Онлайн чтение книги В паутине греха Penny Plain
Глава 1

Собака рылась в канаве, время от времени вытаскивая что-то съедобное; Эмма наблюдала за ней, испытывая смутное чувство солидарности. Ей тоже хотелось есть, и, поскольку место, на которое она претендовала, оказалось занятым, утолить голод ей теперь представится возможность не раньше вечера, когда она вернется к мисс Холлис. Обидно, что судьба лишь поманила ее такой завидной перспективой и в конце концов оставила ни с чем. А как было бы хорошо, думала Эмма, поджидая автобус в Чоуд, получить это место и остаться здесь, в этом уголке, где прошло ее детство. Сейчас, в безлюдный полуденный час, Плоуверс-Грин казался таким же, как прежде, с его аккуратно, в «елочку» подстриженными деревьями вдоль мощеных кирпичных тротуаров, зеленеющими полями для крикета, с церковью и таверной, которые стояли рядом, как и двести лет назад. Где-то там, за деревней, должна быть старая ферма и дом, в котором родилась Эмма, но это было, как ей казалось, так давно, что теперь она едва ли помнила, где точно находился этот дом, и воспоминания вызывали у нее лишь смутное чувство ностальгии.

И тем не менее, увидев объявление, что требуется служитель в собачий питомник, в тот самый момент, когдаей настоятельно требовалось сменить место работы, она почувствовала, что ее неодолимо тянет вэти места, хотя работа с пуделями была не совсем ее специальностью, — единственной породой собак, в которой она отлично разбиралась и которую прекрасно понимала, были немецкие овчарки. И вот сейчас она стояла под июльским солнцем, все еще сожалея о потерянной возможности и наблюдая за роющейся в мусоре собакой, когда внезапно из-за поворота с ревом вылетела машина, и собака, испугавшись, бросилась на противоположный тротуар.

Эмма действовала инстинктивно, не думая о целесообразности своего поступка, — она рванулась к перепуганной дворняге в тщетной попытке поймать ее и вернуть обратно, в безопасное место. Раздался скрип тормозов, и машина остановилась, зацепив, однако, Эмму крылом и опрокинув ее на дорогу. Она сидела в пыли, в полном оцепенении, но невредимая. С того места, где она сидела, водитель машины показался ей невероятно высоким, и вид у него был угрожающий: черные волосы и нос с горбинкой придавали его лицу хищное выражение, а в светло-голубых глазах была такая холодная ярость, что Эмме показалось, будто ее сейчас схватят и начнут трясти.

— Какого черта вы лезете под колеса без всякого предупреждения?! — сердито спросил он. — Вы что, специально выбираете момент, когда на дороге появится машина, чтобы перейти улицу?

— Я вовсе не переходила улицу. Вы видели собаку? — с возмущением пыталась защищаться Эмма.

— Конечно, я видел собаку. Она-то здесь как дома и успела перебежать дорогу раньше, чем я нажал на тормоз. Если бы вам удалось поймать эту бродягу, вы бы сами ее убили. С вами все в порядке?

Последний вопрос прозвучал как бы между прочим, и Эмма начала медленно закипать.

— Вы ехали чересчур быстро и вполне могли меня убить, — твердо заявила она.

— Я ехал в пределах установленной правилами скорости, тридцать миль в час, и если бы все-таки задавил вас, то виноваты в этом были бы только вы сами. Но вы не ответили на мой вопрос.

— Какой вопрос?

— Все ли с вами в порядке? Она осторожно ощупала плечо.

— М-мне кажется, да.

— Тогда почему вы все еще тут сидите?

Осуждающий тон вдобавок к полнейшему безразличию к ее самочувствию оказался последней каплей.

— Будь на вашем месте кто-нибудь другой, он как минимум потрудился бы помочь мне подняться, — ответила она, тщетно пытаясь справиться с дрожью в голосе. Не то чтобы она серьезно ушиблась, но плечо ныло, начали сказываться потрясение и испуг, и Эмме вдруг захотелось заплакать.

Улыбка тронула уголки его упрямых губ, он наклонился, помог ей встать и увидел, как она поморщилась, когда случайно попыталась опереться на его руку.

— Так я вас все-таки задел? Давайте посмотрю плечо, — сказал он, смягчившись, и от этой перемены в его поведении комок, застрявший у нее в горле, стал еще плотнее. Этого только не хватало, это было бы просто унизительно — расплакаться на плече у незнакомого человека прямо посреди улицы.

Он, похоже, не собирался потакать женским слабостям, поскольку, умело обследовав плечо, бодро сказал:

— У вас определенно будет здоровенный синяк, но кости целы, так что поберегите слезы для более подходящего случая. Подвезти вас куда-нибудь, или вы живете в деревне?

— Я здесь не живу. Просто т-так, гуляю, жду, когда придет поезд, — сказала она. Его суровый тон заставил ее сдержать готовые было навернуться на глаза слезы, но в ее голосе все же прозвучала нотка отчаяния, и он посмотрел на нее более внимательно.

— Х-м… вам все-таки не мешало бы выпить чего-нибудь, — заключил он. — Пойдемте в бар, вон туда, через дорогу.

— Не беспокойтесь, пожалуйста. Я куплю себе что-нибудь на станции, — ответила она, надеясь, что ответ прозвучит уверенно и безразлично. Но он сказал, что и сам бы не отказался выпить после такого непредвиденного напряжения, припарковал машину, попросив Эмму не сходить с тротуара, а потом, взяв ее за руку, повел через улицу.

В маленьком баре, стены которого были увешаны конской упряжью и многочисленными спортивными фотографиями, он усадил ее за столик в углу и пошел к стойке, даже не спросив, чего бы она хотела. Эмма смотрела, как он облокотился на стойку, обменялся приветствиями с хозяином, обратившимся к нему по имени, которого она не расслышала. Похоже, они были хорошо знакомы. Он вернулся с порцией бренди для нее и кружкой пива для себя и уселся напротив, вытянув под столом свои длинные ноги.

— Ну вот, — сказал он, — а теперь выпейте это маленькими глоточками и расскажите мне, это я просто из любопытства интересуюсь, что же вы делаете в мирной деревушке Плоуверс-Грин и почему убиваете время до прихода поезда таким странным образом — пытаясь с риском для себя спасать жизнь бездомным собакам.

Голос его звучал бодро, а в глазах появилось веселое добродушное выражение, и Эмма принялась рассказывать — настолько легко, что сама удивилась, особенно если принять во внимание первое впечатление, которое он на нее произвел.

— Я приехала по поводу работы, но место оказалось уже занятым. А то, что я попыталась спасти собаку, которая, вероятно, лучше меня знает, что ей делать, так это, наверное, по привычке, — объяснила она ему. — Знаете, я была так огорчена, что не сумела получить работу в этих местах. Дело в том, что много лет назад у моего отца была здесь ферма, на ней я и родилась.

— Ваш отец тоже разводил собак?

— Да, немецких овчарок. Одно время наша псарня была знаменита, а его марка известна во всем мире. Меня зовут Эмма Пенелопа Клей, но вам, я думаю, это ни о чем не говорит.

— Напротив, многое говорит, — мягко возразил он. — Клейморские псарни, не так ли? А вы, стало быть, дочь Клея? А почему вы зарабатываете себе на жизнь таким способом?

Ей показалось, что он мало что смыслит в собаководстве, и она ответила печально:

— Это единственное, что я умею делать, и я люблю собак — в особенности овчарок. Работа с собаками — вовсе не хобби, как это может показаться на первый взгляд, — приходится изрядно попотеть за те деньги, которые нам платят.

— Вы хороший тренер, мисс Клей?

Легкость, которую она почувствовала в начале беседы, исчезла, ей показалось, что в его голосе прозвучала нотка осуждения. Что он может знать об этом искусстве, о том мастерстве, которое необходимо, чтобы заставить собаку продемонстрировать все свои лучшие качества и скрыть недостатки?

— Да, — коротко ответила она, — мой отец обучил меня всему еще в детстве, а в области собаководства было очень мало такого, чего бы он не знал.

— Я задал вопрос совершенно серьезно, — сказал он. — Дело в том, что я знаю о другом месте в этих краях, где требуется работник вашего профиля и которое, возможно, подойдет вам, если все будет в порядке с рекомендациями.

Она внимательно слушала его, подавшись вперед, забыв о своих огорчениях. На острых скулах загорелся румянец, и ее бледное, казавшееся бесцветным лицо в обрамлении тускло-коричневых волос преобразилось настолько, что он удивленно посмотрел на нее. Девушка казалась ему забавной, слегка нелепой, но до этого момента ничто в ней не привлекало внимания, за исключением глаз, сохранивших, казалось, удивленный, немигающий взгляд маленького ребенка.

Забыв свою настороженность, она засыпала его вопросами, ион кратко, в нескольких словах обрисовал ей ситуацию, рассказав, что сюда из центральной части Англии недавно переехала одна его молодая клиентка, которая задалась целью заняться разведением немецких овчарок, не жалеет на это средств, поскольку никаких финансовых проблем у нее нет, исодержит животных только высочайшего класса. Собаки, которых она приобрела, уже имеют ряд наград, разработан план воспроизводства собственных животных. Но девушка, которая работала у нее, уволилась, а поскольку она сама новичок в этом деле, ей необходим достаточно опытный и квалифицированный работник.

— Однако должен вас предупредить, что она единственное дитябеззаветно любящего ее папочки, человека, без посторонней помощи сумевшего нажить огромное состояние, знающего цену деньгам, но удалившегося от дел и не имеющего теперь иных забот, кромекак потакать причудам своей дочери, — весело закончил он. — Впрочем, если вас не отпугивает слишком резкий запах денег и вы в состоянии переносить детские капризы своей работодательницы, вас ожидает роскошная жизнь.

— Кто она такая? — спросила Эмма, озадаченная странной ноткой в его голосе.

— Ее зовут Мэриан Миллз, она чрезвычайно хороша собой и необыкновенно изобретательна, когда дело касается того, чтобы достичь желаемой цели. А кроме того, она очень богата.

— О!

— Вы знаете ее?

— Нет, мы незнакомы, но я слышала о ней. Она покупает подряд всех чемпионов, до которых только может добраться.

— Как я понимаю, вы этой политики не одобряете, — сказал незнакомец, заметив, как она хмурит прикрытый челкой лоб. — Ну, мне кажется, когда появляется хорошенькая незнакомка и завоевывает призы и славу, ей не могут не завидовать.

— Легко выигрывать, когда можешь позволить себе купить лучших животных, — резко сказала Эмма. — Однако и тогда гораздо больше зависит от их подготовки и от случая, чем от бездонного кошелька.

— Вы, конечно, правы. И очень поможете моей бедной заблуждающейся знакомой, если согласитесь взять ее под свою опеку, — сказал он, и теперь Эмма поняла, что он над ней смеется.

— Возможно, она не захочет меня нанять, — сдержанно возразила девушка, а про себя подумала, не положил ли ее новый знакомый глаз на очаровательную мисс Миллз.

Он снова приподнял одну бровь — похоже, он так делал всегда, когда хотел показать, что его не провести.

— Вам придется выяснить это лично, если мое предложение вас заинтересует, разумеется, — ответил он. — И еще должен вас предупредить, что ее последняя идея — нанять работницу с постоянным проживанием в качестве, так сказать, компаньонки, так что выбор весьма ограничен еще и по этой причине.

— Вы имеете в виду проживание в семье?

— Ну, что-то в этом роде, как я понял. Мисс Миллз всегда отдает себя без остатка любому делу, которым начинает заниматься. Я бы сказал, что, принимая во внимание нынешние тяжелые времена, работа несложная.

— Не знаю, — медленно сказала она. — Жизнь в семье имеет свои недостатки, я уже пробовала.

— А где нет недостатков? Мне кажется, что комфорт и равное положение тоже кое-что значат.

Эмма снова рассердилась.

— Люди нашей профессии в настоящее время могут быть выходцами из любых слоев общества, — довольно резко сказала она. — То, что их все еще считают чем-то вроде прислуги, не значит, что они ниже по положению.

— Довольно абсурдное заявление, дорогая юная леди! — заметил он. — Вот уж не предполагал, что вы склонны к снобизму.

— Это я-то сноб? — воскликнула она, уязвленная настолько, что готова была ему нагрубить. — Разве не вы начали разговор о том, что кто-то снизойдет до того, чтобы вести себя со мной как с равной? Так я вам скажу, что, во-первых, такой взгляд давно устарел, не говоря уже о том, что он просто откровенно высокомерен!

— Сколько вам лет? — вдруг спросил он, словно делая поправку на юношескую непосредственность, а когда она слегка заносчиво ответила, что ей почти двадцать и что она проработала в своей области уже два года, он лишь рассеянно кивнул, а потом посмотрел на часы.

— Я должен идти, а то опоздаю на встречу, — быстро сказал он, порылся в кармане пиджака, извлек из него потрепанную записную книжку и вырвал из нее листок.

— На всякий случай, если вас это заинтересует, я черкну пару строк для мисс Миллз и напишу вам адрес.

Говоря это, он нацарапал что-то на листке, сложил его и написал на другой стороне адрес печатными буквами, потом положил листок рядом со своей пустой кружкой и поднялся.

Эмма едва успела поблагодарить его за бренди и рекомендацию, как он исчез, не потрудившись даже представиться. Кто-нибудь другой, подумала она, пожалуй, проявил бы все-таки интерес к тому, как будет воспринято его предложение, но, с другой стороны, со временем он и так все узнает от очаровательной мисс Миллз, так что неудивительно, что он ушел вот так.

То немногое, что Эмма знала о влиянии мисс Миллз в мире собаководства, не позволяло рассчитывать на благотворительность с ее стороны, но что правда, то правда, и в этой сфере жизни, как и во многих других, всегда были основания для того, чтобы зависть расцветала пышным цветом. «Кто знает, — говорила себе Эмма, — а вдруг это станет началом прекрасной дружбы, а потом, кто я такая, чтобы отказаться от тех крох, что перепадают со стола богачей?»

Однако когда часом позже она вышла из автобуса у причудливых решетчатых ворот, настроение у нее было уже не столь легкомысленное. Эрмина-Корт оказался сооружением столь же претенциозным, как и его странное название. По мере того как она шла по широкой, прекрасно ухоженной аллее, где не было видно ни одного лишнего камешка, ни единой непричесанной травинки на газонах, ей начинало казаться, что сама атмосфера этой усадьбы способна поставить на место кого угодно.

Аллея изящно огибала обширные лужайки и ряды кустарников и заканчивалась у парадной двери, над которой нависал тяжелый портик. Кошмарная архитектура дома вернула Эмме душевное равновесие. Он изобиловал башенками и фронтонами, его стены, сложенные из некогда ярко-красного кирпича, потускнели от времени, и вообще дом представлял собой чудовищную смесь архитектурных стилей. Именно такой дом должен был купить, собираясь на покой, человек, наживший огромное состояние и способный заплатить за него сумасшедшие деньги, подумала она с легким оттенком презрения и вдруг смутилась, вспомнив недавний упрек в снобизме, высказанный ее новым знакомым. Стоя в раздумье на ступеньках у двери, она вдруг заметила, что пожилой человек, сидевший на солнечной террасе, наблюдает за пей из-под полей надвинутой на нос старомодной шляпы.

— Никого нет дома, — заявил он, убедившись, что Эмма его заметила.

— О, — сказала Эмма и неуверенно шагнула к нему.

Похоже, он очень уютно устроился — рубашка расстегнута, подтяжки болтаются. Девушка подумала, что это кто-то из гостей, кого она потревожила своим неуместным появлением, в то время как он наслаждался одиночеством.

— Не могли бы вы сказать, когда они вернутся? — вежливо спросила Эмма. — Видите ли, я здесь всего на один день.

— Это плохо, — проворчал он. — А моя дочь знает, что вы должны приехать?

— Ваша дочь? Так вы мистер Миллз?

— А кто же, по-вашему? Мэриан насочиняла вам, что я старый слуга семейства?

— Нет, что вы. Я… я не знакома с вашей дочерью.

— Нет? Так что же вы здесь делаете? Если вы намерены что-нибудь продать, то зря теряете время.

Эмме вдруг очень захотелось рассмеяться, поскольку разговор принимал какой-то странный оборот, но она сделала над собой усилие и, стараясь, чтобы это прозвучало твердо и ясно, сказала:

— Я ничего не продаю, во всяком случае, в том смысле, в каком вы спрашиваете. Могу предложить только свою рабочую силу.

Это его, кажется, рассердило, он сдвинул шляпу на затылок и воскликнул:

— Господи, девочка! Да объясните же, кто вы такая и что это за шутки?

— Простите, мистер Миллз, но вы все очень усложняете, — ответила Эмма, и в голосе ее звучал смех, — я вовсе никому не пытаюсь заморочить голову, я просто пришла наниматься на работу.

— А, так вы из этих, собачников! Тогда понятно, — сказал он с явным облегчением.

— Простите, а разве место уже занято? — спросила она, внезапно осознав, что, несмотря на свои колебания, все же очень огорчилась бы, если бы ей снова сегодня отказали.

— Насколько мне известно, нет, но дочь могла и не сказать мне, что уже наняла кого-нибудь. Ну-ка, подойдите сюда, дайте на вас взглянуть, — ответил мистер Миллз, и Эмма, осторожно перешагнув через ухоженную цветочную грядку, вошла на террасу, уставленную какими-то немыслимыми урнами.

При ближайшем рассмотрении мистер Миллз оказался коренастым, начинающим полнеть мужчиной невысокого роста, со сварливым выражением лица и удивительно мягким взглядом голубых глаз. Казалось, он забыл сегодня утром побриться, а одет был исключительно так, как считал для себя удобным, без всяких претензий на элегантность.

— Входите, садитесь рядом и давайте побеседуем. Простите, что я не встаю. Если встану, то с меня свалятся брюки, — сказал он, и на этот раз Эмма не смогла сдержаться и рассмеялась, почувствовав вдруг, что этот человек ей очень понравился.

— Забудьте о вежливости, мистер Миллз. Я знаю, как неприятно, когда становится тесен пояс, — сказала она, усаживаясь на свободный плетеный стул.

— Знаете? — сказал он, с сомнением окидывая взглядом ее стройную фигурку. — Как бы там ни было, но вы, похоже, то, что нам надо, не чета барышням, что были тут до вас, — те либо задирали нос, либо старались работать как можно меньше. Моя дочь не особенно хорошо разбирается в людях, мне кажется. Как вам пришло в голову заняться такой чудной работой, мисс, мисс?..

— Эмма Клей. Наверное, потому, что я очень люблю собак, и к тому же я занималась этим до того, как умер мой отец. У меня не обнаружилось никаких иных талантов, — ответила она, но ее имя не говорило ему ничего, и старик был по-прежнему настроен несколько скептически.

— Хм-м… сложение у вас не такое, какое, мне кажется, надо бы иметь для подобной работы, — заключил он. — У вас хватит сил? Лицо у вас такое худенькое.

— Я достаточно сильная. Худые люди обычно бывают жилистыми, знаете ли. Как вы думаете, ваша дочь скоро вернется, мистер Миллз? У меня всего около часа до последней электрички из Чоуда.

— Думаю, не должна задержаться. Девчонка, которая сейчас работает на псарне, мне кажется, слегка с придурью. Мэриан как раз поехала в Чоуд, чтобы переговорить там с одной девушкой именно по этому вопросу. Вы согласны жить здесь?

— Жить? Вы хотите сказать, в семье? Мне говорили об этом, но мисс Миллз может изменить свое решение.

— Пока я плачу за ее причуды, Мэриан будет делать то, что я скажу. У нее самой неплохой доход, но, когда речь заходит о том, чтобы заплатить за очередного чемпиона, ей приходится обращаться к своему старенькому папочке.

— Знаете, мистер Миллз, это вовсе не лучший способ начинать дело, — сказала Эмма, не в силах противостоять искушению высказать свою точку зрения. — Я хочу сказать, что покупать оптом все, что уже завоевало наивысшее признание, — это, по-моему, все равно что бежать во всю прыть там, где достаточно просто пройтись пешком, а кроме того, человек лишает себя радости соревнования, удовольствия от того, что высших призов достигают животные, выведенные и воспитанные им самим.

— Вы так считаете? — спросил он несколько суховатым тоном. — Знаете, я и сам так думаю, но моя дочь считает, что в разведении собак я ничего не смыслю. Вы, все, кто имеет дело с собаками, относитесь к своему хобби очень серьезно, ведь так?

— Видите ли, и разведение собак, и их демонстрация для многих из нас — это бизнес, а в качестве хобби это занятие в наше время становится чересчур дорогим, — сказала она, а он нахмурился.

— Может быть, именно поэтому моя дочь выигрывает не так часто, как этого можно было бы ожидать, учитывая, какие у нее прекрасные экземпляры. Эти любители собак представляют собой довольно сплоченную компанию, в которую очень трудно попасть. Может быть, моя Мэриан для них слишком хороша или чересчур умна. Они в большинстве своем публика довольно неряшливая во всех отношениях. О присутствующих я не говорю.

По лицу Эммы скользнула улыбка, но ответила она совершенно серьезно:

— Не стоит щадить мои чувства, мистер Миллз. От девушки, которая работает на псарне или в собачьем питомнике, вряд ли требуется, чтобы она была красавицей, достаточно быть просто трудолюбивой.

— А вы трудолюбивы?

— Думаю, да.

Он снова одобрительно буркнул и вновь окинул девушку взглядом, пытаясь понять, что же все-таки было в ней такое, что заинтересовало его. Она далеко не так очаровательна, как Мэриан, если не некрасива, то, во всяком случае, ничем не примечательна, за исключением, пожалуй, ее удивительных глаз. По его меркам, она была слишком худой, сначала он было принял ее за школьницу, но они сейчас все выглядят как дети, в этих коротеньких юбочках, с длинными прямыми волосами и невинными губами, не тронутыми помадой. Однако в ней было что-то, заставлявшее взглянуть на нее снова, думал он, нечто неуловимое, трудно различимое и совершенно неопределенное. Но, как бы там ни было, ему девушка понравилась, и не важно, будет от нее какая-то польза с этими чертовыми собаками или нет; для работы с Мэриан она годится, решил он.

— Ну, я человек простой, мисс… мисс Клей, так? — спросил он. — И я вам прямо скажу: мне бы хотелось, чтобы вы у нас работали. Меня не интересуют доходы от этих собачьих выставок, но раз это нравится дочери, то я не возражаю. Я вижу, что она начала не с того конца, но, будьте уверены, моя дочь в состоянии достичь всего и даже больше, если захочет чего-нибудь по-настоящему, и папочка всегда ее поддержит. А вот и она сама, можете с ней договориться. Назовите свои условия, и пусть будет по-вашему. Я могу позволить себе заплатить вдвое больше, чем вам заплатят в любом другом месте, так что с финансовой стороной вопроса проблем не будет.

Да, финансовая сторона вопроса, подумала Эмма и вспомнила, что о чем-то в этом же роде говорил и тот незнакомец. Девушка увидела, как по аллее подъезжает длинный белый закрытый автомобиль и, сделав изящный поворот, останавливается у крыльца. На мгновение Эмма почувствовала зависть, но позавидовала она не роскоши и легкой жизни, которую дают деньги, а той счастливой возможности не ведать житейских трудностей и проблем, которая есть у человека, если он всегда может рассчитывать на поддержку любящего отца.

Дверца машины захлопнулась за ее хозяйкой, и Эмма встала, сразу же вспомнив о том, что она здесь не гость, а человек, который пришел наниматься на работу. Когда наконец она увидела мисс Миллз, столь непопулярную в среде собаководов, ее предвзятость исчезла и уступила место искреннему восхищению.