Онлайн чтение книги Своими глазами
НОВАЯ ЗЕЛАНДИЯ

Самая дальняя даль

Проснулся от странного, непривычного стука в окно. По стеклу били не капли, а струи дождя. Словно кто-то в упор поливал дом из брандспойта. После очередного землетрясения, как тут часто бывает, над Веллингтоном разбушевалось ненастье. По радио передали: «Скорость ветра в проливе Кука достигла 60 узлов. Не работают паромные переправы. Закрыт столичный аэропорт».

Итак, я в Новой Зеландии. В одной из самых далеких от нас точек на глобусе. Помню, как, живя в Лондоне, я показывал гостям из Москвы Гринвичский меридиан. Туристам там обычно поясняют, что если, мол, просверлить земной шар насквозь, то на противоположной стороне его, где люди как бы ходят вверх ногами, как раз и находится Новая Зеландия. Когда видишь эту страну на карте полушарий, может показаться, будто она расположена бок о бок с Австралией. Во всяком случае, немногим дальше, чем, скажем, Британские острова от Европейского материка. В действительности же перелететь из Сиднея в Веллингтон — все равно что попасть осенью из Крыма в Прибалтику.

В мартовские дни Сидней еще не ощущает прихода осени. Городские пляжи полны загорелыми людьми. Всюду торгуют арбузами. Через три часа полета Веллингтон встречает сплошной завесой дождя. Пронизывающий ветер рвет из рук, выворачивает наизнанку зонт. А температура уже не 28, а всего 10 градусов. Почему же такой резкий перепад? Прежде всего, Тасманово море — это не Ла-Манш, а две тысячи километров водного простора. К тому же новозеландская столица лежит на «гремящих сороковых широтах», известных своими штормами. Главное же — Веллингтон вырос как раз в том месте, где пролив Кука образует единственную узкую щель в горной цепи длиной около полутора тысяч километров, которая тянется через оба острова, составляющих Новую Зеландию. Поэтому свирепые южные ветры, что дуют из Антарктики, устремляются в этот узкий коридор, словно в открытую для сквозняка дверь.

Из туристического справочника явствует, что средняя температура осенних месяцев, то есть марта, апреля и мая, колеблется в Веллингтоне от 10 до 20 градусов. В городе бывает две тысячи солнечных часов в году. Путем несложного деления легко определить, что погода там, мягко говоря, не балует. Два месяца — лето, остальное — осень. Так определяют климат «продутого ветрами Веллингтона».

Но неожиданный контраст между двумя соседними странами, пожалуй, еще больше, чем в климате, проявляется в характере и образе жизни людей. Когда в Лондоне куранты Большого Бена бьют полдень, в Веллингтоне наступает полночь. Но эта самая далекая от Англии страна гораздо ближе к ней, чем другие бывшие британские владения «к востоку от Суэца». Во всяком случае, в Новой Зеландии чаще замечаешь английские черты, чем, скажем, в Австралии. На то есть свои причины. Австралия стала колонией как каторжное поселение. Во времена королевы Виктории далеко за моря принудительно отправляли возмутителей спокойствия. С Новой Зеландией дело обстояло иначе. Ее заселяли не ссыльные, а младшие отпрыски земельной аристократии, вынужденные искать счастье за морями. В Англии издавна существовало право первородства. Не только титул, но и семейное поместье доставалось лишь старшему сыну, а остальным нужно было самим заботиться о будущем: идти на государственную службу или поселяться в колониях.

В 1838 году Новозеландская компания задалась целью создать как бы вторую Англию на этих далеких островах. Завладев землями местных жителей, она стала определенными участками продавать их представителям знатных английских семей. Каждый владелец такого надела сам вербовал себе рабочую силу из простонародья.

Важно подчеркнуть, что с начала колонизации Новой Зеландии направление ее развития определял просвещенный помещичий класс, делавший ставку на образцовые методы хозяйствования. Так на противоположном краю земли возник как бы слепок Англии. Если австралийцы по-американски прямолинейны и демонстративны, то новозеландцы сдержанны и корректны, как англичане, хотя проще и демократичнее их в человеческих отношениях, меньше привержены сословным различиям.

Овечье царство

Путешествуя по Новой Зеландии, то и дело вспоминаешь Англию, а вернее сказать — Шотландию с ее гористым рельефом. Мне довелось пересечь на автомашине половину страны, проехать из конца в конец Северный остров от Веллингтона до Окленда. Едешь больше семисот километров и почти на всем пути видишь зеленые, словно причесанные, холмы, изредка — колокольни сельских церквей, белые дощатые домики под черепичными крышами. Куда ни глянь — пасутся стада серых пушистых овец или черно-белых коров. Но тщетно искать привычную фигуру пастуха. Кажется, что здесь, как в сказочной стране, описанной Свифтом, обитают не люди, а животные. Впрочем, это близко к истине. Ибо при населении три с лишним миллиона человек в Новой Зеландии насчитывается 70 миллионов овец, а поголовье крупного рогатого скота приближается к 10 миллионам.

Человека не видно, но сделанное им налицо. Безупречная изумрудная зелень новозеландских лугов не дар породы, а результат кропотливого труда многих поколений колонистов. Люди раскорчевывали девственные леса, превращая склоны холмов в окультуренные пастбища. За ними поныне ухаживают как за газонами: периодически подсевают определенные травы, подкармливают их удобрениями с самолетов.

В отличие от других британских колоний, богатых минеральными ресурсами, Новая Зеландия служила для метрополии высокопродуктивной заморской фермой. В течение целого столетия сельскохозяйственная продукция обеспечивала 90 процентов доходов от новозеландского экспорта, да и нынче этот показатель достигает 60 процентов.

Хотя в сельском хозяйстве занято лишь 11 процентов рабочей силы, оно остается ведущей отраслью экономики и, в сущности, представляет собой высокоразвитую индустрию, использующую новейшие достижения науки и техники. Новая Зеландия стремится быть тихоокеанской Швейцарией в смысле безупречной репутации качества своих продуктов. В животноводстве используют лучшие породы скота (от каждой коровы в среднем надаивают 5000 литров молока в год), в мясомолочной промышленности — наиболее эффективное оборудование. На качестве продуктов положительно сказывается и тот факт, что овцы и коровы круглый год содержатся не в стойлах, а на пастбищах.

Новозеландские фермеры старательно выполняют специфические запросы импортеров. Например, овец, предназначенных для отправки на Ближний Восток, забивают с учетом мусульманских обычаев. Специально ради этого на бойне уменьшена сила электрического разряда, чтобы овца (по традиции обращенная головой в сторону Мекки) оставалась живой, пока из нее вытекает кровь. Переработка каждой туши на мясокомбинате представляет собой практически безотходное производство. Даже рога и копыта размалываются в муку и идут на корм скоту.

Новая Зеландия — крупнейший в мире экспортер баранины и молочных продуктов, третий в мире производитель и экспортер шерсти. Пастбищное животноводство остается ведущей отраслью сельского хозяйства, давая четыре пятых его валовой продукции. Две трети зерна, что выращивается в стране, идет на корм скоту. Поначалу доходы новозеландских фермеров зависели главным образом от шерсти. И потому они разводили преимущественно овец мериносовой породы. Но, после того как были изобретены холодильники, открылась возможность экспортировать в Европу мороженую баранину и сливочное масло, что существенно изменило структуру животноводства.

Едешь среди ухоженных пастбищ, разделенных живыми изгородями, и думаешь, что это овцеводческое царство создавалось по образу и подобию Британии. Но вот с типично английскими приметами начинают соседствовать тоже хорошо знакомые, но уже совсем другие, японские черты. Конусообразные сопки. Глыбы застывшей лавы. Серые пустоши, засыпанные пеплом после извержений. Подобно Японии, Новая Зеландия — страна вулканов и землетрясений.

Гейзеры и киви

Мы побывали на озере Таупо. Вокруг него расположено большинство действующих вулканов страны, да и само озеро родилось в результате извержения. Проехали мимо геотермальной электростанции, использующей щедрое тепло недр. Любовались гейзерами: среди зарослей древовидных папоротников и другой пышной зелени из-под камней бьют струи белого пара и горячей воды. Видели кратер, полный серой грязи, которая булькала, как кипящая каша. Вверх взлетали крупные капли, напоминавшие жидкий бетон. Клубились паром горячие ручьи. На их берегах желтели отложения серы.

Туристским центром вулканического района стал городок Роторуа. Он славится сернистыми источниками и целебными грязями. Но главная его достопримечательность — долина гейзеров, зрелище, которое можно увидеть лишь на Камчатке, в Исландии или в Йеллоустонском национальном парке в США. Глядя на эти фонтаны, которые иногда будто бы включает чья-то невидимая рука, на клубы пара, пробивающегося меж пористых, как пемза, камней, понимаешь, почему на языке коренных жителей Новая Зеландия именуется Аотеароа — «Страна большого белого облака». Не случайно любимое национальное кушанье маорийцев — это мясо или овощи, сваренные в кипящей воде гейзеров.

Первооткрывателем Новой Зеландии стал в 1642 году голландец Тасман. А первым европейцем, ступившим на ее землю в 1769 году, был англичанин Кук. Когда в 1840 году страна была объявлена британским протекторатом, ее коренное население составляло около 150 тысяч человек. Сейчас в Новой Зеландии насчитывается свыше 300 тысяч маорийцев. Это девять процентов населения. Зато среди безработных — их 20, а среди заключенных — 49 процентов. Эта этническая группа наиболее заметна к северу от озера Таупо, особенно в районе Окленда, где к тому же осело около ста тысяч полинезийцев. Те и другие чаще всего заняты тяжелым, неквалифицированным трудом. В остальном же из-за жестких иммиграционных законов Новая Зеландия остается на редкость «белой» страной. Там почти нет индийцев, арабов, китайцев. Восемьдесят семь процентов жителей — потомки выходцев из Европы, главным образом из Великобритании.

В Роторуа туристам непременно показывают маорийскую деревню. Ее, пожалуй, точнее было бы назвать этнографическим музеем. Самое интересное там — мастерская, где местные жители занимаются резьбой по дереву. В этом виде прикладного искусства маорийцы преуспели больше всего. Они любят украшать резным орнаментом деревянные балки над входом в свои жилища, музыкальные инструменты, борта выдолбленных из бревен челнов. На этих боевых каноэ, похожих очертаниями на современные торпеды, островитяне совершали далекие плавания по Тихому океану. Разглядывая эти орнаменты, стилизованные фигуры людей и животных, не можешь не думать о сходстве далеких друг от друга цивилизаций. Художественные приемы, присущие азиатскому искусству, неожиданно переплетаются здесь с приметами культурного наследия доколумбовой Америки. Впрочем, вряд ли следует удивляться этому. Ведь обитатели Мексики и Перу, по преданию, пришли из Азии через Берингов пролив. А давние связи между тихоокеанскими островами свидетельствуют и об общении между обитателями обоих его побережий.

Пожалуй, самый характерный элемент маорийской резьбы по дереву — фигура большеголового человека со сверкающими глазами из перламутровых раковин и высунутым вниз языком (эта гримаса выражает у маорийцев дружелюбие). Их трехпалые руки символизируют собой цикл бытия: рождение, жизнь и смерть. Резные человеческие фигуры маорийцев имеют несомненное сходство с загадочными идолами на острове Пасхи. Те же непропорционально большие головы, вздутые животы. Примечательно, что в маорийских орнаментах встречаются изображения животных, которые в Новой Зеландии не обитают: нечто вроде крокодилов или варанов, а также мифические существа, похожие на летающих ящеров.

В маорийском прикладном искусстве существует четкое разделение между мужскими и женскими ремеслами. Резчиками по дереву бывают только мужчины. Женщины занимаются плетением, используя для этого самые разные материалы — от камышовых прутьев до шерстяной пряжи, на которую нанизываются ракушки или орехи. Из таких своеобразных бус мастерят маорийские юбки, которые во время танцев гремят, словно кастаньеты. Все изделия, созданные женскими руками, бывают украшены только геометрическими орнаментами, которые резко контрастируют с системой образов, присущей «мужскому» ремеслу — резьбе по дереву.

В маорийской деревне я впервые увидел киви, которую считают национальным символом Новой Зеландии. Эта бескрылая ночная птица величиной с утку покрыта тонкими серовато-бурыми перышками, напоминающими грубую шерсть. Не случайно маорийские вожди имели обычай носить легкие и теплые накидки из этих перьев. На мой взгляд, киви с ее длинным тонким клювом очень похожа на клубок шерсти, из которого торчит костяная спица. Действительно, птица-символ. Во-первых, она больше нигде в мире не водится. А во-вторых, она, подобно мешку шерсти в британской палате лордов, своим видом напоминает о том, что далекая заморская ферма когда-то поставляла сырье для английских сукон.

Без традиционного рынка

Долгие годы новозеландская экономика была целиком привязана к британскому рынку. Сбыт шерсти, баранины, масла и сыра был отлаженным и стабильным. Поэтому вступление Англии в Общий рынок имело для Новой Зеландии поистине катастрофические последствия. Она разом лишилась преимущественного доступа к британскому потребителю. А к трудностям экспорта почти одновременно добавилось резкое вздорожание нефти, которую страна вынуждена импортировать. Результатов всего этого стало резкое падение жизненного уровня. В 50-х годах Новая Зеландия числилась третьей по благосостоянию среди развитых капиталистических стран — членов Организации экономического сотрудничества и развития. А ныне оказалась на одном из последних мест в этом списке.

Новая Зеландия по-прежнему зависит от внешних связей. По объему экспорта на душу населения она занимает одно из первых мест в мире. Англия, которая традиционно была ее главным торговым партнером, Ныне переместилась на четвертое место после Австралии, Японии, США. В силу своего географического положения новозеландцы издавна привыкли следовать девизу «сделай сам». Человек любой профессии может там не только застеклить окно или заменить водопроводный кран, но и собственными руками построить парусную лодку, смастерить прицеп для автомашины. Это бесспорное достоинство островитян кое в чем стало превращаться в свою противоположность. Новозеландская индустрия всегда имела очень ограниченный внутренний рынок и не стремилась выйти за его пределы. Обрабатывающая промышленность традиционно считалась младшим партнером сельского хозяйства. Ее главными направлениями были сборка и ремонт сельхозтехники, переработка животноводческой продукции. Товары народного потребления предназначались лишь для внутреннего рынка. А высокая стоимость фрахта защищала местных производителей от заморских соперников. И вот основа былого благополучия рухнула. Гарантированных рынков сбыта не стало, находить новые становится все труднее.

С деятельностью высшего законодательного органа Новой Зеландии меня знакомил член комиссии по иностранным делам и обороне депутат Дж. Брэйбрук. Зал заседаний парламента имеет явное сходство с британской палатой общин. Те же обитые зеленой кожей диваны. Та же процедура принятия решений: выйти из зала в одну дверь — значит проголосовать «за», в другую — проголосовать «против». Палата представителей переизбирается каждые три года. В ее составе 95 депутатов, причем четыре места постоянно закреплены за маорийской общиной. Члены палаты заседают в высоком двухъярусном зале. Наверху галерея для публики и прессы, обрамленная белыми колоннами. Нижняя часть стен облицована темным дубом. Вдоль этих деревянных панелей в два ряда размещены резные барельефы с названиями заморских сражений, в которых участвовали новозеландцы.

— Для моих родителей, тем более для их предков, патриотизм означал верность британской короне. Новозеландцы говорили о путешествии в Англию как о поездке домой. И так же относились к защите интересов империи. В пересчете на тысячу жителей наша страна понесла в Первой и Второй мировых войнах больше человеческих жертв, чем любой из бывших британских доминионов, — рассказывает мой спутник.

По его словам, переломным моментом для новозеландцев стали падение Сингапура в 1942 году и угроза японского вторжения. Лондон оказался не в силах защищать свою далекую заморскую «ферму». До японской оккупации дело не дошло. Зато в Новой Зеландии появились американцы. Членство в военном блоке АНЗЮС, объединяющем Австралию, Новую Зеландию и США, обернулось причастностью к войнам в Корее и Вьетнаме.

— Во вьетнамской войне участвовало около шести тысяч моих соотечественников — отнюдь не мало для страны с трехмиллионным населением, — говорит Брэйбрук. — Как видите, новозеландцам приходилось вновь и вновь проливать кровь далеко за морями — то во имя верности британской короне, то ради интересов Вашингтона. Но я думаю, что пора участия в чужих авантюрах прошла. Мы больше не намерены быть чьим-то оруженосцем. Мы хотим проводить политику, отвечающую нашим интересам, говорить собственным голосом.

Столица Океании

Окленд для новозеландцев — все равно что Сидней для австралийцев. В этом самом крупном городе страны с миллионным населением живет втрое больше людей, чем в столице — Веллингтоне. Окленд очень похож на Сидней. И оба эти города часто сравнивают с американским Сан-Франциско. Те же застроенные одноэтажными белыми домиками зеленые холмы. Те же тихие заливы с пляжами в городской черте и мачтами тысяч яхт на приколе. Тот же пахнущий морем и сухими травами воздух, ибо океан, как естественный кондиционер, отсасывает в часы отлива нависший над городом автомобильный чад.

Если подняться на Холм одинокого дерева (когда-то эта гора служила маорийцам чем-то вроде крепости), можно окинуть взором почти весь Окленд. Город разросся на двухкилометровом перешейке между двумя гаванями. Одна из них является частью Тасманова моря, другая выходит на Тихий океан.

Как и Сидней, Окленд — город очень разбросанный (по площади он больше Лондона). Многоэтажные здания теснятся лишь в деловом центре. А в остальном Окленд состоит из предместий. Это город одноэтажных коттеджей, окруженных двориками величиной с наши садовые участки. Многие черты местного быта связаны именно с возможностью проводить бо́льшую часть года на открытом воздухе. На лужайке перед домом новозеландец принимает гостей, зажарив на углях баранью ногу. На заднем дворе он любит что-нибудь мастерить в выходные дни. Окленд расположен на северной оконечности Новой Зеландии, наиболее защищенной от холодных антарктических ветров. Город тысячи парусов, как его называют за обилие яхт, соседствует с безбрежными просторами величайшего из океанов. И видимо, закономерно, что достопримечательностью Окленда стал уникальный аквариум, дающий человеку возможность ощутить себя обитателем океанских глубин. В большинстве аквариумов посетители ходят вокруг прозрачных стен и смотрят на рыб, плавающих как бы в гигантской банке. В Окленде же человек может взглянуть на подводный мир изнутри, из прозрачного тоннеля, проложенного по дну аквариума.

Ощущение удивительное! Ходишь среди рыб и осьминогов, которые плавают не только справа и слева, но и над тобой. Каких только обитателей подводного царства там нет — полосатых, пятнистых, разноцветных! Медленно проплывают гигантские электрические скаты, треугольными очертаниями похожие на дельтапланы. Стрелой проносятся красавицы акулы, напоминающие крылатые ракеты. Невольно вздрагиваешь, когда такая серебристая торпеда устремляется навстречу и проносится над твоей головой, показав белое брюхо и полукруг пасти.

Да, Новая Зеландия окружена морями. Это страна, которая живет за счет заморской торговли и большинство соседей которой тоже представляют собой островные государства. Нам редко приходит в голову, что мировоззрение (в изначальном смысле данного слова) во многом зависит от того, с какой точки мы смотрим на окружающее. Новозеландцы, к примеру, часто пользуются картой, на которой центром полушария служит Веллингтон. До чего же это непривычная проекция мира! Знакомые контуры континентов вообще остаются вне поля зрения, кроме Антарктиды на юге да Австралии на западе. Лишь у одной кромки полушария видны страны Юго-Восточной Азии, а у другой — оконечность Южной Америки. Все остальное — голубой цвет, то есть безбрежные водные просторы.

Географически Новая Зеландия расположена на юго-западном углу треугольника, который образует Полинезию. Отсюда восемь тысяч километров на север до острова Мидуэй и шесть с половиной тысяч километров на восток до острова Пасхи. Примерно в двух тысячах километров находится Австралия. Восточнее же Новой Зеландии практически нет крупных участков суши вплоть до Южной Америки.

Характерно, что именно в наши дни новозеландцы стали называть себя южнотихоокеанцами, по-новому (осознали свою принадлежность к этой части мира. По сравнению с Австралией Новая Зеландия и прежде была гораздо теснее связана с Океанией. Островные государства привыкли видеть в ней как бы метрополию, искать у нее политической и военной поддержки. Лидеры многих тихоокеанских государств получили образование в новозеландских вузах.

Договор о безъядерной зоне в южной части Тихого океана, известный как Договор Раротонга, еще больше повысил международный авторитет Новой Зеландии. Уединенные острова, затерявшиеся среди тихоокеанских просторов в той части мира, где когда-то взметнулся грибовидный столб Хиросимы, где клубилось смертоносное облако Бикини. Отдаленная страна, верно ощутившая взаимозависимость современного мира. Трехмиллионный народ, который привлек к себе всеобщее внимание тем, что вопреки угрозам заговорил собственным голосом и доказал, что любое государство — большое, среднее или малое — способно внести существенный вклад в противодействие глобальной ядерной угрозе.