Онлайн чтение книги Сан-Феличе
CXI. ТАЙНА ЛУИЗЫ

Оставшись одна, Луиза снова опустилась на стул и застыла неподвижно в глубоком раздумье.

Прежде всего — кто он, этот тайный, безвестный враг, так хорошо знающий все, что происходило в их доме, кто, сочиняя донос в роялистский комитет, мог рассказать столь многое о ее личной жизни?

Только четыре человека знали о подробностях, упомянутых в доносе: доктор Чирилло, Микеле-дурачок, колдунья Нанно и Джованнина. Доктор Чирилло! Подозрение даже не могло коснуться его. Микеле-дурачок? Он отдал бы жизнь за свою молочную сестру.

Оставались колдунья Нанно и Джованнина.

Нанно могла донести на Сальвато и Луизу в то время, когда такой поступок был бы хорошо оплачен, — она не сделала этого. Значит, нельзя было объяснить своекорыстием донос, о котором узнал Беккер: он мог быть продиктован только ненавистью.

Джованнина! Подозрения, хотя и довольно смутные, остановились на ней.

Но за что могла Джованнина ненавидеть свою госпожу?

Луиза не видела к тому ни малейшего повода, однако молодая женщина уже довольно давно стала замечать перемены в поведении своей служанки; она относила их за счет странностей ее характера. Теперь эти странности пришли ей на память и внушили подозрения, которые она не могла себе объяснить. Луиза замечала косые взгляды, злые улыбки, резкие слова горничной, все это усиливалось с той ночи перед отъездом, когда она, Луиза, вместо того чтобы уехать, вернулась обратно и снова предстала перед не ждавшей ее девушкой Раздражение Джованнины усилилось с приходом французов в Неаполь и особенно после того, как Луиза увиделась с Сальвато.

В своем пренебрежении к более чем скромному общественному положению Джованнины ее госпожа не могла даже допустить мысли, что причина ненависти служанки заключалась в ее любви к Сальвато и в ревности к ней, Луизе. Она забыла, что страсти, волнующие сердце знатной дамы, точно так же могут терзать душу простолюдинки.

Но хотя она не нашла никакого объяснения ненависти Джованнины, подозрения ее укрепились.

Она взяла со стола карточку с геральдической лилией, спрятала ее у себя на груди и, сама освещая себе дорогу, вышла из кабинета кавалера, заперла за собой дверь и прошла в свой будуар.

Там она увидела Джованнину, готовившую ей ночной туалет. Предубежденная против своей служанки, Луиза теперь была настороже и поймала взгляд, которым та встретила ее появление.

Этот взгляд, полный злобы, сопровождался обворожительной улыбкой; но улыбка появилась не сразу, и первое впечатление Луизы не изгладилось.

Не зная, что сейчас произошло, и не имея ни малейшего понятия о подозрениях, зародившихся в сердце ее госпожи, Нина с фамильярностью, присущей неаполитанским слугам, попыталась было завести разговор. Если бы только Луизе захотелось продолжить его, после нескольких фраз речь пошла бы о визите ночного гостя. Но Луиза сразу же прервала беседу, сухо сказав, что не нуждается в услугах Джованнины.

Та вздрогнула (она не привыкла, чтобы ее так резко обрывали) и со зловещей улыбкой вышла из комнаты.

Приход молодого банкира заставил ее задуматься. Сначала Луиза отказывает ему во встрече, потом не только меняет решение, но еще и проводит с ним целый час наедине, при закрытых дверях в кабинете мужа, — и все это глубокой ночью…

Правда, Луиза приняла его с самым суровым видом, но после его ухода, когда она вернулась к себе в спальню, ее лицо казалось озабоченным, даже растроганным. Было видно, что если она и не плакала, то, во всяком случае, глаза ее увлажнились слезами.

Что могло смягчить сердце гордой Луизы?

Не любовь ли молодого человека встретила отклик в ее душе, не нашлось ли в ней места для новой привязанности рядом с любовью прежней?

Нет, этому невозможно было поверить; и все же было ясно: только что произошло нечто чрезвычайное.

Луиза, как мы сказали, заметила злобный взгляд Джованнины, но ей нужно было поразмыслить над чем-то более важным, чем разоблачение доносчицы. Следовало подумать, как использовать эту тайну, не скомпрометировав того, кто ей ее доверил, — спасти Сальвато, не погубив Беккера.

Прежде всего ей необходимо было повидать возлюбленного. Она увидится с ним только вечером у герцогини. Там их встреча будет выглядеть вполне естественной, ведь салон герцогини, как сказал Беккер, — настоящий клуб.

Но, может быть, ожидать вечера будет слишком большой тратой времени? Это значило бы потерять целый день, то есть один из трех. Стало быть, нужно послать за Сальвато. И Микеле — единственный, кому можно доверить такое поручение.

Луиза протянула руку к звонку, собираясь вызвать Джованнину, но вспомнила, что отослала девушку минут десять назад, значит, та уже могла лечь спать. Пожалуй, проще было бы ей самой пройти в комнату служанки и передать распоряжение найти Микеле.

Комната Джованнины была отделена от спальни ее госпожи всего лишь коридором, который вел к герцогине Фуско.

Дверь этой комнаты была стеклянной. Там еще горел свет, и то ли шаги Луизы были так легки, что Джованнина их не услышала, то ли она была настолько поглощена своим занятием, что обо всем забыла, но, как бы то ни было, Луиза, подойдя к двери, увидела сквозь тонкую муслиновую занавеску, затягивавшую стекло, что ее служанка сидит за столом и пишет.

Так как Луизу мало интересовало, кому пишет Джованнина, она, не задумываясь, сразу же отворила дверь. Зато Джованнине, по-видимому, было отнюдь не безразлично, узнает ли ее госпожа, что она пишет: девушка издала легкий крик испуга и вскочила, заслонив собою письмо.

Луиза, хотя и удивленная тем, что Нина в три часа ночи села писать, вместо того чтобы лечь и уснуть, не задала ей ни одного вопроса и только сказала:

— Мне необходимо видеть Микеле сегодня утром и как можно раньше; дайте ему об этом знать.

Потом, затворив дверь и вернувшись к себе, она предоставила служанке продолжать ее занятие.

Нетрудно понять, что Луиза плохо спала эту ночь. Около семи утра она услышала в коридоре шаги: это Джованнина встала и отправилась исполнять поручение своей госпожи.

Джованнина отсутствовала около полутора часов. Вернулась она с Микеле. Стремясь показать свое усердие, она, очевидно, пожелала привести его сама.

С первого же взгляда, брошенного на Луизу, Микеле понял: случилось что-то серьезное. Луиза была бледна и в то же время казалась возбужденной; глаза ее, обведенные синевой, свидетельствовали о бессонной ночи.

— Сестрица, что с тобой? — спросил Микеле в тревоге.

— Ничего, — ответила Луиза, пытаясь улыбнуться, — только мне надо как можно скорее увидеть Сальвато.

— Это нетрудно сделать, сестрица. Одна моя нога здесь, а другая во дворце Ангри!

Сальвато действительно жил недалеко, на улице Толедо, вместе с генералом Шампионне, в том самом дворце Ангри, где шестьдесят лет спустя будет жить Гарибальди.

— Тогда ступай, — попросила Луиза, — и возвращайся скорее!

Микеле, как и обещал, очутился там в один миг; но еще раньше чем он вернулся, вестовой принес Луизе письмо от Сальвато.

Вот что там говорилось:

«Моя возлюбленная Луиза! Сегодня утром, в пять часов, я получил приказ Шампионне отправиться в Салерно и сформировать там колонну, которую нужно направить в Базиликату, где, как оказалось, начались беспорядки. Я думаю, что это поручение, если приложить все возможные старания, займет у меня два дня. Следовательно, я надеюсь вернуться в пятницу вечером.

Если бы я мог надеяться по возвращении найти окно, выходящее в переулок, открытым и мог бы провести с Вами час в счастливой комнате, я благословил бы мою двухдневную ссылку, даровавшую мне такую милость.

Я оставил во дворце Ангри людей, поручив им доставлять мне письма. Их может прийти множество, но я буду с надеждой ждать только одно.

Ах, какой восхитительный вечер провел я вчера!

Ах, какой скучный вечер предстоит провести мне сегодня!

До свидания, моя прекрасная Мадонна у Пальмы! Я жду и надеюсь.

Ваш Сальвато».

Луиза невольно сделала жест отчаяния.

Если Сальвато вернется только в пятницу вечером, как сможет она спасти его от ночной резни?

У нее хватит времени лишь умереть с ним вместе!

Вестовой ждал ответа.

Что могла ответить Луиза? Она не знала.

Заговор, без сомнения, был организован и в Салерно, как и в Неаполе. Разве Беккер не сказал, что восстание должно вспыхнуть «в Неаполе и его окрестностях»?

Была минута, когда ей показалось, что она сходит с ума.

Джованнина, неумолимая, как сама ненависть, повторяла ей, что вестовой ждет ответа.

Луиза взяла перо и написала:

«Я получила Ваше письмо, возлюбленный брат мой. При всех других обстоятельствах я была бы рада ответить Вам: Ваше окно будет открыто, и я буду ждать Вас в счастливой комнате». Но мне необходимо видеть Вас раньше чем истекут эти два дня. Сегодня я пошлю Микеле к Вам в Салерно. Он отвезет Вам мое письмо, которое я напишу, как только мои мысли придут немного в порядок.

Если Вы покинете Вашу гостиницу, или дворец Интендантства, или, наконец, квартиру, где Вы сейчас остановились и куда Микеле придет искать Вас, скажите там, где Вы будете, чтобы, где бы Вы ни оказались, он Вас нашел.

Ваша сестра Луиза».

Она сложила письмо, запечатала и передала вестовому.

Тот столкнулся в саду с Микеле.

Микеле принес Луизе то же известие: Сальвато в Неаполе уже нет и он оставил распоряжение пересылать его письма в Салерно.

Луиза попросила Микеле немного задержаться. Она должна обдумать и дать ему в дорогу несколько важных поручений. Быть может, она пошлет его в Салерно.

Потом, до крайности взбудораженная, она вошла в свою комнату и заперлась там.

Микеле, привыкший видеть свою молочную сестру спокойной, обернулся к служанке.

— Что такое с Луизой сегодня утром? — спросил он. — С тех пор как я поумнел, уж не сошла ли с ума она?

— Я не знаю, — ответила Джованнина, — она стала такой после того, как этой ночью к ней приходил господин Андреа Беккер.

Микеле увидел злую улыбку, мелькнувшую на губах Джованнины. Он замечал ее и раньше. Но на сей раз эта улыбка так явно выражала ненависть, что он, может быть, и потребовал бы объяснения, если бы в эту минуту Луиза не вышла из своей спальни, завернувшись в дорожный плащ. Ее лицо, скорее строгое, чем спокойное, носило отпечаток бесповоротной решимости.

— Микеле, — сказала она, — ты можешь располагать целым днем, не правда ли?

— Целым днем, целой ночью, целой неделей!

— Тогда едем со мной, — сказала она. Затем Луиза повернулась к Джованнине:

— Если я не вернусь сегодня вечером, не беспокойтесь. Однако ждите меня всю ночь.

И, сделав Микеле знак следовать за нею, она вышла первая.

— Госпожа впервые в жизни не обратилась ко мне на ты, — сказала Джованнина Микеле. — Постарайся узнать причину.

— Что ж, — отвечал лаццароне, — вероятно, она приметила твою улыбку.

И он быстро спустился на площадку, догоняя Луизу, которая с нетерпением ждала его у калитки сада.