Онлайн чтение книги Красный корсар The Red Rover
Глава XIII

Теперь «Каролина» стояла на расстоянии одного кабельтова 71Кабельтов — морская мера длины, равная 1/10 морской мили, то есть 185, 2 метра от предполагаемого работорговца. Прогнав лоцмана, Уайлдер принял на себя ответственность, которой моряки обычно стараются избегать: если при выходе из порта с кораблем приключится несчастье, страховка теряет силу, а лицо, ответственное за вывод судна, подвергается наказанию. Из дальнейшего нашего рассказа читатель узнает, в какой мере повлияла на столь смелое решение Уаилдера его уверенность, что закон не имеет над ним власти; но с той минуты, когда Уайлдер принял эту меру, ему пришлось отдать «Каролине» все внимание, которое он раньше делил между нею и двумя своими пассажирками. Теперь, когда судно оказалось в безопасности, хоть и временной, и Уайлдер уже не был весь поглощен тревожным ожиданием внезапного нападения, он обрел возможность вернуться к прежнему своему занятию. Успех трудного маневра озарил лицо его чем-то вроде торжества, и он направился к миссис Уиллис и Джертред уверенной походкой человека, сознающего, что отлично вышел из опасного положения, которое потребовало от него как моряка немалого искусства и способностей. Во всяком случае, такой вывод сделала старшая дама, когда заметила его сияющий взгляд и возбужденный вид, хотя младшая, может быть, судила о его побуждениях более снисходительно. Обе, однако, даже не подозревали истинной причины скрытой радости Уайлдера, ибо в данный момент его одушевляло чувство более благородное, чем они могли вообразить.

Какова бы ни была причина его радости, но едва лишь Уайлдер убедился, что «Каролина» мирно покачивается па якоре и что от него лично пока больше ничего не требуется, как он тотчас же стал искать предлога возобновить беседу, которая до того протекала несколько вяло и так часто прерывалась. Миссис Уиллис внимательно разглядывала соседнее судно, по-прежнему безмолвное и неподвижное, и отвела от него взгляд лишь тогда, когда молодой моряк подошел к ней совсем близко. Она заговорила первая.

— На том судне какая-то удивительная команда — ее не видно и не слышно! — воскликнула гувернантка, и в голосе ее прозвучало изумление.

— Его можно было бы принять за призрак, если бы они вообще существовали!

— О, это превосходно построенное и отлично оснащенное судно!

— Скажите, я ошиблась или действительно была опасность столкновения?

— Некоторая опасность этого действительно была, но сейчас все хорошо.

— За что мы должны быть благодарны вашему искусству. Вы так быстро и ловко вывели нас из опасного положения, что это как бы противоречит всем вашим же мрачным предсказаниям.

— Я отлично сознаю, что мое поведение могло показаться неблаговидным, но…

— … вы считали, что не грех потешиться над робостью трех легковерных женщин, — с улыбкой подхватила миссис Уиллис. — Ну вот, вы позабавились и теперь, пожалуй, даже пожалеете нас за то, что почитается природным несовершенством женского ума.

И гувернантка посмотрела на Джертред с таким выражением, будто хотела сказать, что жестоко было бы шутить над тревогой, которую испытывает столь юное и невинное существо. Взор Уайлдера тоже обратился к девушке, и он ответил с самым искренним желанием убедить собеседницу:

— Со всей честностью порядочного человека, сударыня, скажу вам, что продолжаю держаться того же мнения, какое уже выражал.

— Насчет ватервулингов и брам-стеньг?

— Нет, нет, — прервал ее молодой моряк со смехом и в то же время густо краснея, — дело, может быть, совсем не в этом. Но, повторяю, ни матери своей, ни жене, ни сестре я бы не позволил стать пассажиркой «Королевской Каролины».

— Ваши взгляд, голос и честное выражение лица странно противоречат вашим словам, молодой человек, и если ваша искренность внушает доверие, то речи ваши не дают даже тени основания для этого. Пожалуй, мне следовало бы стыдиться такой слабости, но должна сознаться, что мне как-то не по себе от загадочного спокойствия, которое как будто навеки снизошло на тот корабль. Может быть, это оттого, что судно невольничье? Но точно ли это работорговец?

— Во всяком случае, корабль очень красивый! — вскричала Джертред.

— Очень, — согласился Уайлдер.

— Там на одной рее все время сидит человек, словно завороженный своей работой, — продолжала миссис Уиллис, задумчиво подпирая рукой подбородок и не спуская глаз с работорговца. — За все то время, что нашим судам угрожало столкновение, этот матрос не бросил в нашу сторону даже беглого взгляда. Он похож на единственного живого человека в уснувшем городе, ибо насколько мы можем судить, около него нет ни единой человеческой души.

— Может быть, его товарищи спят, — заметила Джертред.

— Спят! В такой день и час моряки не спят! Скажите, мистер Уайлдер, вы, как моряк, должны это знать: разве у команды в обычае спать, когда другое судно находится так близко, что оба корабля, можно сказать, едва не касаются друг друга?

— Конечно, нет.

— Я так и думала. Ведь я не совсем невежда в делах, касающихся вашей смелой, доблестной и благородной профессии, — продолжала гувернантка. — Как вы думаете, если бы мы столкнулись с работорговцем, его команда отнеслась бы к этому столь же безразлично?

— Думаю, что нет.

— Во всем этом деланном спокойствии есть нечто наводящее на самые мрачные подозрения. После того как это судно пришло в порт, кто-нибудь из его команды сходил на берег?

— Да.

— Я слыхала, что летом вблизи побережья видели судно под фальшивым флагом и торговые суда подвергались нападению и грабежу, а пассажиры — насилию. Ходили такие слухи, что знаменитому Корсару надоело совершать свои злодеяния у испанских берегов и что в Карибском море недавно видели судно, которое, как можно предполагать, принадлежит этому отчаянному пирату!

Уайлдер не ответил. Глаза его, пристально, но почтительно смотревшие прямо в глаза собеседницы, опустились, и он, казалось, ждал новых расспросов. На минуту гувернантка задумалась. Потом выражение лица ее изменилось — видимо, возникшие у нее подозрения были слишком легковесны, чтобы развивать их без дальнейшего и более основательного подтверждения.

— Впрочем, ремесло работорговца само по себе достаточно дурно, а судно это, к сожалению, по всей видимости действительно невольничье, так что незачем приписывать ему что-либо еще более дурное. Но все же я хотела бы знать причину вашего странного убеждения, мистер Уайлдер!

— Я не могу дать ему лучшее объяснение, сударыня. Если моя манера выражаться вас не убедила, значит, мне не удалось осуществить свое намерение, но оно, во всяком случае, было вполне искренним.

— А ваше присутствие здесь не уменьшило риск?

— Уменьшило, но не свело на нет.

До сих пор Джертред слушала их безучастно, не вмешиваясь в разговор. Теперь же она порывисто и даже нетерпеливо повернулась к Уайлдеру и, покраснев, спросила его с улыбкой, которая могла бы вызвать на откровенность и более черствого человека:

— Вам запрещено сказать больше?

Молодой капитан помедлил — вероятно, не столько для того, чтобы выбрать подходящие слова, сколько желая подольше смотреть на дышащее чистосердечием лицо девушки. Его смуглое лицо тоже покраснело, а глаза заблестели от радости. Но тут он вспомнил, что слишком задержался с ответом, и произнес:

— Я убежден, что могу смело довериться вам.

— Не сомневайтесь, — ответила миссис Уиллис. — Мы вас не предадим ни в коем случае.

— Предадите! За себя, сударыня, я ничуть не беспокоюсь. Если вы подозреваете меня в этом, то вы ко мне несправедливы.

— Мы не подозреваем вас ни в чем недостойном, — поспешно вмешалась Джертред, — но… мы боимся за самих себя.

— Тогда я избавлю вас от тревоги хотя бы ценой…

Тут он услышал слова, с которыми один из его помощников обратился к другому и которые заставили его вновь обратить внимание на соседнее судно.

— На работорговце вдруг догадались, что он построев не для того, чтобы красоваться под стеклянным колпаком на диво бабам и ребятам! — прокричал первый помощник достаточно громко, чтобы его услышали на баке, где тот, к кому он обращался, был занят каким-то своим делом.

— Да, да, — раздался ответ. — Они увидели, что мы движемся, и вспомнили, что и им тоже пора отправляться. Вахта у них на борту — как солнце в Гренландии: полгода на палубе, полгода в кубрике 72Кубрик — в то время самая нижняя палуба, в которой находилось жилое помещение команды.

Эта шутка была, как всегда, встречена всеобщим смехом, и матросы принялись отпускать замечания в таком же духе, держась, однако, в присутствии начальства несколько более почтительного тона.

Тем временем Уайлдер не спускал глаз с мнимого работорговца. Человек, сидевший на грот-рее, исчез, и теперь на противоположном его конце преспокойно сидел другой матрос: в одной руке он держал конец снасти, видимо, намереваясь продернуть ее куда следовало. С первого же взгляда Уайлдер узнал в нем Фида, который настолько оправился после опьянения, что мог чувствовать себя на этой головокружительной высоте так же уверенно, как на твердой земле.

Лицо Уайлдера, еще за миг перед тем разрумянившееся от приятного волнения и сиявшее радостью от зарождавшегося доверия, теперь сразу помрачнело и стало замкнутым. Миссис Уиллис, не упустившая из виду ни малейшей перемены в выражении его лица, возобновила прежний разговор с того самого места, на котором он счел нужным прервать его.

— Вы сказали, что избавите нас от тревоги даже ценою…

— … жизни своей, сударыня, но не чести.

— Джертред, теперь мы можем уйти к себе в каюту, — заметила миссис Уиллис холодным и недовольным тоном, в котором, к разочарованию, примешивалось раздражение человека, считающего, что над ним посмеялись.

Джертред, так же как ее гувернантка, смотрела в сторону несколько отчужденным взглядом, но глаза ее сияли и лучились все-таки более мягко и в них было меньше суровости. Проходя мимо безмолвного Уайлдера, обе они сухо кивнули ему, и наш искатель приключений остался на шканцах в полном одиночестве.

Пока его команда свертывала канаты в бухту 73Свертывать канаты в бухту — укладывать их на палубу, свивая по спирали или укладывая петлями и драила палубу, он, погруженный в задумчивость, стоял, опустив голову, у той части судна, которую добрейшая контр-адмиральская вдова столь странным образом путала с прямо противоположной. Под конец размышления его прервал звук, очень напоминавший всплески легкого весла. Полагая, что это какой-нибудь докучный гость с берега, он поднял голову и устремил за борт недовольный взгляд.

Футах в десяти от «Каролины» качалась на волнах лодочка — одна из тех, какими пользуются рыбаки в бухтах и мелководьях американского побережья. Она подплыла так осторожно, что ее не сразу можно было заметить. В ней находился всего один человек. Он сидел спиной к «Каролине» и, казалось, приплыл в эти места по делу, обычному для владельцев подобных лодок.

— Ты, приятель, верно, хочешь поймать руль-рыбу, что заплываешь под самую мою корму? — спросил Уайлдер. — В бухте, говорят, полно великолепных окуней и других чешуйчатых джентльменов, и ловить их куда прибыльнее.

— Поймать то, что ловишь, всегда прибыльно, — ответил тот, повернув голову, и Уайлдер тотчас же узнал хитрые глаза и насмешливую гримасу Боба Бланта, как назвал себя его неверный союзник.

— Ах, вот оно что! Ты, значит, смеешь показываться мне на глаза в местах, где глубина — пять саженей, и это после гнусной проделки, на которую ты решился…

— Тс-с, благородный капитан, не шумите! — прервал его Боб, предостерегающе подняв палец, чтобы напомнить Уайлдеру, что их разговор может быть услышан. — Незачем созывать всю команду, чтобы помочь нам договориться. За что же это я впал у вас в немилость, капитан?

— Как за что, бездельник! Разве ты не получил деньги, взявшись так расписать дамам это судно, что, как ты сам выразился, они скорее предпочтут заночевать на кладбище, чем сесть на «Каролину»?

— Разговор вроде этого у нас как будто и впрямь был, капитан, но вы позабыли одну половину наших условий, а я — другую. Такому опытному мореплавателю, как вы, нечего втолковывать, что целое состоит из двух половин. Неудивительно поэтому, что сделка наша не состоялась!

— Как! К вероломству ты еще добавляешь ложь! Каких же своих обязательств я не выполнил?

— Каких? — переспросил мнимый рыбак, беззаботно забрасывая удочку, щедро уснащенную, как заметил зоркий взгляд Уайлдера, свинцом, но совершенно лишенную столь существенного приспособления, как крючок. — Каких, капитан? А как же такой пустячок, как вторая гинея?

— Она полагалась тебе уже за конченое дело, а не вперед, как та, что я дал раньше.

— Ах, вот вы и подсказали мне нужное слово! Я решил, что впереди ждать нечего, и дела не закончил.

— Не закончил, негодяй ты этакий! Да ты и вовсе не начинал того, что так пылко клялся довести до конца!

— Ну, теперь вы, хозяин, взяли неверный курс: хотите попасть на полюс, а держите на восток. Я самым добросовестным образом выполнил половину обещанного и — сами должны признать — получил половину вознаграждения.

— Нелегко тебе будет доказать, что ты сделал хотя бы это.

— А ну-ка, заглянем в судовой журнал. Я завербовался подняться на холм до жилья бравой адмиральской вдовы и там внести кое-какие поправки в высказанные мною взгляды, какие именно — нам с вами повторять незачем.

— А ты этого не сделал. Ты сделал все шиворот-навыворот — наплел им как раз обратное.

— Верно.

— Верно, мерзавец! По справедливости тебя следовало бы хорошенько отделать линьками!

— Ну вот, целый шквал слов! Если судно пойдет у вас вихляться, как ваши мысли, капитан, ваше плавание на юг окажется не очень-то удачным. Как по-вашему, не проще ли такому старому человеку, как я, немножко соврать, чем карабкаться на такой высокий и крутой холм? По чистой правде говоря, больше половины дела я выполнил, когда предстал пред очи доверчивой вдовицы. А там уж я порешил отказаться от второй половины вознаграждения и принять даяние от другой стороны.

— Негодяй! — вскричал Уайлдер, ослепленный яростью. — Теперь тебя не защитит и возраст! Эй, кто там есть? Спустить шлюпку и доставить на борт того старика в лодке! Пусть вопит. Мне с ним надо свести кое-какие счеты, и без шума тут все равно не обойдется.

Помощник, отозвавшийся на этот приказ, вскочил на поручни и оттуда увидел добычу, которой ему было велено овладеть. Не прошло и минуты, как он с четырьмя матросами уже огибал в шлюпке нос «Каролины», чтобы выйти на ту сторону, где находилась его цель. Человек, назвавшийся Бобом Блантом, два-три раза взмахнул веслами, и шлюпка его вырвалась на двадцать — тридцать саженей вперед; там он остановился, усмехаясь, словно радовался успеху своей хитрости, нисколько не страшась ее последствий. Но, как только перед ним показалась шлюпка с «Каролины», он всерьез принялся работать своими сильными руками и вскоре убедил зрителей, что поймать его будет не так-то легко.

Сначала было неясно, куда направляется беглец, ибо он все время делал внезапные стремительные повороты и круги и сбивал с толку преследователей, ловко и легко маневрируя. Но, устав от этой забавы или, может быть, опасаясь, как бы не иссякли его силы, которые он пускал в ход с таким искусством, он в скором времени устремился по прямой линии к пирату.

Теперь началась действительно серьезная, яростная погоня под крики и одобрительные хлопки наблюдавших за ней моряков. Некоторое время исход казался сомнительным; но, хотя корабельная шлюпка несколько отстала, она в конце концов все же начала догонять рыбачью лодку. Однако лодка юркнула под корму работорговца, заслонившись его корпусом от «Каролины». Преследователи тотчас же бросились за ней, и матросы с «Каролины» принялись с громким хохотом лезть на снасти, чтобы получше разглядеть то, что должно было произойти. Но ничего не увидели, кроме воды и — вдалеке — островка с его маленьким укреплением. Через несколько минут команда корабельной шлюпки повернула в обратном направлении, возвращаясь медленно, словно потерпела неудачу. Весь экипаж «Каролины» столпился у борта, чтобы узнать, чем же кончилось приключение: даже обе пассажирки, заслышав шум, вышли из своей каюты на палубу. Но, вместо того чтобы с обычной словоохотливостью моряков ответить на расспросы товарищей, команда шлюпки озадаченно молчала. Офицер поднялся на палубу, не вымолвив ни слова, и тотчас же направился к капитану.

— Лодочка оказалась для вас слишком быстроходной, мистер Найтхед,

— спокойно заметил Уайлдер, который не сходил с места за все время погони.

— Так точно, сэр. Вы знаете этого человека?

— Не слишком хорошо. Знаю только, что он негодяй.

— Да, уж наверно, раз он из породы чертей.

— Не поручусь, что это так, но излишней честностью, которую можно сбросить в море, как балласт, он не страдает. А что с ним произошло?

— Такой вопрос легко задать, но не так-то просто ва него ответить. Во-первых, он хоть и седой старик, но лодка его словно по воздуху летела. Мы отстали от него на какую-нибудь минуту, ну на две, а когда очутились у того борта работорговца, — ни лодчонки, ни рыбака!

— Он, наверно, обогнул его нос, пока вы обходили корму.

— Значит, вы его видели?

— Признаюсь, нет.

— Не мог он этого сделать, сэр. Мы вырвались так далеко вперед, что имели возможность обозреть оба борта работорговца. К тому же, люди на том судне ничего о нем не знают.

— Вы видели его команду?

— Только одного человека. Похоже, что там на борту больше никого нет.

— А чем он занимался?

— Сидел на руслене 74Руслень — узкая отводная площадка снаружи судна на уровне верхней палубы, служащая для увеличения угла крепления вант к мачтам и как будто дремал. Ленивое это судно, сэр, и, видимо, стоит своим владельцам больше, чем приносит.

— Может быть, и так. Ладно. Значит, негодяй ускользнул… Мистер Иринг, с моря как будто начинает дуть ветер. Поставим-ка мы опять наши паруса и будем готовы принять его. Хорошо бы увидеть закат солнца в море!

Помощники и вся команда усердно принялись за дело, но, пока снова развертывались и подставлялись ветру паруса, удивленные матросы задали немало недоуменных вопросов своим товарищам на шлюпке и получили немало весьма торжественно звучавших ответов. Между тем, Уайлдер обернулся к миссис Уиллис — она тоже присутствовала при его разговоре с помощником.

— Вот видите, сударыня, — сказал он, — путешествие наше начинается не без дурных предзнаменований.

— Когда на вас, непостижимый молодой человек, находит ваша странная искренность, я начинаю вам верить и убеждаюсь, что мы поступили неразумно, доверившись океану на этом судне. Но, когда для подкрепления своих слов вы намекаете на какие-то таинственные обстоятельства, это лишь поддерживает во мне решимость плыть на нем дальше.

— Людей на шпиль! — закричал Уайлдер, бросив на собеседницу взгляд, который словно говорил: «Раз уж вы так смелы, то не сомневайтесь — вам представится возможность доказать свою смелость». — Людей на шпиль! Испытаем ветер еще раз и выведем судно в открытое море дотемна!

Тотчас же раздался стук вставляемых в шпиль вымбовок и протяжное пение матросов, и снова началась трудная работа — подъем тяжелого якоря со дна моря. Через несколько минут «Каролина» освободилась от уз, приковывавших ее к месту.

С океана подул свежий ветер, насыщенный соленой влагой. Он налетел на развернутые трепещущие паруса, и судно словно поклонилось желанному гостю. Затем после этого низкого поклона оно плавно поднялось, и послышалась сладостная для моряка музыка — певучий свист ветра в снастях и парусах. Эти долгожданные звуки и свежесть ветра придали сил матросам. Якорь был поднят, поставленные паруса забрали ветер, и не прошло десяти минут, как нос «Каролины» уже пенил волны.

Теперь Уайлдер взял на себя задачу провести судно между островами Канноникат и Род. Ответственность была велика, но, на его счастье, фарватер оказался достаточно широким, а ветер перешел на столько румбов к востоку, что теперь представлялась благоприятная возможность сразу взять прямой курс, сделав перед этим несколько галсов. Но такой маневр неизбежно ставил Уайлдера перед необходимостью либо пройти очень близко от Корсара, либо пожертвовать многими благоприятными обстоятельствами. Он не стал колебаться. Когда настало время, он скомандовал поворот оверштаг 75Поворот оверштаг — поворот парусного судна носом против ветра при переходе на другой галс, и нос судна был теперь направлен прямо ко все еще неподвижному и как будто безучастному работорговцу.

На этот раз «Каролина» приблизилась к нему более удачно. Ветер не спадал, и команда вела корабль, как искусный наездник правит горячим скакуном.

Однако, пока они проходили мимо работорговца, на бристольском судне не было ни одного человека, который не следил бы затаив дыхание за этим маневром. У каждого была на то своя скрытая причина. Матросы все больше дивились на странное судно; гувернантка и ее воспитанница сами не понимали, почему испытывают такое волнение, а что касается Уайлдера, то он слишком хорошо знал, какому риску подвергаются в данном случае все, кроме него самого. Как и раньше, матрос у штурвала собирался было потешить свое морское самолюбие и пройти с наветренной стороны, но, хотя сейчас это спокойно можно было сделать, он получил совсем другую команду.

— Проходите у работорговца с подветренной стороны, — повелительно сказал Уайлдер.

Вслед за этим молодой капитан подошел к борту и стал внимательно вглядываться в судно, к которому они приближались. «Каролина» горделиво плыла, словно гоня перед собой ветер, но единственным звуком, долетавшим до нее с работорговца, был шелест этого ветра в его снастях. На нем не видно было ни души. Когда оба судна совсем поравнялись, Уайлдер уже подумал, что и тут мнимое невольничье судно не подаст никаких признаков жизни Однако он ошибся. Стройный, подвижный человек в форме морского офицера вскочил на гакаборт и в знак приветствия помахал ему треуголкой. Ветер отбросил назад светлые волосы этого человека, открыл его лицо, и Уайлдер узнал Корсара.

— Как вы полагаете, сэр, ветер удержится? — крикнул Корсар, изо всех сил напрягая голос.

— Он начинает свежеть и будет устойчивым, — ответил Уайлдер.

— Рассудительный моряк своевременно оторвался бы от берега. По-моему, в этом ветре есть определенный вест-индский привкус.

— Вы думаете, к югу он будет свежее?

— Да. Но, если вы будете держаться круто к ветру, все обойдется благополучно.

Теперь «Каролина» уже миновала работорговца и, обогнув его нос, шла к ветру своим курсом. Человек на гакаборте еще раз махнул на прощанье фуражкой и исчез.

— Возможно ли, что такой человек торгует живымн людьми? — воскликнула Джертред, когда оба перекликавшихся голоса смолкли.

Не получив ответа, она обернулась к своей спутнице. Гувернантка стояла словно завороженная, глаза ее были устремлены в пространство; они не изменили направления и после того, как незнакомец уже скрылся из виду. Джертред взяла ее за руку и повторила вопрос, и тут миссис Уиллис очнулась. Растерянно проведя рукой по лбу, она заставила себя улыбнуться и сказала:

— Встреча с кораблем и всякое новое морское путешествие всегда вызывают во мне воспоминания о далеком прошлом, дитя мое. Но человек, что показался наконец на невольничьем судне, право, выглядит не совсем обыкновенным!

— Для работорговца и впрямь необыкновенным!

Миссис Уиллис на мгновение опустила голову на руку, затем повернулась к Уайлдеру. Молодой моряк стоял рядом и с интересом наблюдал за выражением ее лица.

— Скажите, молодой человек, то был командир работорговца?

— Да.

— Вы его знаете?

— Мы встречались.

— А зовут его? ..

— Командир корабля. Другого имени я не знаю.

— Джертред, пойдем в каюту. Когда земля скроется из виду, мистер Уайлдер будет так добр, что известит нас об этом.

Молодой капитан поклонился, и дамы удалились. «Каролине» предстояло теперь выйти в открытое море. Уайлдер принял все меры, чтобы это произошло как можно скорее, тем не менее он сотни раз оборачивался, украдкой бросая взгляд на судно, оставшееся позади. Оно все стояло на якоре, такое же красивое и неподвижное.

Все старания молодого капитана, а также его большое мореходное искусство привели к тому, что бристольский купец несся по волнам с предельной быстротой. Прошло немного времени, и с обоих бортов уже не видно было земли; лишь сзади в голубоватой дымке еще виднелись острова. Пассажирок пригласили на палубу бросить прощальный взгляд на удаляющиеся берега, офицеры принялись за необходимые измерения. Перед наступлением темноты Уайлдер взобрался на грот-марс с подзорной трубой в руках и долго с тревогой разглядывал гавань, которую только что оставил. Но, когда он спустился, взгляд его и выражение лица стали гораздо спокойнее. На губах играла победная улыбка, слова команды звучали ясно и бодро. Старые матросы смотрели, как их судно разрезает волны, и уверяли, что «Каролина» еще никогда не шла так быстро. Помощники капитана бросили лаг 76Лаг — прибор для измерения скорости хода судна, который опускается в море за кормой на тонком тросе — лаглине, и оба одобрительно кивнули головой — корабль шел необыкновенно быстрым ходом. Словом, все на борту были довольны и веселы, ибо полагали, что плавание началось весьма благоприятно и можно надеяться, что закончится оно быстро и удачно. Затем солнце опустилось в море, на мгновение озарив безграничный простор холодной и мрачной стихии, и над беспредельной гладью океана стала сгущаться ночная мгла.