была поза совершенной покорности. При звуке своего имени он заметно вздрогнул, его плечи слегка затряслись. Да, ему, наверное, показалось, что он увидел призрака. Я был так же удивлён, увидев серебристые волосы эрцгерцога.

— Разве я предоставлял тебе доступ в эту комнату?

— ...

— И в ней ты орудуешь мечом?

— ... Прошу прощения, Ваша Светлость, я знал, что вы находитесь во дворце, но услышал шум в зале и зашёл проверить...

Вздрогнув, Бейз поднял голову и уставился на меня, в его глазах всё ещё кипели гнев и враждебность.

— Я видел, как этот жалкий отброс посмел осквернить зал Вашей светлости, и потому решил разобраться с ним немедленно...

— Ты вошёл в мой тренировочный зал без разрешения.

— Да, но...

— Ты не успел его убить, так что, как мне кажется, он жив и здоров.

— ...

Бейз больше не мог спорить и опустил голову. Взгляд эрцгерцога, устремлённый на рыцаря, был леденящим. Мне было почти неловко смотреть на него.

— Возвращайся.

— Да...

Эрцгерцог не знал пощады. Выражение его лица было бесстрастным, а Бейз ещё глубже опустил голову в плечи, не в силах защищаться. Я немного устал от холодности эрцгерцога перед лицом такого преданного рыцаря, с которым обращались как с ничтожным бродягой. Ко мне он относился совершенно иначе…

Внезапно великий герцог обратил своё внимание на меня. Я невольно вздрогнул — при виде настолько холодного эрцгерцога я чувствовал себя излишне неловко.

— Как ты?

— ...

— Он тебя поранил?

— ...

Выражение лица не сильно изменилось, но голос, обращённый ко мне, был, по крайней мере, не таким холодным, как в случае с Бейзом. Он был бесстрастным и в то же время ласковым. Это озадачило не только меня, но и Бейза. Словно не в силах осмыслить услышанное, его глаза расширились в недоумении, и я почувствовал, как по позвоночнику побежал холодный пот.

— Всё в порядке…

Я посмотрел вниз и увидел, что одежда на моей груди рассечена, но плоть осталась нетронутой. Видимо, удар Бейза был неглубоким. У меня возникло зловещее чувство, что, если бы меня порезали, всё обернулось бы гораздо хуже, поэтому я испытал глубокое облегчение от того, что остался невредим. Слава богу.

— Тогда давай вернёмся. Тебе нужно помыться.

Конечно, мне нужно было помыться, но... Тон эрцгерцога по отношению ко мне был слишком интимным. Я не желал никому раскрывать наши отношения и оказался в ещё более затруднительном положении.

Но на этом его слова не закончились.

— Ты весь в поту.

— …

Его голос был низким и хриплым, таким, какой ожидаешь услышать в постели. В уголках его рта заиграла слабая улыбка, суровое выражение лица исчезло. Смысл этого игривого выражения был ясен. Это была насмешка, оскорбление. Я слышал его столько раз, что уже не было смысла обижаться.

Но, чёрт возьми, теперь мы были не одни. Конечно, рыцарь по имени Бейз ничего не понял. Вместо этого он уставился на меня, в его глазах кипели ярость и ненависть. Не знаю, что такого в этом месте, что делает его таким замечательным, но я зол на то, что эрцгерцог пожаловал мне этот зал, и не могу не злиться на то, как он любезно со мной обращается.

— Я пойду в пристройку, а ты можешь продолжать.

Выражение лица Бейза, когда великий герцог сказал мне это, было особенно примечательным. Нет, приказ отдал именно эрцгерцог, и с моей стороны было нелепо смотреть на него так, словно он собирался меня убить. Часть меня хотела сказать ему, чтобы он позволил мне позаботиться о себе самостоятельно.

— Ваша Светлость!

Поняв ситуацию, рыцарь вскочил на ноги и повысил голос, словно не в силах больше терпеть. Эрцгерцог обернулся, услышав как решительно взывают к нему. На лице рыцаря было выражение верного слуги, умоляющего спасти ему жизнь.

— Ваша Светлость, я прошу вас выслушать меня хотя бы один раз.

Несмотря на недовольство эрцгерцога, Бейз отчаянно хотел что-то ему доказать.

— Как вы можете позволить такому негодяю находиться в Вашем присутствии?

— Негодяю?

— Разве он не виновен в том, что посмел поднять руку на особу Вашей светлости? Достаточно было бы привлечь к ответственности всю компанию наёмников, к которой он принадлежит, но вы не просто отпускаете его на свободу, но даже позволяете ему пользоваться личным залом Вашей светлости. Непостижимо, что вы продолжаете доверять своё сопровождение человеку, который уже причинил вам зло!..

Он был абсолютно прав во всём. Я был удивлён, узнав, что это личный зал великого герцога, так как считал его маленьким и излишне роскошным. Я не мог понять, о чём думал эрцгерцог, когда отдавал мне зал. Мне было интересно, знает ли кто-нибудь, кроме самого великого герцога, о чём он на самом деле думает.

— Действительно, в ваших словах есть доля правды.

Было так неожиданно, что слова согласия так легко слетели с уст эрцгерцога. Я уже давно перестал пытаться понять его, но был удивлён.

— Ваша Светлость!..

Этот ублюдок, Бейз, был явно тронут такой непосредственной реакцией эрцгерцога. Мне было противно смотреть на него, так как, кажется, в любой момент он был готов разрыдаться. Именно переполняющие его эмоции говорили о том, что рассудительность моего господина всё-таки не была ничем омрачена. В тот момент, когда мой желудок уже готов был перевернуться при виде его торжествующего лица, эрцгерцог бросил на меня быстрый взгляд.

Не знаю, какое выражение было у меня на лице, но уверен, что мои плечи непроизвольно дёрнулись, когда наши глаза встретились. В груди зашевелилось тревожное чувство: не собирается ли человек, который сказал, что простил меня, наказать меня по новой прихоти.

— Даже если так…

Эрцгерцог заговорил, на его лице появилась тонкая улыбка, а неподвижный взгляд был прикован к рыцарю.

— Это была всего лишь любовная ссора. Хочешь, чтобы я из-за этого убил своего любовника?

Я никогда не видел, чтобы кровь так быстро отливала от лица человека. Мне показалось, что он стоит мёртвый, а его сердце остановилось. И тут я понял, что лицо рыцаря можно назвать растерянным: он был ошеломлён, как будто его душа вырвалась из тела.

Конечно, он был не единственным, кто был удивлён. Я тоже был поражён. Нет, чёрт возьми, я был ошеломлён ещё больше, настолько, что желал бы убить эрцгерцога на месте!

— А?

Он наклонил голову, когда наши глаза встретились, его волосы струились по лицу, открывая тёмный синяк. Я бы, наверное, не выдержал и ударил эрцгерцога сейчас же, если бы была такая возможность.

— Пойдём.

Едва подавив порыв ярости, я последовал за эрцгерцогом, отрицая только что услышанное, как и Бейз, но по-другому.

Когда я пришёл в себя, мы уже были в пристройке.

— У тебя странное выражение лица.

Я огрызнулся в ответ. Эрцгерцог прикоснулся к моей щеке. Выйдя из зала, я стиснул зубы, не в силах сформулировать внятный ответ. Но через несколько минут я уже не смог сдержаться, и сдавленный голос вырвался у меня изо рта:

— Почему... Почему вы это сказали?

— Что я сказал?

Спросил эрцгерцог, притворяясь, будто ничего не знает.

Мои кулаки сжались от этого притворства, плоть горела сильнее, чем когда-либо. Убить его, просто убить, раз уж он рассказал всё рыцарю? Что, чёрт возьми, может пойти не так?

— Не волнуйся. Это мой рыцарь, и он никому об этом не расскажет.

— ...

— Я могу вырвать ему язык, если хочешь.

Я фыркнул от его легкомысленного тона. Он не мог быть серьёзным. Нет, неважно, была ли жестокость его угрозы вырвать ему язык искренней или нет. Он ни за что не пожертвует своим рыцарем ради наёмника, которого использовал как личную наложницу в спальне. Этого всё равно не произойдёт, да и не этого я хотел.

— Я не хочу.

— Вырвать язык Бейзу?

Лёгкость в его голосе сделала меня решительным, как никогда ранее. Для меня не имело значения, вырвут ли одному рыцарю по имени Бейз язык или нет, умрёт он или нет, погибнет ли весь его орден или нет. Для меня было важно другое.

— Я не хочу, чтобы другие люди знали об этих отношениях.

Я ненавидел это, действительно ненавидел. Для меня это было хуже смерти. Честь? Мужественность? Неважно. Я не хотел, чтобы об этом знали.

— Уверен, что всё это для вас лишь игра, Ваша Светлость.

— ...

— Если вы так открыто будете говорить об этих отношениях, то наш уговор не будет смысла продолжать.

Уловив мою твёрдость, эрцгерцог закрыл рот. Его янтарные глаза просто смотрели на меня, непоколебимо, но какого чёрта? Я не поддался его нечитаемому взгляду. Сердце слегка трепетало от волнения, но я знал, что это не имеет значения. Я говорил серьёзно, когда говорил, что скорее умру, чем мир узнает, что нас с эрцгерцогом связывают такого рода отношения.

— Обещайте мне, — сказал я, — что никогда и никому больше не будете говорить о наших отношениях.

На мгновение воцарилась тишина.

— Хм.

Великий герцог нарушил тягостное молчание, которое оказалось гораздо дольше, чем ожидалось.

— То есть…. Ты хочешь, чтобы я дал обещание?

То, как он повторил мои слова, его тон, его манера поведения. Я ожидал, что он разозлится, назовёт меня заносчивым, перережет мне горло в один момент, но он оказался гораздо сдержаннее, чем я ожидал.

— Это не так уж и сложно.

Легкомысленный тон эрцгерцога сейчас ничем не отличался от того, который он использовал, когда грозился вырвать язык Бейзу. Я был ошеломлён лёгкостью его ответа.

— В этом нет необходимости, но если это тебя успокоит…

Рука эрцгерцога коснулась моей щеки. Он медленно притянул моё лицо к своему.

— Я могу это обещать.

Низким голосом прошептал он, и тут же его губы накрыли мои. Как печать, как подпись под договором.

Наш поцелуй был заключением контракта.

Губы трутся друг о друга, язык проникает между ними. Я не мог сопротивляться.

И всё же тот факт, что он пообещал никому не рассказывать о наших отношениях, смягчил мой гнев. Меня позабавило заверение эрцгерцога, что он не станет распространяться, если кто-то узнает об этом, но в то же время я почувствовал облегчение от того, что Бейз не станет распускать слухи.

Последовал нежный поцелуй. Его рука, обхватив одну щеку, переместилась к моей шее и плечу. Это был ужасно интимный и плотский жест.

Он подавлял меня.

— Ложись.

Эрцгерцог легонько надавил на мою грудину, заставив тело упасть назад. Опустившись на кровать, я запаниковал и рефлекторно попытался сесть, но он оказался быстрее. Он забрался на меня сверху, вклинившись между моих раздвинутых ног, и прижался грудью, не давая мне подняться.

Намерение заняться сексом было очевидным. Но это определённо было не совсем обычно, и потому я чувствовал себя очень неловко. Не говоря уже об отсутствии таких слов, как “разденься” и “раздвинь ноги”, и об изменившемся отношении великого герцога.

— Ха!..

Моё тело напряглось, когда эрцгерцог прижался ко мне и поцеловал, не давая встать. Я мог только предположить, что он делал это специально, зная, что я ненавижу это, но тем не менее легче мне не становилось.

Чёрт, эти щекочущие поцелуи были хуже всего. Это было слишком противно, чтобы к этому привыкнуть. Каждый раз, когда его губы присасывались к моим, а наши языки переплетались, я не знал, что делать. Мне требовалось отчаянное усилие, чтобы не оттолкнуть его.

— Я... Я...

Эрцгерцог даже потянулся к пуговицам моей рубашки. Такого раньше не случалось. Нет, думаю, однажды он уже снимал с меня рубашку, но никогда таким грубым способом. Никогда так.

— Ш-ш-ш… Хороший мальчик.

В тот момент, когда он это прошептал, мне захотелось закричать. Я не знал, почему этот сумасшедший ублюдок вдруг так поступил, что он собирается со мной сделать, и моё сердце колотилось от страха и тревоги. Мне было страшно и хотелось оттолкнуть его.

— Не двигайся, Иллик.

Но на этом пытка не закончилась.

Глаза эрцгерцога сузились. Уголки его розовых губ изогнулись вверх. Улыбка на его лице лишила меня дара речи. Это была тающая улыбка. Если бы на свете существовали ангелы, у них было бы такое лицо. Улыбаясь так сладко, эрцгерцог прошептал:

— Я должен связать тебя сегодня.

Это озадачило меня. Я был не в силах уследить за таким внезапным развитием событий и был мягко сказать ошарашен. Почему? Почему он вдруг захотел связать меня?

Кроме моего недоумения... Я не знаю, как так всё быстро закрутилось. В руке эрцгерцога была тонкая витая верёвка.

И я действительно был связан.

— Ой... Ух...

Я не смог сдержать стон, вырвавшийся у меня изо рта. Дело было не только в том, что я был связан. Дело было в положении, в котором я находился, из-за которого было трудно дышать.

Проблема заключалась в том, что мои лодыжки и запястья были связаны вместе: правое запястье к правой лодыжке и так же слева. Я находился в перевёрнутой позе лягушки с раздвинутыми бёдрами и выгнутой спиной, обнажая промежность и бёдра. Нижняя часть тела сдавливала верхнюю, сжимая грудную клетку, затрудняя дыхание. К лицу приливал жар, а дыхание застревало в горле. Если бы я оставался в таком положении дольше, моё лицо покраснело бы и отекло.

Чертовски тяжёлое положение. Это было бы унизительно даже в одежде, но ещё более унизительно быть голым в такой позе. К боли добавились стыд и унижение, и стало ещё хуже.

— Хм...

Эрцгерцог стоял у изножья кровати с бесстрастным выражением лица и любовался позой, в которой я, связанный, находился.

Я ничего не мог прочесть в его выражении. Я даже не мог понять, зачем он это делает со мной. Это было всё, о чём я мог думать, и я задавался вопросом, что ещё он может сделать со мной.

Моё беспокойство усилилось из-за коробки, которую он откуда-то достал. Она была размером с человеческую голову и выглядела очень, очень зловеще.

— Не слишком туго?

Спросил эрцгерцог очень легкомысленным тоном. Слова застряли у меня в горле, но я сдержался. Я был не в том положении, чтобы отвечать, и это было хорошо. Я мог только качать головой или кивать. Уставившись в пространство, я заставил себя перевести дыхание. Я мог смотреть только в пространство. Из-за того, что моё тело было сложено пополам, а задница поднята вверх, мой пульсирующий член был на виду.

Рука эрцгерцога лениво погладила меня по бедру.

— Иллик.

Эрцгерцог, сидящий на кровати, смотрел на меня сверху вниз. Его руки очень медленно поглаживали мои бёдра, в особенности внутреннюю их часть и промежность. Это было действительно… Жутко.

Ту-дум, ту-дум, ту-дум. Моё сердце начало бешено колотиться от волнения и беспокойства.

То, как он смотрел на меня сверху вниз, вызвало воспоминания о том, что было раньше. Тошнотворное воспоминание о том, как он начал целовать меня, а потом прижал к кровати и опустился на меня, пытаясь продолжить ласки, как любовник.

Я бы предпочёл быть связанным вот так, а не быть вынужденным целоваться в этой лживой атмосфере.

...Но мне не следовало так торопиться с выводами. Я понял это только после того, как испытал всё на себе.

Когда его рука коснулась моего члена, я вздрогнул, не в силах скрыть своего внутреннего возбуждения. Я ожидал, что он способен на более извращённые вещи, чем просто связать меня, но в тот момент, когда он коснулся моих обнажённых гениталий, мои плечи задрожали. В обычной ситуации я бы так не отреагировал, но сейчас я не мог притворяться спокойным.

Моё дыхание стало прерывистым.

Это не было волнением, я мог бы назвать это нервозностью... Нет, это была тревога.

Из-за невозможности даже пошевелиться мне стало трудно дышать. Как бы меня ни связали, я не мог оказать ни малейшего сопротивления из-за того, что был сложен пополам.

Была большая разница между тем, чтобы иметь возможность сопротивляться, но не делать этого, и тем, чтобы быть связанным и не иметь возможности сопротивляться вообще. Я не мог контролировать страх, который возникал при этом. Его пробуждал инстинкт.

— Ха-а... Ха...

Длинные белые пальцы эрцгерцога переползли на мой член.

Пока он сжимал и растирал болтающийся ствол, жуткий холодок начал распространяться от моего копчика. Я едва мог дышать, и этого было достаточно, чтобы возбудиться. Кровь запульсировала в моих венах, а дыхание стало более затруднённым. Даже после того, как мой член так много раз сегодня мучили, он медленно начинал набирать силу в чужой руке.

— Ах... Ха...

Эрцгерцог даже начал ласкать мой член с помощью масла. Его руки скользили по плоти, и масло едва успевало стекать по ней. Благодаря отсутствию трения белая рука быстро двигалась вверх и вниз по члену.

Я стиснул зубы, пытаясь унять всё более прерывистое дыхание. Прошло не так много времени с тех пор, как меня пытал великий герцог, и даже когда я был возбуждён, боль была сильнее удовольствия. Член был твёрдым, кровь бурлила в жилах, но это была не та энергия, которую я хотел ощущать. Головокружительное чувство усталости охватило моё тело.

Отчасти это было связано с тем, что верхняя часть моего тела была сложена пополам. Мне казалось, что я сейчас умру. Я просто хотел покончить с этим. “Нет, мне всё равно, как долго вам придётся меня мучить, просто развяжите меня и дайте улечься поудобнее”, — такие бессвязные мысли проносились в моём измученном сознании.

Но вопреки моим желаниям эрцгерцог продолжал мучить меня. Его рука не покидала мой твердеющий пенис, а другая рука тёрла мошонку, промежность и анус.

— Агх!..

Я непроизвольно вздрогнул, особенно когда его пальцы коснулись моего набухшего ануса. Это была изученная эрогенная зона: ощущение его пальца, проникающего внутрь и будоражащего мои внутренности. Он потёр набухшие мышцы входа. Их щипало, а прикосновения причиняли боль, но что-то внутри меня неистово бушевало. Сердце забилось быстрее. Кровь устремилась по моим венам, согревая всё тело. Грудь трепетала в предвкушении болезненного, но волнующего ощущения секса.

— Ах!..

По мере того как стимуляция от резких движений эрцгерцога неуклонно нарастала, мой разум начал терять сознание — приближалась кульминация. Чувство усталости переполняло моё тело, но это не уменьшало желания кончить; не терпелось вкусить это волнующее удовольствие и освободиться от всего этого.

Голова кружилась от жара. Мой торс дрожал в воздухе. Я знал, что из меня не будет выходить ничего, кроме водянистой жидкости, но всё равно хотел кончить, выжать из себя то немногое, что осталось внутри.

Но что было действительно невыносимо, так это то, что последовало дальше.

— Иллик.

Эрцгерцог, который на мгновение перестал поглаживать мой член, позвал меня по имени.

— Тебе пока нельзя кончать.

Низкий голос прошептал эти слова мне на ухо, и возбуждение, нараставшее во всём теле, разом исчезло.

Я был всего в одном шаге от кульминации. Один шаг, и я мог бы расслабиться.

— Ваша Светлость... Ваша Светлость...

Умоляющий звук сорвался с моих губ, когда я оказался в муках кульминации, которая прекратилась совсем недавно. Если бы я не был связан, я мог бы трясти его в руках, настолько я был безумен сейчас от своей неудовлетворённой потребности кончить.

Но эрцгерцог, услышав мой призыв, даже не удостоил меня взглядом. Вместо этого он открыл коробку, о которой я на время забыл.

— Может, попробуем это сегодня?

Великий герцог достал из шкатулки тонкий длинный стержень.

Длинный стержень, прозрачный, как стекло, но, в отличие от стекла, блестящий.

— Ваша Светлость!

Я срочно обратился к эрцгерцогу. Отчаянно взывал к нему, надеясь, что он остановится, хотя бы на мгновение. Но мой пронзительный призыв остался без внимания.

Эрцгерцог приставил стержень к кончику моего пениса и начал вводить его.

— О-о-ох!

Я не мог поверить в то, что происходило на моих глазах; это казалось нереальным, хотя происходило прямо передо мной, на моём теле; крик ужаса вырвался из моего рта. По телу пробежал холодный озноб, кровь отхлынула от конечностей, и я понял, что подвергаюсь тому, чего даже не мог себе представить.

Затем пришло ощущение, ещё более шокирующее, чем зрелище.

— Ха!..

Было больно. Это была не убийственная боль, но ничего подобного я никогда не испытывал раньше, и тот факт, что она исходила из моего члена, убивал меня.

— Ох, тебе больно?

Спросил эрцгерцог, вставляя стержень дальше. Сейчас этот ублюдок был самым мерзким уродом в мире. Он ухмылялся, глядя на меня, связанного и неспособного бороться.

Эмоцию на его лице можно было определить безошибочно: восторг. Я видел это в его светящихся янтарных глазах, похожих на глаза рептилии. Он откровенно наслаждался ситуацией. Это был демонический ублюдок с обманчиво красивым лицом.

— Ш-ш-ш, всё в порядке, я не причиню тебе вреда.

От этих слов эрцгерцога мне стало дурно, но в то же время и смешно. Однако, будучи связанным, с самым важным органом в его руках — моими гениталиями, я не смел сопротивляться.

— Если расслабишься, будет легче.

— !..

В тот момент, когда палочка плотно прижалась к внутренней стороне моего пениса, моё тело содрогнулось от какого-то неописуемого шока. Это было ужасное ощущение, когда в место, из которого обычно выделяется что-то — моча или сперма, — вставляют нечто другое. Ещё более жутким было то, что палка была такой твёрдой. Кто бы мог подумать, что я почувствую такую твёрдость в своей уретре!

Ужас нарастал во мне по мере того, как та часть, которая оставалась снаружи моего пениса, становилась всё короче и короче. В какой-то момент она не вошла дальше, как будто конец был заблокирован, но эрцгерцог вдавил стержень ещё сильнее. Я чувствовал, как он вдавливается внутрь. Казалось, член вот-вот порвётся.

Мне было больно и страшно. Страх, которого я никогда раньше не испытывал, даже на поле боя, довёл меня до паники. Эрекция никак не могла быть результатом того, что со мной сделали такую ужасную вещь. Я чувствовал, что сейчас сойду с ума от волнения, возбуждённости и нервов.

— Ха-а-а!..

Вообще, мой член должен был уже обмякнуть.

— А-а-а! А-а-ах!

Но сейчас я дрожал от удовольствия, которое было настолько нелепым, что я сам с трудом в это верил. Я сошёл с ума в обществе эрцгерцога или дело в стержне, воткнутом в центр, как фитиль?

Иначе я не мог объяснить, почему в этой безумной ситуации мой член эрегирован.

Я слишком отчётливо чувствую, как трубка упирается в мою уретру, и она продолжает проталкиваться внутрь, хотя не должна идти дальше, просто не может, а глаза мои горят от этого жуткого ощущения.

Жгучий жар был явно сексуальным ощущением, головокружительным удовольствием, которое довело меня до того, что мои связанные конечности натянулись и затрепетали.

— Ах!..

Стержень, который до этого уже не продвигался глубже, как будто был заблокирован чем-то, скользнул внутрь, как будто проход внезапно открылся изнутри.

В этот момент я почувствовал внутри тупую боль, которую не мог определить. Незнакомое ощущение поднялось к макушке, а уголки глаз запульсировали.

Но было ясно, что, даже распознав боль, я всё равно был охвачен жаром и задыхался от удовольствия. Моё связанное тело дёргалось и извивалось, а зрение затуманилось. Это была не боль, а скорее удовольствие от стимуляции внутри его члена.

— А-а-ах-х...

Я не мог эякулировать, потому что мой член был полон, но головокружительный оргазм пронёсся по телу, несмотря на неспособность извергнуться. Это была болезненно интенсивная кульминация.

Пока я, не в силах сдерживать стоны, извивался в кульминации, стержень входил в меня всё глубже и глубже. Он подстёгивал меня, продлевая мой оргазм. Только когда стержень наконец полностью скрылся в моём теле, а эрцгерцог убрал руку, я смог вынырнуть из ужасно долгого бассейна наслаждения.

Всё моё тело было залито потом. Моё лицо, должно быть, было красным и мокрым от слёз.

— О, нет!..

Даже сквозь затуманенное слезами зрение я различал движения эрцгерцога так чётко, словно они были нарисованы. Я непроизвольно извивался в направлении его руки, но я был крепко связан и не мог вырваться.

— Если вы прикоснётесь... Нет... Ваша Светлость!..

Всхлипывающий голос выл от настойчивости, но эрцгерцога было не остановить: он облизывал губы, и на его лице проступали признаки возбуждения. Только тогда я понял, что снова совершил ошибку.

— А-а-а!!!

Эрцгерцог закрыл большим пальцем кончик головки, чтобы палочка не выскользнула, затем обхватил член другими пальцами и начал скользить по нему. Ощущения пронзили слизистую оболочку уретры, когда я осознал, насколько твёрдым был стержень, так глубоко вошедший в уретру.

Каждый раз, когда он гладил мой пенис, ощущение удовольствия, более сильного, чем боль или агония, проносилось сквозь меня. Моё тело дёргалось и содрогалось. Мои связанные конечности напряглись, их сводило судорогой. Всё моё тело кипело и было покрыто потом.

— Напрягись, не дай ему выскользнуть.

Приказал эрцгерцог, пару раз погладив мой ствол и осторожно убрав пальцы с головки.

Но я был не в том состоянии, чтобы услышать приказ. Это было моё тело, но я ничего не мог с ним поделать. Ужас и жар, страх и наслаждение — всё смешалось в этом безумии.

Освободив руку от моего члена, эрцгерцог поднялся на ноги и наклонился ко мне, прижавшись всем телом к моим бёдрам.

Только тогда я понял, что он собирается сделать, и возможности остановить его уже не было. Нет, я не был настолько важным человеком, который мог бы остановить его.

— Ax...

Чертовски огромный член эрцгерцога, который был эрегирован уже неизвестно сколько времени, начал входить в меня.

Мои глаза вспыхнули белым пламенем от нестерпимой боли, пока он протискивался внутрь. Нет, это было похоже на пытку.

— Ах... Иллик!

Раздался низкий голос эрцгерцога, но я не смог разобрать слов. Даже если бы я понял, о чём он говорит, то не стал бы действовать. Я и так не контролировал своё тело.

Мне было больно. Больно настолько, что мне казалось, будто я схожу с ума. Мне казалось, что будет легче, если я вырву что-то из своего тела. Как я ни старался, мне не удавалось заставить двигаться ни руки, ни ноги, что ещё больше усиливало панику.

— Ха, Иллик.

Приподняв мою промежность, эрцгерцог уверенными толчками ввёл свой пенис. С каждым толчком моё тело словно погружалось в кровать. Хлюпающие звуки трения громко отдавался в моих ушах. Что-то, что нельзя было назвать ни криком, ни стоном, вырвалось из моих сжатых лёгких, смешавшись со звуками толчков.

Смутно я видел, как на меня падали серебристые волосы. Они струились, как небесная вуаль, красиво переливаясь, словно лунный свет.

Моё тело было сдавлено, и я не мог даже нормально дышать. Я умру. Я действительно умру вот так. Страх выживания подгонял меня.

Эрцгерцог обхватил мои бёдра и продолжал неудержимо наседать. Его член с силой вонзался в меня, раздвигая мои сужающиеся мышцы. Внутренние стенки словно горели. Нижняя часть тела больше не принадлежала мне. Нет, всё моё тело больше не было моим. Оставалось только ощущение, как член эрцгерцога пронзает меня и выходит наружу.

— Тц!..

Щёлкнув языком, эрцгерцог снова обхватил мой член рукой. Теперь стержень почти выскользнул из кончика моего эрегированного ствола.

— Держи.

Стержень вышел наполовину, и герцог быстрым движением ввёл его обратно. Я не знал, кричать ли мне от боли или от наслаждения. Мне казалось, что у меня вот-вот кончится дыхание.

Но эрцгерцог рассмеялся, уголки его рта дёрнулись вверх, а рука крепко сжала ствол и стержень. Держась за него, как за ручку, чтобы не дать ему снова выскользнуть, он вонзил в меня свой член. Шлёп! Шлёп! Шлёп! Хлопки от столкновения кожи о кожу звучали всё чаще и чаще

— Ха…

Из моих сдавленных лёгких вырвался глухой стон. С каждым толчком его члена внутри него словно что-то взрывалось. Бурное удовольствие вонзилось в мою голову, как шило.

Потребность кончить уже была непреодолимой. Я не мог сопротивляться толчкам эрцгерцога и его трению о мои внутренние стенки, будто кипящие внутри, как печь. Я хотел извергнуться, но не мог.

— Иллик, ха, Иллик.

Спустя адски долгое время эрцгерцог тоже постепенно достиг кульминации. Почувствовав приближающийся конец, он отпустил мой член и крепко обхватил мои бёдра.

Проникновение стало ещё глубже. Толчки эрцгерцога были быстрыми и яростными, он издавал всевозможные непристойные звуки. Я то и дело замирал, как будто вот-вот был готов потерять сознание. Насильственное удовольствие причиняло боль. Нет, даже в разгар безумного наслаждения мой член болел так сильно, что казалось, будто я умираю. В нижней части живота, там, где эрцгерцог сжимал мой пенис, возникло ощущение, что он сейчас лопнет. Я должен был уже кончить несколько раз. Если бы только не было этого блока.

Нет, теперь я достиг предела.

— А-А-А!!!

Бесконечно ускоряющиеся толчки эрцгерцога проникали в меня всё глубже и глубже, сильнее, чем когда-либо прежде, и вдруг он замер.

Взрыв острого наслаждения пронёсся через всё моё существо, не остановленный даже стержнем, заполняющим уретру. Поднимаясь изнутри, жидкость выплеснулась с такой силой, что заставила глубоко засевший стержень подёргиваться. Струя спермы вытолкнула его наружу. Он выскочил и отлетел в сторону. Из кончика моего пениса, словно фонтан, выплеснулась жидкость, похожая на мутную воду.

— А-а-а! А-а-а!..

— Ха...

В тот момент, когда твёрдый стержень вылез наружу, потираясь о мою уретру, возбуждённую интенсивной стимуляцией, меня настигла тошнотворно сильная кульминация. Несмотря на то что я уже не думал, что смогу эякулировать, из кончика моего члена вырвался поток жидкости. Она, как фонтан, хлынула через уретру, которая всё ещё пульсировала от боли.

Огромное чувство освобождения охватило меня. Я был вне себя от счастья. После такого никто бы не смог оставаться в здравом уме. Я не мог думать ни о чём другом. Мой разум полностью отключился, как будто дал сбой, и я упал, содрогаясь от волн оргазма, прокатившихся по моему телу.

— Иллик, Иллик.

Когда я пришёл в себя, я был развязан и лежал на боку.

Мне всё ещё было очень жарко и тяжело дышать. Моё лицо всё было в поту, а глаза слезились.

— Ш-ш-ш, всё хорошо.

Низкий голос эхом отозвался в моём оцепеневшем сознании.

Эрцгерцог гладил меня по волосам, наклонившись ко мне, словно желая обнять макушку моей головы. Его тело было так близко, что я чувствовал его запах.

— Посмотри на это, Иллик.

Эрцгерцог провёл пальцем по моей груди.

На его руке была липкая жидкость, и я вспомнил, что перед тем, как я потерял сознание, она фонтаном выплеснулась из кончика моего члена, когда герцог стимулировал его внутренние стенки. Стержень вылетел наружу, не в силах остановить рвущуюся наружу жидкость. Это было тяжёлое воспоминание, которое заставляло меня содрогаться при одной мысли о нём.

Но эрцгерцог, похоже, получал от этого огромное удовольствие.

— Так сексуально.

Лицо эрцгерцога, всё ещё горевшее от жара, повернулось ко мне. Оно было белым и прекрасным. В уголках его рта играла нежная, ласковая улыбка, по которой невозможно было понять, что он только что сделал со мной.

Я ещё не до конца пришёл в себя, и ангельская красота его лица не позволяла мне обрести хоть какое-то чувство реальности.

— Ты выглядишь так соблазнительно, Иллик.

Белая рука погладила меня по лицу. Снова и снова он тёр моё лицо, которое, должно быть, было измазано не только потом и слезами, но и чем-то, что я мог назвать спермой.

Эрцгерцог — вот причина всего этого. Я заставил себя не поддаваться на уговоры сидящего передо мной человека. Но я был нем, неспособен реагировать. Боль была настолько сильной, что мне стоило большого труда просто оставаться в сознании.

Через некоторое время я полностью пришёл в себя и понял, что моё тело всё ещё неистово трясётся. Учащённое дыхание утихло, и ощущения, от которых меня колотило, начали стихать, но их остатки, как волны после удара, сохранялись. Уретра, где был стержень, анус и всё, что между ними, пульсировало и болело, словно онемев.

Я пожалел, что так быстро проснулся. Я не мог пойти принять ванну. Мне было наплевать, что слуги искупают меня как захотят, я просто хотел спать.

— Иллик.

Но эрцгерцог... Эрцгерцог... Он был ублюдком, которого даже дьявол назвал бы братом.

— Иллик. Я же говорил тебе держать его, помнишь?

Перед самыми моими глазами он размахивал прозрачным стержнем.

Тем самым, который он загнал глубоко в мою уретру.

В тот момент, когда эрцгерцог снова завладел моим вялым пенисом, я уже мог предвидеть, что он собирается делать. Казалось, что вся кровь в одно мгновение покинула моё тело, как будто оно никогда не было таким горячим.

— Ваша Светлость, пожалуйста.. Пожалуйста, Ваша Светлость!

Отчаянная мольба сорвалась с моих уст. Я даже не осознавал этого, но моя рука крепко сжала стержень. В голове помутилось.

Я почувствовал, как твёрдый предмет упирается в мою уретру. Я не хотел чувствовать это снова; если я снова испытаю это бурное сексуальное чувство, то на этот раз действительно умру. Я судорожно затряс головой.

— Прошу Вас, не надо.

Но на эрцгерцога это не подействовало. Всё, что я получил в ответ на свои мольбы, — это холодный взгляд. Острый, ледяной, как будто он никогда раньше не знал ни желания, ни возбуждения.

Я задумался, смотрели ли на меня так когда-нибудь раньше. Моё тело напряглось. Моя рука соскользнула.

— Я был слишком великодушен с тобой.

Мы прижались друг к другу, как страстные любовники, но его взгляд был совсем другим. Он больше не улыбался.

Кончик стержня ткнулся в кончик моего вялого члена. Он елозил рукой, словно ища место, куда можно войти, но рука, державшая орган, не проявляла энтузиазма. Она бессистемно тыкала и тёрла вялую головку.

— Ты даже не смог удержать его в себе.

— Пожалуйста... Пожалуйста, Ваша Светлость. Ваша Светлость...

— Ты попросил меня сохранить наши отношения в тайне, и я согласился выполнить твою просьбу. Разве это не самое меньшее, что ты можешь сделать взамен?

Я был ошеломлён... Я понял, почему эрцгерцог причинил мне столько боли.

— Я просил тебя напрячься, чтобы он не выпал, а ты даже этого не смог сделать. Ты такой нетерпеливый.

Он привык мучить меня, но была причина, по которой в этот раз он использовал инструменты для более изощрённых пыток.

— Возможно, я был неправ, когда так легко простил тебя. Ведь я был добр к тебе, и с твоей стороны было нечестно ослушаться меня.

Слова эрцгерцога были всего лишь предлогом.

Это явное "наказание". Я не хочу, чтобы об этих отношениях узнали другие, а если узнают, то продолжать контракт не имеет смысла, поэтому попросил оговорить условия... Такова цена за то, что я осмелился высказаться в присутствии великого герцога, и именно из-за этой неосмотрительности я сейчас нахожусь в таком положении.

— Моё великодушие зашло слишком далеко. Теперь мой долг — научить тебя вести себя прилично.

Уголки его рта дрогнули в улыбке, но это лишь укрепило мою стойкость.

Если бы я сопротивлялся, мне пришлось бы ещё хуже. Но я больше не мог себе этого позволить. Пытки были иными.

Чёрт, чем я это заслужил, подумал я, чувствуя, как внутри меня нарастает ярость на фоне страха и разочарования. В то же время в уголках глаз пульсировало и жгло. Зрение постепенно расплывалось.

В уголках глаз появились слёзы и потекли по щекам.

За всю свою жизнь я ни разу не проронил ни одной слезинки в ответ на физическую или психологическую боль, но с великим герцогом я сбился со счёта, сколько раз это случалось. На этот раз я плакал даже не в разгар секса, а просто потому что не знал, что делать в такой неприятной ситуации. Я плакал, потому что не мог ничего с этим поделать. Я же не могу прикусить язык и умереть или...

Великий герцог вдруг потрепал меня по щеке. Словно желая вытереть накопившиеся слёзы, он слегка провёл большим пальцем под глазами.

Мне показалось, или его глаза в этот момент утратили свою холодность?

— Это нечестно.

Мне показалось, что улыбка эрцгерцога стала шире, чем прежде, но я не мог быть полностью в этом уверен.

Потому что внезапно он наклонил голову и поцеловал меня.

— Хмф...

Я едва мог дышать сквозь рыдания. Губы эрцгерцога сомкнулись над моими, и его длинный язык погрузился прямо в мой рот, влажный от скопившейся слюны.

— Ха-а-а...

Пока я задыхался, эрцгерцог не переставал меня целовать: он снова и снова прижимался губами к моим губам, посасывая и покусывая их, а затем просунул язык внутрь, чтобы тщательно вылизать мой рот. Он переплёлся с моим языком, которым я не мог нормально двигать, и тёрся о него. Я задыхался и сглатывал слюну с тихим всхлипом и никак не мог успокоиться.

В обычной ситуации этот поцелуй вызвал бы у меня отвращение, но сейчас я не чувствовал ничего подобного. Я был измотан и находился на пределе своих душевных сил. Я обхватил плечи эрцгерцога и ответил на поцелуй, чуть не хныча.

— Как мило.

Эрцгерцог пробормотал что-то непонятное на своём языке и поцеловал меня в уголок глаза. Когда я закрыл глаза, его губы всё ещё лежали на моих веках. Его язык нежно провёл по моим ресницам, пропитанным слезами.

— Я не хотел этого допустить, но... Но ничего не могу с собой поделать.

Его губы несколько раз касались моего лица. Я смирился с ними и не смел открыть глаза. Постепенно рыдания стихли, напряжение ушло из моего тела, скованного эрцгерцогом, и я почувствовал себя очень тяжёлым, словно погрузился в кровать. Мне казалось, что я больше никогда не смогу двигаться.

Затем я услышал успокаивающий голос эрцгерцога у себя над ухом.

— Теперь ты можешь спать, Иллик.

Это разрешение было будто сигнал, которого я ждал. Меня быстро затянуло в сон, и глубокая тьма поглотила меня.

***

Я увидел перед собой белую стену. Я не мог вспомнить, где нахожусь и куда иду, но знал, что должен идти. Нет, не идти, а скорее, выбираться отсюда. Мне нужно было куда-то идти, куда угодно, и я отправился в путь.

Вдруг огромная белая стена передо мной превратилась в ничто. Я несколько раз протёр глаза, чувствуя, что смотрю в пустоту, но внешне это всё ещё была стена.

Вглядываясь в стену, я вдруг понял, что она не гладкая. Я видел изгибы, но они не были прямоугольными, как рельеф кирпичей. Они были похожи на чешую. Они были твёрдыми, гладкими и блестящими, напоминая кожу рептилий.

Я понял, что белая стена на самом деле вовсе не стена.

Это была змея.

Огромная, живая, подвижная, чисто белая змея. Которая двигалась сама по себе. Откуда-то послышалось характерное змеиное шипение. Я повернул голову.

Наши глаза встретились.

Жёлтые глаза. Нет, красные. Они были одновременно и тем, и тем — цвета янтаря.

Я никогда в жизни не боялся змей, но в тот момент меня охватил страх. Моё сердце затрепетало. Оно билось так громко, что я думал, что моя грудь разорвётся. Мне было трудно дышать.

Нет, я не мог дышать, потому что змея обвилась своим огромным телом вокруг меня, заключив меня в тюрьму. Я не знаю, когда это началось. Не знаю, как давно она начала обвиваться вокруг моего тела. Если так пойдёт, то она сломает все кости в моём теле и я погибну.

Я умру. Я умираю.

— Ха...

Моё тело вдруг задёргалось, напоминая движения рыбы, что только что вынырнула из воды. Недостаток воздуха в лёгких заставил грудь напрячься.

С трудом подавив желание закричать, я напрягаюсь. Ха. Я дышу рваными глотками. Всё моё тело покрылось потом.

Нет, кажется, мои сны никогда не были такими жуткими, даже после моего первого убийства, а теперь мне снится такой кошмар, и я никогда в жизни не боялся змей, так что же, чёрт возьми, происходит?

Всё тело болело, как будто обвивающая меня змея действительно была. Я на мгновение перестал отличать реальность от сна, и мне стало ещё страшнее. Пытаясь успокоить дыхание и подумать, почему мне так больно, я вспомнил ночь, когда меня пытал великий герцог, и меня осенило. Я понял, почему увидел во сне змею и почему она так меня напугала.

— Чёрт...

Я прижал ладони к уголкам глаз и откинул голову назад. И сон, и реальность были настолько погаными, что я не мог этого вынести. Боль в теле была мощным напоминанием о том, что пережитое прошлой ночью не было сном.

Не было ни одной части моего связанного тела, которая бы не болела. Не говоря уже о следах на запястьях и лодыжках. Более того, между моих ног… В паху неприятно ныло. Мне была до боли знакома покалывающая боль в анусе после секса с эрцгерцогом, но хуже всего было то, что сейчас я чувствовал нечто новенькое. Кто бы мог подумать, что настанет день, когда мой член будет покалывать, и не только снаружи, но и внутри.

И сейчас он настал.

— Ты будишь меня не цветами, а ругательствами.

Как только я услышал этот голос, я так удивился, чуть не упал в обморок. Нет, я должен был упасть в обморок.

Слишком меня мучили кошмары, слишком легко я очнулся, слишком глубоко погрузился в свои страдания. По какой-то причине я на мгновение забыл, что всё ещё нахожусь в спальне эрцгерцога и он спит рядом со мной.

Я удивлённо поднял голову и увидел, что эрцгерцог хмурится и потирает глаза.

— Простите меня...

Поспешно извинился я охрипшим голосом.

Потирая глаза, эрцгерцог ничего не сказал в ответ, а схватил меня за руку и притянул к себе. Я вздрогнул, окончательно просыпаясь, и мне ничего не оставалось, как придвинуться к нему. Уложив меня рядом, эрцгерцог протянул руку и обхватил моё лицо.

— Больше никакого сна.

Я ожидал, что он рассердится на меня за то, что я его разбудил, но его рука достаточно нежно касалась меня. Я подумал, что он проявляет осторожность, и не мог представить, чтобы он так обращался со мной накануне.

Но... Я чувствовал запах. Хотя на руках эрцгерцога не было никаких следов, и они, как обычно, были белыми, как мрамор.

— Кровь... И пот...

Пахло свежей кровью.

Этот запах был так хорошо знаком мне, жившему чуть ли не на поле боя, и в то же время так не свойственен эрцгерцогу, который всегда пах чистотой.

— Кровь…

Я пробормотал это под нос, и эрцгерцог повторил за мной, убрав руку от моего лица. В его голосе и янтарных глазах не было и намёка на сон.

Я проснулся не из-за кровопролития, а из-за кошмара, и когда эрцгерцог вдруг спросил меня, почему я проснулся, я с удивлением почувствовала на его руке запах, которого раньше не ощущал.

Эрцгерцог растянул губы в улыбке.

— Бейз приходил навестить тебя.

— Вы…вырвали ему язык?

— Ни в коем случае.

Я спросил только потому, что вспомнил, как он предлагал вырвать Бейзу язык.

Но кроме этого, я не мог понять, почему его руки пахнут кровью. Это был едва уловимый запах, который я бы не уловил в другом случае, но это определённо была кровь. Эрцгерцог не отрицал этого. Я подумал, что буду более уверен, если поднесу свой нос к его пальцам и понюхаю его…

Но этого не произошло. Вместо этого эрцгерцог отстранился от меня и выпрямился, прижавшись к моему телу под углом. Он даже закрыл глаза, как будто пытался уснуть.

— Тебе пора идти.

Я не мог поверить, что он действительно сказал мне то, что я хотел услышать.

Но это определённо были слова прощания, на которые я так надеялся.

Как только я всё осознал, я быстро, но осторожно выскользнул из постели, чтобы не потревожить сон эрцгерцога. Моё тело пульсировало и кричало от боли, но я не обращал на это внимания.

Только выйдя из спальни эрцгерцога и покинув замок, я смог свободно вздохнуть.

Наконец-то побег. Свежий воздух раннего утра, наполнивший мои лёгкие, словно смыл все мысли. Я больше ни о чём не мог думать.

Всё, чего я хотел, — это вернуться в свою каморку наёмника и уснуть. Я даже забыл о кровавом запахе великого герцога. Я больше не хотел ни о чём думать.