Онлайн чтение книги Невеста Нила
XXXIX

Сусанна никогда не была особенно расположена к Пауле, однако несчастье дамаскинки глубоко потрясло ее и пробудило в ней искреннее сочувствие. Она вознамерилась даже посылать заключенной пищу со своего стола, желая чем-нибудь облегчить участь девушки. Набожная женщина видела в этом долг христианского милосердия. Ее дочь, по-видимому, также принимала близко к сердцу горе подруги. Вернувшись домой с сенаторшей Мартиной, Катерина казалась такой расстроенной и убитой, что в ней нельзя было узнать прежнюю беззаботную резвушку.

Снова задела ее отравленная стрела!

До сих пор она пала только в собственных глазах; теперь и другие считали Катерину низкой, достойной презрения.

Дамаскинка узнала истину. Предательница нашла себе, в свою очередь, предателя. Ненавистная соперница имела право презирать ее, и это еще более усиливало ненависть к ней Катерины. До сих пор веселая, живая девушка очаровывала всех миловидностью, встречая повсюду привет и ласку, а сегодня с ней обошлись пренебрежительно, и не одна Паула, а также и Мартина, которая, наверное, подметила что-нибудь, потому что выказывала теперь холодность.

Во всем этом был виноват епископ; он не сдержал своего слова хранить в тайне их разговор. Пожалуй, он выдал имя доносчицы даже арабам. Тогда Катерину потребуют в суд для свидетельских показаний, и как отнесутся к ней в таком случае и Орион, и родная мать, и добрая Иоанна, и, наконец, сенаторша?

Катерина догадывалась, что старик Руфинус погиб, спасая монахинь. Это искренне огорчало дочь Сусанны. Соседи постоянно были к ней добры, и она не желала причинить им горе. На судебном допросе показания Катерины могли погубить несчастных женщин, а между тем ей вовсе не хотелось делать зла никому, кроме той, которая завладела сердцем Ориона.

Следовало во что бы то ни стало избежать этой ужасной необходимости. Но куда девался епископ Плотин?

Ведь он еще вчера возвратился обратно в Мемфис и до сих пор не навестил Сусанну. Здесь крылось что-то подозрительное! С Плотином необходимо переговорить безотлагательно, иначе он завтра же на допросе может выдать Катерину. Тогда к ним в дом нагрянут сыщики, писцы, переводчики — брр! Ей приходилось уже отвечать однажды на суде, и она не хотела вторично пережить подобный позор.

Но как могла она сегодня же или, самое позднее, завтра поутру повидаться со своим духовником?

Экипаж пока не возвращался и если б она… До полуночи остается еще два часа… Конечно, это можно устроить!

Катерина немедленно завела с матерью разговор о том, почему епископ не появился у них сегодня. Его отсутствие действительно тревожило вдову; она слышала, что он вернулся не совсем здоровым и посылал за врачом.

Дочь сейчас же вызвалась навестить Плотина. Лошадей не надо отпрягать, и кормилица может проводить ее. Она должна оказать внимание почтенному старику и узнать, как чувствует себя епископ.

Сусанна согласилась с дочерью, но возразила, что теперь поздно беспокоить прелата, однако избалованная Катерина все-таки настояла на своем.

Сусанне пришлось уступить; позвали кормилицу, и как только экипаж въехал во двор, «мотылек» бросилась на шею матери, обещая скоро вернуться. Несколько минут спустя каррука остановилась у епископского дворца. Девушка приказала своей провожатой ждать ее в экипаже и зашла одна в продолговатое здание, где жил пастырь мемфисской церкви.

В большой, слабо освещенной единственной лампой прихожей было тихо и пусто. Привратник, по-видимому, куда-то ушел, но Катерина знала все ходы и выходы в доме. Она проникла через имплувиум в библиотеку, где хозяин обычно проводил вечера. Но и библиотека оказалась погруженной в темноту, и никто не ответил на тихий зов посетительницы. В следующей комнате, куда она добралась почти ощупью, храпел на полу невольник перед большой кружкой вина и ручным светильником. Катерина стала смелее. Через отворенную дверь спальни епископа до нее долетали болезненные стоны и хриплое дыхание: там был слабый свет. Гостья остановилась в нерешительности.

Больной стал звать по имени домоправительницу; ответа не было. Охмелевший невольник не двигался с места.

— Кто там? Придет ли наконец врач? — простонал епископ.

Но в доме по-прежнему царствовало безмолвие. Он как будто вымер. Вся прислуга разбежалась, опасаясь заразы, в том числе аколит, который имел жену и детей. Домоправительница пошла за врачом, навещавшим сегодня больного. При нем остался единственный верный слуга, он не захотел покинуть старого господина, но страсть к вину заглушила в нем голос совести. Невольник воспользовался всеобщей суматохой, забрался в погреб, который забыли запереть, и теперь спал непробудным сном под влиянием винных паров и подавляющего зноя этой ночи. Катерина тотчас подала голос.

— Ах это ты, моя малютка! — ласково проговорил больной с очевидным усилием.

Она взяла ручной светильник и подошла к его постели. Плотин протянул к ней навстречу худые руки, но тотчас прижал их к воспаленным векам, восклицая:

— Не подноси ко мне огня, мне больно. Прочь лампу!

Катерина поставила светильник на низенький сундук позади изголовья кровати и, приблизившись к старику, передала ему поклон от матери. На вопрос, как он себя чувствует и почему так пусто в доме, епископ отвечал невнятно; он просил девушку подойти поближе, не вполне понимая ее слова. Потом больной сказал, что ему плохо и он, вероятно, умрет. Со стороны Катерины было очень мило навестить его; он всегда любил ее, свою дорогую, невинную малютку.

— Хорошо, что ты пришла, — заключил Плотин, — по крайней мере я благословлю тебя от всей души. Благословение старца принесет тебе милость Божью.

Растроганная девушка опустилась на колени. Больной положил ей на темя правую руку, горевшую в лихорадочном жару, и стал бормотать про себя неясные слова, которые Катерина не могла разобрать. Рука умирающего давила ей голову, как свинец. Старый, неизменный друг их семьи угасал на ее глазах; сердце Катерины сжималось от жалости и страха, хотя это не заставило ее забыть о цели своего прихода. Но как прервать торжественную сцену посторонним вопросом? Девушка была в нерешительности. Прелат по-прежнему шептал что-то про себя, и его пылающая рука до боли давила ей на череп. Наконец она собралась с силами, но едва хотела заговорить, как заметила, что больной бормочет несвязные речи вместо обычной формулы благословения.

Тогда она освободилась от руки Плотина и осторожно положила ее обратно на постель. На щеках епископа выступали такие же темные пятна, как и у заболевших в доме Курчавой Медеи. С криком ужаса поднялась Катерина с колен, схватила с сундука лампу и, не обращая внимания на жалобные стоны умирающего, поднесла огонь к его лицу. Он старался защитить руками воспаленные глаза, но дочь Сусанны насильно отвела эти слабые руки. Признаки болезни были несомненны. Девушка бросилась бежать из комнаты в комнату, пока не наткнулась в прихожей на домоправительницу. Та взяла у нее из рук светильник и обратилась к неожиданной гостье с вопросами, но Катерина крикнула ей только: «У вас зараза в доме. Прикажи запереть ворота!» — и выбежала на улицу, чуть не сбив с ног врача, приведенного к больному.

Прыгнув в экипаж, Катерина велела ехать скорее. Едва лошади тронулись, она с воплем произнесла, обращаясь к кормилице: «Там зараза! Плотин умирает!»

Испуганная женщина пыталась успокоить свою питомицу, уверяя, что такой святой человек, как епископ, недоступен нечистым болезням, насылаемым на грешников адскими силами. Но девушка не удостоила служанку ответом и распорядилась только, чтобы ей немедленно по приезде приготовили теплую ванну.

Катерина чувствовала себя, точно сраженная громом. Ей казалось, будто тяжелая горячая рука Плотина по-прежнему сдавливает череп, что она никогда больше не освободиться от этого тягостного, отвратительного ощущения. В окнах их дома не было видно огней, только в комнате нижнего этажа, где помещалась Элиодора, мерцал свет лампы. Тут в возбужденном мозгу девушки мелькнула адская мысль, которая тотчас была приведена в исполнение. Катерина прямо из сада вошла сначала в приемную, а потом и в спальню своей гостьи. Элиодора лежала в постели, по-прежнему страдая головной болью, помешавшей ей сегодня сопровождать Мартину к соседям. Она только тогда заметила приход Катерины, когда та подошла к ней близко.

Большая комната освещалась единственной лампой, и никогда еще красавица-византийка не казалась своей сопернице такой прелестной, как в этом полусвете. Ночная одежда из тончайшей прозрачной ткани слегка прикрывала ее восхитительное тело. От роскошных белокурых волос распространялся едва уловимый нежный аромат, они были заплетены в две тяжелые косы и спускались на высокую грудь и белое покрывало постели. В чертах Элиодоры было столько бесконечной кротости и ласки, когда она улыбалась Катерине, что ее можно было сравнить с ангелом, огорченным бедствиями Земли.

Ни один мужчина не мог устоять перед такой красотой, и Орион также увлекся ею.

Перед молодой женщиной лежала лютня; Элиодора извлекала из нее тихие тающие звуки, которые еще сильнее увеличивали очарование этой картины.

Злоба и ревность терзали Катерину, когда она машинально отвечала на приветствия византийки и спросила ее, чтобы скрыть свое замешательство:

— Как ты можешь играть на лютне при головной боли?

— Тихая музыка успокаивает волнение крови, — ласково отвечала Элиодора. — Но ты сама, дитя мое, кажешься утомленной и больной хуже меня. Разве ты вернулась домой только теперь? Я слышала стук колес у подъезда.

— Да, я ездила к нашему дорогому епископу Плотину; он опасно болен и, наверное, мы его скоро лишимся. Ах какой ужасный день! Сначала известие о смерти Нефорис, потом несчастье с Паулой и, наконец, еще этот удар. О Элиодора, Элиодора!

Девушка бросилась на колени перед кроватью и прижалась лицом к груди красавицы, по ее щекам катились непритворные слезы. Горе этого юного, беззаботного создания тронуло вдову, которая успела пережить много тяжелых испытаний, несмотря на молодые годы. Византийка наклонилась к Катерине и принялась утешать ее, целуя в лоб. Дочь Сусанны прижималась к ней все крепче и, наконец, сказала жалобным тоном, указывая себе на темя, где недавно лежала горячая рука заразного больного:

— Поцелуй меня сюда, я чувствую здесь невыносимую боль. Твои поцелуи приносят мне такое облегчение!

И пока свежие губки Элиодоры прижимались к ее зараженным волосам, Катерина закрыла глаза, чувствуя себя в положении бойца, который до сих пор только упражнялся в фехтовании, а теперь выступил на арену, чтобы пронзить сердце заклятого врага. Девушка не узнавала себя и дивилась собственной силе. Она была могущественна, как всевластная смерть, и с наслаждением думала о близкой гибели своей жертвы.

Катерина забылась до того, что не заметила легких шагов, раздавшихся в комнате.

— Поцелуй меня еще раз в больное место, здесь такая боль, такой мучительный жар! — произнесла она опять, заранее предвкушая сладость мщения.

Неожиданно две руки обхватили ей голову и другие губы нежно коснулись ее волос. «Мотылек» с удивлением подняла глаза и увидела перед собой улыбающееся лицо матери. Сусанна пришла спросить дочь, в каком состоянии находится Плотин, и, услышав ее слова, вздумала приласкать свою любимицу.

Ей удалось поразить неожиданным приходом милую девочку. Но что такое сделалось с малюткой? Как пораженная молнией, как ужаленная змеей, вскочила Катерина с колен, дико взглянула на мать и, когда та хотела снова привлечь ее к себе, оттолкнула Сусанну и бросилась вон из спальни Элиодоры в приемную, оттуда в прихожую, а из прихожей по маленькой лестнице в комнаты для купания.

Ошеломленная мать смотрела ей вслед, покачивая головой, потом обернулась к Элиодоре и со слезами в голосе сказала, пожимая плечами:

— Бедное дитя! Она не помнит себя от горя. Со всех сторон столько несчастий. Еще недавно ее жизнь походила на безоблачный день, а теперь она не видит вокруг ничего отрадного. Вероятно, епископ серьезно болен?

— Он, кажется, умирает, — с сожалением отвечала молодая женщина.

— Наш лучший, неизменный друг! — зарыдала Сусанна. — Да, действительно, Господь посылает нам тяжкие испытания. Порой мне приходит в голову, что и мой конец недалек, только одна Катерина поддерживает меня. С каким самоотвержением переносит она сама удары судьбы! О госпожа Элиодора, ты еще не знаешь всего, что пришлось пережить бедной малютке! Но заметь, как она старается всегда казаться веселой, чтобы не огорчить меня. Я от нее никогда не слыхала ни вздоха, ни жалобы. Моя дочь страдает безропотно, как святая. Только теперь она потеряла свою твердость, когда болезнь сразила нашего дорогого, незаменимого друга. Катерина знает, кем был для меня Плотин…

И Сусанна зарыдала еще сильнее. Успокоившись немного, она извинилась перед своей прелестной гостьей и ушла, пожелав ей спокойной ночи.

Тем временем Катерина принимала ванну. В каждом египетском доме, где были введены греческие обычаи, непременно существовала комната для купания, у богатых людей она отличалась большими удобствами. Покойный муж Сусанны не пожалел денег на устройство купальни в своем жилище. Она состояла из двух одинаково роскошных отделений: для мужчин и для женщин.

Здесь красиво сочетались и белый мрамор, и желтоватый алебастр, и коричневый порфир. Пол состоял из превосходной византийской мозаики на золотом фоне. Взамен статуй, украшавших купальни язычников, по стенам были написаны золотыми буквами библейские изречения, а над низкими, покрытыми шкурой жирафа диванами висели распятия. Вокруг расписного плафона шла надпись на коптском языке и коптским шрифтом: «Мы веруем в единую природу Господа нашего Иисуса Христа». Этот основной догмат якобитского вероисповедания был начертан здесь, будто назло мелхитам. С середины потолка спускались серебряные светильники.

Печи в купальне топились каждый вечер, так что большой бассейн можно было тотчас наполнить водой для Катерины.

Раздевая девушку, горничная показала ей финик с наростом. Старший садовник говорил сегодня в полдень, что пальмы в их саду также подверглись болезни. Но горничной вскоре пришлось раскаяться в своей словоохотливости. Когда она прибавила, что добрый башмачник Анхор, который только третьего дня принес ей хорошенькие новые сандалии, также умер от заразы, молодая госпожа резко приказала ей замолчать. Но пока служанка стояла на коленях, разувая Катерину, девушка опять вернулась к этому вопросу, осведомляясь, захворала ли также и хорошенькая молодая жена башмачника. Горничная отвечала, что она больна, однако еще жива, а все остальное семейство заперто в доме по распоряжению городских властей. Булевты надеялись прекратить таким образом эпидемию, препятствуя заразе распространяться дальше. Люди в зараженном жилище получали пищу и питье сквозь отверстие в дверях, тотчас же запиравшееся.

«Конечно, так и следует поступать», — заключила служанка, причем рассерженная Катерина больно толкнула ее ногой. Потом горничной было приказано не жалеть смегмы [83]Смегма — жидкое мыло. В эпоху античности были известны только мылообразные (содержащие щелочи) продукты, которые использовались как для поддержания чистоты, так и в лечебных целях. Античные авторы упоминают смегму, соду, головную помаду и другие средства. Мылообразные растворы приготовлялись посредством варки жиров со щелоком (настоем древесной золы)., и хорошенько вымыть волосы своей госпоже. И дочь Сусанны принялась ожесточенно тереть себе руки и все тело и снова поливать голову, пока силы не оставили ее, и она в изнеможении облокотилась на мраморный край бассейна.

Однако и после ванны девушка чувствовала давление горячей руки на своем черепе, испытывая в то же время странную тяжесть на сердце. Что-то будет с несчастной матерью!

Она поцеловала Катерину в то место, к которому прикасалась зараженная ладонь епископа. В воображении Катерины рисовались кошмарные образы.

Она как будто слышала предсмертное хрипение Сусанны, ее мольбы и стоны. Потом к ним в дом явились слуги городского сената и заперли вместе с больной ее дочь в пораженном эпидемией жилище, где бродила по комнатам зараза в виде ужасной ведьмы, а ей сопутствовала смерть. Она поочередно протягивала свою костлявую руку за всеми окружающими и наконец за самой Катериной.

У девушки беспомощно опустились руки. Еще сегодня утром она чувствовала себя сильной и несокрушимой, а теперь ее угнетало сознание самой жалкой беспомощности. Дочь Сусанны хотела погубить беззащитную женщину, но Бог и судьба покарали ее за Элиодору. Катерина похолодела при этой мысли. Когда она выходила из воды, в купальню вошла ее мать.

— Ты все еще здесь, дитя мое? — воскликнула Сусанна. — Как ты меня напугала! Неужели Плотин действительно заболел чем-то, похожим на заразу?

— У него несомненная зараза, матушка, — глухо отвечала дочь. — Мне пришло в голову из предосторожности принять ванну. Эпидемия страшно прилипчива, а ты еще прикасалась ко мне и целовала меня. Прикажи снова затопить печи, несмотря на поздний час, и выкупайся сама, умоляю тебя!

— Перестань, малютка! Что ты выдумываешь? — возразила со смехом вдова.

Но Катерина продолжала настаивать, и Сусанна согласилась наконец принять ванну в мужском отделении купальни, где никто не мылся с тех пор, как в городе началась эпидемия.

Оставшись одна, хозяйка дома улыбнулась про себя с чувством умиления и мысленно благословила свою любящую, заботливую дочь.

Катерина ушла в свою комнату, предварительно убедившись, что ее платье сожжено. Полночь уже миновала, но она не хотела отпускать от себя горничную и не легла в постель. Сон бежал от нее. Выйдя на балкон, девушка опустилась в качающееся кресло. Воздух был зноен и удушлив. Каждый дом, каждое дерево, каждая стена излучали теплоту, которой прониклись в течение дня. По набережной Нила тянулась длинная процессия богомольцев; потом появилось похоронное шествие, за ним другое. Густое облако пыли окутывало их, затемняя свет факелов, мерцавших, точно раскаленные уголья под пеплом. Умерших от заразы не позволяли хоронить днем. Катерине показалось, что в одном из гробов везут на кладбище Элиодору, а в другом лежит она сама или… тут девушка невольно содрогнулась — или ее добрая мать.

Видение было до того живо, что перешло в галлюцинацию. Катерина совершенно ясно, как наяву, представляла себе похороны матери. Ей было нельзя идти за погребальной колесницей, потому что ее заперли в зачумленном доме, а когда его снова открыли, на лобном месте совершалась казнь двоих осужденных: Ориона и Паулу обезглавили, и Катерина осталась одинокой. Ее мать лежала в могиле, рядом с отцом, и кто мог заботиться о ней, кто был теперь ее защитником? Как дерево без корня, как листок, оторванный бурей и брошенный в морские волны, как беспомощный птенец, выпавший из родного гнезда, осталась дочь Сусанны круглой сиротой. В первый раз после той ночи, когда она дала ложные показания, ей пришло в голову все то, что она слышала в школе и в церкви о загробных муках в аду, и Катерина вдруг увидела перед собой море пламени, где мучились осужденные: убийцы, еретики, лжесвидетели…

Но, Боже мой, что это значит? Неужели геенна огненная на самом деле разверзлась перед ней, и ее пламя проникло сквозь потрескавшуюся земную кору, поднимаясь к самому небу? Не рассеялся ли небесный свод, изливая потоки огня и черного дыма на северную часть города? Девушка в ужасе вскочила, вглядываясь в жуткую картину, возникшую перед ее глазами. Весь горизонт был охвачен заревом; густой дым, клубы огня и миллиарды брызжущих искр заполняли все видимое пространство между землей и небом. Бушующий пожар как будто был готов уничтожить весь Мемфис, иссушить реку и затопить огнем ночное небо. На соборной колокольне загудел набатный колокол; тихие улицы оживились; тысячи людей бросились из своих домов и запрудили набережную. Крики, вой, беспорядочные команды и пронзительные возгласы раздавались вокруг. До Катерины донеслись слова: «наместнический дом», «арабы», «мукаукас», «Орион», «гасить» и «спасать». Старик, главный садовник, стоявший у пруда, где цвели лотосы, крикнул своей молодой госпоже: «Наместнический дом пылает со всех сторон. Пожар при такой страшной засухе! Господи, помилуй наш народ!» У Катерины подкосились ноги. Она слабо вскрикнула, инстинктивно ища опоры. Тут ее подхватили две руки. Позади «мотылька» стояла мать, заразившаяся чумой в ту минуту, когда нежно целовала свою любимицу.