Онлайн чтение книги Сласти и страсти, или Забавы новобрачных Troubles and Treats
1. Ты испортила мне отдралет!

Свечи – проверено.

Цветы – проверено.

Дезодорант… Черт! Про дезодорант-то я не забыл?

Поднимаю руку над головой, делаю затяжку и чую: совсем мне хорошо.

Теперь только и остается, что дождаться, когда Дженни прибудет домой со своего девичника. С тех самых пор, как три месяца назад у нас родился сын Билли, Клэр с Лиз раз в несколько недель силком заставляют Дженни драть из дому, чтоб повидаться и долбануть с ними по рюмочке-другой. Жену свою я люблю до смерти, но с ее стороны то и дело бросать наших крох на несколько часов – это все равно что меня за елдак тянуть.

Лады, аналогия не фонтан, поскольку я возвел елдопотягушки в акт искусства. Представьте что-то в натуре твердое (ХА! Это она так сказала!), за что тянуть, – и вы в дамках.

Дженни едва не отказалась от сегодняшнего выхода в свет, чего я никоим разом не мог допустить. У меня сюрприз замышлен, а чтоб он вышел, она часов на несколько должна быть далеко-далеко от дома.

С час пришлось мне уговаривать, умолять ее согласиться пойти развеяться, потом еще минут на тридцать она заперлась в комнате, слезы лила, воображая, будто я уже сыт ею по горло и просто хочу от нее избавиться, отчего мне в сотый раз подумалось: куда, едрена-вошь, подевалась моя жена, забавница и безбашенная сексоголичка?

Канули денечки, когда по пути домой с ужина мы останавливали машину, чтобы трахнуться на заднем сиденье. Растворились в ясном воздухе ночки, когда мой елдак-отдралет в спасительном заднем проходе проверял, способен ли я еще испытать оргазм. Между прочим, был неспособен. Как и у Дженни на восемь часов язык или губы в отключку впадали. Детки, не пытайтесь такое вытворять дома.

По сути, удалились златые дни секса вообще . Мне осталось только дрочить в одиночку в туалете, когда жена уснет. Грустно это, одному быть, когда приходится брать мобильник в сортир, чтоб не разбудить жену, когда заходишь на «юпорн» и заводишь себе кино. Хуже всего эта занавеска от душа в ванной: на ней Губка Боб Квадратные Штаны, а знаете, как трудно держать елдак торчком, когда на тебя таращится своими громадными зенками Губка Боб и в голове у тебя всю дорогу нудит песенка: «Ловим слизнячка, слизнячка, слизнячка…»?

Лады, не так уж это трудно (ага, еще как!), но все равно. Тут дело принципа. Каждую ночь уже целый год я горблюсь над унитазом с мобильником в руке, неистово надраивая свой отдралет и надеясь не уронить мобильник в воду. Такое, слава богу, всего раз случилось. И вам будет радостно узнать, что и под водой порно все равно крутится. Малость размыто, и звуки: «Оооооооо, засади мне покрепче!» – звучат скорее как: «Муаааа, муааа, муаааабуль!»

Когда три года назад родилась наша дочь Вероника, и без того замечательное либидо Дженни крышу пробило. То был сон, ставший явью. У нас был секс утром, для затравки в обед, ночью как ночной перекусон, на столике для пеленания младенца в туалетной комнате «Уолмарт», в трех бассейнах у соседей и в джакузи еще одного соседа, а одной и впрямь невероятной ночью были задействованы открытая спортплощадка в парке, деревенские курицы и бенгальские огни.

Дженни была ненасытна, и я, признаться, подумывал, не отвалится ли мой отдралет от перегрузки.

Точняк говорю, к тому дело шло. «Слышь, чел, ты про Дрю слышал? У него член отвалился. Ну да, прям от тела отделился и шлепнулся на пол. Впрочем, он пристрастился с женой обезьяньим сексом на крыше своего дома заниматься, так что все в порядке».

Как на духу: я понятия не имею, отчего все переменилось. Билли появился после запланированной беременности, так что непохоже, чтобы шок от негаданной беременности стал тем ведром студеной воды, в которой омылось ее влагалище. Зато очень было похоже на то, что стоило тестовой палочке порозоветь, как все ее дамские части тела вывесили громадную табличку «Производство остановлено».

Не входить, закрыто на ремонт, зомби лицо тебе отгрызут, если сунешься тронуть мое влагалище .

Я все перепробовал. Шептал ей на ушко милые пустячки вроде: «Мой пенис тоскует по твоему влагалищу» и «Слушок был, твой любовный канал тоскует по моему семени». Ничего. Да знаю, сам этому не могу поверить.

Знаю, что беременность с Билли далась Дженни куда тяжелее, чем с Вероникой. Она часто недомогала, а Вероника как раз набирала силы как капризная, ужасная, отвратительная, наводящая страх двухлетка[1]В массовом сознании американцев (под влиянием научно-популярных книг, песен и телешоу) утвердилось мнение, что примерно с двух лет всякий ребенок переживает период агрессивной капризности и непослушания.. Нет, я не шучу. Черт бы побрал все эти романы о «грозных двухлетках». Я наполовину ожидал, что наша милая дочурка с передозы сахаристыми хлопьями и колечками ночью отрежет нам головы, пока мы спим, и скормит наши тела злющим собакам. То она обнимала нас, уверяла, что любит, а уже через минуту носилась вокруг нас кругами с воплями «Сладкого!» и швыряла игрушки нам в головы. Дженни все время беременности пугалась поведения Вероники и плохо себя чувствовала, так что секс ушел на задний план. Типа, на задний план задворок чужого дома в двадцати милях от нас по дороге.

Только сегодня вечером я намерен все это поправить. Я возвращаю сексулю обратно, сучки!

Мне не выдержать еще одной ночи, играя в тяни-толкая с Губкой Бобом. Не говоря уж про то, что я просмотрел все до единого видео на «юпорн» (по два раза) плюс прочел все глупизди на Эротика. точка. ком, а уж когда стал браться за их россказни, только чтоб узнать, чем дело кончится, пропуская эротические сцены, то понял, как глубоко влип в дерьмо.

Последние несколько недель я потратил на составление идеального плана. Картер предложил мне сесть и поговорить с Дженни о том, что меня заботит, но такое, по-моему, рецепт для птенчика или соплячки какой. Мне незачем плакаться и трепаться о своих чувствах. Мне всего лишь нужен секс с моей женой.

Нервничал я так, что едва сидел на диване да на дверь пялился. В девять часов подъезжает машина Дженни, и вот она отпирает входную дверь.

– А где дети? – спрашивает, закрывая за собой дверь и оглядывая гостиную.

– Я их уже спать уложил, – гордо сообщаю.

Дженни всегда нервничает, оставляя меня одного дома с детьми, когда их укладывать пора. Я всерьез считаю, что ей так и кажется, что, вернувшись домой, она найдет волосы нашей дочери выкрашенными зеленым в лаймовом ситро, а нашего сына сосущим вместо соски черный фломастер, которым он еще раньше раскрасил себе мордочку. Такое и случилось-то всего один раз, а подумать можно, будто я весь дом сжег до основания или детей продал на черном рынке. Не, в натуре, факт: трехмесячный малыш способен нарисовать у себя на верхней губе в точности гитлеровские усики, а на лбу гаррипоттеровскую молнию, не глядя в зеркало, – это ж полный отпад, едрена-вошь.

От меня не ускользнуло, что улыбка повяла на ее лице, когда она поняла, что детки уже спят и ей самой их не укладывать. Дженни редко (скорее никогда) не упускает шанса выкупать деток и почитать им сказку перед сном.

Мне помнится время, когда она не пропускала ни одного отсоса.

А-ааааааа, воспоминания .

– Хорошо с девчонками время провела?

Она плечами жмет, укладывая ключи и пальто на столик в прихожей.

– Нормально. Я на питье не налегала, вот Клэр с Лиз, наверное, и решили, будто я упала в доску€.

– Ты хотела сказать, что они решили, будто ты впала в тоску? – спросил я.

– Да какая разница, я и так вся из сил вздыбилась, – произносит она и плюхается ко мне на диван, откидываясь головой на подушки.

Черт! У Клэр с Лиз была одна-единственная забота: напоить мою жену допьяна. Для моей задумки она нужна мне пьяной! Ну, при встрече я их вдрызг разнесу. А, ладно, видать, будем делать это трезвыми.

– У меня для тебя сюрприз. Поднимайся наверх в нашу комнату и располагайся поудобней, – говорю ей, подмигивая.

Она с минуту смотрит на меня недоуменно, потом медленно поднимается с дивана и направляется к лестнице.

Я сижу на диване и практически прыгаю вверх-вниз от возбуждения. Как ребенок на Рождество. Совершенно не в силах ждать, пока она поднимется и увидит, что я сотворил. Знаю: она и трезвой оценит такой офигенный подарок. Это все по местам расставит. Нутром чую. Одна офигенная покупка в секс-шопе у Лиз – и я разгоню застой в нашей брачной жизни. Я до того бесподобен, едрена-вошь, что аж невмоготу. Дженни одним глазком на спальню глянет и тут же объявит, что меня надо номинировать на премию «Муж года». Я изысканно соглашусь номинироваться и стану вести себя так, будто у меня и в мыслях нет, до чего ж я обалденный.

Верно, речь надо будет толкнуть, там, смокинг, потому как, знаете ли, коли делать, так по-большому. «Хотел бы поблагодарить мелких людишек. А мелкими людишками я называю тех, кто все еще обходится без секса и кто не так обалденен, как я» .

Я услышал, как в детской заплакал Билли, и – не собираюсь врать – почти взбежал по лестнице, чтобы спросить его, что он, едрена-вошь, себе думает и что вытворяет. Я ж настрого ему приказал, чтоб он звука не издал после того, как уснет. Малец, похоже, ни слова не понял из того, что я сказал.

Через несколько секунд плач Билли смолк, я молчаливо вознес благодарственную молитву и дал себе слово не забыть купить ему завтра новую игрушку в извинение за то, что едва не ворвался к нему в комнату и обозвал его членовредительным засранцем.

Меня малость беспокоило, что я все еще не слышал ликующего вскрика Дженни, но думалось, она не хочет детей пугать или еще что. Совершенно понятно. Она сдерживает восхищение и ждет, когда я поднимусь наверх, чтоб отблагодарить меня как подобает своими губками на моих мудях. Такой оборот дел для меня приемлем.

Дав Дженни еще несколько минут насладиться сюрпризом и настроившись, я спрыгнул с дивана и, перепрыгивая на лестнице через ступеньку, помчался в нашу комнату.

Бегом одолел коридор, лыбясь до ушей, настежь распахнул дверь спальни в момент, когда мой отдралет обратился в твердь при одной мысли о грядущей ночи. И остолбенел на пороге от того, что увидел. Не могу сыскать слов, способных описать происходившее на моих глазах ужасное зрелище.

– Дрю, лучшего подарка у меня не было! Я обожаю его! – шепчет Дженни. – Еще и свечи?! Боже, да лучшего освещения для этого не придумаешь!

Стою в дверях нашей комнаты и глаз не свожу с того, что вижу, хочется рухнуть на колени и заплакать. Но, заметьте, не «Боже мой, до чего ж я счастлив!». Скорее: «Едрена ж вошь, что творится?»

После трех часов тяжкого труда, пока Дженни не было, я исхитрился установить в углу нашей спальни секс-качели. Секс-качели, лучше каких не сыскать. Штука дьявольская, посреди установки я едва не накинулся на нее. Все никак не мог отделаться от видения качающейся на них Дженни, голенькой и ждущей, когда я покачу по ней, как по рельсам. Пришлось три раза сбегать в хозяйственный за материалами, и дело кончилось тем, что я удалил часть потолка, чтобы надежно закрепить несущие стойки. Надо было приладить доски и выслушать советы пяти разных работавших в хозяйственном парней, которые все, как один, с нетерпением ждали моего возвращения с красочным рассказом о том, что и как происходило вечером.

Теперь же, вместо того чтобы вернуться, вальсируя, как бог, и рассказать им о пылком сексе, каким мы занимались, свешиваясь с потолка, придется мне плестись к ним с повинной головой, сгорая от стыда. Не получится поведать офигенную историю о том, как была вызвана полиция из-за странных, диких, звериных звуков, летевших из нашей комнаты, или о разбитых стеклах в окнах дома из-за того, что качели раскачались чересчур сильно. Единственное, о чем я мог поведать, – это о том, как пал на коленки и ревел, как девчонка.

Когда я смежу веки на сон грядущий, то придется мне рисовать себе в воображении Дженни, полностью одетую, с нашим трехмесячным сыном на руках, укачивающую его на наших СЕКС-КАЧЕЛЯХ.

– Но ведь… это мои качели, – громко скулю я и стараюсь не топнуть ногой.

– Тс-сссссс, я его только-только опять убаюкала, – шепчет Дженни и сурово смотрит на меня, а сама мягко покачивается из стороны в сторону, не сводя любящего взгляда с Билли… НА МОИХ, МАТЬ-ИХ-ДРЮЧЬ, СЕКС-КАЧЕЛЯХ!

– Секс… меня… качели… плохой… секс… тошнилово.

Чушь. Только она и вылетает у меня изо рта. Чистая чушь.

Подарок, что по замыслу должен был вернуть нашей половой жизни молодость, теперь превратился в новую люльку для младенца.

Тошнилово.

– Иди сюда, Дрю, подсаживайся ко мне на качели. Тут полно места, – тихо говорит Дженни, не сводя глаз с Билли.

Сидеть рядом с женой на секс-качелях безо ВСЯКОГО секса? Не понимаю, что происходит. Она по-английски говорит?

– No hablo[2]Не говорю ( испорч. исп .). по-СЕКСки! Билли плохой! Мой хотеть! – сокрушаюсь я, на этот раз и впрямь топая ногой.

– Дрю! Какая муха тебя нынче укусила? – громко шепчет Дженни.

МОЙ ОТДРАЛЕТ РАССЫХАЕТСЯ, А ГЛАЗА МОИ КРОВЬЮ СОЧАТСЯ! Вот какая муха меня укусила, женщина!

– Ты портишь мне подарок, – жалуется она.

– А ты мой отдралет портишь! – жалуюсь я в ответ.

– Я порчу твой арбалет? Хотя бы что это такое? Я и пальцем твой арбалет не трогала.

Вот уж поверь, мне отлично известно, как долго ты мой отдралет не трогала. Перешептывание явно ни к чему не приводит.

Получив отставку, сую мобильник в карман и направляюсь в ванную, на ходу выискивая новейшие поступления на Эротика. точка. ком.

– Ты куда? – вполголоса спрашивает Дженни, провожая меня взглядом на моем пути позора через всю нашу спальню.

– На задворки, на шашлычок, где Мисти со своим дружком Баффи загнали в угол учителя-естественника и просят его разъяснить им теорию втроемственности, – печально бормочу я.