Онлайн чтение книги Гибель Дракона Japan Sinks
3

Онодэра присутствовал при первом взрыве вершины Такацума, находившейся чуть севернее горы Тогакуси на границе провинций Нагано и Ниигата.

Между восточной и западной сторонами великого разлома произошел сдвиг. В результате на шоссейных и железных дорогах образовались десятиметровые разрывы, русло реки Итой было искорежено, город Омати затопили воды озера Кидзаки, а Реба и его северные окрестности – воды озера Аоки. Повышение температуры почвы ускорило таяние снегов в горных системах Цукума и Хида, к тому же прошли сильные дожди, вызванные извержениями и землетрясением. Начались многочисленные обвалы в ущелье реки Итой, а вода все прибывала и прибывала и в конце концов бурными потоками хлынула во все стороны.

По всему району была объявлена тревога. В течение месяца население было эвакуировано в провинцию Нагано и к побережью Японского моря. Однако вертолет сил самообороны, совершая полет над пострадавшим районом с целью изучения геомагнитного и гравитационного полей, заметил на плоскогорье Тэнгу севернее вершины Норикура в Северных Альпах нескольких человек, которые, стоя у хижины, энергично махали руками.

Вертолет сел. Каково же было удивление экипажа, когда оказалось, что это отряд альпинистов, молодых людей – студентов, служащих и нескольких девушек-конторщиц. Эвакуация населения из района, прилегающего к ущелью реки Итой, производилась с пятнадцатого по второе апреля. После чего был отдан приказ о закрытии государственного шоссе #148 и всех дорог севернее Омати и Кидзаки.

Тем не менее отряд двадцать третьего апреля подошел к Омати с юга по одному из многочисленных проселков, проник в город, затем, проскользнув незамеченным мимо охраны, двинулся но платному шоссе, ведущему к плотине Куроси, откуда поднялся на плоскогорье у пика Касимаяри-гатакэ и проделал обычный для альпинистов путь через горы Оцубэтадзава, Дзидзи-гатакэ, Касимаяри, Горю, Яри и Хакуба. Молодые люди хотели всего лишь проститься с Японскими Альпами… Все ребята были молодые – лет двадцати трех – четырех. Онодэра глядел на этих усталых, обожженных горным солнцем, но явно столичных жителей, на их говорившее о достатке добротное снаряжение, и у него не было слов.

Альпийская дорога, ведущая от Касимаяри к Хакуба, очень красива, отсюда открывается великолепный вид на ледниковые ущелья восточного склона, однако переход через перевал Хаппо весьма труден, и по этому маршруту обычно ходят только летом. Идти весной, особенно сейчас; когда нет прогнозов синоптиков, да еще без опытного руководителя, было просто безумием. Кроме того, в последнее время горная гряда Хида не переставала глухо гудеть; на вершинах, на склонах перевалов, в ущельях происходили скальные обвалы и выбросы пара.

Отряд разделился на три группы. Первая попала в снежную бурю и три дня отсиживалась в хижине Тэнгу. Следующая за ней группа укрылась в хижине Карамацу, а третья едва добралась до хижины Горю, потеряв одного человека на перевале Хаппо. И все же, переждав буран, отряд двинулся дальше. Передовая группа при восхождении на вершину Йари попала в снежный обвал, вызванный внезапным землетрясением, и потеряла одного человека. Ребята дождались вторую группу, и все вместе начали откапывать засыпанного товарища. Работали часа два. Парень был жив, но получил ушибы и обморозился.

Группы соединились у подножия Хакуба. Вокруг не было ни души. От дороги, которая, разветвляясь, вела вниз, ничего не осталось. В северной части горы Се-Хюга бездонная трещина отрезала верховья заваленной снегом реки Мацу-гава. Под отелем «Сарукурасо» образовался обрыв, со дна которого поднимался пар. Погода опять изменилась. Густой туман окутал окрестности, затем разразилась страшная снежная буря, которая бушевала четверо суток. К счастью, и в отеле и в хижине были запасы продуктов и топлива, но одна из девушек все же заболела воспалением легких, а двое парней получили переломы при падении. Дождавшись конца снежной бури, они двинулись на север, дошли до хижины Цугаике, попытались спуститься к станции Хакуба-Оикэ, но обнаружили, что на юго-западном склоне пика Хиодори образовалась гигантская трещина, поглотившая хижину Содай и отрезавшая путь вниз. А вся северная часть района, включая склоны пика Хати-гатакэ и устье рек Огоню и Ренгэю, была покрыта глубоким снегом. Под ним беспрестанно образовывались новые трещины, отовсюду бил пар.

– Ну, спустились бы к станции Хакуба-Оикэ, а дальше что? – спросил Онодэра лишенным всяких эмоций голосом: какой смысл ругать этих идиотов? – Там обвал перегородил реку, и она разлилась…

– А шоссе #148 на всем пути непроходимо? – спросил один, видно главный в отряде.

– А как ты думаешь, почему бы еще проход по нему был запрещен? – их легкомыслие обезоруживало Онодэру. – Берега реки Итой сдвинулись по вертикали больше чем на десять метров. Кстати, неужели, зная это, вы нарушили запрет?

– Откуда нам знать, по телевизору только две программы работают, а газеты через день выходят, и то факсимильные… – капризно сказал скуластый парень. – Да ладно, можете не говорить дальше! Все только и делают, что читают нотации. Но горы – понимаете? – это смысл нашей жизни. Почему нельзя сказать последнее «прости» этим прекрасным Японским Альпам, если они вот-вот исчезнут? И вообще мы готовы умереть здесь, в горах… За тем мы сюда и шли…

– Ну что ж, пожалуйста!.. – Онодэра повернулся к ним спиной и направился к вертолету. – Нам только легче – меньше работы. Как я понял, два ваших товарища уже добились этого? Можете последовать их примеру…

У Онодэры было такое чувство, словно душа его выгорела дотла. Он вдруг вспомнил, как, вернувшись в свою квартиру после долгого отсутствия, побил забравшихся туда молодых ребят, наркоманов. Сколько времени прошло с тех пор?! Тогда он еще был способен и избить, и выгнать сгоряча, и вдруг стать мягким и жалостливым.

Теперь он другой. Будто тело, и душу покрыла сухая, толстая как у слона кожа. Да, делаюсь противным, черствым человеком, мельком все же подумал он, испытывая к себе нечто вроде жалости. Или он слишком уж устал, словно вдруг сделался глубоким стариком. И к тому же…

С жестоким чувством – словно топит человека, сунув его головой в воду, – он не дал всплыть в памяти слову «Рэйко». Казалось, не сдерживай он, подобно расчетливому холодному убийце своих эмоций, и это слово набросится на него, поднявшись со дна сознания со стремительностью подводной лодки. Тогда заскорузлая твердая корка, покрывающая душу, растрескается, вся боль огненной лавой хлынет наружу, и он вновь забьется в судорогах, катаясь по земле и раздирая грудь…

В тот день, услышав по телефону голос Рэйко, звонившей с хайвея Манадзуру, Онодэра как безумный выскочил на улицу. Бежать… бежать… скорее!.. Но куда, разве добежишь из Токио до Идзу?.. Ни о каком транспорте не могло быть и речи.

Он примчался в Итигая, кричал, требуя немедленно поднять его на вертолете, избил двух офицеров, пытавшихся его утихомирить… Его скрутили, он вырвался и опять выскочил на улицу… Что было потом, он не помнит. Пришел в себя на бронированной амфибии сил самообороны, которая переправлялась через реку Сакава. Но дальше Одавары проезд был запрещен даже для транспорта сил самообороны.

Потом он вдруг увидел себя царапающим горячий пепел, смешанный с пемзой и вулканическими бомбами, у обочины дороги перед городом Одавара, превратившимся в серую пустыню. И он лежал на этом мертвом слое пепла и в голос рыдал без слез. Почему-то на нем была изодранная полевая форма майора армии сил самообороны. Каска съехала набок, одна щека рассечена, пальцы правой руки ободраны в кровь, на левой кисти тоже косая ссадина. Брюки и полуботинки оказались свои.

Он был там на следующий день после большого извержения, он узнал об этом много позже. Над Фудзи все еще полыхало багровое зарево. Не похожая на себя гора все еще извергала черный дым и осыпала все вокруг пеплом. Из Одавары было видно, как по склону Хаконэ, извиваясь, течет багрово-черная лава. Бесился жаркий, опаляющий ресницы ветер. Уже после того, как он пришел в себя, его не раз охватывало безумное желание броситься в этот раскаленный, смешанный с пеплом вихрь. Хотелось кричать и разгребать, разбрасывать во все стороны пепел – ведь там, под толстой серой пеленой, возможно, где-то лежала Рэйко…

Вернувшись в штаб и не слушая увещеваний Накаты и Юкинаги, он бросился к начальству и потребовал, чтобы его направили в спасательный отряд.

Д-2 сначала размещался в штабе двенадцатой дивизии в Сомахара в провинции Гумма, но когда оставаться здесь стало опасно, перебрался в тридцатый пехотный полк в Сибата провинции Ниигата. Онодэра прибыл в Сибата и сразу же отправился во второй полк в Этиго-Такада. Здесь он помогал эвакуировать население из пострадавших районов в Мацумото и Нагано, стараясь попасть на самые опасные участки. Он работал вместе со спасателями сто седьмого инженерного полка, вывозя людей, оставшихся у подножия Асамы и Эбоси и отрезанных от всего мира бесконечными извержениями и обвалами. Он совсем не отдыхал и почти не спал. Когда ему говорили, что необходим отдых, он просто не понимал, о чем идет речь. Конечно, иногда, не отдавая себе в том отчета, он засыпал где-нибудь в палатке, или за рулем грузовика, или в полуразрушенной заброшенной хибаре. Так прошел месяц, и он бы не мог последовательно восстановить его в памяти. Смутно вспоминал, как вел над обрывом сквозь рушащиеся скалы обшитый железом фургон, или засовывал в трещину скальной стены шашки динамита, или с плачущим ребенком на руках переходил вброд бурный поток… И все время он ощущал колючий сквозящий ветер в выжженной пустыне души. А когда на волнах этого ветра всплывало известное имя, он инстинктивно, рукой профессионального убийцы погружал его в холодную пучину. И так без конца…

Что же со мной происходит? – думал он иногда. Да, он наполовину мертв, даже не наполовину, а совсем – ведь его душа умерла. Он просто вынужден позволить телу дождаться того момента, когда наступит естественный конец этому монотонному и горестному однообразию, именуемому жизнью. И тогда он весь погрузится в темную, холодную воду – так же, как то имя, которое он сотни раз убивал и погружал в эту воду – и перестанет что-либо понимать, и все исчезнет…

– Томита-сан… – неторопливо, словно у него было самое обычное, будничное дело, Онодэра подошел к вертолету, ожидавшему его с запущенным винтом. – Сколько человек мы можем взять на борт?

– Двоих… – крикнул пилот, оборачиваясь. – У нас, правда, шесть мест, по сам понимаешь, аппаратура. А снимать времени нет.

Онодэра медленно покачал головой.

– Ты уж как-нибудь постарайся взять четверых. Раненых и больных.

– Да ты что?! – замахал руками пилот. – Где я их размещу?..

– Я же останусь… – сказал Онодэра. – Одного посади рядом с собой, а троих как-нибудь устрой сзади. Послушай, а нельзя ли для остальных дураков вызвать транспортный вертолет из Мацумото, из тринадцатого полка?

– В Мацумото только два вертолета в учебном отряде, но они меньше нашего… Впрочем, постой-ка, на аэродроме в Мацумото есть один большой вертолет. Он вчера совершил в Мацумото вынужденную посадку. Если двигатель исправили…

– Он-то может поднять человек пятнадцать… – Онодэра посмотрел на часы. – Давай, попробуй связаться. Сейчас семь часов шестнадцать минут. Попроси на часок завернуть сюда, прежде чем пилот начнет свой рабочий день.

– Не знаю, не знаю… Все дело в горючем, а в Мацумото его не очень-то много… Если только снабженцы подкинут…

– А ты что-нибудь придумай, скажи, что здесь дети и женщины, что среди них дети офицеров…

– Попытаюсь. Ну, а не получится?

– Тогда поведу этих дураков вниз, спущусь как-нибудь, во всяком случае попытаюсь спуститься до Отари. Я только что смотрел, вроде бы обвалы к северу от Отари не такие уж и страшные. Если идти по левому берегу, думаю, можно пробраться к шоссе Мацумото.

– Надо бы поторопиться… – сержант Томита протянул Онодэре портативную рацию и посмотрел через ветровое стекло в небо. – Погода опять должна измениться. Предупреждают о возможности сильных ветров.

Поеживаясь от поднятого винтом вихря, Онодэра отошел от вертолета. Ребята, которые держались, поодаль, словно боясь работающего винта, сейчас же подбежали к нему.

– Вы, надеюсь, пошутили? – озабоченно сказал длинноволосый парень в очках. – Ведь вы не улетите без нас?

– Взять всех невозможно. Сами должны понимать… – проверяя питание рации, ответил Онодэра. – Возьмем только раненых и больных. Их четверо, кажется?

– Еще бы одну женщину… – умоляюще попросил парень могучего сложения, но с совершенно детским лицом. – Она очень ослабла. Ну, пожалуйста, возьмите ее!..

– Некуда. Взять можно только троих, даже если я останусь…

– А что же нам делать?

– Ждать, что же еще. Если повезет, через тридцать минут за вами прилетят, – нажав кнопку рации, Онодэра вызвал пилота. – Сержант Томита, с Мацумото связался?

– Связь плохо работает… – раздался прерывистый голос пилота. – Еще попробую, когда поднимусь…

– Кажется, эта рация тоже барахлит… – Онодэра нахмурил брови. – Ну, как слышимость? Перехожу на прием.

– Не оч… Это… и… ломан…

Втянув голову в плечи, Онодэра зашагал в сторону горной хижины. Но прежде чем он достиг ее, гора грозно загудела, земля заходила ходуном. Над гребнем Корэнге неторопливо и плавно, словно в замедленной съемке, поднялся и опустился снег. В ясном, чуть ветреном небе появилось какое-то белое облако, которое понеслось к югу.

– Быстрее! – крикнул Онодэра.

В полутьме хижины он увидел нескольких человек. Пахло потом, немытым телом, и ко всему еще примешивался запах крови. Девушка, заболевшая воспалением легких, была без сознания, с высокой температурой. Онодэра вытащил из висевшей через плечо походной аптечки шприц и быстро ввел ей антибиотик и витамины. Потом он посмотрел обмороженного парня. Он тоже был в довольно тяжелом состоянии. Онодэра тоже сделал ему укол. Чем еще он, дилетант, мог им помочь? У одного парня, похоже, был перелом ключицы, ребра и предплечья, у второго – ноги. Вместе с ребятами Онодэра соорудил из нейлоновой палатки подобие носилок. Когда пострадавших уже собирались перенести в вертолет, Онодэра заметил в углу хижины девушку. Она спала, прислонившись лицом к стене.

Кивнув на девушку, Онодэра вопросительно взглянул на стоявшего за его спиной парня.

– Лучше ее не будить, – сказал тот, хмуря брови. – Она в невменяемом состоянии. Шок, что ли…

Не придав его словам значения, Онодэра подошел к девушке и положил руку на ее худенькое плечо. Волосы и одежда девушки были в грязи, но модный костюм еще сохранил яркость. В таком костюме, не по горам лазать, а по подиуму ходить, подумал Онодэра. И такую девчонку тащить в альпийский поход! Девушка полулежала, прислонившись спиной к стене, грязное, в потеках косметики лицо было заплакано. Иногда она шумно, словно всхлипывая, вздыхала и вздрагивала всем телом.

– Нет, не хочу! – крикнула она, сжавшись в комок, как только рука Онодэры коснулась ее плеча. – …Я не могу больше идти. Оставьте меня… Ой, мама!.. Помогите!..

Она всхлипнула, и Онодэра легонько похлопал ее по щекам.

– Веселее! Скоро за нами прилетит вертолет и всех спасет. Давай, собирайся, и будем ждать все вместе. А пока помоги перенести больных и раненых.

Девушка испуганно и удивленно посмотрела на него. Это было лицо маленького затравленного зверька. Онодэра почувствовал на секунду, как что-то мелькнуло в дальнем уголке его памяти. Но он не стал в этом копаться, повернулся к девушке спиной и быстрым шагом покинул хижину, чтобы руководить погрузкой больных.

Ветер усилился. Высоко в небе быстро неслись облака, но день был на удивление ясный. Сквозь вой ветра и шум винта Онодэра услышал крик. Краем глаза он увидел, как из хижины выбежала крохотная фигурка и, спотыкаясь, направилась к ним. Ребята возились с погрузкой носилок.

– Обмороженного положите за задними сидениями поперек! – командовал Онодэра. – Аппаратуру накройте одеялами, а его – сверху и привяжите ремнями. Над ущельями сильно трясет. Больную девушку посадите прямо в спальном мешке на заднее сидение и тоже хорошенько пристегните. Парня с переломом руки – рядом с ней, а парня со сломанной ногой – рядом с пилотом. Быстро!

Потом Онодэра, хлопнув по плечу пилота, смотревшего все время в небо, крикнул:

– Ну, связался?

– Все объяснил, но ответа еще нет, – сказал пилот. – Двигатель вроде исправили. Пилот того вертолета, сержант авиаслужбы Ямагути, мой однокурсник, да еще мы из одной деревни. Думаю, он сумеет, как-нибудь уломать начальство и получит разрешение на полет.

– Ты сказал им, о ком идет речь?

– Да что ты! Сказал, что это местные жители застряли после обвала, не могут выбраться…

Кивнув пилоту, Онодэра захлопнул дверцу. За спиной он опять услышал похожий на визг крик. В этом прерывистом крике было что-то знакомое, и он невольно обернулся.

Яркая, желто-красно-сине-зеленая фигурка, шатаясь, приближалась к нему.

– Онода… сан…

Онодэра вгляделся в девушку. Зыбкое, как легкое облачко, воспоминание никак не принимало отчетливых очертаний. Это жалкое и смешное личико, все перепачканное косметикой, расплывалось, словно было не в фокусе.

– Онода-сан… Вы же Онода-сан… – приближаясь, говорила девушка.

– Нет, Онодэра… – сказал он, глядя на девушку со все возрастающим изумлением. – Как вы здесь очутились?..

Мако… Кажется, ее полное имя Масуко. Та самая девушка, хостэс из бара на Гиндзе. Она совершенно не изменилась с тех пор, как он видел ее в баре и в ресторане. Миниатюрная, как ребенок, нарядная, как пирожное, Мако тогда показалась ему очень молоденькой, а сейчас ей можно было дать лот семнадцать-восемнадцать, а то и меньше, в общем совсем девчонка. Масуко бросилась на грудь Онодэре и истерически зарыдала.

– Как мне было страшно! Онода-сан… Мако устала, она не может ходить… Она боится… Спасибо, что пришли спасти меня… А я уж думала все, конец… Так холодно… так страшно…

Когда, наконец, эта девчонка правильно запомнит мое имя? – рассеянно думал Онодэра, успокаивая ее, как малого ребенка.

– Ну, ну, все, все, не надо плакать… – говорил он, чувствуя, что совсем не подходит для роли утешителя – особенно сейчас! – и пытаясь отстранить от себя девушку. – Ну все, я понял… Все уже хорошо. Ну, давай отойдем, вертолет должен взлететь.

– А меня не возьмут? – Масуко испуганно подняла лицо к Онодэре. – Я не хочу оставаться на этой страшной горе! Мако уже и шагу не может сделать. Вы посадите меня в этот вертолет?

– Нет… – отстраняя девушку, сказал Онодэра и повернулся к вертолету. – На этом только больные и раненые…

– Ну он же может взять еще одного человека. Ну, пожалуйста! Ну, умоляю! Вы же, наверное, здесь самый главный!

– Нельзя… – покачал головой Онодэра и махнул рукой. – Скоро прилетит спасательный вертолет…

Масуко, казалось, не слышала последних слов Онодэры. Она выскользнула из-под его руки и с истерическим криком бросилась к вертолету, винт которого крутился все быстрее.

– Стойте!.. Умоляю! Возьмите меня!..

Онодэра инстинктивно дернул Масуко за ворот яркой куртки. Легкая как перышко, девушка отлетела в сторону и упала на присыпанную снегом скалу.

Не обращая на нее внимания, Онодэра дал сигнал к взлету. Лыжи вертолета оторвались от земли, и он, набрав высоту, развернулся и стал удаляться.

Когда шум винтов стих, Онодэра попытался связаться с удаляющимся вертолетом. Связь по-прежнему была плохой, но он все же понял, что ответа из Мацумото еще нет.

Выключив рацию, Онодэра взглянул на девушку. Она продолжала лежать на земле, истерически рыдая и извиваясь всем телом.

– Кто ее друг или знакомый? – спросил он оставшихся ребят.

Те переглянулись.

– А таких нет… – сказал коротко остриженный парень с усами.

Онодэра с недоумением посмотрел на парня.

– Одного сейчас увез вертолет. Это тот, который попал в снежную лавину. А другой умер…

– Хочешь сказать, что их группа состояла только из трех человек?

– Нет, я тоже был в ней… Но я друг попавшего в лавину, а с ней и с ее возлюбленным Айдзавой, ну, с тем, который умер, я впервые встретился в этом походе.

Онодэра закинул за спину рацию, подошел к Масуко и поднял ее за руку.

– Пойдем в хижину… – сказал он, поддерживая обмякшее тело.

– Что же теперь делать?

– Будем ждать! – сказал он, взглянув на часы. Было семь часов тридцать пять минут.

– А сколько?

– Не знаю. Вам, наверное, известно, что в крае Кансай сегодня утром было очень сильное землетрясение и страшное цунами. Погибли сотни тысяч людей. От самолетов остались одни обломки. Тысячи тонн горючего ушли в море. Его не хватает. Даже советские и американские корабли испытывают затруднения с топливом… Прилетит за нами вертолет или нет, в общем, шансы – пятьдесят на пятьдесят…

– А что же будет, если не прилетит?

– Пока даже не знаю… – открыв дверь хижины, Онодэра оглянулся на горную гряду. – Хорошо, если прилетит до того, как усилится ветер… Как бы то ни было, четверых спасли. Если помирать будем, я поддержу компанию…

– Какая безответственность! – заорал скуластый парень, говоривший, что они готовы умереть в горах. – Вы обязаны вызвать вертолет! Обнаружили и оставляете на произвол судьбы?! Вам-то что, у вас же профессия такая…

Уложив Масуко на пол, Онодэра, спокойно посмотрел на парня. Тот, побледнев, начал отступать.

– Послушай… – парень в очках вскочил, как бы защищая скуластого. – Простите, пожалуйста… он, понимаете, со вчерашнего дня нервничает, очень уж устал…

– Я же не собираюсь его бить… во всяком случае пока… – сказал Онодэра, закуривая сигарету. – Кстати, должен вам сказать, я не принадлежу к силам самообороны, хотя давно уже с ними работаю. Я гражданское лицо. Даже не альпинист, а моряк, все время работал на батискафе, глубоководном…

Заметив вдруг, какими глазами все смотрят на сигарету, Онодэра пошарил в кармане и протянул парню в очках нераспечатанную пачку.

– Дайте карту, – попросил Онодэра, передавая парню спички. – В крайнем случае попробуем спуститься вниз…

– Но на склонах такие трещины и обвалы…

– И Мацумото мы летели на север вдоль реки Итой, обратно возвращались над левобережьем… – Онодэра разложил карту. – Обвалы и трещины в основном на южном склоне, а на северном они не такие уж страшные. Можно обогнуть гору Акакура, выйти на ее противоположный склон и спуститься вдоль реки по ущелью в Отари. Но в Отари плохо… Тут-то и начнется самое трудное… Есть и другой путь. Еще раз пройти по плоскогорью Фубуки и выйти к Хираива. Здесь расстояние больше, но в Хираива можно будет сесть в грузовик сил самообороны…

– Но если ветер усилится, по Фубуки и шагу не ступить, – сказал крупный парень. – Наверное, лучше спуститься к Отари…

Запищала рация, раздался еле слышный голос сержанта Томита.

– Хакуба слушает, говорит Онодэра… – быстро положив рацию на колени, Онодэра надел наушники. – Хэнри Оушен 8, слушаю вас… Томита-сан! Вы меня слышите?

Сели батареи, и связь нарушалась. Онодэра много раз переспрашивал, пока его нахмуренные брови не разгладились.

– Можете радоваться. Через тридцать минут к нам вылетает вертолет из Мацумото… – сообщил Онодэра, прекратив связь.

Ребята радостно зашумели, но Онодэра остановил их, подняв руку.

– Вертолет сначала полетит в Нагано, а оттуда уж сюда. Тринадцатиместный, все сможем сесть…

– А сколько примерно придется ждать?

– Ну, скорость у него двести километров… До Нагано, выходит, минут двадцать лету. Да из Нагано к нам столько же, наверное. Правда, я не знаю, как долго он задержится в Нагано. Но, думаю, что-нибудь через час после вылета будет у нас. Так что еще полтора часа.

Вдруг снова загудела земля. Хижина затрещала так, что казалось, она вот-вот развалится. Откуда-то донесся приглушенный грохот. Все вскочили. Опять запищала рация. Онодэра поднял рацию с пола, но толчок отбросил его в сторону; налетев на стоявшего рядом парня, он уронил ее. Пока Онодэра еще держал рацию в руках, сквозь помехи донесся отчетливый голос:

– Тревога… Тревога… Опасность извержения Норикура. Немедленно приступить к эвакуации…

Все, затаив дыхание, смотрели на рацию. Онодэра торопливо поднял ее, но она молчала. Снаружи раздался треск, который заглушил сильный грохот. Хижину опять затрясло.

– Извержение! – крикнул кто-то охрипшим голосом.

– Теперь все! Конец!

– Нет, – сказал, подняв голову, Онодэра. – Норикура же на юге, далеко отсюда…

– Да что вы говорите! Не далеко, а рядом, тут над нами тоже есть пик Норикура!

А ведь верно, подумал Онодэра. Действительно, широко известный пик Норикура, краса Северных Альп, где размещаются лаборатория космических излучений, станция наблюдения за солнечной короной и обсерватория Киотского университета, находится далеко на юге, на западе Кисодани. Туда ходит автобус – до самой вершины. Но есть и другой пик Норикура – прямо позади них, северо-восточнее гряды Татэяма и пика Хакуба. Он возвышается прямо над хижиной Цуга на две тысячи четыреста тридцать шесть метров. Когда-то это был вулкан, и его лава образовала посреди горной гряды замкнутое озеро Хакуба-Оикэ. На каком же Норикура объявлена тревога? Онодэра вдруг занервничал – чего с ним в последнее время не бывало – и, поглядывая на часы, стал торопливо крутить рацию.

Было семь часов сорок минут.

Раздался протяжный, словно идущий из самой утробы земли, гул, хижина закачалась, один из парней выскочил наружу.

– Что там? Что за шум? – срывающимся голосом крикнул кто-то.

– Вода! – донесся вопль. – Сверху хлынула вода!

– Прорвалось озеро Хакуба-Оикэ… – бледнея, тихо сказал долговязый парень, тот, который, по-видимому, был вожаком отряда, или, вернее, стал им в силу обстоятельств. – Извержение.

– Нас смоет водой! – закричал кто-то. – Надо бежать!.. В сторону хижины Сейдзе!

– Постойте… – Онодэра направился к выходу. – Как там с водой?

– Кажется, ничего страшного, – сказал вернувшийся парень, он тяжело дышал. – Падает в сторону озера Цуга…

Онодэра выглянул за дверь. Неожиданно близко он увидел стремительно бегущую по склону воду. Поток кружился и пенился, сталкивая камни и скалы, и с грохотом низвергался в ущелье. По окрестным горам катилось мощное эхо. Шум потока постепенно стихал, но взрывы и гул, доносившиеся со стороны затянутой туманом гряды, не умолкали.

– Здесь опасно оставаться?.. Как вы думаете? – чуть дрогнувшим голосом спросил вожак, глядя на иссякающий поток. – А нельзя просить, чтобы вертолет летел прямо к нам, а не в Нагано?

– Нет, – покачал головой Онодэра и закурил новую сигарету. – Не рация, а дерьмо! Ее должны были списать, но раций не хватает, вот и оставили, надеялись…

– А починить можно?

– Есть кто-нибудь, кто умеет чинить радиоаппаратуру? – спросил Онодэра, окидывая всех взглядом.

Никто не отозвался.

– Значит, связи нет… – сказал вожак. – Так как же… будем ждать полтора часа здесь?.. Ведь существует опасность извержения, и ветер усиливается, и тучи набегают…

Онодэра зажег несколько спичек, прежде чем ему удалось закурить погасшую сигарету. Ветер в самом деле был сильный, да и руки у него немного дрожали. Он машинально посмотрел на часы. Семь часов сорок пять минут.

Онодэра был в нерешительности. Земля продолжала гудеть, но признак ли это предстоящего извержения? Ему казалось, что недавнее землетрясение было следствием обвала. Треск и грохот – словно под землей стреляют из орудий – бывает слышен и тогда, когда образуются трещины и происходят обвалы. Прислонившись к косяку двери, с сигаретой в зубах, он взглянул на гряду. Можно было, конечно, подняться к вершине и установить по температуре почвы и выбросам пара степень активности пиков Норикура или Серэнге. Однако на это у них нет времени. Хоть бы вершина просматривалась! Но ее закрывали наплывавшие с севера свинцовые тучи, которые довольно быстро спускались на плоскогорье Тэнгу. Голубизны на небе уже не было, она отодвинулась далеко к югу, в сторону Мацумотодайра. Ветер становился все сильнее. Порой со свистом проносились клубы смешанного с песком снега. Ветер в основном дул с севера. Стучали окна и дверь, скрипели стены хижины, словно стараясь восполнить затишье между толчками.

Вдруг Онодэра бросил наполовину недокуренную сигарету, затоптал ее и поднял лицо к небу. Несколько раз сильно втянул носом воздух и, обернувшись, позвал парня, который не курил. Онодэра вытолкнул его на ветер.

– Надеюсь, ты не простужен? – спросил он. – Чувствуешь какой-нибудь запах?

– Нет, абсолютно ничего… – начал было парень, но вдруг ноздри на его круглом лице зашевелились. – Пахнет. Пахнет серой.

Онодэра стремительно шагнул в хижину, схватил рацию и бодро крикнул:

– Выходим! Была не была, обогнем Акакуру с севера и спустимся в Отари. Расстояние не ахти какое. Если только от этого землетрясения не образовались новые трещины, все будет в порядке.

– А дорога есть? – обеспокоенно спросил кто-то.

– Я точно не знаю, есть или нет. Посмотрите по карте. Но все равно это лучше, чем против ветра переваливать через гряду или сквозь снег спускаться к горячим источникам Рэнге.

С этими словами Онодэра выскочил из хижины и, немного пробежав по гладкому снегу, начертил ногой большую стрелку, а рядом написал «В Отари». Хорошо, если до прибытия вертолета ветер не заметет все. Конечно, если вертолет вообще прилетит в такую погоду…

Онодэра подошел к Масуко и взял ее под руку. Девушка едва держалась на ногах.

– Я… не могу я больше идти… – она всхлипнула. – Холодно… Умираю… А вертолета не будет?

– Ну давай взбодрись, нужно идти, – сказал ей Онодэра. – А если не сможешь идти, я тебя понесу.

Сквозь снег и густые облака они пересекли плоскогорье Тэнгу и начали спуск по восточному склону. Через некоторое время запах серы чувствовали уже все.

– Старший… – с беспокойством обратился к Онодэре один из парней. – А пахнет-то как! Надеюсь, это не гора Акакура готовится к извержению?

Онодэра, сосредоточивший было все свое внимание на дороге, почувствовал, как его вновь охватывает сомнение. Быть может, неподалеку, подумал он, начались выбросы пара. А может, они где-то наверху, сюда же запах приносит ветром? Впрочем, ветер теперь дует с юга и с такой силой, что любой запах рассеется…

Когда Онодэра решил спускаться по северо-восточному склону, он почти рефлекторно рассчитал, что даже в случае извержения Норикура пепел и вулканические бомбы ветер отнесет к югу и к юго-западу, а сюда их попадет немного. Лава здесь андезитового состава с высокой кислотностью и вязкостью, так что она не потечет прямиком в долину, как базальтовая. Правда, самое опасное – это извержение на склоне, где нет кратера, но это почти исключено. Кроме того, гряда Фубуки в какой-то мере преграждает дорогу ветру.

И все же почему в ущелье так сильно пахнет серой?.. И тут Онодэра обратил внимание, что запах усиливается в те моменты, когда ветер меняет направление и начинает дуть снизу из ущелья в восточную сторону. Его ноги сами остановились, и он стал вглядываться вдаль.

Но ущелье реки Итои уже закрывал густой туман, и вершины Тогакуси на противоположном берегу совсем не было видно.

Не может быть, подумал он, чувствуя судорожный холод в желудке, чтобы этот запах…

Когда Онодэра остановился, Масуко, которую он держал под руку, мешком свалилась к его ногам. В лице – ни кровинки, даже губы побелели. Она все еще всхлипывала, но слез уже не было.

Он ласково нагнулся над ней, пытаясь помочь подняться. Масуко покачала головой и прислонилась к его груди.

– Уже все… – хрипло сказала она. – Оставьте меня, идите. А я… я пойду к Айдзаве-сан…

Когда Онодэра поднимал девушку, его рука коснулась ее щеки, и он почувствовал сильный жар. Онодэра снял с плеча рацию, взял у ребят брезентовый ремень и привязал тонюсенькую невесомую Масуко к своей спине, словно младенца.

– Пойдем немного быстрее, – крикнул он, обернувшись к остальным. – Будьте очень внимательны!

– Старший, а рацию оставляем? – крикнул кто-то ему вслед.

Но Онодэра даже не обернулся. Он махнул рукой шедшему впереди вожаку и двинулся дальше. Хотя Масуко и была очень миниатюрной, но все же, наверное, весила килограммов тридцать семь-восемь. Он чувствовал ее тяжесть, потому что шел, расслабив мускулы, и, кроме того, даже через куртку ему жгло спину пылавшее в жару тело девушки.

Так они шли несколько минут, как вдруг спереди, сквозь туман, ударила легкая воздушная волна. Остановились. Снизу, заставляя колебаться пахнувший серой туман, накатывал тревожный гул, от которого начинало сосать под ложечкой. На секунду все смолкло, и вдруг раздался такой грохот, словно одновременно дали залп из сотен орудий. Почва под их ногами поднялась, как будто все ущелье кто-то толкнул снизу, растения закачались, дрогнули скалы, посыпались песок, снег, камни.

– Старший! – раздался испуганный крик за спиной Онодэры. – Вон там… впереди… за туманом… огонь! Смотрите…

В глубине уже ставшего темно-серым тумана алым пятном проступило пламя. Раздался грохот. Появилось еще одно алое пятно, чуть пониже первого. Небо, до сих пор светлое, стало темнеть на глазах, словно заливаясь тушью. Сыпавшиеся кругом камни уже не были обычными камнями обвала, а раскаленными красно-рыжими продуктами вулканического извержения.

«Вот в чем дело… – скрипнув зубами, подумал Онодэра и окинул взглядом язычки пламени, мелькавшие, словно адский огонь, за темно-серым туманом. Да, запах серы все-таки шел не с горной гряды Усиро-Татэяма, а от горы Тогакуси…

– Что будем делать, старший?! – донесся по-детски пронзительный голос сквозь начавший падать горячий пепел…

Тридцатого апреля в восемь часов три минуты от вулканического взрыва взлетела в воздух вершина горы Таканума на горной гряде Тогакуси, а затем – вдоль притока реки Итои, на отрезке между западным склоном вершины Дзидзо и горной железнодорожной линией – образовалось двенадцать взрывных кратеров, и началось извержение западного склона горы Тогакуси.