Онлайн чтение книги Грубая обработка Rough Treatment
– 15 —

– Гарольд! – Голос был такой приторный, что напоминал соус для спагетти, который делала мама. – Фриман и я сидим в «Ройяле», в верхнем баре. Было бы здорово, если бы вы присоединились к нам и выпили пару стаканчиков. Расслабьтесь. Давайте обговорим все вместе.

– Пошли вы… – ответил Гарольд самым серьезным тоном.

– Кто это был? – крикнула Мария от лестницы. Ее ноги, влажные после ванны, белели под халатом. «Если считать время, которое она проводит в этой хламиде, – подумал Гарольд, – все остальное из ее гардероба можно было бы просто выбросить».

– Никто.

– Но ведь кто-то звонил!

Гарольд оставил жену с ее собственными догадками и пошел искать себе утешение. Все, что он мог сейчас сделать, это взять кока-колы и вообразить, что он хозяин в доме. Он открыл бутылку виски.

Он посмотрел, сколько спиртного осталось в его стакане, и решил удвоить порцию.

– Гарольд! Налей мне выпить и принеси сюда наверх. Он подошел к двери и закрыл ее, чтобы не слышать ее крика.

– Иди ты, – проговорил он тихо и осторожно, боясь, что она услышит и подумает, что он на самом деле зовет ее к себе.

– Посмотри на это, вон туда. Посмотри на них. Грабянский посмотрел в сторону громадного растения в горшке, на декоративную колонну.

– Где?

– Там. Иисусе, как ты можешь не видеть их? Стол в углу, за пианино.

Грабянский увидел двух женщин в возрасте примерно двадцати пяти лет, в черных платьях с глубоким вырезом, с золотыми украшениями.

– Ну и что?

– Пойдем туда.

– Зачем?

– Присоединимся к ним.

– К чему нам это?

– Джерри, ты не думаешь о деле?

– Просто я голоден.

– И ты предпочтешь пищу?

– Несомненно.

Грайс покачал головой почти в отчаянии.

– Кроме того, – заявил Грабянский, – они, вероятно, ждут кого-то.

– Конечно. Первого человека, который потрясет перед ними ключом от двери и попросит их пощупать его бумажник.

– У нас нет ключа от двери.

– У нас есть нечто лучшее – пять минут, чтобы смотаться.

Грабянский встал.

– Так-то лучше, – сказал Грайс. – Только моя – слева, хорошо?

Грабянскому было все равно.

– Я иду не туда.

– Тебе надо еще раз пописать?

– Иду есть. Ты оставайся здесь и подхвати что-нибудь… знаешь, многие болезни передаются через секс.

Грайс ухватил Грабянского за пиджак. Оба были в своих лучших костюмах, тех, которые надевали, когда грабили дома Роя и Стэнли. Это была идея Грабянского. Он вырос на историях о грабителе-джентльмене Раффлзе. Его любимым фильмом был «Держи вора» Хичкока. Всякий раз, когда Джерри смотрелся в зеркало, он испытывал разочарование, не видя в нем Кэри Гранта.

– Мы уже опоздали, – заявил Грайс раздраженно.

– Поесть?

– Да посмотри ты!

Двое мужчин уже подсели к столику женщин и дружески болтали. Они вытягивали шеи, чтобы лучше рассмотреть то, что открывали вырезы их платьев, и наверняка придумывали, что будут говорить своим женам.

– Пошли, – бросил Грабянский.

– В китайский?

– Китайский.

Мария Рой три раза переодевалась, прежде чем спустилась вниз. Ей было бы легче подобрать платье и все остальное, если бы она была в состоянии вспомнить, к какому из ее нарядов Гарольд проявил интерес или хотя бы заметил его. Наконец она остановилась на блузке из шелка с высоким воротом и широких брюках. Она капнула духами на запястья, за ушами и совсем чуть-чуть между грудями, прежде чем поднять молнию на жакете.

Когда Мария спустилась в гостиную, Гарольд уже так наприкладывался к бутылке, что вместо долгих приготовлений она могла бы с таким же успехом завернуться в пакет из мусорного ведра.

Он лежал, развалившись на диванчике и спустив одну ногу на пол, где были расставлены в ряд три стакана с разным количеством спиртного в каждом.

– Это был Маккензи, – пояснил он. – Звонил по телефону. Это дерьмо хотело, чтобы я пошел и измазался о тухлую задницу этого вонючего Фримана Дэвиса, чтоб ему провалиться.

«Кому? – подумала Мария. – Маккензи или Дэвису? И кто этот Дэвис?»

– Вышвырнуть меня – вот чего они хотят. Полегоньку, понемножку, шаг за шагом. Знаешь, как говорит Маккензи: «Фриман может это сделать, почему бы тебе не позволить Фриману позаботиться об этом? Расслабься, Гарольд, научись что-то отпускать от себя. Сосредоточься на общем руководстве, пусть повседневными делами занимается Фриман». Все этот вонючий Фриман.

Он приподнялся и потянулся за стаканами, но не смог ухватить ни одного.

– А, черт! Черт их всех побери! Единственное, зачем я понадобился им в этом чертовом баре в «Пентхаузе», – это поставить меня около окна и вытолкнуть из него.

Гарольд слишком сильно наклонился и медленно скатился с дивана на ковер, где и остался спокойно лежать.

– Пошли они, – пробормотал он.

Между секциями ресторана были панели из цветного стекла и экран, на котором рельефно изобразили такую большую креветку, каких Грабянскому в жизни не приходилось видеть.

– Представь ее с чесноком! – восхитился Джерри.

Они прошли через зал. На низких черных столиках лежали толстые папки с меню. Четыре человека стоя пили джин с тоником, перед тем как занять свой столик. Высокий китаец в смокинге спросил, не желают ли они что-либо выпить. Они прошли мимо, поднялись на две ступеньки и очутились в главном зале ресторана. К ним с самоуверенным видом подошла официантка на высоких каблуках, в обтягивающей бедра юбке, с разрезом, уходящим далеко выше колена.

– Сюда, пожалуйста, джентльмены. – Ее произношение было почти как у Сюзи Вонг с небольшим акцентом уроженки Ноттингема или Дербишира.

Грайс чуть не споткнулся, уставившись на ее ногу.

– Это место подойдет?

– Похоже, да, – ответил Грабянский.

– В любом случае, – заметил Грайс, осматриваясь, – мы будем платить за все это.

Грабянский не переставал удивляться тому, что человек, который выбрасывает сорок фунтов на пятнадцатиминутный массаж, может без конца ворчать по поводу еды, стоимость которой несравнимо меньше.

– Могу я принести джентльменам что-либо выпить?

– Пива, – ответил Грайс, – пинту.

– Извините, сэр, мы не подаем пинтами.

– Нет пива?

– У нас порции по половине пинты.

– Принесите мне две. Хорошо?

– Конечно, сэр. – Она устало улыбнулась Грабянскому. – Для вас, сэр?

– Чай, пожалуйста.

– Китайский чай?

– Да.

Она ловко убрала со стола винные рюмки на длинных ножнах, развернула перед каждым из них меню и направилась к бару.

– Ну что, закажем дежурное меню на двоих? – Грайс захлопнул меню.

Грабянский покачал головой.

– Ты знаешь, в чем твое несчастье? – обратился к нему Грайс.

– Думаю, ты просветишь меня.

– Раньше все, чего ты хотел от жизни – это вычеркнуть из своей книжицы о птицах еще один экземпляр и забраться на новую гору. Теперь – это сутенерские рестораны и чужие жены.

– Я думаю, – произнес ровным голосом Грабянский, – я возьму цыпленка, орехи кешью, шипящую на сковородне рыбу с зеленым луком и солодковым корнем. Да, еще «Овощи монаха» и специально поджаренный рис. Что ты думаешь по этому поводу?

Пришла официантка с двумя стаканами пива, чаем для Грабянского и декоративной чашей с золотым ободком.

– Могу я сейчас принять ваш заказ?

Грайс водил пальцем по меню и заказывал блюда по номерам. Официантка, казалось, записывала его заказ, даже не дожидаясь, когда он назовет что-либо. Грабянский не только назвал все блюда по-китайски, но еще и улыбнулся ей.

– И принесите мне нож и вилку, – добавил Грайс вслед удалявшейся официантке.

Мария Рой округлила рот и выдохнула почти идеальное кольцо дыма. На другом конце комнаты Гарольд вскарабкался обратно на диван и слегка похрапывал. Телевизор работал, но звук приглушен почти до шепота. Мария сидела в глубоком кресле, поджав под себя ноги. Она читала, а на подлокотниках стояли стакан и пепельница. Особенность книг о женской любви и сексе в том, что достаточно прочитать хотя бы одну из них, и вы будете читать их все. Она не верила женщинам, которые утверждают, что могут достичь оргазма от прикосновения пуговицы или получить удовольствие от орального секса в служебном лифте на пути с первого до двенадцатого этажа и сразу пойти на общее заседание правления, промокнув губы ароматизированной салфеткой.

Но даже и при этом чтение любовного романа вызывало в ней зуд, воскрешало ощущение больших пальцев Джерри Грабянского на ее груди, тяжесть его тела, страсть, с которой он любил ее.

Гарольд подскочил во сне, выбросил в сторону руку и громко захрапел.

– Господи, Гарольд! – воскликнула Мария. – Лучше бы ты умер!

Шестьсот сорок восемь страниц книги об исполнении заветных желаний пролетели всего на расстоянии нескольких дюймов от головы Гарольда. «Почему мне не промолчать о предложении Джерри? – думала Мария. – Пусть он думает, что кокаин пропал навсегда, и ждет, когда его разрежут на четырехдюймовые кусочки. Он этого заслуживает, ублюдок несчастный!»

Мария затушила наполовину сгоревшую сигарету и закурила новую. Она прожила с Гарольдом более двадцати лет. Теперь она видела пучки волос, торчащие из его ушей и ставшие уже белыми, морщины, разбегающиеся от уголков рта, подрагивающие веки. У него тяжелое время: из-под его карьеры выдернули ковер, хотя он и не виноват в этом. И, вполне вероятно, его жизнь находится в опасности.

И все же она его ненавидела.

– Как твоя свинина?

– Все в порядке.

– Лучше, чем всегда?

– В порядке.

– Если она почти так же хороша, как этот цыпленок…

– Джерри!

– Да.

– Свинина есть свинина, правильно?

– Мм.

– Мы можем вернуться к делу?

– Давай.

– Еще два места – и мы исчезаем.

– Исчезаем?

– Как начали, так и закончим.

Грабянский захватил палочками кусочек зеленого перца, окунул его в соус и стал сосредоточенно жевать.

– Что тебя волнует?

– Информаторы, – сказал Грайс.

Грабянский посмотрел на его пиалу – вся еда оставалась на подогреваемых блюдах.

– Почему ты не ешь?

– Отвлекись от своего желудка хотя бы на минуту. До сих пор они были… как ты называешь это?

– Непогрешимыми.

– Теперь я не так в этом уверен. Думаю, самое большее их хватит еще на пару мест.

От круглого стола почти в центре комнаты донесся смех, резкий и грубый. На него откликнулся смех с другого стола. Стали громче голоса, загремела посуда, кто-то нетерпеливо застучал по столу. Краем глаза Грабянский заметил, что в дальнем конце зала появился управляющий.

– А потом?

– О чем ты говоришь? Как всегда, будем воровать. Грабянский пил маленькими глоточками жасминовый чай.

– Как в отношении той женщины? Ты не говорил ей, что ждать мы не будем?

– Я сказал ей то, что она хотела услышать.

Вошла чернокожая женщина в сопровождении белого. Официантка повела их к столику. Из центра зала раздался характерный вопль британского футбольного болельщика, повторяющийся крик шимпанзе.

– Жареных бананов для вон той!

Смех был хриплым и резким. Пара сделала вид, что ничего не слышит.

– Ты знаешь мое мнение о ненужном риске, – заявил Грайс. – Мы всегда помнили об этом. Именно поэтому мы не попадались.

– Я знаю, – пожал плечами Грабянский. Он думал о том, что прошептала ему Мария, проводя кончиком языка по шее: «Джерри, если бы я могла загадать желание, то я пожелала бы делать это с тобой всегда». Грабянский не верил во «всегда», не верил в «вечную радость секса», его веры могло хватить месяцев на восемь-девять, в лучшем случае, на год.

– О чем ты думаешь? – продолжал приставать Грайс.

– Ни о чем.

Они оба знали, что это не тан.

Самый здоровенный из сидящих за средним столом встал на ноги. Как и все они, он был белым, но старше остальных, ему явно перевалило за сорок. Другие – мальчишки, сопляки.

– Время кормежки, – провозгласил вставший из-за стола человек. У него была короткая квадратная стрижка, черная летная куртка с красными и зелеными лентами на рукавах. Он взял одно из блюд, стоявших перед ним на столе, и бросил все содержимое в сторону недавно вошедшей пары.

– Пожалуйста… – направился к ним управляющий в смокинге.

Черная женщина стирала рис со своих плеч, с рукава своего платья. Ее партнер застыл на месте. Казалось, вся кровь отхлынула от его лица.

– Пойдем отсюда, солнышко!

– В чем дело, любитель ниггеров? Вам не нравится обслуживание?

Официантка подошла к трясущемуся посетителю, положила обе руки ему на грудь.

– Садитесь, сэр, не обращайте внимания. Содержимое еще одного блюда ударило ее в спину, застряло в волосах.

– Пожалуйста… – уговаривал управляющий.

Один из парней взмахнул кулаком прямо с места и нанес ему удар в низ живота. Застонав, управляющий опустился на колени.

– Вызовите полицию, – закричал один из посетителей.

– Заткни свою поганую пасть!

Два, затем три китайца в коротких курточках и белых фартуках появились из кухни. В руке одного из них был большой разделочный нож, у другого – палка от щетки.

Грайс наблюдал, каким напряженным становился Грабянский, как его руки сжимают край стола.

– Джерри, не вмешивайся.

Официантка побежала через зал. Может быть, она направлялась к телефону, а скорее всего, просто хотела спрятаться подальше. Кто-то подставил ей ножку, она потеряла равновесие, не смогла ни за что ухватиться руками и наскочила на металлический край стеклянной перегородки, упала. Кровь хлестала из пореза над ее глазом.

– Джерри!

Вожак этой банды наклонился и достал из спортивной сумки у своих ног топор.

– Не связывайся, – прошипел Грайс.

Грабянский не обернулся, он следил за лезвием топора.

– Ну и что? – произнес он.

Человек с топором поднял его высоко над головой и нанес сокрушительный удар по столу. Трое его приятелей схватили управляющего за руки и ноги и бросили его головой вперед через стеклянную перегородку.

Грабянский повесил пиджак на спинку стула, снял с руки часы, положил их между палочками для еды и чашкой с жасминовым чаем.

Парень, который зацепил ногой официантку, закрутил ей руку за спину и пытался разорвать платье. Грабянский стал пробираться к ним, зажав три монеты между сжатыми в кулак пальцами.

Гарольд Рой ухватился руками за края унитаза и медленно опускал в него лоб, пока не уперся в прохладный фаянс. Как могут они говорить что-либо плохое о кокаине? Разве его можно сравнить с виски. После спиртного такое ужасное похмелье. Причем всегда знаешь, что придет утро и будешь себя чувствовать, как при смерти.

Мария толкнула дверь в ванную, заглянула внутрь, издала звук, похожий на позыв к рвоте, и удалилась. Жизнь без Гарольда – она искренне желала этого. Нервно смеясь, она вошла в спальню. В памяти всплыл театр «Честер Плейхаус» – или это был «Солсбери»? – и ее одна и единственная Офелия. Откровенно говоря, она была запасной актрисой, дублирующей как Офелию, так и королеву. Только дважды ей приходилось петь детские песенки и появляться на сцене с искусственными цветами в волосах. Это были дневные спектакли со школьниками, швыряющими друг в друга земляными орехами и дешевыми конфетами и создававшими такой шум, что для спектакля было бы безразлично, забудь она все слова.

Остальное время она помогала портнихе, передвигала декорации, следила, чтобы шпаги для дуэлей были на месте, и разучивала роли.

«Сколько людей, – размышляла Мария, – обеспокоят себя присутствием на похоронах Гарольда? Вероятно, Маккензи напишет пару фраз для «Стейдж».

Похороны… как они проходят?

– Дам-ди-дам, сладкое и вкусное вам дам – вот и свадебный пир.

Джерри Грабянский. Джерри.

Гарольд подошел к двери и прислонился к ней, покачиваясь. Его глаза отыскали Марию и пытались сфокусироваться на ней. «Ублюдок! – думала она. – Я тебя не пожалею. Будь я проклята, если это не так!»

Он проковылял три шага в ванную и остановился.

– Гарольд, – окликнула она мужа.

– Хмм?

– Мне нужно сказать тебе кое-что.