ГЛАВА 16. ЗАСТЕЖКА.

Онлайн чтение книги Орел девятого легиона
ГЛАВА 16. ЗАСТЕЖКА.

Несколько часов спустя Марк и Эска распростились с жителями селения и тронулись в путь. Гроза все-таки разразилась на рассвете, и мир вокруг был освеженный, промытый, с той густотой красок, какие бывают у темного винограда. Сперва они взяли на юг и проехали вдоль берега озера до самого его конца, потом свернули на северо-восток пастушьей тропой прямиком через горы; к вечеру тропа привела их в долину другого озера, образованного морским заливом, там стоял гомон береговых птиц. Ночь они провели в деревушке — маленьком скоплении земляных хижин, прижатых горами к самому берегу, к темной воде. А наутро они опять направились к верхней части озера, в сторону деревни, через которую они проезжали по пути на север.

Весь день они ехали не торопясь, часто давая роздых лошадям. Марк рад был бы поскорее выбраться из этой страны, где приходилось все время делать зигзаги, точно бекас, где так легко было запутаться и попасть в ловушку. Но прежде чем удаляться от Дома Жизни, надо еще было сделать следующий ход в игре. Исчезновение орла должно было обнаружиться в прошедшую полночь, во время очередного жертвоприношения, и, хотя круг подозреваемых будет широк — все собравшиеся на праздник Новых Копий, — главное подозрение, безусловно, падет на них с Эской. А значит, племя уже давно кинулось за ними вдогонку. Марк догадывался, какой путь выберут преследователи, и рассчитал, что те настигнут их вскоре после полудня, — если переберутся через залив на рыбачьей лодке, а лошадей пошлют на другой берег одних. Но он упустил из виду, насколько трудны горные перевалы, и поэтому мягкий стук неподкованных копыт раздался немного позже. Оглянувшись, он увидел семерых всадников, которые, сбившись в кучу, мчались сломя голову вниз по опасной крутизне прямо к ним. Марк почти с облегчением перевел дух, ибо ожидание действовало на нервы.

— Вот и они, — сказал он Эске и добавил, услыхав отдаленный лай, раскатившийся эхом по долине. — Слышишь, как собаки разошлись.

Эска негромко рассмеялся, глаза его блестели, опасность подстегивала возбуждение.

— Гав! Гав! — передразнил он тихонько. — Поедем дальше или подождем?

— Подождем, — ответил Марк. — Они поймут, что мы их увидели.

Они развернули лошадей и, не спешиваясь, стали ждать — комок бешено скачущих всадников мчался им навстречу. Лошади прыгали по каменистой круче уверенно, точно козы.

— Клянусь Митрой! Отличная вышла бы кавалерия! — заметил Марк.

Випсания беспокойно переступала с ноги на ногу, приседала и фыркала, настораживая уши. Марк успокаивающе похлопал ее по шее. Всадники уже спустились на равнину и скакали по длинной дуге озера. Прошли считанные минуты, и они, на всем скаку остановив лошадей, спрыгнули на землю.

Марк оглядел подступавших к ним воинов: семь человек, среди них Дергдиан и Лиатан: перекошенные черты, боевые копья в руках… лицо его выразило недоумение.

— Дергдиан? Лиатан? Зачем я понадобился вам так срочно, что надо было гнать лошадей?

— Ты прекрасно знаешь, зачем ты нам понадобился, — отрубил Дергдиан с каменным лицом, и рука его крепче сжала древко копья.

— Что-то не догадываюсь, — с возрастающей досадой Марк повысил голос, делая вид, будто не замечает, как двое воинов подошли к мордам Випсании и Минны. — Вам придется сказать, в чем дело.

— И скажем, — вмешался воин постарше. — Мы хотим отобрать у тебя крылатого бога. А еще смыть кровью оскорбление, нанесенное нам и богам нашего племени.

Остальные разразились угрожающими криками, продолжая наступать на друзей, которые к этому времени тоже спешились. Марк с недоумением нахмурил черные брови:

— Крылатого бога? — повторил он. — Орла, которого мы видели на празднике Новый Копий? Так, значит… — Его будто осенило: — Это значит — вы его потеряли?

— Это значит — его украли, и мы хотим отобрать его у наших обидчиков, — вкрадчиво проговорил Дергдиан, и от этой вкрадчивости словно холодным пальцем провели у Марка вдоль позвоночника. Он взглянул говорившему в лицо, глаза его расширились.

— И украл его именно я? — Он наконец позволил прорваться своему гневу наружу. — Зачем же, во имя Громовержца, мне понадобился бескрылый римский орел?

— У тебя могли быть свои причины, — с той же вкрадчивостью ответил вождь.

— Я не знаю ни одной.

Воины начали проявлять нетерпение, послышались возгласы: «Смерть! Смерть!» Они наступали; свирепые, искаженные злобой лица придвинулись к лицу Марка, перед ним потрясали копьем. «Убить воров! Хватит болтовни!»

Испуганная суматохой и враждебными криками Випсания начала метаться из стороны в сторону, выкатывая белки глаз; Минна пронзительно заржала, попятилась, пытаясь встать на дыбы и вырваться от человека, державшего ее под уздцы, но была усмирена ударом кулака между ушей.

Марк возвысил голос, стараясь перекричать гвалт:

— Разве у тюленьего народа в обычае преследовать и убивать своих гостей? Видно, недаром римляне называют народ севера варварами.

Крики утихли, перейдя в глухой, угрожающий ропот. Марк продолжал более спокойным тоном:

— Раз уж вы так уверены, что это мы украли бога Красных Гребней, остается обыскать нашу поклажу и найти его. Ищите же.

Ропот усилился; Лиатан, не теряя времени, подошел к лошади Эски и взялся за ремни вьюка. Марк с видимым отвращением отошел в сторону и встал, наблюдая за воинами. Рука Эски сжала древко копья, как будто ему не терпелось пустить его в ход, но потом он, пожав плечами, круто повернулся и встал рядом с Марком. Их немногочисленные пожитки грубо вывалили на траву: два плаща, горшок для варки пищи, несколько полос копченого оленьего мяса. Крышка бронзового ящичка с лекарствами была сорвана, и один из охотников рылся в содержимом, как пес, почуявший крысу. Марк спокойно сказал вождю, который стоял рядом и, сложив руки на груди, тоже смотрел на происходящее:

— Вели твоим псам бережнее обращаться с орудиями моего ремесла. Ведь может статься, в Альбе еще у кого-нибудь болят глаза, хотя у твоего сына они теперь здоровы.

Дергдиан вспыхнул при этом намеке и отвернулся с угрюмым и несколько пристыженным видом. Затем он резко сказал человеку, копавшемуся в мазях:

— Потише, дурень, незачем ломать палочки.

Человек заворчал, но стал обращаться с содержимым ящика осторожнее. Остальные успели развернуть и перетряхнуть мягкие седла из овчины и едва не оторвали бронзовую застежку от лилового плаща, с такой силой они дергали плащ.

— Ну как, вы убедились? — спросил Марк, когда все, что только можно, было вывернуто на землю, и воины, оставшиеся ни с чем, озадаченно взирали на устроенный ими хаос. — Или, может быть, разденете и обыщете нас самих?

Он вытянул вперед руки, и враждебные глаза обежали его и Эску с ног до головы. Было ясно, что на них не могло быть спрятано ничего и вдесятеро меньше размером и весом, чем орел.

Вождь покачал головой:

— Видно, придется забросить сеть пошире.

Марк знал всех этих воинов, во всяком случае — в лицо. Вид у них сейчас был растерянный; сбитые с толку, угрюмые, они смущенно прятали от него глаза. По знаку вождя они принялись подбирать раскиданные вещи и увязывать во вьюки, в том числе плащ с полуоторванным куском, на котором болталась застежка.

Лиатан нагнулся над опустевшим ящичком из-под мазей, поднял глаза на Марка и отвернулся. Они нарушили собственные законы гостеприимства. Они преследовали своих бывших гостей, как дичь — но так и не нашли крылатого бога.

— Вернись с нами, — предложил вождь. — Вернись, чтобы снять позор с наших домов.

Марк покачал головой:

— Нет, нам надо попасть на юг до завершения года. Идите и забрасывайте шире сеть, может, и отыщете своего бескрылого крылатого бога. Мы с Эской будем помнить, что были вашими гостями. — Он улыбнулся: — Остальное мы уже забыли. Доброй вам охоты на охотничьих тропах грядущей зимой.

Воины свистнули своих лошадей, которые все это время спокойно стояли с закинутыми на шею поводьями, сели и поскакали обратно той же дорогой, что приехали. Марк некоторое время не двигался. Он стоял, пристально вглядываясь в уменьшающиеся фигурки в конце долины, и испытывал непонятное сожаление, рука его машинально поглаживала возбужденную лошадь.

— Тебе не хочется, чтобы орел оставался там, где мы его взяли? — спросил Эска.

Марк провожал взглядом еле видные точки.

— Нет, — ответил он. — Тогда он бы представлял угрозу границе… угрозу другим легионам. И потом, это отцовский орел, а не их. Пусть постараются удержать его. Я жалею только о том, что мы заставили испытать стыд Дергдиана и его братьев по оружию.

Они проверили поклажу, затянули на лошадях подпруги и двинулись дальше.


Вскоре озеро начало сужаться, а горы сдвигаться, они вставали уже буквально из воды. Наконец путники завидели деревню — горстку земляных лачуг в конце озера, скот, пасущийся на крутых склонах, прямые синие столбы дыма от костров на фоне сумрачных коричневато-лиловых гор.

— Пора мне заболеть лихорадкой, — и Эска без дальнейших околичностей принялся раскачиваться в седле из стороны в сторону, полузакрыв глаза.

— О, моя голова! — прохрипел он. — Голова моя горит!

Марк протянул руку и перенял у него поводья.

— Согнись побольше и качайся поменьше, — скомандовал он, — помни, у тебя голова болит от лихорадки, а не от выпитого меда.

Навстречу, как водится, высыпали мужчины и женщины, дети и подростки, их приезду на свой, сдержанный, лад радовались, их помнили с тех пор, как они проезжали на север. Эска совсем припал к шее Минны. Марк выбрал взглядом старейшину, поздоровался с подобающей почтительностью и объяснил, что прислужник его заболел и должен отдохнуть два, от силы три дня. Болезнь застарелая, возвращается время от времени, но быстро проходит после принятых мер.

Старейшина отвечал, что его дом к их услугам, как было и на пути туда. Но Марк покачал головой:

— Нам надо поселиться отдельно, пусть жилище будет неудобное, лишь бы крыша была над головой. И как можно дальше от ваших жилищ. Болезнь моего прислужника вызвана демонами в его животе, и мне придется изгонять их с помощью сильного колдовства. — Он помолчал, потом оглядел вопрошающие лица. — Вреда вашей деревне оно не принесет, но смотреть на это нельзя тем, у кого нет охранительных знаков. Вот почему нам надо поселиться отдельно.

В толпе переглянулись.

— Всегда опасно смотреть на запретное, — проговорила одна женщина, объяснение она приняла, как должное. Отказать в гостеприимстве они не могли, Марк знал законы племени. Жители деревни быстро посовещались и порешили, что коровник Конна, стоявший без употребления, самое подходящее место.

Коровник Конна оказался обыкновенной земляной постройкой, почти не отличающейся от жилых хижин, разве что она была не так глубоко вкопана в землю и посредине утоптанного глиняного пола не было очага. От жилых хижин коровник отстоял на достаточном расстоянии, и дверь располагалась под таким углом, что войти и выйти можно было, не привлекая ничьего внимания. Пока все складывалось удачно.

Жители деревни, считая, что с человеком, который умеет заклинать демонов, надо обходиться вежливо, приняли их как нельзя лучше: к наступлению сумерек лошади были уже накормлены, в коровник натаскали свежего папоротника, на дверь повесили старую оленью шкуру; женщины принесли Марку жареного кабаньего мяса, а Эске, который, лежа на куче папоротника, очень натурально стонал и бредил, — теплого овечьего молока.

Позже обитатели деревни ушли к своим очагам и постарались отвратить лица и мысли от одинокой хижины, за стенами которой творилось колдовство, а Марк с Эской плотно затянули вход шкурой и наконец свободно взглянули друг на друга при слабом свете камышового фитиля, плавающего в раковине с тюленьим жиром. Эска съел большую часть мяса, оно ему было нужнее для предстоящего. Несколько полос копченого оленьего мяса он засунул в свернутый плащ и встал, готовый к дороге.

В последнюю минуту Марк не выдержал:

— Будь проклята моя нога! Не ты, а я должен бы идти туда!

Эска покачал головой:

— Нога тут ни при чем. Будь она здоровой, все равно пошел бы я — так и быстрей, и безопасней. Ты бы не смог покинуть деревню и вернуться в нее ночью, не разбудив собак, а я могу. Ты бы не нашел дорогу в темноте через перевалы, где мы проходили только один раз. Это сумеет охотник: он родился и вырос среди охотников, это не дело солдата, недавно познакомившегося с лесом.

Эска протянул руку к маленькому коптящему светильнику, который свисал со стропил, и погасил его, защемив фитиль.

Марк отодвинул шкуру и выглянул наружу. Мягко чернели горы, вдали справа блестела золотая полоска света — щель в дверной занавеске одной из хижин. Луна скрывалась за горами, воды залива были чуть светлее гор, без малейшего блеска или сияния.

— Путь свободен, — сказал он. — Ты наверняка найдешь дорогу?

— Да.

— Тогда доброй охоты, Эска.

Темный силуэт выскользнул наружу и растворился в темноте. Марк остался один.

Он постоял немного в дверях, напрягая слух, но ничто не нарушало тишины гор, лишь еле слышно булькала вода там, где быстрый поток падал с высоты и вливался в озеро, а еще погодя проревел самец-олень. Убедившись, что Эска благополучно ушел, Марк опустил занавеску. Светильник он зажигать не стал, а долго еще сидел на папоротнике в полной темноте и, обхватив руками колени, размышлял. Единственным для него утешением служила мысль, что, случись беда с Эской, он очень скоро разделит его участь.


Три ночи и два дня Марк сторожил пустую лачугу. Дважды в день какая-нибудь из женщин, отвернув лицо, ставила на плоский камень поодаль от входа жареное мясо и парное овечье молоко, иногда селедки, а один раз — золотистый ком меда диких пчел. Марк забирал пищу, а потом относил к камню пустую посуду. Через день в деревне остались только женщины и дети, а мужчин, как видно, вызвали в укрепленное селение. Сперва Марк колебался — не надо ли для правдоподобия создавать в хижине шум, но потом решил, что тишина будет внушительнее. Поэтому он лишь изредка испускал стоны или бессвязное бормотание, если кто-то проходил поблизости, напоминая, что внутри два человека. Остальное время он соблюдал тишину. Иногда он спал, но понемножку, так как боялся быть застигнутым врасплох. Большей частью он сидел днем и ночью перед дверью внутри лачуги и смотрел в проделанную в занавеске щелку на серые воды озера и крутой, усеянный валунами склон. Горы уходили так высоко вверх, что ему приходилось откидывать голову назад, чтобы увидеть зубчатые гребни и обрывки тумана, бродящего между вершинами и впадинами.

Как неожиданно нагрянула осень, думал Марк. Еще несколько дней назад лето медлило уходить, хотя вереск уже отцвел и горящие кисти рябины давно исчезли. А сейчас сразу наступила пора листопада, и ветер разносил по склонам запах прелой листвы, деревья в лощине оголились, и журчащий ручей покрылся золотом плывущих березовых листьев.

На третью ночь, вскоре после захода луны, чья-то рука без всякого предупреждения взялась за шкуру на двери. Марк, лежавший в кромешной темноте, весь напрягся и услышал еле слышный прерывистый свист — всего две ноты, как он всегда призывал Волчка. Марк испытал непомерное облегчение и тихо свистнул в ответ. Шкура отодвинулась, темная фигура скользнула внутрь.

— Все в порядке? — шепнул Эска.

— Все в порядке, — Марк ударил кремнем об огниво, зажег светильник. — А у тебя? Как прошла охота?

— Охота была добрая, — Эска нагнулся, опуская на пол что-то, плотно завернутое в плащ.

Марк бросил на сверток взгляд.

— Никаких неприятностей?

— Никаких. Только берег немного обвалил, когда вылезал с орлом. Но мало ли почему может обвалиться старый берег! Кто будет задумываться над этим? — Он тяжело опустился на папоротник. — Поесть найдется?

Марк взял себе за привычку каждый раз откладывать еду, которую ему приносили, и съедать ее потом, когда приносили следующую. Так что у него в старом горшке всегда оставалась еда про запас. Он достал ее и сел, положив руку на сверток, так много значивший для него; он смотрел, как насыщается Эска, рассказывая урывками, с полным ртом, о последних трех днях.

Марк узнал, что Эска перевалил через горы без особого труда, но к тому времени, как он добрался до Озера Многих Островов, уже светало, и ему пришлось затаиться в густом орешнике на целый день. Дважды за это время довольно близко от его убежища проезжали всадники, они везли с собой рыбачьи кожаные лодки и держали путь явно к укрепленному селению с намерением тоже коротким путем переправиться на ту сторону озера. И в руках у них были боевые копья. Едва стемнело, Эска покинул рощу и вышел на берег. До намеченного места оставалось не больше мили, он переплыл озеро без труда; там он прошел в дальний конец, пока не добрался до того выступа суши, где под берегом был спрятан орел. Достав орла, он вылез наверх, и вот тут-то берег немного осыпался. Потом завернул орла в мокрый плащ, который был привязан у него за плечами, и поскорей убрался оттуда, так как селение гудело, как растревоженный улей. Судя по всему, племя собирало войско. Все получилось просто, слишком просто.

Голос Эски звучал все невнятней. Он совершенно вымотался, поэтому, покончив с едой, растянулся на папоротнике и погрузился в сон сразу, как засыпает усталый пес после целого дня охоты.

Однако утром, еще не вышло из-за гор солнце, они были снова в пути. Подозрение с них было снято, но медлить не приходилось. В деревне нисколько не удивились внезапному выздоровлению Эски. Дело ясное: стоит выгнать у человека из живота демонов и тот будет опять здоровехонек. Путешественникам дали в дорогу вечного копченого мяса и провожатого до следующей стоянки — смуглого дичка, который был чересчур мал, чтобы идти с мужчинами на войну, и потому дулся, — и, пожелав им доброй охоты, жители отпустили их.


Дорога весь день была изнурительной, она теперь шла не по ровной долине, а круто вверх, к северу, в самое сердце гор, а потом на восток (насколько им удавалось выдержать взятое направление) — по узким перевалам между отвесными черными утесами, одетыми в вереск, огибая громадные горные уступы, переходя через голые каменные гряды, через саму крышу мира. Под конец характер местности заставил их опять повернуть к югу, там тропа пошла под уклон; пологий длинный спуск кончался далеко в болотах Клоты. Перед спуском провожатый простился; он отказался разделить с ними ночлег у костра и отправился назад тем же путем, каким привел их, неутомимый, как горный олень.

Они смотрели, как он идет: не торопясь, широким пружинистым шагом. Вот так он будет идти всю ночь и придет домой к рассвету и при этом не очень устанет.

И Марк, и Эска сами были уроженцами горных мест, но им было не сравняться с этим мальчишкой, не одолеть с такой легкостью все эти утесы и перевалы. Они повернулись спиной к высящемуся вдали Круахану и двинулись на юг, торопясь скорее попасть в более защищенную местность, так как в воздухе запахло бурей — на сей раз не грозой, а именно бурей, с ветром и дождем. Она их не очень страшила, страшнее был бы туман, но осенний ветер разогнал бы его. Лишь однажды в жизни погода значила для Марка так же много, как сейчас, — в утро атаки на Иску Думнониев, когда моросящий дождь мешал поднять сигнальный дым.

С последними лучами солнца они выехали к развалинам круглой башни — одной из тех странных построек, которые возвел давно забытый народ, — на самом краю света они торчали в вышине, как орлиные гнезда. Там путники устроились на ночлег по соседству со скелетом волка, обглоданным воронами.

Решив на всякий случай не разводить костра, они стреножили лошадей, натаскали себе папоротника и, набрав воды в котелок из горного потока, уселись спиной к крошащимся камням и поужинали жесткими стружками сушеного мяса.

Марк с наслаждением растянулся на папоротнике. Переход был изматывающий, большую часть, дороги пришлось карабкаться вверх пешком, ведя в поводу Випсанию и Минну, и хромая нога его страшно разболелась, несмотря на то, что Эска охотно помогал ему. Отдых был как раз кстати.

Перед ними к югу расстилалась холмистая страна, гряда за грядой уходили в голубоватую даль, туда, где тысячью футами ниже, в двух днях перехода, старая граница отрезала Валенцию от дикого края. Глубоко внизу, среди темных рядов сосен, северный рукав большого озера отражал пламя заката. Марк обрадовался озеру, как старому знакомому; они с Эской уже проходили вдоль него, следуя на север, почти две луны назад. Дальше их ждал прямой путь, думал Марк, больше не придется суетиться, сновать взад-вперед вдоль заливов и блуждать в окутанных туманом горах. Но почему-то его не оставляло суеверное чувство, что все идет чересчур легко, тревожило предчувствие беды. И закат тоже соответствовал его настроению. Он был великолепен! Пожар охватывал весь запад, над головой ветер гнал пылающие облака, которые казались громадными золотыми крыльями, прямо на глазах превращающиеся в алые. Все ярче пылал пожар, и вот запад преобразился в огненную печь с сидящим на ней багровым облаком, — весь мир, казалось, охватило пламенем, а вздымающаяся позади озера скала была густо-красной, будто облитая вином. Закат был сплошным предвестием бури, ветра, дождя, а может быть, и еще чего-нибудь похуже. Марку вдруг почудилось, что густо-красный цвет — это не цвет вина, а цвет крови…

Он передернул плечами и обругал себя дураком. Просто он устал. Устал он, устал Эска, устали лошади, да и буря близится. Счастье, что у них есть на ночь укрытие. К утру-то уж буря непременно утихнет. Марк вспомнил, что он даже не взглянул на орла. В деревне и в самом деле разворачивать его не стоило, но сейчас… Орел лежал тут, рядом, и движимый внезапным побуждением Марк взялся за сверток. Закат осветил складки плаща, превратив фиолетовый цвет в царственный пурпур. Отвернув последнюю складку, он взял орла в руки: холодный, тяжелый, с вмятинами, горящий красным золотом в закатном свете.

— Euge[21]Превосходно (греч.).! — произнес он тихонько, употребив слово, которым похвалил бы победителя на арене. Он поднял глаза на Эску: — Охота была доброй, братец.

Но глаза Эски были прикованы к плащу, он ничего не ответил, и Марк, проследив за его взглядом, увидел оторванный угол плаща.

— Застежка! — пробормотал Эска. — Застежка!

Все еще держа орла на согнутой руке, Марк торопливо начал перебирать складки свободной рукой, сознавая, что делает это зря — застежка была приколота именно на этом углу. Сейчас, задним числом, в памяти его ярко вспыхнула сцена на берегу озера — угрожающие лица воинов, поклажа, валяющаяся на траве, плащ с полуоторванной висящей застежкой. Надо же быть таким олухом — он начисто выбросил тот случай из головы, и Эска, видно, тоже.

— Она могла упасть когда угодно, хотя бы в воде, — заметил он.

— Нет, — медленно произнес Эска. — Она зазвенела на камнях, когда я бросил плащ на берег, прежде чем вынырнуть.

Он потер тыльной стороной ладони лоб, вспоминая.

— Когда я подбирал плащ, он зацепился за корни ольхи. Знаешь, как растет ольха — у самой воды. Я вспомнил сейчас, а тогда не обратил внимания.

Он уронил руку, и они молча уставились друг на друга. Застежка была бронзовая, дешевая, но узор был необычен, и вся деревня видела ее на Деметрии из Александрии. А если судить по оторванному углу, то в застежке еще и застрял клок лиловой материи, которая быстро освежит их память.

Марк первым прервал молчание:

— Если они ее найдут, то поймут, что кто-то из нас возвращался на озеро уже после того, как они обыскали наши вещи. И повод у нас мог быть только один.

Он принялся аккуратно заворачивать орла.

— Они поговорят с воинами из деревушки, которую мы покинули сегодня утром. Узнают, что уходил я… — начал торопливо Эска. — Нет, это не имеет значения, все равно они поймут, что я ходил туда с твоего ведома. Послушай, Марк, ты должен идти дальше один. Возьми Випсанию и выезжай сразу. Ты еще можешь уйти. А я дождусь их, скажу, мы поссорились из-за орла, подрались около озера, ты упал в воду и утонул, и орел вместе с тобой.

— А куда делась Випсания? — возразил Марк, продолжая возиться со свертком. — И что они сделают с тобой после этого?

— Убьют, — просто сказал Эска.

— Нет, извини, план твой никуда не годится.

— Надо думать об орле, — упорствовал Эска.

Марк сделал жест нетерпения.

— Орел не очень-то нужен в Риме. Уж я это знаю. Важно, чтобы он не попал опять в руки бриттам, а так он может пролежать с одинаковым успехом и в каледонском болоте, и на римской свалке. Случись худшее, мы найдем способ избавиться от орла, прежде чем нас схватят.

— Не понятно тогда, почему ты давно не бросил его в озеро, раз он никому не нужен. Зачем его везти на юг?

Марк подбирал уже под себя ноги, чтобы встать; он остановился и пристально посмотрел в глаза Эске.

— Так надо, — ответил он и с трудом поднялся. — Мы замешаны в эту историю оба и вместе победим или вместе погибнем. Может, эту проклятую застежку найдут не сразу, но все равно, чем скорее мы доберемся до Валенции, тем лучше.

Эска молча встал. Говорить больше было не о чем.

Марк взглянул на бешено несущиеся облака, похожие на подхваченных ураганом птиц.

— Сколько времени нам осталось до бури?

Эска втянул в себя воздух, будто принюхиваясь:

— Хватит, чтобы добраться до берега озера. Сосновый лес послужит нам защитой от непогоды. Мы еще успеем сегодня сделать несколько миль.


Читать далее

ГЛАВА 16. ЗАСТЕЖКА.

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть