Онлайн чтение книги Лирика Эдгара По в переводах русских поэтов
ВОРОН

Это было мрачной ночью; сны являлись мне воочью,

В смутном книжном многострочье мысль блуждала тяжело.

Над томами я склонился, в них постигнуть суть пытался,

Вдруг как будто постучался кто-то в темное стекло…

«Это путник, — прошептал я, — мне в оконное стекло

Постучал — и все прошло».

Помню этот час, как ныне: мир дрожал в декабрьской стыни,

Умирал огонь в камине… О, скорей бы рассвело!

Поверял я книгам горе по утерянной Леноре —

Это имя в райском хоре жизнь вторую обрело,

Осчастливленное небо это имя обрело,

А от нас оно ушло.

И под шорохи гардины в сердце множились картины,

Где сплеталось воедино грез несметное число.

Чтоб избавиться от дрожи, я твердил одно и то же:

«Что же страшного? Прохожий постучал слегка в стекло,

Гость какой-нибудь захожий постучал, придя, в стекло,

Постучал — и все прошло».

Так прогнав свою тревогу, я сказал: «Вздремнул немного,

Извините, ради Бога, наваждение нашло.

Вы так тихо постучали, что подумал я вначале —

Не снега ли, не ветра ли застучали о стекло?

Я подумал: звук случайный, вроде ветра о стекло,

Отшумел — и все прошло».

Дверь открыл и на ступени вышел я — лишь тьма и тени.

В сердце скопище видений умножалось и росло,

И, хоть все кругом молчало, дважды имя прозвучало —

Это я спросил: «Ленора?» (так вздыхают тяжело),

И назад печальным эхом, вдруг вздохнувшим тяжело,

Имя вновь ко мне пришло.

И прикрыл я дверь несмело. Как в огне, душа горела.

Вдруг от стука загудело вновь оконное стекло.

Значит, это не случайно! Кто там: друг иль недруг тайный?

Жить под гнетом этой тайны сердце больше не могло,

«Время, — молвил я, — пришло».

И тогда окно открыл я, и в окне, расправив крылья,

Показался черный Ворон — что вас, сударь, привело? —

И на статую Паллады взмыл он, точно так и надо,

Черный, сел, вонзая когти в мрамор, в белое чело;

И пока взлетал он с пола изваянью на чело,

И минуты не прошло.

Кто бы мог не удивиться? Был он важен, как патриций.

Все меня в спесивой птице в изумленье привело.

Я спросил, забыв печали: «Как тебя в Аиде звали,

В царстве ночи, где оставил ты гнездо — или дупло?

Как тебя в Аиде кличут, чтоб оставил ты дупло?»

Ворон каркнул: «Все прошло!»

Странно! Гость мой кривоносый словно понял смысл вопроса.

Вот ведь как: сперва без спроса залетел ко мне в тепло,

А теперь дает ответы (пусть случайно, суть не это),

В перья черные одетый, сев богине на чело;

Кто видал, чтоб сел богине на высокое чело

Тот, чье имя «Все прошло»?

Он сказал — и смолк сурово, словно сказанное слово

Было сутью и основой, тайну тайн произнесло,

Сам же, словно изваянье, он застыл в глухом молчанье,

И спросил я: «Где мечтанья, расцветавшие светло?

Ты и сам, как все, покинешь дом мой — лишь бы рассвело!»

Ворон каркнул: «Все прошло!»

Как же я не понял сразу, что твердит от раза к разу

Он одну лишь эту фразу — то, что в плоть его вошло, —

Оттого, что жил он прежде в черно-траурной одежде

Там, где места нет надежде (одеянье к месту шло!)

И хозяину былому лишь одно на память шло:

«Все прошло, прошло, прошло!»

И не то, чтоб стал я весел, — к гостю я привстал из кресел

(Он на статуе, как прежде, громоздился тяжело):

«Темной вечности ровесник, злой ты или добрый вестник?

Что за вести мне, кудесник, изреченье принесло —

Неуклюжий, тощий, вещий, что за вести принесло

Это — дважды — «все прошло»?

Мысли полнились разладом, и застыл я с гостем рядом.

Я молчал. Горящим взглядом душу мне насквозь прожгло.

Тайна мне уснуть мешала, хоть склонился я устало

На подушки, как склоняла и она порой чело…

Никогда здесь, как бывало, больше милое чело

Не склонится — все прошло.

Мнилось: скрытое кадило серафимы белокрыло

Раскачали так, что было все от ладана бело,

И вскричал я в озаренье: «О несчастный! Провиденье

В пенье ангелов забвенье всем печалям принесло!»

От печали по Леноре избавленье принесло!»

Ворон каркнул: «Все прошло!»

«О пророк! — спросил его я, — послан будь хоть сатаною,

Кто б ни дал тебе, изгою, колдовское ремесло,

Мне, всеведущий, ответствуй: есть ли в скорбном мире

средство,

Чтоб избавиться от бедствий, чтоб забвенье снизошло?»

Где бальзам из Галаада, чтоб забвенье снизошло?»

Ворон каркнул: «Все прошло!»

«О пророк! — призвал его я. — Будь ты даже сатаною,

Если что-нибудь святое живо в нас всему назло, —

Отвечай: узрю ли скоро образ умершей Леноры?

Может, там, в Эдеме, взору он откроется светло,

В звуках ангельского хора он придет ко мне светло?»

Ворон каркнул: «Все прошло!»

«Хватит! Птица или бес ты — для тебя здесь нету места! —

Я вскричал. — В Аид спускайся, в вечно черное жерло!

Улетай! Лишь так, наверно, мир избавится от скверны,

Хватит этой лжи безмерной, зла, рождающего зло!

Перестань когтить мне сердце, глядя сумрачно и зло!»

Ворон каркнул: «Все прошло!»

Вечно клювом перья гладя, вечно адским взором глядя,

Когти мраморной Палладе навсегда вонзил в чело,

Он застыл, и тень ложится, и душе не возродиться

В черной тени мрачной птицы, черной, как ее крыло;

И душе из тени — черной, как простертое крыло,

Не воспрянуть… Все прошло!