Глава 6

Онлайн чтение книги В паутине греха Penny Plain
Глава 6

Утро было прекрасное, и Эмма пошла в деревню напрямик через поле, собираясь перекусить бутербродами в баре «Под луной», а уж потом решить, как убить остаток дня. Дойдя до развилки, она с тоской посмотрела в сторону Плоуверс-Фарм и подумала, что, возможно, не стоило быть столь категоричной в своем решении отказаться от визита туда. Однако она решительно свернула в сторону деревни. Дойдя до бара, Эмма внимательно осмотрела машины, заполнявшие стоянку, и заколебалась. Она чувствовала себя неловко, собираясь в одиночку войти в переполненный бар, но ей хотелось есть, и даже если бы там не нашлось свободного места, можно было бы купить сандвичей и расположиться где-нибудь в поле.

Она вошла и решительно принялась прокладывать себе путь к стойке, лавируя между завсегдатаями, по обыкновению собравшимися туда на ленч. Терпеливо ожидая, когда на нее обратит внимание хозяин, она внезапно услышала у себя за спиной голос:

— Вы тоже здесь, Эмма Пенелопа? Почему же вы не сказали мне, что у вас свободен целый день?

Она повернулась так резко, что зацепила его локоть, и содержимое бокала вылилось на его отутюженные брюки. Кого-кого, а Макса Грейнджера ей меньше всего хотелось видеть, а от собственной неловкости она потеряла дар речи.

— П-простите, — наконец, заикаясь, произнесла она. — Вы меня напугали, позвольте, я куплю вам новую порцию.

— У вас, похоже, привычка все проливать, но это не важно. В любом случае, там оставалось всего на донышке, и на этот раз действительно во всем виноват я, так что позвольте мне купить вам что-нибудь выпить. Что вы хотите?

Это просто возмутительно, подумала Эмма, эта его манера с такой легкостью переключаться с одного человека на другого. Создается впечатление, словно он сознательно начинает расточать свое очарование лишь тогда, когда его не видят те, чье мнение его может интересовать, и девушка ответила нелюбезно:

— Ничего. Я только хотела купить бутерброд, так что, если вы пропустите меня к стойке, я закажу что-нибудь и для вас.

— Это что, отставка? — спросил он. — Отчего вы так недружелюбны, мы же собирались встретиться днем?

— Мы не встретимся. Я зашла сюда купить бутерброд, потому что больше мне некуда пойти. Думаю, я возьму бутерброд с собой, здесь, по-моему, слишком людно, — сказала она и пожалела, что не пошла вместо «Луны» в более скромное заведение «Голубой кабан».

Она заметила, что он смотрит на нее сверху вниз с каким-то странным выражением, заказывает что-то хозяину прямо через головы других жаждущих посетителей, а затем услышала его голос:

— Не встретимся? Но, насколько я понял, у нас назначено свидание, при условии, что вы не будете заняты на работе, а вы, похоже, свободны.

— Да, но… — туманно ответила Эмма, не зная, что именно сказать.

У него снова приподнялась одна бровь.

— Я не собираюсь настаивать, если у вас есть другие планы, — сказал он, принимая протянутые ему бокалы. — И какие же?

— О! Ну, в общем-то, никаких. Я хотела немного погулять, потом зайти куда-нибудь выпить чаю. Что еще можно делать в деревне по воскресеньям?

— Но у вас уже есть приглашение на чай, хотя, в конце концов, возможно, Плоуверс-Фарм вовсе не в вашем вкусе, — сказал он. — Просто любопытно, почему вы решили отказаться от моего гостеприимства?

— Ну… — грустно начала она, — все это казалось слишком неопределенным, потом, я не была уверена, что буду свободна, и…

— И вы не приняли мое приглашение всерьез, поэтому решили не рисковать нарваться на очередную насмешку, — закончил он за нее и увидел, как лицо девушки заливает краска. — Я прав, Эмма Пенелопа? Вы не особенно верите в мои добрые намерения?

— Я никогда ничего не могу сказать с уверенностью относительно ваших намерений, мистер Грейнджер, в сущности, я же вас совсем не знаю, — сказала она, размышляя, как бы ухитриться заказать сандвичи и улизнуть, прекратив этот неуклюжий диалог.

— Да, действительно не знаете, — ответил он. — Но это можно со временем исправить. А сейчас, как только вы допьете шерри, мы пойдем в зал и закажем ленч, а вы тем временем можете учинить мне допрос относительно моих намерений — надеюсь, это звучит не слишком угрожающе? Я всегда здесь обедаю по воскресеньям, когда остаюсь один на уик-энд, так что вы вполне можете ко мне присоединиться и оживить мою одинокую трапезу. А кроме того, я не собираюсь освобождать вас от обещания прийти ко мне в гости, раз уж вы признались, что вам все равно некуда пойти, и в любом случае я намереваюсь угостить вас чаем. Пойдемте, — решительно закончил он и принялся протискиваться сквозь толпу, не тратя больше слов попусту.

Эмма сознавала, что с ее стороны было слабостью позволить ему убедить себя и не возразить ни единым словом, но ей показалось глупым сопротивляться сейчас, когда из кухни доносились такие соблазнительные запахи, дразня ее и без того разыгравшийся аппетит, к тому же сегодня она позаботилась о своей внешности и была уверена, что выглядит очень мило. Усаживаясь напротив него, она подумала, что, вероятно, где-то глубоко в подсознании у нее все-таки таилась мысль, что неплохо бы, в конце концов, заглянуть в Плоуверс-Фарм, если ей станет уж очень скучно; но вслед за этой мыслью пришла другая, более разумная: не стоит воображать себе слишком много, ведь то, что они встретились здесь, — просто случайность.

— Вот так-то лучше, — сказал Макс, внимательно следя за тем, как меняется выражение ее лица. — А теперь, может быть, вы все-таки объясните, что вы имели в виду, говоря, что не уверены относительно моих намерений.

— Я имела в виду ваш стиль поведения, — ответила она, стараясь, чтобы ее ответ не прозвучал двусмысленно. — В вас словно два разных человека, и это постоянно приводит меня в замешательство. Я не вполне уверена, какой из этих людей настоящий.

— Если вы умны, то не станете ничего принимать всерьез, особенно самое себя, — сказал он, и ответом на это двусмысленное высказывание был ясный, немигающий взгляд, обладающий таким удивительным свойством лишать покоя.

— Всерьез… — вежливо повторила она. — Вы имеете в виду мою работу? Вы считаете, что я плохо работаю?

— У меня нет причин жаловаться на ваше трудолюбие, а мои слова не имеют никакого отношения к собакам. — В голосе Макса послышалась нотка раздражения, и Эмма почувствовала облегчение, когда официант поставил перед ней большую порцию ростбифа с йоркширским пудингом и она смогла безраздельно предаться радости чревоугодия. Ей показалось, что Макс с усмешкой поглядывает на нее, и она сказала извиняющимся тоном, доедая остатки подливки:

— Извините, что чересчур увлеклась едой, мистер Грейнджер, служащих моего ранга не часто приглашают на обед, и оттого они обыкновенно бывают прожорливы, когда это все-таки случается.

— Они вас там, в Эрмина-Корт, плохо кормят? — спросил он.

— Да нет, — быстро ответила она. — У Миллзов прекрасный повар, вы, я думаю, сами имели возможность в этом убедиться, а жизнь в семье отличается от условий в других местах, где мне доводилось работать: там обычно все служащие питались в складчину, а иногда готовили сами.

— И все-таки у меня есть подозрение, что вы предпочли бы именно второй вариант. Я прав?

— Да, в некотором отношении. Тогда абсолютно ясно, какое место ты занимаешь и для чего тебя нанимали. Очень непросто быть другом семьи, а через минуту — прислугой.

— Понятно. Мне следовало бы об этом подумать. Мэриан обладает удивительной способностью разделять эти два понятия.

— Ну, знаете, — рассудительно сказала она, — по-моему, очень трудно одновременно распекать человека, которому вы платите жалованье за работу, и помнить о том, что не следует при этом задевать его чувства.

— А вы чувствуете себя задетой?

— Не особенно. Мне давно следовало научиться принимать и хорошее и дурное, проработав достаточное время у таких разных хозяев.

— Но вы так и не научились без лишних эмоций относиться к вашей работе с собаками, — сказал он. — Вы снова и снова влюбляетесь в своих питомцев и, расставаясь с ними, переживаете.

— Знаете, — торопливо сказала Эмма, полагая, что они излишне углубились в оценку ее эмоционального состояния, — лучше уж остановиться на собаках, когда речь заходит о том, чтобы отдать кому-то свое сердце, а мои привязанности, слава Богу, ограничиваются только этим.

— Еще один скрытый намек, мисс Клей? — мягко сказал он. — Вы никогда не замечали, что декларирование женщиной своей независимости неизменно вызывает интерес у любого мужчины?

— Мне говорили об этом, — ответила она, слегка порозовев. — Неужели вы думаете, что я просто хочу, чтобы… чтобы…

— Чтобы что?

— Ничего. Разговор у нас получается совершенно идиотский, я бы лучше съела еще порцию пудинга, если официант не будет против.

Они некоторое время посидели за кофе. А когда наконец вышли на улицу, пошел дождь, и теперь отказаться пойти к Грейнджеру было просто нелепо, даже если бы ей этого и хотелось.

Сегодня, как и в прошлый раз, ей показалось, что сам дом рад ее приходу. В своем тоненьком платьице она слегка замерзла, и Макс настоял на том, чтобы растопить камин в гостиной, заметив, что летом в Англии иногда приходится топить камин даже в июле. Эмма, свернувшись в уютном голубом кресле, смотрела, как разгорается огонь и окрашивает беленые стены в розовый тон, и представляла, как Мэриан старается покорить Фрэнка Доусона при помощи обильного, но безвкусного великолепия Эрмина-Корт; про себя она пожелала ей удачи вне зависимости от того, что у нее на уме.

— О чем вы задумались? — спросил Макс, сидевший в кресле напротив.

— Я думаю о Мэриан и о ее чудовищно великолепном доме, — ответила она. — Она пригласила на сегодня одного влиятельного члена клуба собаководов и пытается с ним подружиться. Говорит, что он обещал ей найти хорошую суку. Должна сказать, ей это необходимо. Суки у нее второразрядные.

— Он честный человек или акула? Мэриан обычно стремится заполучить дорогих животных, уже имеющих один-два престижных приза.

— Ну, Доусон честный делец. Он, конечно, сдерет с нее приличную цену, но он слишком дорожит своей репутацией, чтобы подсунуть ей что попало.

— Фрэнк Доусон?

— Да, вы его знаете?

— Встречались. Довольно осмотрительный малый, у которого хлопот полон рот. Поосторожней с ним, Эмма, если он встретится на вашем пути. — Голос Макса зазвучал неожиданно резко, а она улыбнулась про себя и посмотрела на него.

— Я знаю о Доусоне все. Я у него работала, — спокойно ответила она, с интересом наблюдая, как его нахмуренные брови сливаются в одну грозную, темную линию.

— В самом деле? И когда же это было?

— О, уже давно. В общем, это было мое первое место работы, и я там не слишком задержалась.

— Ну ладно, как насчет чая? Вы уже достаточно проголодались после ленча, чтобы приняться за бутерброды и сливовый торт? Пойдемте, я покажу вам кухню.

Кухня была уютной и такой же приветливой, как и весь дом, с кирпичным полом, старомодной плитой и невероятных размеров буфетом. Огромные встроенные шкафы в нишах, медная и латунная утварь поблескивала между связками лука и пучками трав, там было даже кресло-качалка и старенький разноцветный ковер.

— Просто не верится! — воскликнула Эмма, радостно окидывая взглядом кухню. — Прямо кухня из старых романов, и совершенно бесполезная для холостяка.

— Ну, это беда легко поправимая, — ехидно заметил Макс и остался доволен тем, что заставил ее покраснеть.

— С моей стороны замечание довольно неуместное, — сказала она, почувствовав себя весьма неуютно, и снова увидела искорки в его глазах.

— Нисколько. Вы вправе иметь свое собственное мнение. Впрочем, как бы ни была очаровательна моя кухня, у меня есть вполне современная плита, помимо этого старомодного монстра, так что займитесь, пожалуйста, чаем.

Совершенно непривычно, но приятно, думала Эмма, суетиться на такой кухне и готовить что-нибудь для хозяина дома, пусть даже просто чай. Ей понравилось распоряжаться, поскольку, не зная, где что лежит, она то и дело просила его найти то одно, то другое, даже побранила его, когда он насыпал заварку в холодный чайник. Дождь, стучавший за окном, лишь подчеркивал домашний уют; они сидели за чаем, и Эмме даже в голову не приходило, какое очарование придавало резким чертам ее лица выражение удовлетворения, до тех пор пока Макс вдруг не сказал:

— Вы так удивительно вписываетесь в этот дом, Эмма! Впрочем, это понятно, ведь вы здесь родились. Но в вас тоже словно два разных человека. И вы просто очаровательны в этом платье с широкой юбкой, с румянцем на щеках, с вашими удивительно искренними глазами. Неужели вы собираетесь всю свою жизнь работать на других и любить только собак?

— Однако! — воскликнула Эмма, которой вовсе не польстило подобное заключение. — У вас нет никаких оснований предполагать, что меня всегда будет удовлетворять моя нынешняя работа, и поскольку даже вам я иногда могу показаться очаровательной, то не вижу причин, отчего не могу вдохновить кого-нибудь на что-нибудь более серьезное.

— Вы имеете в виду брак?

— Да, если с вашей точки зрения это единственная альтернатива моему теперешнему образу жизни, но знаете, Макс, у вас какой-то чересчур мужской подход к решению таких простых проблем.

— А какой еще у меня может быть подход, раз я мужчина? — с раздражающей логичностью спросил он. — Между прочим, почему вы с такой уверенностью сделали вывод, что я холостяк?

— В прошлый раз вы сказали мне, что живете здесь один и у вас работает приходящая прислуга.

— Верно.

— А кроме того, даже если бы вы этого не сказали, в самом доме есть что-то, что говорит об этом.

— Например?

— Я не могу сказать определенно, это просто ощущение, и потом, в доме нет цветов.

Это действительно удивило ее, ведь в саду цветов было множество, и она с любопытством спросила, хотел ли он когда-либо жениться.

Он загадочно улыбнулся, но ответил без колебаний:

— Да. Я даже был помолвлен с одной очень красивой женщиной, сильно напоминающей вашу великолепную хозяйку.

— О! — Это, мельком подумала Эмма, вполне может быть намек на то, что его интерес к Мэриан не только профессиональный. Ведь говорят же, что мужчины обычно привержены к определенному типу женщин. — Так почему же вы не довели дело до конца, или это слишком бестактный вопрос?

— Нисколько. Напротив, мне очень интересно узнать, что, помимо ваших собаководческих интересов, в вас все же есть достаточная доля женского любопытства. Дело в том, что этого не захотела моя прекрасная леди. Так же как и мой драгоценный отец, она питала на мой счет честолюбивые замыслы. Так же как и он, она отвернула свой очаровательный носик от деревенского ветеринара.

— Вы хотите сказать, что она ушла от вас из-за этого?

— Нет. Она поставила меня перед выбором. Я тогда еще не сдал последних экзаменов и еще мог передумать. Она и мой отец ополчились на меня вдвоем, что, в общем-то, было довольно естественно, поскольку они оба честолюбивы, да к тому же были в большой дружбе.

— Итак, вы выбрали свой собственный путь и послали их обоих ко всем чертям? И потом не пожалели об этом?

— Ну, может быть, и жалел. Но тогда я был молод и к тому же резок. Я решил, что раз она не хочет меня поддержать, то и не стоит меня.

— А может быть, вы были правы? Что с ней произошло потом?

— Она занялась моим отцом.

— Вы хотите сказать, она вышла за него замуж?

— Именно. Довольно комичная ситуация, когда ваша невеста вдруг оказывается вашей же мачехой, вам не кажется?

— Мне это не кажется смешным! По-моему, это просто ужасно! — с возмущением воскликнула Эмма, и вид у нее сейчас был такой юный, что Грейнджер вдруг оказался рядом и обнял ее.

— Вы выглядите настолько возбужденно и одновременно очаровательно, что, надеюсь, извините меня, если я слегка нарушу правила гостеприимства, — сказал он и поцеловал ее, сначала легонько, а потом более настойчиво, а у нее не было ни сил, ни желания противиться. — Вот видите? — сказал он и отпустил ее, а потом с удовольствием смотрел, как пламенеют у нее щеки и загораются огоньки в глазах. — Вы не настолько уж преданы собакам, чтобы не уделять внимания ничему другому.

— Это нечестно, — сказала Эмма, прижав ладони к пылающим щекам. — Может быть, другие девушки легко доступны для вас, но я не такая.

— Не такая, Господи ты Боже мой! Вы что же, решили, что я воспользовался моментом только потому, что вы живете неподалеку и у меня выдался свободный день?

— А разве не так? — ответила она вопросом. Он снова заключил ее в объятия и нежно поцеловал в лоб.

— Нет, — с нежностью сказал он. — Вы колючее, дерзкое и довольно нелепое существо, но…

Молодой сеттер, до этого мирно лежавший на коврике у камина и спокойно наблюдавший за действиями своего хозяина, вдруг вскочил и с лаем рванулся к двери. Снаружи послышались шаги, и почти сразу же в дверь настойчиво застучали.

— Кого еще несет? — сердито воскликнул Макс, а Эмма, не меньше него смущенная столь неуместным вторжением, пригладила растрепавшиеся волосы и подумала, до чего же ей не повезло, что Макса вызывают по делу в такой момент.

Однако это был, как оказалось, не профессиональный вызов, а нечто гораздо более неприятное, с точки зрения Эммы. Когда Макс открыл дверь, она услышала кокетливый голос Мэриан:

— Так ты дома, Макс! Ты приглашал меня заглянуть как-нибудь, вот мы и пришли. Можно войти?

Она прошла в гостиную самоуверенной походкой, слегка покачивая бедрами, и застыла на месте, увидев Эмму. Фрэнк Доусон, который шел за ней, тоже остановился, а Эмма, чувствуя, что краска смущения заливает ей лицо, и злясь на себя за это, тоже уставилась на нее, не сообразив в создавшейся ситуации даже поздороваться. Первым оценил создавшееся положение Доусон, он проговорил насмешливо и значительно, слегка растягивая слова:

— Поглядите-ка, да это же Простушка Пенни! Мэриан, дорогая, мы, похоже, выбрали очень неудачный момент для визита.

— Нисколько, — возразила Эмма. — Я уже собиралась уходить.

— Ты промокнешь, если пойдешь пешком в этом своем тоненьком платьице, — фыркнула Мэриан, и мягкое, бархатное выражение ее глаз исчезло, когда она перевела взгляд на Эмму, отметив про себя и румянец на ее щеках, и беспорядок в прическе, и попытку скрыть смущение. Совершенно очевидно, подумала Эмма, что и она и Доусон прекрасно поняли, чем намеревался заняться Макс Грейнджер.

— Хозяин, видимо, собирался подвезти ее домой несколько позднее, так что мы с вами испортили все торжество, — сказал Доусон. — В любом случае мне пора, так что разрешите откланяться, Грейнджер. Я лишь подвез Мэриан.

— Выпейте что-нибудь на дорожку, — вежливо предложил Макс, и его лицо снова приобрело знакомое холодное, слегка высокомерное выражение.

Доусон, который, несмотря на свои извинения, явно не торопился, согласился выпить виски с содовой, а Мэриан, игнорируя присутствие Эммы, порхала по комнате, время от времени издавая восторженные возгласы и кокетливо упрекая Макса за то, что он не приглашал ее в Плоуверс прежде.

— Ты, стало быть, изменила своим благонравным принципам, — сказал Доусон Эмме под аккомпанемент восторженных возгласов Мэриан. — Сожалею, что мы вломились в такой неподходящий момент.

— Момент был самый обыкновенный, — ответила Эмма, высоко подняв голову, но он в ответ недобро рассмеялся, и она поняла, насколько двусмысленно это прозвучало. — Я собиралась убрать чайную посуду. Пожалуй, я сделаю это сейчас, а заодно и вымою ее, — добавила она, но предлог был выбран неудачно, так как Мэриан услышала ее слова и ехидно заметила Максу, что не имела представления о его столь тесных отношениях с ее служащей.

— Вы что же, снова случайно встретились? — с преувеличенно невинным видом спросила она.

— Да, — отрезала Эмма, вспомнив о случайной встрече в баре «Под луной». И одновременно с ней Макс ответил:

— Вовсе нет, я пригласил Эмму на чай.

— Вам надо бы согласовать ваши показания, — заметила Мэриан с неестественным смешком, а Эмма, взяв поднос с чайной посудой, ушла на кухню.

— В самом деле, Макс, нехорошо забавляться с такой неопытной девушкой, как Эмма, — лукаво сказала Мэриан, в расчетливо элегантной позе устраиваясь в кресле. — Такие девчонки податливы, когда речь идет о легком флирте, а Эмме, при всех ее способностях, всего девятнадцать.

— Не так уж она неопытна, дорогая, — вмешался Доусон, прежде чем Макс успел ответить, а Мэриан скорчила выразительную гримаску.

— Ну конечно, я и забыла. Да, может быть, тебе и не обязательно быть чересчур осмотрительным, дорогой Макс, — сказала она, слишком увлеченная своими собственными умозаключениями, чтобы ее могло обеспокоить появившееся на лице Макса выражение.

Однако Доусон предполагал, что их вторжение прервало нечто большее, чем обычный легкий флирт, и порадовался этой мысли. У него были старые счеты с этой девчонкой, и он не прочь был сбить с нее спесь, не волновали его также ни чувства этого малознакомого зазнайки ветеринара, ни даже то, что эта капризная мисс Миллз могла быть им увлечена.

— Ну, не будем сплетничать, дорогая, — сказал он Мэриан, стараясь, чтобы его слова прозвучали столь же игриво, как и ее. — Давайте не станем обсуждать поведение вашей идеальной Эммы в свободное от работы время: как говорится, «не будите спящую собаку». Кстати, о собаках. Знаете, Грейнджер, я нашел для мисс Миллз великолепную племенную суку, и мы оба хотели бы, чтобы вы ее осмотрели, прежде чем Мэриан примет окончательное решение. Свидетельство ветеринара всегда полезная вещь, когда речь идет о крупной сумме, не так ли?

— Думаю, что теперешний владелец в состоянии представить, необходимые документы, — коротко ответил Макс, и карие глаза Мэриан широко раскрылись от удивления.

— Но желательно иметь также свидетельство независимого ветеринара, — вкрадчиво сказал Доусон. — Мисс Миллз вам очень доверяет. Так вы это сделаете?

— Конечно, привозите суку ко мне в Чоуд, и я ее тщательно осмотрю. — С этими словами Макс протянул руку, чтобы взять у гостя опустевший бокал, но Доусон поднялся.

— Спасибо, достаточно, мне действительно пора, а что касается суки, то, боюсь, вам придется предпринять поездку в Кент. Хозяйка никому не доверяет ее под честное слово, и я не могу ее винить, поскольку животное действительно очень ценное, мало ли что может случиться при перевозке.

— В таком случае, — сказал Макс, с трудом сдерживая раздражение, — мисс Миллз придется договориться с кем-нибудь другим. У нас слишком много работы, чтобы один из ветеринаров клиники тратил время на то, чтобы разъезжать по стране и выполнять пустяковые поручения. Извини, Мэриан, но любой дипломированный ветеринар в Кенте может осмотреть твою собаку.

На секунду на ее лице промелькнуло непокорное выражение, но затем она посмотрела на него снизу вверх с заговорщической уверенностью прелестного ребенка, привычного к лести.

— Это очень нелюбезно с твоей стороны, Макс, — сказала она. — Тебя никак не выманить из твоей раковины, вот я и подумала, что это удачный предлог, чтобы ты выкроил свободный денек и поехал туда вместе со мной. Впрочем, если ты считаешь, что потеряешь в этом случае деньги, готова заплатить; пришли мне счет, и ваша фирма не пострадает.

Не будь она ценной клиенткой, которую не стоит обижать чересчур прямыми высказываниями, он, наверное, давно бы уже далеко послал ее вместе с ее деньгами, подумал Доусон, с любопытством наблюдая за выражением его лица, но Макс ответил вежливо и терпеливо:

— Это вопрос не денег, а этики. Может возникнуть экстремальная ситуация, в которой смогу помочь только я, а спасти жизнь животного гораздо более важно, чем катиться за тридевять земель только для того, чтобы составить никому не нужную бумажку.

— Но у тебя же есть два ассистента, у тебя бывают выходные, наконец. Почему бы тебе не отвезти меня туда в выходной? Нашел же ты время для Эммы сегодня, — сказала Мэриан, и в голосе ее снова появилось раздражение.

В этот момент вошла Эмма, которая для восстановления душевного равновесия перемыла посуду. Подумаешь, поцелуй, что такого, она же не собиралась терять голову, говорила она себе. Но последняя реплика Мэриан заставила ее подумать, что говорили о ней, а хитрое выражение лица Доусона никоим образом не способствовало тому, чтобы она смогла получить ответ на терзавший ее вопрос.

— Спасибо, что помыли посуду, Эмма. Хотите выпить? — спросил Макс, но в его голосе не было ни капли тепла, и, когда Эмма отказалась, он не стал настаивать, а лишь снова наполнил свой и Мэриан бокалы. Ясный намек на то, что он хотел бы остаться с ней наедине, подумала Эмма.

— Ну, спасибо и до свидания. Дайте мне знать о своем решении, Мэриан, и, если вы сумеете убедить мистера Грейнджера, я устрою встречу, — сказал Доусон, направляясь к двери.

— Думаю, я смогу убедить Макса, если мне удастся выклянчить у него один из его драгоценных выходных, — сказала Мэриан, уютно устраиваясь в кресле с видом желанной гостьи, ожидающей, когда все остальные наконец уйдут.

— Эмма, если ты хочешь вернуться домой, не стоит ждать, когда Макс соберется отвезти меня. Тебя подбросит Фрэнк, не правда ли?

У Эммы не было особого желания оказаться в одной машине с Фрэнком Доусоном, но в то же время она была рада возможности покинуть дом, прежде чем ей ясно дадут понять, что она здесь только помеха. Она довольно чопорно поблагодарила Макса за гостеприимство и заметила, как нахмурилась Мэриан при упоминании о ленче. Он вышел проводить их, в последнюю минуту набросив ей на плечи плащ.

— Вы промокнете, пока дойдете до калитки. Я заберу его, когда заеду в следующий раз. — По лицу его скользнула легкая загадочная улыбка, когда он посторонился, чтобы дать ей пройти.

— Спасибо, — вежливо ответила она, спросив себя, где они могут встретиться в следующий раз.

— Она тебе наставит палок в колеса, Простушка Пенни, — вдруг тихо сказал Доусон.

— Не понимаю, о чем вы, — пробормотала она, отодвигаясь от него подальше и радуясь тому, что до Эрмина-Корт недалеко.

— Так уж и не понимаешь? Было совершенно ясно, что мы явились в начале любовной интерлюдии, и Мэриан это не понравилось.

— Даже если бы вы были правы, насколько мне известно, у Мэриан на него нет никаких прав.

— Может, и так, но у нее натура хищницы. Она всегда хочет заполучить то, что может достаться кому-то другому.

— Как вам не стыдно! А что, если вы строите свои умозаключения на совершенно ложной основе?

— Неужели? Притворяться за последние два года ты так и не научилась. Насколько я могу судить, сегодня ты была более расположена получить авансы, чем раньше; хотя, возможно, теперь у тебя больше опыта.

— Это просто маленькая подленькая месть с вашей стороны.

— Да, ну и что? Можешь назвать меня хамом, и закончим на этом.

— Вы себя правильно оценили, — ответила Эмма, удивляясь тому, что у нее происходящее вызывает скорее любопытство, чем обиду, а он в ответ рассмеялся.

— Да, но в наилучшем смысле этого слова. Ты не утратила способности освежать пресыщенный вкус, рад это констатировать, моя прелесть. Жаль, что ты не была постарше, когда работала у меня.

Да, подумала Эмма, теперь она лучше справилась бы с подобной ситуацией, наверное, у нее действительно появился определенный опыт, хотя вовсе и не того рода, на который намекал Доусон. Теперь она не испытывала ни смущения, ни даже неприязни к нему.

— Тебе, возможно, не помешает дружеское предупреждение, — продолжал он, сворачивая к воротам Эрмина-Корт. — У тебя здесь непыльная работа. Мне бы не хотелось, чтобы тебя вышвырнули отсюда.

— Почему это меня должны вышвырнуть, мистер Доусон? — довольно холодно спросила она. — Моя частная жизнь — мое личное дело и не имеет никакого отношения к моей работе.

— Конечно, но если по роду занятий приходится встречаться с кем-то, кто может оказаться небезразличным, то есть опасность зайти чересчур далеко, а если ты перейдешь границу дозволенного, дорогая моя Простушка Пенни, то вылетишь, могу поспорить.

— Если вы по-прежнему намекаете на мистера Грейнджера, то позвольте вам заметить, что вы пытаетесь сделать слишком большого слона из очень маленькой мухи, — сказала она, очень довольная формулировкой, но он лишь улыбнулся и плавно затормозил у крыльца.

— Я не единственный, кого интересуют слоны такого рода, — сказал он. — Наша избалованная мисс Миллз ничего не будет иметь против того, чтобы ты оказалась неудачливой соперницей с разбитым сердцем, но если она заметит какой-нибудь намек на взаимность, то возжаждет твоей крови, вне зависимости от того, насколько ей действительно это нужно.

— У вас что-то с Мэриан? — спросила она.

— У меня всегда что-то с кем-то, как тебе должно быть известно, моя красавица, но в данный момент речь идет всего лишь о солидных комиссионных в том дельце, которое я собираюсь провернуть с твоей хозяйкой. А теперь беги в дом, Простушка Пенни, а то промокнешь.

Он открыл ей дверцу машины, она поспешно поблагодарила его и, попрощавшись, вошла в дом, не дожидаясь, пока он уедет.

Мистер Миллз уже поужинал и, очевидно, закрылся у себя в кабинете, и Эмма, радуясь тому, что осталась одна, прошлась по воскресным запасам салатов и холодных мясных блюд, оставленных в буфете в столовой, наполнила тарелку и унесла ее к себе наверх.


Она сидела на кровати, жевала без особого аппетита и думала о Максе, о том, как он проводит уик-энды один, в обществе своего пса, и ей стало грустно; потом она вспомнила, как блеснули его глаза, когда она выразила сожаление по поводу его неудачного романа, и поняла, что ее сочувствие было напрасным. Ему не нужны были прелести семейной жизни, он — одинокий волк, которому нравится единственная выбранная им тропа и которому не нужно никого и ничего — ни цветов, ни общества. Эта мысль ее почему-то тоже опечалила.

Перед тем как заснуть, она вдруг заплакала, а потом вспомнила въедливое замечание мисс Холлис в тот вечер, когда она вернулась после своего первого визита в Эрмина-Корт, такая дерзкая и свободная от каких бы то ни было привязанностей. «Ты бы не была такой самодовольной и снисходительной, если бы тебе угрожала опасность, что твоего кавалера может увести девушка красивее тебя», — сказала Холли, а Эмма только засмеялась — она не знала тогда, что такое ревность.

Ну и что из того, думала она, яростно взбивая подушку, что? Ее сердце отдано Флайту и всем его предшественникам, которые, каждый в свою очередь, доводили ее до слез, и если будут иметь какое-либо продолжение несколько случайных встреч и одна сцена нежности, то пора бы ей вспомнить о своем положении и о том, что многие считают, будто с такими девушками, как она, не стоит долго церемониться…

Дождь зарядил на несколько дней, и Эмму, как и Мэриан, угнетала такая погода. Работа в питомнике казалась ей бесконечной вереницей однообразных дел: они меняли подстилки, стараясь уберечь от сырости щенков, и старательно вытирали мокрую шерсть собак после унылых тренировок под дождем.

Поначалу, когда она только приехала в Эрмина-Корт, Эмма любила дождливые дни, они с Мэриан вместе изучали клубные списки собак, прослеживая родословные и намечая планы возможных вязок, но вскоре Эмма поняла, что, хотя Мэриан и накупила книг по собаководству, интересы ее поверхностны и ей очень скоро все надоело.

— На Доусона моя псарня произвела потрясающее впечатление, — сказала Мэриан, слегка оживившись от возможности поговорить о человеке, который, в свою очередь, тоже произвел на нее впечатление. — Он сказал, что его оборудование по сравнению с моим — просто убожество и что в Эр-мина-Корт можно устроить прекрасный «дом отдыха» для собак, если вдруг захочется начать какое-то новое дело.

— Вы имеете в виду — сдавать внаем вольеры для временного содержания собак?

— Ну, он это называет «домом отдыха» — так лучше звучит, и потом, цены могут быть просто баснословные. Послушай, я заболеваю от такой погоды. Давай позовем Грейнджера и побудем немного в мужском обществе. По-моему, у него сегодня выходной.

Она легко перескакивала с одного предмета на другой и никогда не оставляла попыток извлечь необщительного ветеринара из его раковины. Он редко появлялся, разве что по делу, но с недавних пор иногда заезжал время от времени, когда бывал по делам неподалеку.

— Пойди позвони ему, — потребовала Мэриан. — Пригласи его заехать выпить. Скажи ему, что мне нужен его совет насчет той суки, которую мне присмотрел Доусон.

Малоубедительный аргумент для человека, который в данный момент, скорее всего, не на работе, подумала Эмма, к тому же ей вовсе не хотелось выслушивать его насмешливый, но твердый отказ, однако спорить не стоило.

Эмма получила тот ответ, какого и ожидала, и если он ее и расстроил, то она была абсолютно уверена, что ему об этом известно.

— Это, случайно, не ваша идея? — задал он провокационный вопрос, после того как ответил отказом.

— Конечно нет! Я не могу себе позволить приглашать гостей на выпивку за счет хозяев.

— Какая вы чопорная, мисс Клей. Чопорная и колючая. Вам не нравится мое общество? А мне показалось, что в наших отношениях произошел некоторый прогресс, с того вечера мы, кажется, уже не просто знакомые… Только, пожалуйста, не бросайте трубку, пока я не закончу говорить. Это невежливо.

Именно это Эмме и хотелось сделать. С его стороны было вряд ли честно напоминать ей о минутной слабости, но, если бы она сделала так, как хотела, он мог подумать, что был прав, поэтому, вместо того чтобы швырнуть трубку, она сказала:

— Я положу трубку, мистер Грейнджер, после того, как вы скажете мне, что я должна передать мисс Миллз в оправдание вашего отказа.

— Теперь вы разговариваете, как вышколенная секретарша. Скажите ей что хотите. В конце концов, скажите ей правду — я просто сельский ветеринар, который много работает и у которого нет ни малейшего желания тратить свои драгоценные часы досуга на то, чтобы вести беседы на профессиональные темы с хорошенькими самодеятельными соба-ководшами, у которых денег больше, чем здравого смысла.

— Двухпенсовик цветной… — пробормотала Эмма и улыбнулась про себя.

— Да, Пенни, и очень хорошо, если единственное, что вам, нужно, — это миска черешни.

— О чем вы говорите, Макс? Ради Бога, какие черешни?

— Вот теперь вы больше похожи на Эмму Пенелопу, девушку с честными глазами, все еще полную детского любопытства. «Жизнь, как миска, полная черешни» — это вариант старинного изречения, в котором все наслаждения жизни сводятся к пирогам и пиву. Вы рождены для простых радостей, и пусть ваши стремления остаются чистыми.

— Все это, — сказала Эмма, стараясь, чтобы ее голос звучал осуждающе, — ужасно нелепо. Я, пожалуй, все-таки повешу трубку.

— Не надо, — сказал он. Ей показалось, что в его голосе прозвучала умоляющая нотка, а может быть, это просто телефон так исказил его голос. — Знаете, как приятно сидеть вот так, задрав ноги, слушать ваш голос и представлять себе, какие смешные гримаски вы корчите, когда вам не нравятся мои слова. Вы что-то давно не водили собак на прогулку в мою сторону. Нашли более подходящую тропинку?

— В такую погоду я вообще не хожу гулять по вечерам, а по утрам у меня иные заботы, — ответила Эмма, стараясь, чтобы ее голос прозвучал достаточно безразлично.

— Заходите в другое время. Мы можем запереть собак на псарне на полчасика и поболтать за стаканом вина, — безмятежно ответил он.

— Мне бы и в голову не пришло напрашиваться к вам в гости. Ведь вы же отказались от приглашения Мэриан и отчетливо дали понять, что когда вы не на работе, то предпочитаете оставаться наедине с самим собой.

— Держу пари, что вы опять задираете нос! Ваши колючки снова вылезли наружу!

В его голосе звучал смех и еще какая-то непривычная нотка нежности, и ей вдруг захотелось быть сейчас с ним, там, в приветливой комнате с низко нависшими балками, в которой он казался добрее, чем где-либо в другом месте.

— Мне действительно надо идти. Мэриан заинтересуется, о чем это мы так долго разговариваем, — быстро сказала она и повесила трубку.

Мэриан действительно поинтересовалась и, явно не в восторге от вежливого отказа Макса помочь ей разогнать скуку, ехидно прокомментировала разгоревшийся на щеках Эммы румянец.

— Домой ко мне идти не желает, но явно не прочь пофлиртовать по телефону с моими служащими, — ядовито сказала она. — Смотри, Эмма, поосторожнее, на Макса, наверное, имеет виды не одна заботливая мамаша, свободный мужчина в наших местах — редкость; неудивительно, что он пользуется любой возможностью поразвлечься, и нечего на меня так смотреть! Я просто пытаюсь мягко тебя предостеречь, потому что знаю: девушки в твоем положении иногда склонны делать глупости.

— Благодарю вас, в этом нет необходимости, — по возможности холодно ответила Эмма, и Мэриан удовлетворенно улыбнулась, вновь обретая хорошее настроение.

— Неужели? Ведь в тот вечер, когда приехали мы с Доусоном, было совершенно очевидно, что у вас там происходит, — сказала она, но Эмма не ответила, а потом быстро нашла предлог и ушла на псарню.

Простушка Пенни. Может быть, и так. И если ей хочется сделать какую-нибудь глупость, когда речь идет не более чем о приятном времяпрепровождении, то это исключительно ее личное дело.

— Ты опять не заперла как следует калитку, — резко сказала она Айрин, которая поспешно заканчивала вечернюю работу, стремясь не опоздать на последний автобус в деревню, — однажды Сарацин вырвется и набросится на Флайта, и тогда у тебя будут серьезные неприятности!

Ей тут же стало стыдно, когда она увидела, как на глуповатом лице девушки появляется обиженное и вместе с тем виноватое выражение, но в конце недели выяснилось, что Эмма, к сожалению, была совершенно права.

Айрин снова оставила калитку между вольерами незапертой, и Сарацин, только и дожидавшийся такой возможности, выскочил и кратчайшим путем понесся к Флайту, которого Эмма только что выпустила на тренировочную площадку. Через секунду собаки сплелись в единый вертящийся и рычащий клубок, в котором мелькали ноги, хвосты, оскаленные пасти, полетела шерсть, и Сарацин, который был больше и сильнее, уже вцепился в противника мертвой хваткой.

Эмма бросилась к ним, на ходу крикнув Айрин, чтобы та принесла ведро воды, потом ухитрилась просунуть руку и обнять Сарацина за шею, пытаясь сдавить псу горло и заставить его ослабить хватку. Казалось, прошла вечность, прежде чем Айрин вернулась с водой под аккомпанемент собственных охов и всхлипов, присоединившихся к дикой какофонии звуков вокруг, и тут Эмма почувствовала, как зубы пытавшегося защищаться Флайта впились ей в руку.

— Вылей на них воду и, как только Сарацин отпустит Флайта, хватай его за загривок! — прокричала она растерявшейся девчонке, и та наконец послушалась, облив Эмму заодно с собаками. Случайно она зацепила Сарацина ведром по морде, от неожиданности тот разжал зубы, и этого мгновения было достаточно, чтобы Эмма, сорвав с ноги туфлю, успела сунуть ее собаке в пасть.

— Загони Флайта, — хрипло сказала Эмма, с трудом, переводя дыхание. Слава Богу, на этот раз девчонка действовала быстро, и Флайт, отнюдь не показавший себя героем, когда пришлось отстаивать свою территорию, с жалобным повизгиванием убежал в вольер.

Из пораненной руки текла кровь, но Эмма, обеспокоенная за Флайта, не чувствовала боли.

— Он его укусил? — спросила она Айрин, становясь на колени около дрожащей всем телом собаки и ощупывая ее.

— О-ой! Ваша рука, мисс Клей! — взвизгнула Айрин и побледнела, а Эмма нетерпеливо отмахнулась:

— Плевать мне на руку, держи его крепче, чтобы не дергался, нюня ты этакая, мне надо посмотреть… бедный Флайт… бедный мой мальчик… все уже кончилось, успокойся, мой хороший. Он укусил его за переднюю лапу, Айрин, довольно глубоко, но слава Богу, что не добрался до горла. Мы ее промоем, перевяжем, но мне кажется, что надо наложить пару швов, так что беги в дом и позвони в лечебницу, пока я займусь им. Если мистер Грейнджер занят, пусть пришлют кого-нибудь другого.

— О Господи! Неужели к выставке он будет хромать? Мисс Миллз просто с ума сойдет! — воскликнула Айрин, становясь еще бледнее, и Эмма устремила на нее взгляд, в котором нетерпение смешивалось с сочувствием.

— Будем надеяться, что нет. Ты опять оставила калитку незапертой?

— Нет, мисс… то есть да, мисс. Мне очень жаль, мисс.

Айрин была готова расплакаться, и Эмма быстро сказала:

— Так, чем быстрее приедет ветеринар, тем лучше.

Пока Айрин звонила, Эмма промыла и перевязала рану собаки, оказавшуюся, к счастью, не особенно глубокой. Если не будет осложнений, то, возможно, при хорошем уходе и малой нагрузке еще останется шанс, что за дни, оставшиеся до начала Уилчестерской выставки, собака снова обретет форму. Нельзя сказать, чтобы Флайт так уж перенервничал, потому что от предложенной печенки он не отказался. Эмма с удовлетворением посмотрела, как он наконец снова располагается в своем вольере, и только теперь почувствовала, что промокла до нитки. Ноги у нее стали ватными, голова закружилась, и она поспешно опустилась на скамейку в собачьей кухне.

— Нам повезло, — запыхавшись, сообщила Айрин, вернувшись из дома. — Они нашли мистера Грейнджера. Он тут неподалеку, на ферме Гиббинса, и может подъехать с минуты на минуту. Господи, что с вами? Я не удивлюсь, если вам самой врач понадобится больше, чем Флайту.

— Это пройдет, — сказала Эмма и добавила, что пока неплохо было бы, чтобы Айрин приготовила им обеим по чашке крепкого чая.

Чайник как раз закипал, когда вошел Макс.

— Что-нибудь серьезное? — быстро спросил он. Эмма торопливо прикрыла салфеткой кровоточащую рану.

— Это Флайт, — ответила она, неуверенно поднимаясь на ноги. — На него набросился Сарацин. Могло быть и хуже. Я промыла рану, но, мне кажется, нужно наложить швы. Пойдемте со мной, пожалуйста.

Ей показалось, что его слегка позабавило, как она вежливо дает ему понять, что они совершенно чужие люди, но он ничего не сказал и последовал за ней к вольерам, где быстро и тщательно осмотрел собаку, согласился, что действительно нужно наложить пару швов, и принялся готовиться, отдав несколько коротких распоряжений Эмме и ласково подбадривая Флайта.

— Он не останется хромым? — озабоченно спросила Эмма, когда Макс распаковывал свой саквояж. — Уилчестерская выставка уже скоро, а Мэриан намерена выиграть этот приз.

Он быстро посмотрел на Эмму, знакомым движением вздернув брови.

— Если он будет в порядке, вы уверены в успехе? — спросил он, как ей показалось, одновременно насмешливо и нетерпеливо, и она поняла, что ее хотели упрекнуть в излишней самоуверенности.

— Да, — ответила она, отбросив ложную скромность, и посмотрела ему в глаза. — У Флайта пик формы, и, по-моему, нет ничего, что могло бы его остановить. Если судейство будет честным, мы почти не рискуем проиграть.

— А судейство будет честным?

— Да. Судьи бывают хорошими, бывают плохими, но в большинстве своем они честные люди, знаете ли.

— Ну что ж, предоставляю судить об этом специалисту. Вы уверены в себе, не так ли?

— Нет, я бы не сказала. Единственное, в чем я уверена, так это в том, что Флайт — отличная собака. На выставках всегда может произойти что-то непредвиденное. Но вы не ответили на мой вопрос.

— Из вас вышел бы превосходный адвокат, мисс Клей. — К нему вернулась его привычная насмешливость. — Здравый смысл подсказывает, что надо подождать и понаблюдать. Возможно, вам повезет, но если он не будет готов, то будут же и другие выставки.

— Только не в августе. После Уилчестера будет только Чоуд в начале сентября, а там мы бы уже хотели, чтобы он получил подтверждение титула, так сказать, на своей территории, так ведь было бы правильнее?

Предаваясь невинной радости рисовать розовые перспективы, она совершенно забыла, что он вовсе не разделяет их с Мэриан восторгов по поводу наград на ринге, и его замечание, хотя и высказанное с теплотой в голосе, застало ее врасплох.

— У вас не больше здравого смысла, чем у Мэриан, когда вы впадаете во все эти тривиальные амбиции, в то время как в мире есть еще тысячи иных достойных возможностей утвердить свое «я» — борьба с голодом, людскими печалями, бедами, бедностью…

Он с поспешностью выговаривал эти слова, а потом повернулся, собираясь уходить, и случайно задел руку Эммы. Девушку пронзила такая боль, что потемнело в глазах, она побледнела, и он обеспокоенно посмотрел на нее.

— Господи, девочка, я не думал, что мои тенденциозные взгляды могут вас так обидеть! — воскликнул он, но тут салфетка сползла с ее руки, открыв рваную рану, и выражение его лица разом переменилось.

— Вы почему не сказали, что он вас тоже укусил? — сердито спросил он. — Ну-ка, пойдемте на кухню, сядьте, и я посмотрю.

Поддерживая ее за талию, он отвел ее на кухню и усадил на скамью. Здесь выкипал чайник.

— Вы к тому же еще и промокли, — с неодобрением заметил он, помогая ей сесть. — Что тут было?

— Айрин вылила на нас ведро воды, пытаясь прекратить драку. Похоже, большая часть досталась мне! — ответила она.

Он снова открыл свой саквояж и, не вдаваясь в дальнейшие комментарии, выбрал то, что ему было необходимо для тщательного осмотра, и осторожно и умело занялся довольно глубокой раной на ее руке.

— Я введу вам противостолбнячную сыворотку, но это надо зашить, так что лучше я отвезу вас к врачу, — сказал он, готовя шприц, и Эмма забеспокоилась.

— Я не могу уехать, пока не вернется Мэриан, — запротестовала она, напирая на чувство долга. — Айрин, наверное, где-нибудь в истерике, так что…

— Так что пусть врач приедет сюда?

— А почему бы вам самому не наложить эти швы? — робко спросила она. — Это сэкономило бы массу времени, к тому же между человеком и животным не такая уж большая разница, так ведь?

— Только та, что животные более доверчивы и чувствительны. Я, конечно, могу это сделать, если вы так хотите, но не уверен, насколько это этично, — сказал он, сурово посмотрев на нее, а потом нетерпеливо снял с плиты протестующе шипящий чайник, налил кипяток в приготовленный Айрин чайник с заваркой и добавил в ее чашку приличную порцию бренди из своих медицинских запасов.

— Вот, выпейте это. Вам надо немного подкрепиться, если вы действительно намерены отдать себя в мои нежные руки, — сурово сказал он, наблюдая, как лицо ее начинает приобретать нормальный цвет по мере того, как убавляется содержимое чашки. — Вы снова проявляете ненужный героизм — бросаетесь очертя голову, так же как тогда, когда вас понесло под колеса моей машины спасать дворнягу, которая в этом совершенно не нуждалась.

— Не думаю, что пытаться остановить драку в данном случае было проявлением героизма, мне ведь платят за то, чтобы с ценными животными все было в порядке, — ответила она, а на его губах появилась удовлетворенная улыбка: он увидел, что к Эмме вернулась ее обычная здоровая способность парировать насмешки.

— Я так не думаю. Ну, если вы готовы, давайте попробуем вас заштопать. Возможно, будет больно, так что, если захотите кричать, кричите, не стесняйтесь, — сказал он и взял необходимые инструменты.

Кричать, однако, не пришлось. Его движения были уверенными и аккуратными, и, работая, он успокаивающе мурлыкал что-то так же, как когда возился с собакой. Эмма вдруг поймала себя на мысли, что он, наверное, мог бы стать отличным врачом, если бы захотел пойти по стопам отца.

— Ну, вот и все, — сказал он, закончив работу и соорудив импровизированную перевязь из бинта. — Постарайтесь как можно меньше нагружать руку. Пусть всю тяжелую работу в ближайшие два-три дня делает Айрин. Держу пари, завтра вы будете чувствовать себя хуже, чем Флайт.

— Если он поправится к четвергу, это не имеет значения, — ответила она, и он удивленно на нее посмотрел.

— Вам, похоже, не приходило в голову, что вы не сможете работать с собакой на ринге, — сухо заметил он и увидел внезапно появившийся в ее глазах ужас.

— Но я же должна! Мэриан никогда мне этого не простит… впрочем, это же правая рука, а поводок всегда держат левой, потому что собака всегда слева, — сказала она, но он что-то сердито проворчал и принялся собирать инструменты.

— Вы… вы приедете завтра посмотреть Флайта? — спросила она, не вполне уверенная, что он разделяет ее планы в отношении выставки.

— Я буду присматривать за обоими своими пациентами, — быстро ответил он и вдруг нежно коснулся пальцем ее щеки. — Мир не перевернется, знаете ли, если Мэриан лишится одной из своих маленьких радостей, — удивительно ласково сказал он. — У вас храброе сердце, Эмма Пенелопа. Не растрачивайте себя понапрасну.

Она взглянула на него широко раскрывшимися от удивления глазами и в то же время ощутила растущее напряжение. Она видела в его взгляде отголоски той странной нежности, которая слышалась в его голосе, и, вспомнив о том, что иногда ему удается угадывать ее мысли, почувствовала, что краснеет.

— Когда вы краснеете, вы просто очаровательны, Эмма, — мягко сказал он. — Неужели этот простенький комплимент для вас внове или я по-прежнему возбуждаю в вас враждебные чувства?

— У вас удивительная способность под конец все испортить, мистер Грейнджер, — ответила она, не сознавая, что снова переходит на официальный тон, и он рассмеялся.

— Думаю, что вы сами не вполне понимаете, что именно имеете в виду, а мне пора к моим бессловесным и потому менее склонным к критике пациентам, — сказал он.

Он задержался еще на минутку, с нежностью глядя на нее, перепачканную и взъерошенную. Внезапно он наклонился и поцеловал ее.

— Пойдите и переоденьтесь в сухое, — сказал он и уехал.

Когда она смотрела ему вслед, глаза ее наполнились слезами. Запоздалый шок мог сделать беспомощным кого угодно, она знала это. Но все-таки почему-то пожалела, что раньше вела себя чересчур резко и не использовала те моменты, когда он был настроен доброжелательно.

Ну ладно, подумала она, принимаясь убирать клочки перепачканной ваты и обрывки бинтов, есть ряд других сиюминутных проблем, помимо размышлении о непредсказуемых отношениях с этим возмутителем спокойствия, мистером Грейнд-жером.

— Ах ты, старый безобразник! — обратилась она к свирепому Сарацину, проходя мимо него к дому, но он лишь прижал уши и притворно оскалился. Похоже, этот проходимец отлично знает, сердито подумала она, что статус чемпиона надежно защищает его и, пока он продолжает выигрывать, никто его не выгонит.


Читать далее

Capa Сил. В паутине греха
Глава 1 14.04.13
Глава 2 14.04.13
Глава 3 14.04.13
Глава 4 14.04.13
Глава 5 14.04.13
Глава 6 14.04.13
Глава 7 14.04.13
Глава 8 14.04.13
Глава 9 14.04.13
Глава 10 14.04.13
Глава 6

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть