Онлайн чтение книги Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Том 2
Незнайко

№295 [382]Место записи неизвестно. AT 532 (Незнайко). См. прим. к тексту № 126. Этот вариант отличается характерной для восточнославянского репертуара обстоятельностью, красочностью и ритмичностью изложения всех основных эпизодов. Традиционен для восточнославянских сказок о Незнайке купеческий бытовой колорит первой ее части. После слов «стоит его добрый конь по щиколки во слезах» (с. 321) Афанасьевым указан вариант: «В первый раз стоит конь по колена в крови, во второй — по пузо, в третий — по шею. Вместо рубашки мачеха дает пасынку волшебной мази: «На, потрись в бане». Пасынок выкидывает мазь за дверь». После слов «скоро баба выздоровела» (с. 322) указан вариант, изложение которого прерывается вариантами, данными в скобках. «В некотором царстве, в некотором государстве, именно в том, где и мы живем, жил-был купец с купчихою, и не было у него ни единого детища. Стал он бога просить: господь услышал его молитву, и родила ему жена сына Ванюшку. В то самое время, как он народился, ожеребилась у купца и кобыла. Стал Ванюшка подрастать, вызвался за тем жеребенком ходить; и кормит, и поит и холит его, и сделался конь славный, сильный, на разные голоса ржет, словно человек говорит, что слышит — все понимает. Прошло ни много, ни мало времени, не стало у Ванюшки матушки; оженился купец на другой жене, а сынка в науку отдал; стал сын ходить в училище; поутру идет из дому — коню корм задаст, ввечеру идет из училища — коня напоит. Прилучилась нужда ехать купцу в луговые города; а купчиха — то была молодая, а муж старый, седоволосый. Только он со двора, стали наезжать к молодой купчихе на беседу гости; за одним столом садятся, вместе пьют-едят и гуляют. А Иван смотрит и спрашивает «Матушка, что за люди у вас?» — «Все родные мои», — отвечает купчиха. «Хорошо, — молвил Иван тихомолком, — вот приедет батюшка — все расскажу». Была у купчихи клюшница-наушница, подслушала эти речи и дала знать хозяйке, что пасынок на уме держит про все отцу рассказать. Вот идет Иван из училища мимо конюшни и видит: его любимый конь понурился, голову повесил, уши опустил. «Что ты, добрый конь, понурился? — спрашивает Иван купеческий сын. — Над собой али надо мной беду примечаешь?» Отвечает ему конь: «Над тобой беду чую; злая мачеха умышляет тебя извести, хочет тебе вина с зельем поднести: смотри не пей!» Пришел Иван в горницу; стала мачеха его потчевать, а он начал отговариваться; чем он больше отговаривается, тем она сильней просит. Нечего делать, взял рюмку, поднес к губам — будто прикушивает, а сам к окошку придвинулся и выплеснул вино на улицу; под окном трава росла, от того вина всю траву, как огнем, сожгло! Купчиха крепко удивилась, что над Иваном ничего не поделалось. На другой день идет Иван мимо конюшни, заглянул туда, а любимый его конь опять стоит невесел, голову повесил: «Что ты понурился?» — спрашивает Иванушка; а конь говорит: «Испекла тебе мачеха пирог на лютом зелье; станет тебя потчевать — смотри не ешь». (Вариант: «Посылала мачеха конюхов в дремучий лес, приказывала убить змею лютую в три сажени и привезть к себе змеиную голову; после ту голову на сковороде растаяла да на змеином сале испекла тебе лепешечку...») Пришел Иван в горницу; подает ему мачеха пирожок и ласково потчует: «Кушайте-де на здоровье!» Иван бросил пирог за окошко; бежала мимо собака, ухватила его и съела и вдруг с визгом и лаем стала во все стороны метаться и до тех пор металась, пока ее совсем разорвало! (Вариант: «Взял Иван лепешечку, побежал на́ реку и бросил в воду: какая рыбка ни прибежит, только до лепешки дотронется — так вверх черевом и повернется»). Опять купчиха удивляется, отчего так Иван здоровехонек? А клюшница-наушница давно догадалася, что не Иван узнает, а конь ему сказывает, и повестила о том купчиху. Поутру рано пошел Иван в училище; тем временем задумала купчиха коня извести, настояла ведро воды лютым зельем и велела коня напоить; «Пусть-де он издохнет! Прилетят тридцать три во́рона-железные носы, мясо расклюют, кости на край света занесут!» По тому приказу взяли работники коня, опутали веревками, повели поить; тянут его за морду, а конь упирается, копытом бьет; никак не могут с ним справиться. Купчиха высунулась в окно и кричит: «Крепче тяните, крепче тяните!» На ту пору воротился Иван из училища, жаль ему коня стало, спрашивает работников: «Что вы коня мучите?» Отвечают они: «Поить ведем». — «Я сам напою». Взял — повел коня к колодцу, зачерпнул чистой воды и напоил его. Видит купчиха, что не удается ей ни пасынка, ни коня извести; притворилась с досады больною. Скоро купец из луговых городов приехал, а его жена в постели лежит, кряхтит да охает. «Что, свет? Видно, нездоро́ва?» — спросил муж. «И то больна!» — «Не послать ли за лекарем?» — «Был лекарь да сказал: «Надо коня убить, вынуть из него желчь и тою желчью намазаться». — «Ну, пусть его убьют; конь — дело наживное!» Собрались работники, стали ножи точить. Пришел Иван из училища, узнал, что его любимого коня хотят загубить, побежал к отцу и молвил: «Батюшка! Позволь мне в последний раз коня покормить да по́ двору поводить». Отец позволил; Иван накормил коня ячменем, вывел его за узду на широкий двор, гладит по спине, а сам слезно плачет. Вдруг конь ударил его пято́й, Иван упал на сырую землю и потом встал-приподнялся. «Прибыло ль в тебе силы?» — спросил его конь. «Прибыло», — отвечал Иванушка. Конь ударил его и в другой и в третий раз: «Прибыло ль в тебе силы?» — «Много прибыло; чую силу великую, теперь хоть с кем могу справиться». — «Ступай, попросись у отца в последний раз на мне прокатиться». Иван пошел к отцу: «Батюшка! Позволь мне в последний раз на коне покрасоваться, по городу разгуляться». — «Поезжай, сынок, да скорей ворочайся». Иван оседлал коня, сел верхом и выехал на тесовые ворота; а отец у окна стоит да любуется. Говорит купеческий сын: «Прощай, свет мой батюшка! Мне не жить с тобой; мачеха хотела и меня извести и коня загубить». Сказал, да как свистнет, как гаркнет, как приударит плеткою — и ускакал в чистое поле. Отпустил коня на волю, а сам пошел куда глаза глядят, шел, шел и очутился в дремучем лесу. В том лесу стоял большой дворец, а в том дворце жил Чудо-Юдо. Входит Иван купеческий сын в комнаты; никого-то во дворце нет, а обед готов: стоят на столе разные вина и кушанья. Наелся он вдоволь и спрятался за печку. Через час времени прилетает змей, Чудо-Юдо, о двадцати пяти головах, почуял русский дух и говорит: «Вылезай, Иван купеческий сын! Что ты спрятался? Не бойся меня; лучше наймись ко мне в услужение». Иван вылез и нанялся служить этому змею. На другой день говорит ему Чудо-Юдо: «Вот тебе мои ключи; везде можешь ходить, не ходи только в конюшню; коли ослушаешься — убью тебя!» Чудо-Юдо полетел в дальние страны, за синие моря, за темные леса, а Иван купеческий сын не вытерпел, пошел и отворил конюшню; а в конюшне конь да лев привязаны, перед львом овес лежит, перед конем — падаль. Иван сжалился над ними и переменил корм: коню дал овса, а льву — падаль. Говорит ему конь: «Приподыми подо мной половицу, достань мазь оттуда и намажь свою голову». То же и лев сказал. Иван купеческий сын намазал правую половину головы одной мазью, а левую — другою, и сделались у него кудри золотые да серебряные. После того ушел он от змея, нарядился в коровью шкуру и нанялся к царю в садовники. Ходит он мимо царских теремов, перед царевною шапки не ломает; стала она отцу жаловаться. Царь позвал садовника, спрашивает его: «Почему никогда шапки не сымаешь?» — «У меня, — говорит Иван, — голова нечиста!» — «Ну, бог с тобой!..» К словам «стал за меньшую королевну арапский королевич свататься...» (с. 322) дан вариант: «В скором времени наезжал жених, царь подсолнышный, сватался за прекрасную царевну с такою угрозою: «Коли не пойдет за меня, то весь город сожгу — головней покачу!»

Начинается сказка от сивки, от бурки, от вещей каурки На море на океане, на острове на Буяне стоит бык печеный, в заду чеснок толченый; с одного боку-то режь, а с другого макай да ешь. Жил-был купец, у него был сын; вот как начал сын подрастать да в лавках торговать — у того купца померла первая жена, и женился он на другой. Прошло несколько месяцев, стал купец собираться в чужие земли ехать, нагрузил корабли товарами и приказывает сыну хорошенько смотреть за домом и торговлю вести как следует. Просит купеческий сын: «Батюшка! Пока не уехал, поищи мое счастье». — «Сын мой любезный! — отвечает старик. — Где же я его найду?» — «Мое счастье недолго искать! Как встанешь завтра поутру, выдь за ворота и первую встречу, какая тебе попадется, купи и отдай мне». — «Хорошо, сынок!»

На другой день встал отец ранешенько; вышел за ворота, и попалась ему первая встреча — тащит мужик паршивого, ледащего жеребенка собакам на съедение. Купец ну его торговать и сторговал за рубль серебром, привел жеребенка на двор и поставил в конюшню. Спрашивает купеческий сын: «Что, батюшка, нашел мое счастье?» — «Найти-то нашел, да уж больно плохое!» — «Стало быть, так надо! Каким счастьем господь наделил тем и владать буду».

Отец отправился с товарами в иные земли, а сын стал в лавке сидеть да торгом заниматься, и была у него такая привычка: идет ли в лавку, домой ли ворочается — завсегда наперед зайдет к своему жеребенку. Вот невзлюбила мачеха своего пасынка, принялась искать ворожей, как бы его извести; нашла старую ведьму, которая дала ей зелья и наказала положить под порог в то самое время, как пасынку надо будет домой прийти.

Ворочаясь из лавки, купеческий сын зашел в конюшню и видит — его жеребенок стоит во слезах по щиколки; ударил он его по бедру и спрашивает: «Что, мой добрый конь, плачешь, а мне ничего не скажешь?» Отвечает жеребенок: «Ах, Иван купеческий сын, мой любезный хозяин! Как мне не плакать? Мачеха хочет извести тебя. Есть у тебя собака; как подойдешь к дому, пусти ее наперед себя — увидишь, что́ будет!» Купеческий сын послушался; только собака через порог переступила, тут ее и разорвало на мелкие части.

Иван купеческий сын и виду не подал мачехе, что ведает ее злобу; на другой день отправляется он в лавку, а мачеха к ворожее. Старуха приготовила ей другого зелья и велела положить в пойло. Вечером, идучи домой, зашел купеческий сын в конюшню — опять жеребенок стоит по щиколки во слезах; ударил его по бедру и спрашивает: «Что, мой добрый конь, плачешь, а мне ничего не скажешь?» — «Как мне не плакать, как не тужить? Слышу я великую невзгоду, хочет мачеха тебя совсем извести. Смотри, как придешь в горницу да сядешь за стол, мачеха поднесет тебе пойло в стакане — ты его не пей, а за окно вылей; сам тогда увидишь, что́ за окном поделается». Иван купеческий сын то и сделал: только вылил за окно пойло, как начало землю рвать! Он и тут не сказал мачехе ни слова.

На третий день отправляется он в лавку, а мачеха опять к ворожее; старуха дала ей волшебную рубашку. Вечером, идучи из лавки, заходит купеческий сын к жеребенку и видит — стоит его добрый конь по щиколки во слезах; ударил его по бедру и сказал: «Что ты, мой добрый конь, плачешь, а мне ничего не скажешь?» — «Как мне не плакать? Хочет тебя мачеха совсем извести. Слушай же, что я скажу: как придешь домой, пошлет тебя мачеха в баню и рубашку пришлет тебе с мальчиком; ты рубашку на себя не надевай, а надень на мальчика: что тогда будет — сам увидишь!» Вот приходит купеческий сын в горницу, вышла мачеха и говорит ему: «Не хочешь ли попариться? У нас баня готова». — «Хорошо», — говорит Иван и пошел в баню; немного погодя приносит мальчик рубашку. Как скоро купеческий сын надел ее на мальчика, тот в ту же минуту закрыл глаза и пал на помост совсем мертвый; а как снял с него эту рубашку да кинул в печь — мальчик ожил, а печь на мелкие части распалась.

Видит мачеха — ничто не берет, бросилась опять к старой ворожее, просит и молит ее, как бы извести пасынка. Отвечает старуха: «Пока конь его жив будет, ничего нельзя сделать! А ты притворись больной, да как приедет твой муж, скажи ему: видела-де я во сне, что надо зарезать нашего жеребенка, достать из него желчь и тою желчью вымазаться — тогда и хворь пройдет!» Пришло время купцу возвращаться, сын собрался и пошел навстречу. «Здравствуй, сынок! — говорит отец. — Все ли у нас дома здорово?» — «Все благополучно, только матушка больна». Выгрузил купец товары, приходит домой — жена лежит на постели, охает. «Тогда, — говорит, — поправлюся, когда мой сон исполнишь». Купец тотчас согласился, призывает своего сына: «Ну, сынок, я хочу зарезать твоего коня; мать больна, надо ее вылечить». Иван купеческий сын горько заплакал: «Ах, батюшка! Ты хочешь отнять у меня последнее счастье». Сказал и пошел в конюшню.

Жеребенок увидал его и стал говорить: «Любезный мой хозяин! Я тебя отводил от трех смертей; избавь ты меня хоть от единыя, попроси у своего отца — в последний раз на мне проехаться, погулять в чистом поле с добрыми товарищами». Просится сын у отца погулять в последний раз на своем коне; отец позволил, Иван купеческий сын сел на коня, поскакал в чистое поле, позабавился с своими друзьями-товарищами; а после написал к отцу такую записку: «Лечи-де мачеху нагайкою о двенадцати хвостах; кроме этого снадобья, ничем ее не вылечишь!» Послал эту записку с одним из добрых товарищей, а сам поехал в чужедальние стороны. Купец прочитал письмецо и принялся лечить свою жену нагайкою о двенадцати хвостах; скоро баба выздоровела.

Едет купеческий сын по полю чистому, раздолью широкому, видит — гуляет рогатый скот. Говорит ему добрый конь: «Иван купеческий сын! Пусти меня погулять на воле; выдерни из моего хвоста три волоска; когда я тебе понадоблюсь — только зажги один волосок, я тотчас явлюсь перед тобой, как лист перед травой! А ты, добрый мо́лодец, ступай к пастухам, купи одного быка и зарежь его; нарядись в бычью шкуру, на голову пузырь надень и, где ни будешь, о чем бы тебя ни спрашивали, на все один ответ держи: не знаю!» Иван купеческий сын отпустил коня на волю, нарядился в бычью шкуру, на голову пузырь надел и пошел на взморье. По синю морю корабль бежит; увидали корабельщики этакое чудище — зверь не зверь, человек не человек, на голове пузырь, кругом шерстью обросло, подплывали к берегу на легкой лодочке, стали его выспрашивать — из ума выведывать. Иван купеческий сын один ответ ладит: «Не знаю!» — «Коли так, будь же ты Незнайкою!»

Взяли его корабельщики, привезли с собой на корабль и поплыли в свое королевство. Долго ли, коротко ли — приплыли они к стольному городу, пошли к королю с подарками и объявили ему про Незнайку. Король повелел поставить то чудище пред свои очи светлые. Привезли Незнайку во дворец, сбежалось народу видимо-невидимо на него глазеть. Стал король его выспрашивать: «Что ты за человек?» — «Не знаю». — «Из каких земель?» — «Не знаю». — «Чьего роду-племени?» — «Не знаю». Король плюнул и отправил Незнайку в сад: пусть-де наместо чучела птиц с яблонь пугает! — а кормить его наказал с своей королевской кухни.

У того короля было три дочери: старшие хороши, меньшая еще лучше! В скором времени стал за меньшую королевну арапский королевич свататься, пишет к королю с такими угрозами: «Если не отдашь ее из доброй воли, то силой возьму». Королю это не по нраву пришло, отвечает арапскому королевичу: «Начинай-де войну; что велят судьбы божии!» Собрал королевич силу несметную и обложил все его государство. Незнаюшка сбросил с себя шкуру, снял пузырь, вышел на чистое поле, припалил волосок и крикнул громким голосом, богатырским посвистом. Откуда ни взялся его чудный конь — конь бежит, земля дрожит: «Гой еси, добрый мо́лодец! Что так скоро меня требуешь?» — «На войну пора!» Сел Незнаюшка на своего коня доброго, а конь его спрашивает: «Как тебя высоко нести — вполдерева или поверх леса стоячего?» — «Неси поверх леса стоячего!» Конь поднялся от земли и полетел на вражье воинство.

Наскакал Незнайко на неприятелей, у одного меч боевой выхватил, у другого шишак золотой сдернул да на себя надел, закрылся наличником[383]Забралом ( Ред .). и стал побивать силу арапскую: куда ни повернет, так и летят головы — словно сено косит! Король и королевны с городовой стены смотрят да дивуются: «Что за витязь такой! Отколь взялся? Уж не Егорий ли Храбрый[384]Святой Георгий ( Ред .). нам помогает?» А того и на мыслях нет, что это тот самый Незнайко, что воро́н в саду пугает. Много войск побил Незнаюшка, да не столько побил, сколько конем потоптал; оставил в живых только самого арапского королевича да человек десять для свиты — на обратный путь. После того побоища великого подъехал он к городовой стене и говорил: «Ваше королевское величество! Угодна ли вам моя послуга?» Король его благодарил, к себе в гости звал; да Незнайко не послушался: ускакал в чистое поле, отпустил своего доброго коня, вернулся домой, надел пузырь да шкуру и начал по-прежнему по́ саду ходить, ворон пугать.

Прошло ни много, ни мало времени, опять пишет к королю арапский королевич: «Коли не отдашь за меня меньшую дочь, то я все государство выжгу, а ее в полон возьму». Королю это не показалося; написал в ответ, что ждет его с войском. Арапский королевич собрал силу больше прежнего, обложил государство со всех сторон, трех могучих богатырей вперед выставил. Узнал про то Незнаюшка, сбросил с себя шкуру, снял пузырь, вызвал своего доброго коня и поскакал на побоище. Выехал супротив него один богатырь; съехались они, поздоровались, копьями ударились. Богатырь ударил Незнайку так сильно, что он едва-едва в одном стреме удержался; да потом оправился, налетел молодцом, снес с богатыря голову, ухватил ее за волосы и подбросил вверх: «Вот так-то всем головам летать!» Выехал другой богатырь, и с ним то же сталося. Выехал третий; бился с ним Незнаюшка целый час: богатырь рассек ему руку до крови; а Незнайко снял с него голову и подбросил вверх; тут все войско арапское дрогнуло и побежало врозь. В те́ поры король с королевнами на городовой стене стоял; увидала меньшая королевна, что у храброго витязя кровь из руки струится, снимала с своей шеи платочек и сама ему рану завязывала; а король звал его в гости. «Буду, — отвечал Незнайко, — только не теперь». Ускакал в чистое поле, отпустил коня, нарядился в шкуру, на голову пузырь надел и стал по́ саду ходить, ворон пугать.

Ни много, ни мало прошло времени — просватал король двух старших дочерей за славных царевичей и затеял большое веселье. Пошли гости в сад погулять, увидали Незнайку и спрашивают: «Это что за чудище?» Отвечает король: «Это Незнайко, живет у меня вместо пугала — от яблонь птиц отгоняет». А меньшая королевна глянула Незнайке на руку, заприметила свой платочек, покраснела и слова не молвила. С той поры, с того времени начала она в сад почасту ходить, на Незнайку засматриваться, про пиры, про веселье и думать забыла. «Где ты, дочка, все ходишь?» — спрашивает ее отец. «Ах, батюшка! Сколько лет я у вас жила, сколько раз по́ саду гуляла, а никогда не видала такой умильной пташки, какую теперь видела!» Потом стала она отца просить, чтоб благословил ее за Незнайку замуж идти; сколько отец ее ни отговаривал, она все свое. «Если, — говорит, — за него не выдашь — так век в девках останусь, ни за кого не пойду!» Отец согласился и обвенчал их.

После того пишет к нему арапский королевич в третий раз, просит выдать за него меньшую дочь. «А коли не так — все государство огнем сожгу, а ее силой возьму». Отвечает король: «Моя дочь уж обвенчана; если хочешь, приезжай — сам увидишь». Арапский королевич приехал: видя, что такое чудище да на такой прекрасной королевне обвенчано, задумал Незнайку убить и вызвал его на смертный бой. Незнайко сбросил с себя шкуру, снял с головы пузырь, вызвал своего доброго коня и выехал таким молодцом, что ни в сказке сказать, ни пером написать. Съехались они в чистом поле, широком раздолье; бой недолго длился: Иван купеческий сын убил арапского королевича. Тут только король узнал, что Незнайко — не чудище, а сильномогучий и прекрасный богатырь, и сделал его своим наследником. Стал Иван купеческий сын с своей королевною жить-поживать да добра наживать и родного отца к себе взял; а мачеху казни предали.

№296 [385]Записано в Архангельской губ. AT 532. См. прим. к текстам № 126 и 295. При всей своей традиционности этот севернорусский вариант богатырской сказки «Незнайко» весьма оригинален. В нем опущена обычная вступительная часть — о дружбе юного героя с жеребенком и кознях против них мачехи. Не имеют параллелей в других вариантах эпизоды гульбы Незнайки, крестьянского сына, в трактирах и кабаках, его службы у прасолов и многие подробности изображения пиров во дворце, сборов в поход царского войска и самого Незнайки, его подвигов на поле боя. В содержании и стиле данной сказки определенно проявляется влияние лубка и былин. Встречаются также текстуальные заимствования из произведений богатырского эпоса (например, седлание коня). После слов «да и самой меньшой недолго ждать» (с. 325) Афанасьевым приведен вариант начала сказки: Жил-был богатырь, крестьянский сын, пошел к царю наниматься. «Чей ты?» — спрашивает царь. «Не знаю!» — «Откуда?» — «Не знаю!» — «Как тебя зовут?» — «Не знаю!» Царь, было, разгневался, да подумал, что иная простота бывает не без хитрости, а хитрые люди подчас пригожаются, и решил взять крестьянского сына на службу; прозвал его Незнайкою и поставил водовозом. Наутро поехал Незнайко за водою, выехал в чистое поле, взял коня за хвост и стащил с него кожу; идет домой, кожу на спине тащит. Увидел его царь: «Где же твой конь, Незнаюшко?» — «Какой конь! Просто кляча негодная; еще до реки не добрел, а уж с натуги издох!» — «Нет, — подумал царь, — к этому делу он не годится: пожалуй, всех лошадей у меня изведет! Пусть будет садовником». Ночью вышел Незнайко в сад, свистнул громким свистом — его богатырский конь бежит, земля дрожит, из ноздрей пламя пышет; сел на коня, поскакал, весь сад повалял; а меньшая царевна под окном сидит, все видит да никому не говорит. Наутро царь спрашивает: «Отчего так, Незнаюшко, с моим садом сталося?» — «Вихрь набежал, весь сад поломал!» На другую ночь вышел Незнайко в сад, свистнул громким посвистом — его богатырский конь бежит, земля дрожит, из ноздрей пламя пышет; сел на коня — куда поскачет, там деревья лучше прежних растут и цветы цветут. Наутро проснулся царь, смотрит — новый сад готов, веселей и краше старого. Призывает царь Незнайка-садовника, дает ему три арбузных зерна: «Вот тебе три зерна, сегодня посади, а чтоб завтра арбузы выросли; да сумеешь ли?» — «Не знаю!» — «Ну, у меня знай не знай, а дело делай!» Только солнышко взошло, уж Незнайко к царю пришел, три арбуза принес. Собрал царь бояр и генералов. «Кто, — говорит, — разгадает, какую я над этими арбузами думу думаю?» Никто не разгадал; велел царь, чтоб Незнайко разгадывал. Незнайко говорит: «Смотришь ты, царь, на арбузы: один совсем поспел, другой чуть-чуть недозрел, а третий зеленый, и думаешь: есть-де у тебя три дочери — старшую хоть сейчас замуж, средняя тоже в поре, а меньшой царевне можно и обождать», — «Молодец, Незнайко! Угадал мою думу», — сказал царь...» В другом списке Незнайко поломал в саду все деревья, а потом вызвал своего богатырского коня, наточил крови из его задней ноги и тою кровью весь сад окропил — тотчас выросли цветы и деревья лучше прежних». После слов «царь на балконе стоит, во чисто поле в подзорную трубку глядит» (с. 327) указан вариант: «Уехали на войну два зятя, а третий, Незнайко, в саду прохлождается. Говорят старшие царевны своей младшей сестре: «Эх, какого ты муженька подцепила! Наши-то мужья давно в поле скачут, за собой войска ведут, всему царству помочь дают; а твой в саду валяется!» Не стерпела меньшая царевна, побежала к Незнайке. «Что ты, нареченный друг, все в саду прохлождаешься? Хоть бы в чистое поле поехал да посмотрел, как люди воюют, коли сам воевать не горазд!» Собрался «Незнайко». В Примечаниях (кн. IV, 1873, с. 400—402) к сказкам № 295 и 296 Афанасьев также приводит неполный вариант сказки, записанный в Пермской губернии: «Вздумал царевич Иван Андронович по белу свету постранствовать и пошел в путь-дорогу. Близко ли, далеко, низко ли, высоко, скоро сказка сказывается, много время продолжается, добрый мо́лодец вперед подвигается. Вдруг прилетела ворона и садилась к нему на правое плечо. Царевич смахнул птицу рукой и вымолвил: «Что ты, поганая ворона, ко мне на плечо садишься? Как схвачу тебя, все перье ощиплю и пух по ветру пущу!» Ворона вспорхнула и полетела в сторону. Не прошел царевич и пяти-десяти сажо́н, а ворона опять на плече сидит. Спугнул ее и другой раз; птица тем не унялась, и немного погодя опять-таки уселась. И раздумался добрый мо́лодец: «Что же я гоняю ворону? Может, она что хорошее скажет?» Спрашивает он птицу: «Что ты, ворона, вещуешь, добро или худо?» И провестила ворона человечьим языком: «Эх, царевич! Молод ты, а уж гордишься, своей силой бодришься. А ты обходись со мною, старою вороною, поочёстливее, так я тебя, добра мо́лодца, добру научу: ведь ты прямо идешь к Чуде-Юде, солёной гу́бе — не на живот, а на́ смерть! Если хочешь с ним поправиться, так ступай вот к ближнему источнику, испей из него водицы — и станешь сильномогучий богатырь; а недалечко оттуда есть другой источник — в том голову помочь, я будут у тебя золотые волосы». Царевич послушался старой вороны и сделался сильномогучим богатырем с золотыми кудрями. Шел, шел и забрел он в такой частый, дремучий лес, что ни пройти, ни пролезть нельзя; ухватился за столетний дуб, вырвал его с корнем и давай тем дубом направо и налево помахивать. Проложил себе свободный ход, пришел в богатый дворец, увидал Чуду-Юду, убил его и стал палаты оглядывать. Зашел в одну горенку — сидит стара баба, куделю прядет. «Здравствуй, царевич! — говорит старуха. — Это я к тебе вороною прилетала, на добро научала. Пойдем-ка со мною, я тебе чудо-юдова коня покажу». Привела его к подвалу за тремя железными дверями, и принялись вдвоем отпирать замки. Конь услыхал и начал громко-звонко ржать, железные цепи на части рвать, железные двери копытами прошибать. Как только увидел конь царевича, тотчас бросал ему на плечи свои передние ноги. Добрый молодец погнулся, но устоял; ударил коня по крутым бедрам и вымолвил: «Что ж ты, травяной мешок, на меня ноги бросаешь?» Отвечал ему богатырский конь: «Коли смог ты, царевич, под моими ногами устоять, так тебе и владеть мною!» Оседлал царевич коня, взял палицу-буявицу и меч-кладенец и поехал в иное государство; приехал, отпустил коня в зеленые луга, а сам надел на́ голову пузырь, назвался Иваном-Плешаном и нанялся к царю в садовники. Раз в полдень лег он после трудов опочить; во время сна соскочил пузырь с головы, ударило солнце прямо в маковку, и, словно жар, засияли его золотые волосы. Увидала то царевна и влюбилась в добра мо́лодца». (Далее рассказ сходен с помещенным в тексте № 296)».

В некотором селе, не далеко, не близко, не высоко, не низко — жил-был старик, имел у себя три сына: Гришка да Мишка, третий Ванюшка. Ванюшка не хитёр, не мудёр, а куды смысловат! Работа́л не работа́л, все на печке лежал; отлежал бока и говорит братьям: «Эх вы, тетери! Отпирайте-ка двери; хочу идти туда — сам не знаю куда». И пристал он к отцу, к матери: «Выделите меня совсем, а что за выделом останется, в тот братнин живот[386]Имущество, богатство. я вступаться не буду». Старик выделил, дал ему триста рублев. Ванюшка взял денежки, дому поклон, из села бегом, пришел в столицу и начал по городу бродить, по трактирам ходить, по кабакам гулять да пьяниц созывать. Спроша́ли его пьяницы: «Как тебя по имени зовут?» А он в ответ: «Право, братцы, не знаю! Когда поп крестил да имя нарекал — в те́ поры я был глуп и мал». С того самого и прозвали его Незнайкою.

Прогулял Незнайко все свои деньги с теми пьяницами и стал думать, как ему, горемыке, жить да как бы пущей беды не нажить. Пошел наниматься к прасолам[387]Скупщикам мяса, рыбы ( Ред .).. «А что возьмешь?» — спрашивают прасолы. Незнайко подумал, что хлеб-то годом, а деньги переходом, и отвечал: «Не прошу с вас за работу деньгами, только кормите меня досыта да пойте допьяна; мне на вас не просить, вам с меня не спрашивать!» Прасолы на то согласились — любо им, что работник безденежный; тотчас договором утвердили, судом закрепили. А Незнайко рад вину-хлебу даровому; начал жить — не тужить, порядком ежедён напиваться, без памяти валяться; чуть проспится — опять за вино, и много время так провождал, никогда не работа́л. Стали его наряжать, на работу посылать, а он в ответ: «Ну вас к богу! Чего пристали? Ведь у нас ряжено: кормить меня досыта, поить допьяна; мне на вас не просить, вам с меня не спрашивать!» Рады прасолы от него отстать: «Пропадай наши и хлеб и вино, только б по суду не сыскивал!»

Пошел Незнайко от них к царским садовникам, нанимается сады караулить; садовники живо его порядили и на том же договор учинили: за работу ничего не платить, а кормить его досыта и поить допьяна. Принялся Незнайко сады караулить, и днем и ночью гуляет, трезвый николи не бывает. Случилось по одну ночь — садовников дома не было, и удумал Незнайко яблони, винограды и прочие древеса пересадить. А у царя было три дочери; две на спокое были, а меньшая за цветами сидела, во всю ночь не сыпа́ла и видела, как Незнайко сады пустошил, свою силу объявил: старые деревья с корня вырывал да за тын метал. Утром пришли садовники, закричали-заругалися: «Что ты за дурак такой! Ни за чем усмотреть не сможешь! Говори, кто это сделал?» — «Не знаю!» Тотчас его нечестно брали, перед царя поставляли. Очутился Незнайко в царских палатах, крест клал по-писаному, поклон вел по-ученому, приступил близко, поклонился низко, стал прямо, говорил смело: «Ваше величество! Твои сады не порядком были высажены; не беда, коли деревья повырваны, за тын побросаны! Позволь, я все поправлю, а меня со всякое дело станет!»

Царь позволил; по другую ночь взялся́ Незнайко сады ровнять, цветы-деревья рассаживать: которого дерева двадцать человек не поднимут, то он единой рукою подхватывает! К утру все сады готовы, по порядку высажены. Царь Незнайку к себе призывает, чару зелена вина ему наливает; а Незнайко правой рукой чару принимает, за единый дух выпивает. После того вынул Незнайко три яблочка и подносит царевнам: старшей дает перезрелое, середней спелое, а меньшой — зеленое. Царь смотрит да умом смекает, что царевны его на возрасте: старшей давно время быть замужем, и середней пора пришла, да и самой меньшой недолго ждать. В тот же день собрал он князей, и бояр, и думных советников; начали они думу думать, как тех царевен замуж отдать. Вот и придумали — напечатали именные указы, разослали во все державы: такой-то-де царь хочет своих дочерей замуж выдавать, дак на тот случа́й чтобы женихи со всего свету съезжалися.

Вот и собрались на царский двор царевичи, королевичи и сильномогучие богатыри; задал им царь великий пир, все на пиру наедалися, все на пиру напивалися и сидели пьяны и веселы. Царь приказал своим дочерям снарядиться в платья разноцветные, выступить из теремов и выбирать себе суженых по душе, по нраву. Царевны снарядились в платья разноцветные, выступали на посмотрение, подошли к гостям близко, поклонились низко: собой они статны, умом сверстны[388]Одинаковы, равны ( Ред .)., очи ясные, как у сокола, брови черные, как у соболя; наливали чаши зелена вина и пошли по́ ряду избирать себе супружников. Большая подавала чашу царевичу, середняя королевичу, а малая сестра носила, носила, на стол постановила к говорит отцу: «Государь-батюшка! Здесь мне жениха нет». — «Ах, дочь моя милая! Этакие молодцы сидят, а тебе не по нраву!» После пира гости разъехались.

Во второй раз собрал царь княжеских, боярских и богатых купеческих детей, приказал своей малой дочери снарядиться в цветное платье и идти — себе жениха выбирать. Снарядясь, она выступила, наливала чашу зелена вина, ходила-ходила, чашу на стол постановила, отдала отцу поклон и сказала: «Государь батюшка! Здесь нет по мне жениха». Отвечал на то отец: «Ах ты, дочь моя разборчивая! Из каких же людей тебе жениха надобно? Коли так, соберу теперь мещан да крестьян, дураков — голь кабацкую, скоморохов, плясунов да песельников; хочешь не хочешь — выбирай себе мужа!»

Разослал царь свое повеление по всем городам, деревням и селам; собралось на царский двор мещан и крестьян, дураков — пьяниц кабацких, плясунов и песельников многое множество; в том числе и Незнайко был. Снарядилась царевна в цветное платье, выступила на красное крыльцо, наливала чашу зелена вина и смотрела на тот простой народ. Увидала Незнайку: ростом он всех больше, туловом толще, кудри словно золото по плечам рассыпаются; подошла к нему близко, поклонилась низко, подала ему чашу заздравную и таково слово молвила: «Пей, мой суженый! Тебя со всякое дело станет». Незнайко принимал чашу правой рукой, выпивал за единый дух, брал царевну за руки белые, целовал в уста сахарные, и пошли они к самому царю. Царь приказал всем троим зятьям свадьбы играть; свадьбы сыграли, пиры отпировали, и стали царевны с мужьями жить — ни о чем не тужить.

За теми свадьбами захлопотался царь и позабыл воротить назад своих посланников, что поехали с его указами — из чужих стран женихов сзывать. А посланники в те́ поры успели до срацынского королевства добраться; кликнули клич по торгам, по рынкам и повестили царский указ. Вот и собралось трое братьев; были то храбрые борцы, сильные богатыри, много земель на своем веку изъездили, много держав покорили. Сперва отправился в путь меньшой брат, а за ним пошло войско несчетное. Подошел он к столице этого царя и узнал, что царевны уж замужем; очень рассердился и послал к царю грозное письмо: «Приехал-де я от срацынского королевства с добрым делом — сватовством, проезжал для того многие земли и области, а ты дочерей замуж отдал, своих посланников не закликнул[389]Т. е. не отозвал.; заплати мне теперь за протори, за убытки. Ежели не заплатишь, весь город пожгу, весь народ прибью и тебя самого при старости лютой смерти предам!»

Говорит тогда царь: «Зятья мои милые! Как нам быть, что делать?»

Отвечали королевич с царевичем: «Мы той грозы не боимся, сами с богатырем сразимся! Собирай-ка, батюшка, силу-армию и конную гвардию». По тем словам собиралось войско немалое: царевич устроил пехотные полки, королевич — конные; выехали оба в чистое поле далеким-далеко, увидали храброго борца, сильного богатыря, убоялись и уезжали в господские дачи, за леса дремучи, за болота зыбучи: не найти их, не сыскать! Оставались полки без начальства; что делать — не ведают, страшного суда ждут. А Незнайко на печке лежит, его богатырское сердце кипит; говорит своей жене: «Жена моя милая! Пойдем-ка в деревню; того и смотри что город сожгут, людей прибьют, отца твоего в полон возьмут, а мы этому делу не виновны, этой беде не причинны». — «Нет, — отвечала царевна, — я лучше умру, от отца, от матери не уйду». Простилась она с Незнайкою и пошла к отцу на балкон; царь на балконе стоит, во чистое поле в подзорную трубку глядит.

Незнайко срядился по-деревенски — надел шляпу, кафтан, рукавицы, вышел за город никому невидимо, никому незнаемо, пришел на высокий холм и скричал тут богатырским голосом, молодецким посвистом. На тот его крик да бежит из чиста поля добрый конь со всеми доспехами: изо рта у него огонь-пламя пышет, из ушей дым кудряв валит, из ноздрей искры сыплются; хвост у коня в три сажени, грива до копыт легла. Незнайко-дурак подошел поближе, накладывал на коня потники, войлоки, седельце черкасское; подтянул двенадцать подпруг, тринадцатую нагрудную; подпруги были белошелковые, пряжицы красного золота, спенки[390]Шпеньки ( Ред .). были булатные — то не для басы[391]Красоты. их, для крепости богатырския, что шелк не рвется, булат не гнется, красное золото в земле не ржавеет. На себя накладывал все доспехи военные: латы железные, щит булатный, копье долгомерное, меч-палицу боевую и саблю вострую; садился да на добра коня, бил коня по крутым бедрам, просекал мясо до белых костей. Его добрый конь возъяряется, от сырой земли кверху подымается, что повыше лесу стоячего, пониже облака ходячего; начал скакать — по мерной версте за единый скок; ископыть[392] Ископыть — земля, грязь, снег из-под копыт бегущего коня ( Ред .). коня богатырского — целые печи земли выворачивались[393]Сравни: «Песни, собр. Киреевским», I, 46., подземные ключи воздымалися, во озерах вода колебалася, с желтым песком помешалася, во лесах деревья пошаталися, к земле приклонялися.

Скричал Незнайко богатырским голосом, сосвистал молодецким посвистом — звери на цепях заревели, соловьи в садах запели, ужи-змеи зашипели. Такова была поездка Незнайкина! Ехал он мимо дворца государева, мимо крыльца красного, говорил: «Здравствуй, великий государь, со всей свитой царскою!» Перескочил через те стены белокаменные, через те башни наугольные да во чисто́ поле, где стояла сила-армия и конная гвардия; скричал: «Здравствуйте, ребята! Где ваши начальники?» Увидал да во чистом поле храброго борца, сильного богатыря: на добре коне разъезжает, как орел воспархивает, силу-армию устрашивает; закричал Незнайко зычным голосом, аки трубою громкою, и начали они в одно место съезжатися, подняли палицы железные в пятьдесят пудов.

И как съехались — словно горы скатилися, палицами ударились — палицы поломалися, одни чивья в руках их осталися. Расскочились еще надвое далеким-далеко да по чистому полю, добрых коней обворачивали, в одно место съезжалися; копьями ткнулися — их копья до рук погнулися, а лат проколоть не смогли; срацынский богатырь во седле пошатнулся. Еще расскочилися да по чистому полю; как в третий раз съехались — ударились мечами вострыми, и вышиб Незнайко срацынского рыцаря из седла на сыру землю; во глазах ему свет сменился[394]Помутился., изо рта, из носу кровь потекла! Соскочил Незнайко да со своего коня, прижал богатыря да к сырой земле, выхватил из кармана чинбалишшо[395] Чингалище — кинжал. — булатный нож в полтора пуда, распорол у срацынского рыцаря платье его цветное, вскрыл его груди белые, досмотрел его сердце ретивое, пролил его кровь горячую, выпустил его силу богатырскую; отрубил потом ему буйну голову, подымал на то копье долгомерное и скричал по-богатырскому: «Ай вы, други мои милые! Выезжайте, зятья, из дубровы да забирайте войска — все живы, здоровы».

Потом обворачивал Незнайко своего доброго коня; его конь как ясен сокол летит, до земли не дотыкается; скоро подъезжает он к городу. Государь, и вся свита, и жена его, Незнайкина, — все с балкона бегут, навстречу спешат; а Незнайко лицо свое закрывает: «Пусть-де никто меня не признает!» Говорит ему государь таково слово: «Храбрый молодой рыцарь! Коих ты родов, какого отца-матери, и кто тебя из каких городов послал в помочь нам? Чем тебя дарить — не знаю, чем наградить — не ведаю; милости просим к нам во дворец!» Отвечал на то добрый мо́лодец: «Не ваш хлеб кушаю, не вас и слушаю!» Уезжал за город в зелену дуброву, расседлал своего коня, отпускал на волю; сымал с себя латы булатные, кольчуги железные, прибирал доспехи богатырские в свое место до времени, сам домой пошел. Как пришел в свою хату — в старое платье снарядился, на печку спать повалился.

Прибежала его жена молодая, говорила таково слово: «Ах, муж ты мой Незнаюшко! Ничего ты не знаешь, не ведаешь. Выезжал из дубровы молодой боец, кричал зычным голосом — аж гражда́не все убоялися; перескочил через те стены белокаменные, через те башни наугольные, да во чисто́ поле, где стояла сила-армия и конная гвардия, — едва устранилися! Затрубил он в трубу громкую; услыхал то срацынский рыцарь, скоро своего коня обворачивал. Стали они во единое место съезжаться, словно тучи грозные скататься; съехались, палицами ударились — их палицы поломалися, только чивья в руках оставалися; во второй раз съехались, копьями ткнулися — их копья до рук погнулися; в третий раз еще съехались, мечами сразилися, и упал срацынский рыцарь на сырую землю, а молодой боец выпрянул из своего седла, наскочил ему на груди на богатырские, вспорол у него тело белое, досмотрел у него сердце ретивое, снял со плеч голову буйную, поднял на то копье долгомерное и уезжал во чисто́ поле». — «Ах ты, глупая женщина! Не видала ты на миру людей, в темном лесе зверей; этакие ли богатыри на белом свете водятся!»

Тем временем царские зятья из лесов, из дубровы воздымалися, в чистом поле собиралися, забирали свою силу-армию и конную гвардию и погнали в город; в городе звоны зазвонили, в полках в барабаны забили, в трубы заиграли и песни запели. Государь на радостях скоро им ворота отпирает, силу-армию в город запускает, во всех трактирах и кабаках солдат вином угощает, а на весь честно́й народ задает великий пир. Целые шесть недель пировали, все у царя да напивалися, все у него да наедалися, все в городе были и пьяны и веселы; только малый зять его Незнайко мало здоров с таковых ударов: никто про то дело не ведает, сколько плечи его вынесли! Говорит он жене своей: «Жена моя милая, отцу своему постылая! Поди-тка, попроси у царя чашу зелена вина выпить да свиной окорок на закуску».

Пошла царевна к отцу, подходила к нему близко, поклонялась низко, смотрела прямо, говорила смело: «Государь ты мой батюшка! Прошу твоей милости — дай мужу моему, а твоему зятю, Незнайку-дураку, чашу зелена вина выпить да свиной окорок на закуску». Отвечал ей царь: «Под лежачий камень и вода нейдет! Вот твой муж, а наш зять, когда было скучно-печально, так он — всем людям на посмех — в деревню убежал; а теперь, как мы победили, назад воротился да на печку повалился. Кабы, дочь моя милая, вышла ты за такого мо́лодца, что на брань выезжал да вражью силу побивал, и нам бы любо и тебе не подло[396]Не обидно. было! Ну, так и быть: как со стола понесут, тогда и вам остаточки подадут». Говорила на то царевна: «Не всем таковым быть, как твои старшие зятья, что в боевое время в заповедных лесах пролежали, а теперь на пир прибежали — пьют да веселятся! А нам с мужем после их блюдолизничать — статошное ль дело?»

Еще пир не скончался, а курьер уже догнал во срацынское королевство; скоро к сильным богатырям приезжал, скорее того несчастие объявлял: «Наезжал-де молодой боец, убил брата вашего, на́ поле трупло его валяется, горячая кровь проливается, сила-армия и конная гвардия вся в плен ушла». Тут братья-богатыри рассердилися, скорёхонько на коней садилися, накладывали на себя латы булатные, кольчуги железные, прибирали оружие военное: мечи-кладенцы, боевые палицы, сабли вострые, копья долгомерные, и отправлялись во путь, во дорогу; наперед себя посылали к царю посланника с таковым письмом: «Отдай-де того мо́лодца, что пролил кровь нашего брата; ежели не отдашь, то всю силу твою мечом побьем, стольный город на огонь пустим, народ в плен возьмем, а тебя самого при старости горькой смерти предадим». Приезжает посланник в царский дворец и подает то письмо государю; царь взял, распечатал и как стал читать — его резвые ножки подломилися, его белые ручки подрогнули, ясные очи смотреть не могут — катятся слезы горючие...

Здумал царь, велел послать во все стороны курьеров, собирать думных людей, генералов и начальных офицеров; от малого до великого начал выспрашивать: кто из них ведает про того мо́лодца, что срацынского рыцаря на бою победил? Никто не знает, не ведает; большие чины за средних хоронятся, средние за малых прячутся, а от малых ответу нет. Так ни с чем и отпустил царь посланника. Подступили срацынские богатыри[397]Рассказчик разом вывел на сцену обоих богатырей, и среднего, и старшего, и тем нарушил строй сказки; обычный эпический прием требует, чтобы сказочные герои три раза сражались со своими врагами, с каждым порознь, начали города-села разбивать, огню предавать. Незнайко на печке лежит, его ретивое сердце кипит; говорит он жене таковую речь: «Жена моя милая, у отца постылая! Пойдем со мной в деревню, здесь жить тесно стало». Отвечает царевна: «Я в деревню нейду, лучше здесь помру!» Сошел Незнайко с печки, воздохнул тяжело: «Прощай, — говорит, — жена моя милая! Коли отца твоего побьют, и тебе живой не остаться». Брал на плечи деревенское платье, на голову шляпу, в руки батог[398]Палку («Опыт областн. великор. словаря»)., вышел — сам осматривается: не увидал бы кто. Заприметил его царь с балкона — богоданный батюшка: «Что это за дурак такой! Убежать хочет, а того не ведает: коли что случится, всех найдут...» Старшие зятья возле стоят, думают — как бы честь свою показать: «Государь наш батюшка! Собирай-ка силу-армию и конную гвардию; мы тебе в беде помога!»

Начал царь силу собирать, полки устраивать; зятья свои рати прибавили и пошли на брань. Напустились срацынские богатыри на те передовые полки, страшно мечами бьют, вдвое конями мнут; потекла кровь ручьями, раздались стоны раненых. Незнайко услыхал, на помочь поспешал, пришел на высокий холм и скричал богатырским голосом, молодецким посвистом. На тот его крик бежит из чиста́ поля добрый конь, бежит-спотыкается. «Ах ты, волчья сыть, травяной мешок! Что бежишь-спотыкаешься? Аль несчастье слышишь?» Отвечает добрый конь: «Будет кровь на обоих — на коне и на хозяине!» Накладывал Незнайко на своего коня узду тесмянную, потники, войлоки, седельце немецкое, подтягивал двенадцать подпруг, тринадцатую нагрудную: подпруги все были белошелковые — того шелку чистого, пряжицы были красного золота — того золота аравицкого, спенки были булатные — того булата заморского, и то не для басы добра мо́лодца, а для крепости богатырския, потому — шелк не рвется, булат не гнется, красное золото не ржавеет. Снарядил коня, начал себя снаряжать: накладывал платье рыцарское, латы булатные, в руки брал железный щит, боевую палицу, к ногам прицеплял копье крепкое, долгомерное, на бедре саблю вострую, позади себя меч-кладенец.

Садился Незнайко на добра коня, вкладывал ноги резвые в стремена немецкие, еще брал плеточку шелковую, бил коня по крутым бедрам, рассекал кожу лошадиную. Его конь возъяряется, от сырой земли подымается, что повыше лесу стоячего, пониже облака ходячего; скакал с горы на́ гору, реки-озера промеж ног пропускал, зыбучие болота хвостом устилал; изо рта коня огонь-пламя пышет, из ноздрей искры сыплются, из ушей дым кудряв валит; ископыть того коня — целые печи земли выворачивались, подземные ключи воздымались. Скричал Незнайко богатырским голосом, сосвистал молодецким посвистом — в озерах вода сколебалася, с желтым песком помешалася, старые дубы пошаталися, верхушками до земли догибалися. В чистом поле — срацынский богатырь[399]Незнайко сражается с одним срацынским богатырем, о другом умолчано. на коне как копна сидит; его конь как сокол летит, да сырой земли не дотыкается, сам богатырь похваляется — хочет Незнайку целком проглотить.

Как скоро они съехались, проговорил Незнайкин конь: «Ну, хозяин! Преклони свою голову на мою гриву — может быть спасешься». Только Незнайко головой прикорнул, как срацынский богатырь мечом махнул, левую руку с плеча ему повредил, у коня левое ухо срубил; а Незнайко тем часом угодил ему копьем в самую пельку[400] Пе́лька — часть всякой одежды, находящаяся на груди у горла. и обворотил его, как ржаного снопа. Упал срацынец на сырую землю, и лежало тут трупло богатырское — валялося, горячая кровь проливалася. Скоро сила-армия надвигала, конная гвардия наскакала, а Незнайко уезжал на своем добром коне к царским палатам и кричал зычным голосом: «Люди добрые! Не предайте меня смерти напрасныя, захватите мою кровь горячую». Побежала с балкону вся свита царская, впереди всех царевна — жена Незнайкина, именным платком левую руку ему завязала, а своего мужа не признала; он пот с лица утирал, себя, добра мо́лодца, укрывал.

Поехал Незнайко к своей хате, бросил коня без привязи, вошел в сени, на пол свалился и покрыл лицо свое рукою. А царь ничего не ведает, стоит на балконе да смотрит, как зятья его управляются. Вот жена Незнайкина подошла к хате, глядь — у крыльца стоит лошадь богатырская со всеми доспехами, а в сенях богатырь лежит; наскоро побежала, про все отцу рассказала. В тот час государь поспешил туда со всей свитою, дверь отворяет, на колени припадает, говорит речь умильно: «Ты скажись, добрый мо́лодец, ты какого роду-племени? Как тебя по имени будет звать, по отчеству величать?» Отвечает Незнайко: «Ах ты, богоданный мой государь-батюшка; аль меня не признаешь? Ты ж меня завсегда дураком называешь». Тут все его признали, за сильномогучего богатыря почитали; а старшие зятья как прослышали про то дело, тотчас с женами своими сряжались да по своим домам убирались. Незнайко скоро поправлялся, зелена вина напивался, заводил пир на весь мир; а по смерти царя начал сам царствовать, и житие его было долгое и счастливое.