Онлайн чтение книги Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Том 2
Горе

№303 [419]Записано в Новгородской губ. AT 735 A (=   332 F*. Горе). Сказки этого типа широко бытуют только у восточнославянских народов. Изредка встречающиеся в польских, словацких, латышских, башкирских и некоторых других сборниках сказок соседних с восточными славянами народов, сказки о Горе, вероятно, сформировались в восточнославянской народной среде. Русских вариантов — 24, украинских — 26, белорусских — 10. Есть определенная внутренняя связь между восточнославянскими сказками о Горе, а также сходными с ними сказками о двух долях ( AT 735 — см. следующий текст) и традиционными песнями восточных славян о Горе, о Доле. На основе своеобразного сплава разных жанров устного творчества была создана «Повесть о Горе-Злочастии» (XVII в.). Исследования: Сонни А. Горе и Доля в народной сказке. Киев, 1906; Потебня А. Н. О Доле и сродных с нею существах. — В сб.: Древности. Труды Московского Археологического Общества, 1867, т. I, вып. 2, с. 153—196; его же : О некоторых символах в славянской народной поэзии. Харьков, 1914; Веселовский А. Н. Разыскания в области русского духовного стиха. — Сборник ОРЯС, АН, 1889, т. 46, № 6, с. 173—260; 1891, т. 93, № 6, с. 167—183; его же : Несколько новых данных о народных представлениях о Доле. — Этногр. обзор., 1891, № 2, с. 20—28. XI. Историко-типологическому изучению сказок о Горе посвящены статьи Ю. И. Юдина «Типология героев бытовой сказки» (Русский фольклор, т. XIX. Вопросы теории фольклора. Л.: Наука, 1979, с. 49—64) и Р. Г. Назирова «Шаманский бубен и запертое горе» (Фольклор народов РСФСР Уфа: Башкирский ун-т, 1983, с. 11—18). Р. Г. Назиров рассматривает русский сказочный сюжет в аспекте стадиального развития мифологии и фольклора разных народов мира. Сказка «Горе» сборника Афанасьева характерна для восточнославянской фольклорной традиции ярким бытовым колоритом, драматизмом изображения горестной судьбы крестьянина-бедняка и острой социальной направленностью.

В одной деревушке жили два мужика, два родные брата: один был бедный, другой богатый. Богач переехал на житье в город, выстроил себе большой дом и записался в купцы; а у бедного иной раз нет ни куска хлеба, а ребятишки — мал мала меньше — плачут да есть просят. С утра до вечера бьется мужик как рыба об лед, а все ничего нет. Говорит он однова́[420]Однажды, как-то ( Ред .). своей жене: «Дай-ка пойду в город, попрошу у брата: не поможет ли чем?» Пришел к богатому: «Ах, братец родимый! Помоги сколько-нибудь моему горю; жена и дети без хлеба сидят, по целым дням голодают». — «Проработай

у меня эту неделю, тогда и помогу!» Что делать? Принялся бедный за работу: и двор чистит, и лошадей холит, и воду возит, и дрова рубит. Через неделю дает ему богатый одну ковригу хлеба: «Вот тебе за труды!» — «И за то спасибо!» — сказал бедный, поклонился и хотел было домой идти. «Постой! Приходи-ка завтра ко мне в гости и жену приводи: ведь завтра — мои именины». — «Эх, братец; куда мне? Сам знаешь: к тебе придут купцы в сапогах да в шубах, а я в лаптях хожу да в худеньком сером кафтанишке». — «Ничего, приходи! И тебе будет место». — «Хорошо, братец, приду».

Воротился бедный домой, отдал жене ковригу и говорит: «Слушай, жена! Назавтрее нас с тобой в гости звали». — «Как в гости? Кто звал?» — «Брат; он завтра именинник». — «Ну что ж, пойдем». Наутро встали и пошли в город, пришли к богатому, поздравили его и уселись на лавку. За столом уж много именитых гостей сидело; всех их угощает хозяин на славу, а про бедного брата и его жену и думать забыл — ничего им не дает; они сидят да только посматривают, как другие пьют да едят. Кончился обед; стали гости из-за стола вылазить да хозяина с хозяюшкой благодарить, и бедный тож — поднялся с лавки и кланяется брату в пояс. Гости поехали домой пьяные, веселые, шумят, песни поют.

А бедный идет назад с пустым брюхом. «Давай-ка, — говорит жене, — и мы запоем песню!» — «Эх ты, дурак! Люди поют от того, что сладко поели да много выпили; а ты с чего петь вздумал?» — «Ну, все-таки у брата на именинах был; без песен мне стыдно идти. Как я запою, так всякий подумает, что и меня угостили...» — «Ну, пой, коли хочешь, а я не стану!» Мужик запел песню, и послышалось ему два голоса; он перестал и спрашивает жену: «Это ты мне подсобляла петь тоненьким голоском?» — «Что с тобой? Я вовсе и не думала». — «Так кто же?» — «Не знаю! — сказала баба. — А ну, запой, я послушаю». Он опять запел; поет-то один, а слышно два голоса; остановился и спрашивает: «Это ты, Горе, мне петь пособляешь?» Горе отозвалось: «Да, хозяин! Это я пособляю». — «Ну, Горе, пойдем с нами вместе». — «Пойдем, хозяин! Я теперь от тебя не отстану».

Пришел мужик домой, а Горе зовет его в кабак. Тот говорит: «У меня денег нет!» — «Ох ты, мужичок! Да на что тебе деньги? Вишь, на тебе полушубок надет, а на что он? Скоро лето будет, все равно носить не станешь! Пойдем в кабак, да полушубок по боку...» Мужик и Горе пошли в кабак и пропили полушубок. На другой день Горе заохало, с похмелья голова болит, и опять зовет хозяина винца испить. «Денег нет», — говорит мужик. «Да на что нам деньги? Возьми сани да телегу — с нас и довольно!» Нечего делать, не отбиться мужику от Горя: взял он сани и телегу, потащил в кабак и пропил вместе с Горем. Наутро Горе еще больше заохало, зовет хозяина опохмелиться; мужик пропил и борону и соху. Месяца не прошло, как он все спустил; даже избу свою соседу заложил, а деньги в кабак снес. Горе опять пристает к нему: «Пойдем да пойдем в кабак!» — «Нет, Горе! Воля твоя, а больше тащить нечего». — «Как нечего? У твоей жены два сарафана: один оставь, а другой пропить надобно». Мужик взял сарафан, пропил и думает: «Вот когда чист! Ни кола, ни двора, ни на себе, ни на жене!»

Поутру проснулось Горе, видит, что у мужика нечего больше взять, и говорит: «Хозяин!» — «Что, Горе?» — «А вот что: ступай к соседу, попроси у него пару волов с телегою». Пошел мужик к соседу: «Дай, — просит, — на времечко пару волов с телегою; я на тебя хоть неделю за то проработаю». — «На что тебе?» — «В лес за дровами съездить». — «Ну, возьми; только не велик воз накладывай». — «И, что ты, кормилец!» Привел пару волов, сел вместе с Горем на телегу и поехал в чистое поле. «Хозяин! — спрашивает Горе. — Знаешь ли ты на этом поле большой камень?» — «Как не знать!» — «А когда знаешь, поезжай прямо к нему». Приехали они на то место, остановились и вылезли из телеги. Горе велит мужику поднимать камень; мужик поднимает, Горе пособляет; вот подняли, а под камнем яма — полна золотом насыпана. «Ну, что глядишь? — сказывает Горе мужику. — Таскай скорей в телегу».

Мужик принялся за работу и насыпал телегу золотом, все из ямы повыбрал до последнего червонца; видит, что уж больше ничего не осталось, и говорит: «Посмотри-ка, Горе, никак там еще деньги остались?» Горе наклонилось: «Где? Я что-то не вижу!» — «Да вон в углу светятся!» — «Нет, не вижу». — «Полезай в яму, так и увидишь». Горе полезло в яму; только что опустилось туда, а мужик и накрыл его камнем. «Вот этак-то лучше будет! — сказал мужик. — Не то коли взять тебя с собою, так ты, Горе горемычное, хоть не скоро, а все же пропьешь и эти деньги!» Приехал мужик домой, свалил деньги в подвал, волов отвел к соседу и стал думать, как бы себя устроить; купил лесу, выстроил большие хоромы и зажил вдвое богаче своего брата.

Долго ли, коротко ли — поехал он в город просить своего брата с женой к себе на именины. «Вот что выдумал! — сказал ему богатый брат. — У самого есть нечего, а ты еще именины справляешь!» — «Ну, когда-то было нечего есть, а теперь, слава богу, имею не меньше твоего; приезжай — увидишь». — «Ладно, приеду!» На другой день богатый брат собрался с женою, и поехали на именины; смотрят, а у бедного-то голыша хоромы новые, высокие, не у всякого купца такие есть! Мужик угостил их, употчевал всякими наедками, напоил всякими медами и винами. Спрашивает богатый у брата: «Скажи, пожалуй, какими судьбами разбогател ты?» Мужик рассказал ему по чистой совести, как привязалось к нему Горе горемычное, как пропил он с Горем в кабаке все свое добро до последней нитки: только и осталось, что душа в теле; как Горе указало ему клад в чистом поле, как он забрал этот клад да от Горя избавился.

Завистно стало богатому: «Дай, — думает, — поеду в чистое поле, подниму камень да выпущу Горе — пусть оно дотла разорит брата, чтоб не смел передо мной своим богатством чваниться». Отпустил свою жену домой, а сам в поле погнал; подъехал к большому камню, своротил его в сторону и наклоняется посмотреть, что́ там под камнем? Не успел порядком головы нагнуть — а уж Горе выскочило и уселось ему на шею. «А, — кричит, — ты хотел меня здесь уморить! Нет, теперь я от тебя ни за что не отстану». — «Послушай, Горе! — сказал купец. — Вовсе не я засадил тебя под камень...» — «А кто же, как не ты?» — «Это мой брат тебя засадил, а я нарочно пришел, чтоб тебя выпустить». — «Нет, врешь! Один раз обманул, в другой не обманешь!» Крепко насело Горе богатому купцу на шею; привез он его домой, и пошло у него все хозяйство вкривь да вкось. Горе уж с утра за свое принимается; каждый день зовет купца опохмелиться; много добра в кабак ушло. «Этак несходно жить! — думает про себя купец. — Кажись, довольно потешил я Горе; пора б и расстаться с ним, да как?»

Думал-думал и выдумал: пошел на широкий двор, обтесал два дубовых клина, взял новое колесо и накрепко вбил клин с одного конца в втулку. Приходит к Горю: «Что ты, Горе, все на боку лежишь?» — «А что ж мне больше делать?» — «Что делать! Пойдем на двор в гулючки играть». А Горе и радо; вышли на двор. Сперва купец спрятался — Горе сейчас его нашло, после того черед Горю прятаться. «Ну, — говорит, — меня не скоро найдешь! Я хоть в какую щель забьюсь!» — «Куда тебе! — отвечает купец. — Ты в это колесо не влезешь, а то — в щель!» — «В колесо не влезу? Смотри-ка, еще как спрячусь!» Влезло Горе в колесо; купец взял да и с другого конца забил в втулку дубовый клин, поднял колесо и забросил его вместе с Горем в реку. Горе потонуло, а купец стал жить по-старому, по-прежнему.