Онлайн чтение книги Смятение праведных
ГЛАВА XXVIII. ЧЕТВЕРТАЯ БЕСЕДА

Эй ты, обманщик, дармоед в хырке,

Чей крик с утра мне слышен вдалеке!

Эй, лицемер, на рубище своем

Заплаты нашивающий кругом!

Не деньги ли под множеством заплат

Ты прячешь, как в народе говорят?

По тем заплатам нитка лжи прошла,

Твоя игла — из уса духа зла.

Заплаты он кладет на небосвод,

С планетами игру свою ведет.

Зарозовеет утренний туман,

Но это утро — призрак и обман.

Пускай у шейха велика чалма,

Но под чалмой — ни света, ни ума.

Взгляни на посох шейха и скажи:

— Сей посох — столп опорный дома лжи!

А четки подобрал он из кусков

С порога у ваятеля божков.

Сосуд греха — их камень головной,

А нить — зуннара шнур волосяной.

Подошвы деревянные его

Стучат, к соблазну города всего.

Но он восходит на минбар святой,

Тряся своей козлиной бородой.

Пусть он козел, не страшен он ворам.

Хоть и козел он — а ворует сам.

Козел почтенный, если мудр и стар,

Становится водителем отар.

Не так ли шейх хвастливый, как козел,

Доверчивых ведет долиной зол?

Взгляни, как зорко, сам идя вперед,

Козел стада на пастбища ведет…

А шейх, тряся козлиной бородой,

Ведет людей к геенне огневой!

Заблудших он ведет, на свет маня;

Но это отблеск адского огня.

Прибежище, где царствует разврат,

Зовется: «Храм», «Молельня», «Харабат».

Там шейх циновку стелет. Смысл ее,

По начертанью слова — «бу-риё». [15] По начертанью слова — «бу-риё». — Бурё — циновка; выражение «бу-риё» — игра слов, означающая «это обман».

В мечети их столбы, изгиб стены —

Отвращены от южной стороны.

Из храма гебров — створы их дверей,

Михраб их — дуги женственных бровей.

Шейх этим грешным молится бровям,

Ему шайтан подсказывает сам.

И, полн доверья, слушает народ

Невежественный — все, что он поет.

А шейх сгибает спину, словно «Нун»,

Сидит в углу, как набожный Зуннун.

Средь истинных суфиев — первый он.

Его решения для них закон.

И он своей пустою болтовней

Увлечь людей умеет за собой.

Одним внушает: — В угол сядь, молись! —

Другим внушает: — В горы удались!

Он шлет на мученичество одних

И тешит небылицами других.

Умеющий обманывать народ,

Он выдумку за правду выдает.

Себя обманывает… Для него

Нет друга, кроме Хызра самого.

Он в тряпке банг упрятал; и она

От цвета банга стала зелена.

Не потому ль кричат: «Вот Хызр идет!» —

Что зеленью тряпье его цветет?

Такой он — этот шейх! Его душа

Всецело в обаянье гашиша.

В ночи, дурманом банга обуян,

Он видит под собой звезду Кейван.

И кажется ему, что он достиг

Вершин познанья — и, как бог, велик.

Услышать най бродяги — все равно

Что выпить вечной истины вино.

И чем приятней песня, чем звучней,

Тем громче сам он подпевает ей.

Он топает не в лад, ревет, как слон,

Не понимая — как ничтожен он.

И, по примеру шейха своего,

Суфии кружатся вокруг него.

Несутся вихри ликов неземных

В расстроенном воображенье их.

И все они, как их беспутный пир.

И пляска, что ни день, у них, и пир.

В самозабвенье кружатся они;

Ты их с ночною мошкарой сравни —

В самозабвении, в глухой ночи

Кружащейся вокруг твоей свечи.

Круженье, вопли тех «мужей святых»,

Их исступленье, обмороки их

У них зовутся «поиском пути»,

Дабы «в забвенье истину найти».

Но в них пылает пламя адской лжи.

Ты с их ученьем, верный, не дружи.

Они всю ночь не устают плясать, —

Да так, что поутру не могут встать.

Но вожделенье в них одно и то ж:

Привлечь к себе внимание вельмож,

Чтоб сам вазир верховный поглядел —

Насколько в «Вере» круг их преуспел,

И убедился в набожности их,

И счел бы их за подлинно святых;

И всех бы их от бедствий защитил

И щедрою рукой обогатил;

Чтоб щит страны — султан великий сам,

Молясь о них, к предвечным пал стопам,

Чтоб шейха лицемерного того

Возвысил, стал мюридом у него;

Чтоб для него казну он расточил,

Чтоб землю шейх в подарок получил.

А ты на ненасытность их взгляни,

Когда обогатятся все они.

Увидишь: суть их — низменная страсть:

Разбогатеть; а там — пускай пропасть.

Вот для чего им хитрость и обман:

Их цель — богатство, власть, высокий сан.

Так пусть о них всю правду знает свет:

Обманщиков подлее в мире нет!

Их внешность благовидна и свята,

Но души их — отхожие места.

Любой из них — пристрастий низкий раб:

Любой из них пред нечистью ослаб.

Снаружи — перья ангелов блестят,

Внутри их — дивы и бездонный ад.

Пусть веет мускусом от их рубах,

Но в их сердцах — смятение и страх.

Динар фальшивый позлащен извне,

Но золото очистится в огне.

Ну, а для этих, правду говоря,

Огонь гееннский раздувают зря.

Никто бы вечно жить в огне не мог,

От них же сам огонь бы изнемог.

Людей различных порождает мир:

Святыня этим — кыбла, тем — Кумир.

Сожженья недостойные, они,

Не веря в жизнь, проводят жизнь одни…

Свет истины! Дорогу освети,

И мир, и жизнь, и душу возврати

Тем искренним, чей путь прямой суров,

Отрекшимся от блага двух миров,

Труждающимся, страждущим в тиши,

Чтоб не погас живой огонь души;

Тем, что в огне сожгли свою хырку

И не злоумышляли на веку;

Которым ни мечеть, ни майхана,

Ни Кааба святая не нужна!

Все ведают они! Но в их глазах

Вселенная — соломинка и прах.

Настанет день — и мирозданья сень

В небытии исчезнет, словно тень.

Им эта мысль сердца не тяготит,

Живая мысль их зеркалом блестит.

В том зеркале горит желанье их,

Любимой лик — и с ней слиянье их.

Той мысли земнородным не вместить,

Лишь грань той мысли в сердце может жить.

И в каждой грани — вечно молодой

Лик отражен красавицы одной.

И ты в какую грань ни бросишь взгляд,

Везде глаза волшебные глядят.

Везде глаза прекрасные того,

Кто смысл и суть живущего всего.

И те, кто видел это, лишь они —

Суфии подлинные в наши дни.

Они несут свой путеводный свет,

Всем заблудившимся в долине бед.

Они, как Хызр, отставшего найдут

В пустыне и к кочевью приведут.

По зоркости вниманья своего

Они — как братья Хызра самого.

Под их дыханьем даже Хызр святой

Нам кажется зеленою травой.

Источник вечной жизни Хызр найдет

В слезах, что по ланитам их течет.

Пыль их сандалий зренье исцелит,

Их слово камень в злато превратит.

Пред гневом их бессилен небосвод

И круг планет, что род людской гнетет.

В их цветнике всегда цветет весна,

Как два листка, там солнце и луна.

Они — в пути, и пот на лицах их

Непостижимее глубин морских.

Как многозначно содержанье слов

В благословенном строе их стихов!

Суфий сидит в углу — чуть виден сам,

А ходит по высоким небесам.

В иклимах мира их путей черта

От всякой ложной мудрости чиста.

На светлом том пути — ристанье их,

В делах и мыслях — состязанье их.

Их ночи жаркою мольбой полны,

Чтоб сонмы верных были спасены.

Путем пророка следуют они,

Его лишь волю ведают они.

Слезами веры путь свой орося,

Они идут — награды не прося.

Под бурей не сгибаются они,

В беде не содрогаются они.

Смиренны, без надежды на эдем,

Лишь к истине стремятся сердцем всем.

Любовь их только к истине одной.

Нет во вселенной истины иной.

О ищущий жемчужину любви,

О ней к глубинам вечным воззови!