Онлайн чтение книги В стране снежных бурь
Глава 24. Белый огонь

Эйюскимо и Зуб ровно тянули перегруженные сани, но полозья скользили плохо, так как оттепель размягчила снег. Ребята продвигались настолько медленно, что решили остановиться на первую ночёвку в Лагере Каменного Иглу.

Когда мальчики сидели внутри украшенного инеем иглу, они всё ещё были полны лихорадочного возбуждения, толкнувшего их начать поход на Юг. Сомнениям в разумности их плана не было дозволено всплывать на поверхность сознания. В мечтах мальчики уже видели и слышали праздничную суматоху, которую вызовет их прибытие в стойбище кри. Они спали беспокойно, но утро встретило их по-прежнему ясной тёплой погодой. Ночной мороз сильно спрессовал снег, и первую половину дня ребята двигались с хорошей скоростью.

Боясь заблудиться в диких просторах, где все приметные ориентиры сейчас скрывались под снегом, путешественники решили повторить в обратном, восточном направлении тот путь, которым они шли от реки Кейзон. Затем они собирались повернуть на юг и держаться от реки всегда слева — это ориентир, который не даст им отклониться слишком далеко на восток. Достигнув озера Идтен-туа, они предполагали следовать его береговой линии, чтобы потом направиться в южном направлении по теперь замёрзшему водному пути, который привёл их на Север в начале лета.

Весь следующий день друзья двигались быстро и без приключений. Через несколько часов после полудня они достигли громады горы Идтен-сэт и повернули на юг.

День выдался какой-то странный, в воздухе стояла дымка, и снег сверкал яркой белизной. Джейми несколько раз жаловался, что сверкание снега невыносимо, но ни один из мальчиков не придал особого значения тому напряжению, которое испытывали их глаза.

Друзья держали направление отчасти по солнцу, отчасти по линии твёрдых снежных сугробов, так как им было известно, что преобладающие здесь ветры — северные, а поэтому сугробы должны, в общем и целом, тянуться на восток и на запад.

Кроме них, на необозримом просторе замёрзшей равнины не было заметно никаких живых существ. Ни голубая тень песца, ни полярный заяц не делили с мальчиками и их двумя собаками страшной пустоты. Всё расстояние мальчики, конечно, прошагали рядом с собаками и часто помогали им, когда прилежным животным становилось трудно. Вечером, на стоянке, они оглянулись на свой дневной переход с гордостью и уверенностью в будущем.

— Ещё десяток таких дней, как этот, и мы будем в стойбищах Деникази, — промолвил Джейми оптимистически.

Эуэсин был менее уверен в этом. Он знал, что, несмотря на их быстрое продвижение, никогда нельзя слишком доверять Северу.

— Мы доберёмся до дому, — сказал он, — если погода не испортится. Но лучше бы нам отдохнуть денька два, перед тем как вступить в лесной край.

Он умолк, чтобы потереть глаза, и Джейми заметил это движение.

— У тебя глаза тоже болят? — спросил Джейми. — Мои уже целый час палит огнём. Не хотел говорить, пока не увидел, что ты трёшь свои.

— А в моих как будто полно горячего песка, — пожаловался Эуэсин. — Мы, должно быть, перетрудили их сегодня.

В маленькой палатке из оленьих шкур, накинутых на три еловых шеста — их ребята прихватили в дорогу, — было темно. Эуэсин достал каменную лампу, наполнил жиром и зажёг фитиль угольком из догоравшего костра. Огонёк ярко вспыхнул, и глаза мальчика пронзила мучительная боль. Он повалился на спальный мешок, чуть не плача. Руки покрылись потом, Эуэсин едва мог говорить.

Джейми находился дальше от света. Он подполз на коленях помочь Эуэсину, и яркий огонёк лампы ударил и ему в глаза словно двумя кинжалами.

— Мои глаза пылают! — простонал он.

Лицо Эуэсина исказило страдание. Из распухших глазниц текли слезы и катились по щекам. Преодолевая приступы боли, он заговорил:

— Снежная слепота! Джейми, мы слепнем! Я должен был предвидеть это. Какими мы были дураками, что при такой погоде целый день шагали без защитных очков!

Джейми не ответил. Он втирал в свои глаза пригоршни снега в бессильном стремлении успокоить боль. Это не помогло, и в конце концов он зарылся лицом в одежду, чтобы его не касался даже слабый свет лампы.

Эуэсин понял, что означает для них эта беда, и разволновался. Он часто слыхал о снежной слепоте и даже видел одного или двух поражённых ею. Белый Огонь — так кри называют болезнь — редко случается в лесах, где деревья дают тень и смягчают ослепительный блеск снега на ярком солнце. Но на равнине Белый Огонь обжигает любого, кто не защищен от солнечных лучей, отражённых сверкающим снегом, особенно в дни, когда держится лёгкая дымка.

Эуэсин знал: единственное лекарство от этой болезни — время. Им с Джейми предстояло провести несколько дней в полной темноте, когда нет возможности даже позаботиться о себе. Мальчики попались в ловушку, уготованную солнцем, а его они всегда считали своим другом. Маленькая жировая лампа всё ещё горела, но её лучи перестали быть видимыми. Для двоих ребят мир превратился в тёмный колодец, до краёв заполненный болью.

Следующие три дня были непрерывным страшным сном. Время тянулось бесконечно медленно. Обеспокоенные странным поведением хозяев, Зуб и Эйюскимо забрались в палатку. Они скулили и лизали мальчиков, но те не отвечали на их ласку.

Наконец, доведённые голодом до крайности, собаки сорвали с саней шкуру, прикрывавшую груз, и набросились на мясо. Они наелись до отвала, а то, что не съели, разбросали по глубокому снегу.

Дрожавшие в своих меховых одеяниях мальчики не чувствовали голода. Для них было важно только одно: чтобы боль отпустила. Постепенно боль стала слабеть, и утром третьего дня Джейми забылся тревожным сном. Когда проснулся, то обнаружил, что Эуэсин передвигается по палатке.

— Джейми, я снова вижу. А как ты?

Слабый от голода и страданий, Джейми ответил:

— Вижу немножко, боль, кажется, поменьше.

Эуэсин выполз из палатки. Солнце ещё не взошло, и было совсем темно. Заслонив одной рукой глаза от морозного воздуха, Эуэсин ощупью двинулся к саням, чтобы отрезать мяса. Он добрался до них и в первый момент не мог поверить тому, что смутно различили его глаза. Вся поклажа была разворочена, а запасы драгоценного продовольствия практически исчезли!

Это был последний удар. Ошеломлённый Эуэсин застыл возле саней и не заметил, когда к нему радостно бросились обе собаки и начали тереться о ноги, счастливые, что хозяин снова двигается.

Наконец он немного пришёл в себя, собрал несколько пригоршней мясных ошмётков и отнёс их в палатку. Пользуясь дрелью для добывания огня, мальчик-индеец с большим трудом заставил мох загореться. Свет от огня вызвал прилив боли, но, сощурив глаза, он убедился, что может её терпеть.

Когда кусочки мяса стали тёплыми, Эуэсин поделился ими с Джейми, и мальчики с жадностью поели.

Счастливый, что боль утихла, Джейми разговорился и даже повеселел. Он не замечал того, что Эуэсин молчит и чем-то озабочен.

— Это было худшее из того, что когда-либо случалось со мной, — сказал Джейми. — Большую часть времени мне хотелось умереть. Но теперь у нас всё в порядке и это не может повториться. Во всяком случае, ничто другое, что могло бы случиться с нами, не будет и вполовину таким страшным.

Эуэсин не мог больше молчать.

— Джейми, есть кое-что похуже, — выдавил он с трудом. — Исчезло продовольствие. В то время как мы болели, собаки сильно изголодались…

Новость была страшная, и несколько минут Джейми не знал, что ответить. Затем из сумятицы мыслей, метавшихся в его голове, стала всё более чётко вырисовываться одна. Она казалась настолько ясной, настолько очевидной, что было непонятно, почему эта мысль так долго ускользала от него. Возможно, это было самым важным открытием из всех, которые он когда-либо делал, и потребовалась обстановка близкая к трагедии, чтобы эта мысль обрела форму. Джейми собирался позже ещё поразмышлять над своим открытием, но сперва надо было постараться успокоить Эуэсина.

— Послушай, — сказал он как можно более добрым голосом, — всё не так уж плохо. Нам просто надо возвратиться в Укромную Долину. Мы от неё всего в тридцати или сорока милях и можем покрыть это расстояние за два дня.

Эуэсин сразу повеселел.

— Да, — сказал он, — это единственное, что нам остаётся. Я знал: вернуться придётся, но боялся, ты откажешься. Рад, что мы с тобой думаем одинаково.

К этому моменту важная мысль в голове Джейми уже окончательно созрела и он решил поделиться ею со своим другом.

— Да, Эуэсин, мы пойдём назад, — сказал он, — и останемся в Укромной Долине. Пробудем там столько, сколько потребуется. Я кое-что понял. До тех пор пока мы жили по законам этого края и не пытались их нарушать, всё шло хорошо. Но когда мы отправились в этот поход на Юг, мы тем самым восстали против тундры, бросили ей вызов. Мы собирались проложить себе путь наперекор её законам. То, что мы ещё живы, — большая удача!

Эуэсин посмотрел в глаза друга долгим взглядом.

— Джейми, я никогда не думал, что тебе удастся понять это, — промолвил он наконец. — Белые люди обычно этого не понимают. Большинство думают, что в любой схватке могут одержать верх. Многие из них поняли, что ошибались, переоценили свои силы, но рассказать об этом другим им не довелось: погибли. Мой народ понимает жизнь по-иному. Это трудно выразить словами, но думаю, что ты поймёшь. Если пойдёшь против духов Севера, обязательно потерпишь поражение. Подчиняйся их законам, и они будут оберегать тебя.

Эуэсин редко говорил так много, но, когда замолчал, оба друга почувствовали себя счастливее, чем когда-либо в течение этих двух долгих последних недель. Они ощутили, что стали мудрее и сильнее. Друзья были готовы вернуться в маленькую хижину в долине и отказаться от детской, а возможно, и роковой попытки навязать свою волю тундре.

Они провели остаток дня в своём сиротливом лагере на пустынной равнине. Джейми тщательно собрал всё мясо, которое удалось найти вокруг саней. Его набралось на два дня питания в половину обычной нормы. В то время как Джейми занимался мясом, Эуэсин взял две широкие полоски сыромятной кожи — каждая длиной около двух футов — и проделал в них аккуратные узкие смотровые прорези для глаз. Завязанные на затылке, эти полоски охватывали верхнюю половину лица и вполне могли заменить защитные очки.

Когда в тот вечер взошёл полумесяц, мальчики запрягли собак. Вскоре они уже снова шагали на север — назад, домой.

Ночь была тихая и безоблачная, с крепким морозом. Луна висела низко над горизонтом, и мир казался беспредельно огромным синим пространством. Мальчики медленно шли за санями, и время от времени один из них небольшое расстояние ехал на санях: после трёхдневной болезни они всё ещё чувствовали себя слабыми.

К полуночи небосвод ожил буйством красок северного сияния. В вышине заполыхали лучистые полосы зелёного, жёлтого и бледно-красного цветов, и Джейми показалось, что он слышит слабый шелест, похожий на шуршание шёлковых платьев.

Эуэсин тоже услышал этот звук и был озадачен. Затем в голове молнией вспыхнула догадка. Его губы решительно сжались, и он повернулся к Джейми.

— Может быть, следует признать, что мы счастливо отделались от всех неприятностей, — сказал он, — но борьба ещё не закончена. То, что мы слышим, — это голос ветра!

Воспоминания о штормовых ветрах, которые недавно неделями ревели над Укромной Долиной, разом нахлынули на Джейми.

— Нельзя, чтобы буря застала нас здесь, — сказал он решительно. — У нас совсем нет топлива и почти никакой пищи.

— Можно попытаться использовать как прикрытие Оленью гору, — ответил Эуэсин.

Собаки также услышали предупреждение приближавшейся бури, и их не надо было подгонять. Мальчики бежали, а сани угрожающе кренились на буграх и мелких грядах. После получаса стремительного движения пришлось остановиться и передохнуть. Собаки тревожно и нетерпеливо скулили, а слабый и далёкий шуршащий звук становился всё более мощным и уже стал походить на рёв далёкого водопада. Луна скрылась за серыми тучами, а северное сияние потускнело и погасло. Тьма сгустилась настолько, что почти невозможно было рассмотреть что-нибудь впереди.

Когда сани двинулись дальше, уже дул ветерок и температура начала резко падать. Эуэсин инстинктивно запомнил направление ветра; он знал: спустя короткое время оно окажется единственным ориентиром и ему придётся держать направление, полагаясь только на ощущение ветра.

Делая передышки через каждые пятнадцать — двадцать минут, мальчики двигались в северном направлении. Рёв набиравшего силу ветра давил на уши и сливался с громким биением их сердец. Скорость ветра медленно нарастала, и в конце концов, чтобы защититься от его колючих прикосновений, друзьям пришлось низко надвинуть на лица капюшоны своих парок. Снег из низин то и дело взвивался выше плотных сугробов и крутился белыми призраками. Опушку меховых капюшонов покрыл иней.

Тьма стала почти непроницаемой. Эуэсин пошёл впереди. Он вёл собак, и Джейми перестал его видеть, хотя тот отошёл всего на несколько футов. Джейми держался вплотную к саням, позади них, но всё же несколько раз едва не потерял их из виду и наконец привязал себя к ним верёвкой из сыромятной кожи. Спотыкаясь от усталости, мальчик держался на ногах отчаянным усилием воли.

Рёв штормового ветра приблизился вплотную. Теперь он уже не предупреждал друзей — он обрушился из темноты всей своей мощью. Вой ветра стал чудовищно сильным: он хватал за сердце.

Пурга догнала их!