Онлайн чтение книги Встретить змею Yu she
Глава 15 - Наложница

Брак — это большое событие в жизни каждого мужчины. Вводя человека в дом, ты делаешь его частью своего клана и родословной, так что в таком деле нельзя быть небрежным и невнимательным к деталям. Совсем другое дело, если берешь наложницу. Нет нужды кланяться родителям, Небу и Земле. Маленький паланкин внесут через боковую дверь, одетую в алые одежды невесту той же ночью проведут в спальню, и этого будет достаточно для узаконивания ее нового статуса.

В день, когда Шэнь Цинсюань принял наложницу, он пил вместе со своей семьей в главном зале. Так как это был его день рождения, ему пришлось распить с ними пару чарок, съесть приготовленную его матушкой полную тарелку лапши долголетия и выпить отвар. Весь банкет мачеха стояла за спиной матери Шэнь Цинсюаня, время от времени подливая всем вино. После двухчасового застолья все направились в сад, чтобы посмотреть оперное представление. После двух актов щедро одаренные актеры поспешили откланяться[1].

[1] 作鸟兽散 zuò niǎoshòusàn цзо няошоусань «рассеялись/разбежались, как птицы или звери» — обр. в знач.: быстро ретировались; бросились врассыпную.

После оперы Шэнь Цинсюань был в прекрасном расположении духа и решил еще немного прогуляться по саду. Он попросил юного слугу сорвать с дерева несколько плодов и, любуясь луной, неспешно наслаждался вкусом сочной мякоти, пока хмель не выветрился из его головы.

Шэнь Цинсюань уже съел половину плодов, прежде чем вспомнил, что сегодня день, когда он должен взять наложницу.

С головой погрузившись в праздничную суету, он напрочь забыл о ней.

Матушка Шень, выпив две чарки, захмелела и, позабыв напомнить ему о невесте, удалилась в свою комнату для отдыха. Хотя, скорее всего, она и предположить не могла, что для того, чтобы ее сын вступил в права супруга[2] ему нужно отдельное напоминание.

[2] 圆房 yuánfáng юаньфан — консумация брака; начать жить супружеской жизнью.

Шэнь Цинсюань выбросил косточку от плода и позволил слуге отвезти его в собственный двор.

Деревянное кресло на колесах уже почти проехало мимо противопожарной стены, как вдруг за ней послышался крик. Чистый и ясный голос решительно потребовал: 

— Старый демон, верни мне мою вещь сейчас же!

Ошеломленный Шэнь Цинсюань поднял руку, призывая слугу остановиться, и внимательно прислушался к тому, что происходило за стеной. Все, что ему удалось расслышать, — это тот же полный патетики юношеский голос, возопивший: 

— Почему ты говоришь, что она твоя? Эту вещь передал мне мой Учитель — как ты можешь утверждать, что она принадлежит тебе? Первый раз в жизни встречаю такую нахальную скотину!

Шэнь Цинсюань невольно задался вопросом, мог ли этот «наглый старый демон» оказаться И Мо? В этот момент воздух разрезал оглушительный удар, от которого даже в ушах зазвенело. Сердце Шэнь Цинсюаня сжалось от тревоги. В такой ситуации правильнее было бы вернуться в дом, но вместо этого он приказал толкать его кресло дальше, к границе противопожарной стены, где находились открытые ворота, через которые он мог посмотреть, что происходит снаружи.

Резиденция семьи Шэнь занимала площадь чуть больше пяти квадратных километров. За ее пределами раскинулись опустевшие к ночи торговые кварталы. На улице, кроме нескольких припозднившихся торговцев, почти не было прохожих. Стоявшие в карауле у входа юные слуги, спрятавшись за каменными фонарями, также с азартом наблюдали за происходящим снаружи.

В тусклом свете фонарей Шэнь Цинсюань смог рассмотреть стоявшего неподалеку от ворот молодого даоса. На груди у него висело бронзовое зеркало с выгравированным орнаментом в виде рыб «инь-ян». В руке он сжимал длинный меч, острие которого угрожающе указывало на грудь другого мужчины.

Этим мужчиной оказался И Мо.

Вот только Шэнь Цинсюань понятия не имел, что змей здесь забыл и почему вдруг сцепился с этим появившимся из ниоткуда даосом.

Он бросил красноречивый взгляд на слугу, понуждая того вывезти его кресло вперед. Оказавшись в отбрасываемом фонарем круге света, он сложил руки в формальном приветствии и предоставил своему сметливому слуге разбираться со спорщиками. 

— Уважаемые господа, что вы здесь устроили? Хотите сразиться — делайте это в другом месте, а не на пороге резиденции семьи Шэнь. Смерть любого из вас разве не добавит хлопот этому дому? Кроме того, здесь неподалеку пост городской стражи — не боитесь, что вас арестуют за учиненные беспорядки? 

Удовлетворенный его речью, Шэнь Цинсюань выжидательно приподнял брови. Он думал, что теперь вопрос будет закрыт, но, к сожалению, эти двое оказались не из робкого десятка и вообще никак не отреагировали на эту отповедь. Все-таки его слуге нужно было еще поупражняться в красноречии.

В конце концов воинственный даос заметил сидящего в инвалидном кресле Шэнь Цинсюаня. Пораженный, он поспешно опустил меч и с импульсивностью, свойственной юности, забыв о своем оппоненте, бросился к нему. Открыв свой большой рот, он угодливо поинтересовался: 

— Вы хозяин этой резиденции?

Естественно, Шэнь Цинсюань не мог заговорить, поэтому за него ответил слуга: 

— Это наследник нашей семьи.

— О, вы молодой хозяин семьи Шэнь? 

Этот даос вел себя как энергичный десятилетний ребенок. Молодое лицо буквально светилось юношеской непосредственностью и простодушием, когда он совершенно бестактно брякнул: 

— Это так выглядит паралитик? Ого! Думаю, смотритесь вы весьма неплохо, даже в кресле сидеть можете. Не так уж страшен этот паралич!

Шэнь Цинсюань скривил губы и покосился на стоявшего неподалеку И Мо, всем видом как бы намекая: «Только посмотри на себя, с кем ты на этот раз связался?»

В сердце своем Шэнь Цинсюань затаил обиду, но доброжелательно улыбнулся юному даосу и сделал знак слуге. Паренек быстро поклонился и сказал: 

— Мой молодой господин хочет пригласить вас обоих пройти в дом и выпить чаю. Если между вами возникло какое-то недоразумение, пожалуйста, сядьте и все обсудите. Не нужно устраивать кровопролитие на улице. — Для убедительности юный слуга добавил: — Сегодня в этом доме двойная радость: день рождения моего хозяина и день, когда он берет наложницу[3]. Вы бы могли на время оставить вражду и войти в наш дом, чтобы выпить по чарке свадебного вина.

[3] 姨娘 yíniang инян — второстепенная жена (наложница).

— Ой, у вас день рождения? — На мгновение молодой даос остолбенел от неожиданности, а затем смущенно почесал в затылке, как будто бы даже стыдясь своего прежнего безрассудного поведения. Потом, видимо, что-то пришло ему в голову, и, бросив на И Мо полный затаенной ненависти взгляд, он снова повернулся к Шэнь Цинсюаню. — Ну и ладно! Я слышал, что семья Шэнь славится своим великодушием. Раз уж у молодого хозяина сегодня такой счастливый день, не будем омрачать его. Эй! — последний окрик был направлен в сторону И Мо. — Я слышал, что люди из семьи Шэнь также известны своей рассудительностью и непредвзятостью суждений. Почему бы нам не попросить этого молодого господина рассудить наш спор и вынести решение по справедливости? Ну что, по рукам?

И Мо стоял на том же месте, и по его лицу было совершенно не понять, что он думает обо всем этом. В итоге он просто подошел и кивнул.

Тогда даос снова обратился к Шэнь Цинсюаню: 

— В таком случае, молодой господин Шэнь, пожалуйста, рассудите нас по справедливости.

Услышав о справедливости, Шэнь Цинсюань не знал плакать ему или смеяться. Рассудить по справедливости его и И Мо? В мире нет справедливости, и скорее небо перевернется, чем он будет судить беспристрастно. Но молодой господин Шэнь все равно кивнул и жестом пригласил двух новых гостей проследовать в дом.

Юный слуга, толкающий кресло Шэнь Цинсюаня, не смог удержать на засове свой любопытный язык и, наклонившись к даосу, тихо спросил его: 

— Почему вы называете этого господина старым монстром? Судя по манере держаться, он очень незаурядный человек.

Даос даже не попытался скрыть ненависть в своем голосе: 

— Какой еще человек? Старый демон он и есть! — несмотря на категоричность его слов, в них было слишком много эмоций, чтобы в это утверждение кто-то поверил.

Шэнь Цинсюань пригласил их в шестиугольную беседку в саду и сделал знак слугам принести фрукты, сладости и легкие закуски. Наконец, на залитый лунным светом стол был водружен большой кувшин подогретого вина.

Шэнь Цинсюань занял место хозяина, а И Мо и даос сели напротив друг друга. Даос то и дело поднимал злой взгляд и беззастенчиво пялился на демона, однако лицо И Мо оставалось все таким же спокойным и равнодушным.

После того, как слуга закончил накрывать стол, Шэнь Цинсюань приказал ему удалиться, затем сам налил всем вина и первым осушил чарку в знак уважения. После того, как его гости выпили, он жестом предложил даосу все рассказать.

— Моя фамилия Сюй, Сюй Минши[4], даос из Храма Цинъюнь[5] с горы Цинъюнь, — после краткого вступления Сюй Минши рассказал о своей обиде на И Мо, который недавно умыкнул из его храма драгоценную реликвию. После этого ему пришлось спуститься с горы, и после месяца поисков он все-таки по счастливой случайности смог встретить И Мо.

[4] 许明世 xǔ míngshì сюй минши «надеяться на/хвалить/обещать светлую/показную жизнь».

[5] 青云 qīngyún цинъюнь — слава, почет, благородство; уйти в уединение.

Сюй Минши указал на И Мо и, склонившись к Шэнь Цинсюаню, уверенно сказал: 

— Вы не смотрите на эту человеческую оболочку. На самом деле он — демон, из той нечисти, что специализируются на кражах!

Услышав его слова, Шэнь Цинсюань со всей серьезностью кивнул головой, но затем не смог удержаться и, опустив голову, беззвучно рассмеялся.

— Молодой господин Шэнь, вы мне не верите? — заметив, что он смеется, Сюй Минши почувствовал себя униженным и побагровел от гнева.

Шэнь Цинсюань прикусил губу, но в итоге не сдержался и самым опрометчивым образом озвучил свои мысли: 

— Раз уж он демон и вы отказываетесь считаться с ним, зачем привели его сюда и просите рассудить вас по справедливости? Вы не боитесь, что, затаив обиду, в будущем он причинит вред простому человеку, который согласился стать третейским судьей[6] вашего спора?

[6]公正人 gōngzhèngrén гунчжэнжэнь «беспристрастный/честный/справедливый человек» — третейский судья, посредник.

— Вы можете говорить? Но ведь все вокруг считают, что вы немой.

— Мой голос восстановился совсем недавно, и еще никто не знает об этом, — с нарочитой легкостью ответил Шэнь Цинсюань. Чуть приподняв бровь, он продолжил мягко и проникновенно: — Я хочу сделать сюрприз своей семье — надеюсь, праведный даос не разгласит чужую тайну.

Хотя Сюй Минши все еще не пришел в себя, он поспешил кивнуть: 

— Само собой, конечно же.

— Хорошо, — удовлетворенный Шэнь Цинсюань приподнял брови и постарался вновь вернуть тему в нужное русло. — Так о чем мы только что говорили?

— О зле… хм… злодеяниях. Но в том-то и дело: хотя он и является демоном, у него нет злой ауры. Странно, конечно, но похоже, он планирует вознестись на Небеса и стать божеством, поэтому не причиняет вред людям.

— Неужели? — Шэнь Цинсюань продолжал вежливо улыбаться. — То есть вы заберете сокровище, а потом снова отпустите его? — После небольшой паузы он продолжил: — Или, может, из-за своего низкого уровня совершенствования вы просто не способны уничтожить его?

Сюй Минши вырос в даосском храме и был человеком простодушным и бесхитростным. Разве мог он услышать двойной смысл, скрытый в словах Шэнь Цинсюаня? Даос ни на секунду не усомнился в добрых намерениях Шэнь Цинсюаня и не понял, что тот насмехается над ним, поэтому честно ответил:

 — Если говорить об уровне моих навыков, мне с ним и правда не сравниться, но у меня есть волшебное оружие, доставшееся мне от основателя нашего Храма. Достаточно просто использовать его, чтобы разрушить его духовную основу, просто...

— Что?

— Просто тогда он сгорит дотла… станет прахом и исчезнет без следа. Я монах и следую праведному пути. Все живые существа равны перед Небесами, а этот демон не причиняет вред людям, поэтому я не хочу его уничтожать, — сказав это, Сюй Минши взглянул на не проронившего ни слова И Мо и снисходительным тоном потребовал: — Эй, старый демон, верни мне мою вещь, или я использую артефакт и твои тело и душа развеются без возможности переродиться!

Его беспокоило только достижение собственной цели, поэтому он даже не заметил, что в этот момент лицо Шэнь Цинсюаня превратилось в каменную маску.

И Мо наконец открыл рот, чтобы дать короткий и предельно ясный ответ: 

— Оно мое, вещь вернулась к хозяину.

— Вздор! Мой учитель сказал мне, что ему подарили этот бесценный шелк, который не может пробить ни меч, ни призрак, — попытался доказать свою правду Сюй Минши. — Я даже не берусь сказать, скольких демонов и злых духов уничтожил мой учитель, используя это одеяние для защиты. С какой стати ты утверждаешь, что оно твое?

— Это мое, — И Мо по-прежнему ограничился одним предложением.

Шэнь Цинсюань поспешил вмешаться в их перепалку и спросил: 

— Что это за вещь?

— Бесценная одежда!

— Змеиная линька.

Эти двое ответили одновременно, но совершенно по-разному.

Шэнь Цинсюань был ошеломлен. До него тут же дошло, что змеиная линька, в поисках которой И Мо недавно спускался с гор, в мире людей считалась бесценной реликвией даосского монастыря.

— Змеедемон, что за бред ты несешь! — Сюй Минши вскипел от гнева.

— Это не бред, — равнодушно ответил И Мо, — триста лет назад во время линьки я оказался слишком слаб, чтобы защитить мою линьку, и ее украли. Я не знаю, как именно она попала в ваши руки, но довольно забавно, что ваш учитель, одетый в шкуру демона, обезглавливал других демонов. Было бы иначе, я бы не забрал ее. Если и правда судить по справедливости, кем я буду, если после всего этого верну ее вам?

— Бред! Что плохого в том, что мой учитель боролся со злом и уничтожал нечисть?

— Люди идут по пути праведности, демоны выбирают нечистый путь, есть свои дороги у бессмертных небожителей и оборотней. Линии жизни всех разумных существ в этом мире связаны, пересекаются и дополняют друг друга[7]. — И Мо покрутил в руке серебряную чарку с выгравированным на ней цветком и, не поднимая глаз, продолжил все тем же небрежным тоном, — ваш учитель утверждал, что уничтожает нечисть, но на самом деле страсть к убийству стала его второй натурой. В итоге ему было безразлично, добро это или зло, — он убивал всех без разбора. Таким образом этот человек свернул с пути праведности, нарушив правила и законы, принятые в мире демонов и людей, за что впоследствии заплатил свою цену. Как бы ни был короток век людей, он умер раньше, чем ему исполнилось тридцать лет. Вы так почитаете вашего учителя — неужели так хотите последовать его примеру? — хотя последнее предложение было произнесено довольно спокойным и сдержанным тоном, в нем без труда можно было прочесть скрытую угрозу.

[7] 相辅相成 xiāngfǔ xiāngchéng сянфу сянчэн «взаимодополняют и взаимообусловливают» — о вещах, которые дополняют и поддерживают друг друга.

— Как насчет того, чтобы последовать за ним? — разозленный его словами Сюй Минши тут же вскочил с места.

— Только после вас, — все так же тихо ответил И Мо.

Внезапно тишину сада нарушил звук вынимаемого из ножен меча.

— Нечестивый демон, сегодня я искореню зло!

Не проронив ни звука, Шэнь Цинсюань отодвинул свою инвалидную коляску от стола и стал наблюдать, как эти двое снова сражаются.

Безоружный И Мо уворачивался от ударов меча Сюй Минши, который никак не мог его достать. Две фигуры двигались так быстро, что стали похожи на размытые тени. Духовный меч даоса срезал почти все деревья и траву во дворе, а та растительность, что выжила, иссохла под воздействием демонической энергии И Мо.

Однако, несмотря на грохот, никто не вошел в сад, и даже его любознательный личный слуга не появился на горизонте. Шэнь Цинсюань понял, что И Мо, должно быть, наложил специальное заклинание, чтобы изолировать эту часть поместья от внешнего мира, поэтому он отбросил волнение и, устроившись поудобнее, решил получить удовольствие от зрелища.

После нескольких десятков раундов Сюй Минши потерял свой меч и бравый вид. Волосы его растрепались, и в целом даос представлял из себя весьма жалкое зрелище. И Мо же по-прежнему сохранял беззаботное и невозмутимое выражение лица, словно не сражался, а играл с надоедливой обезьянкой.

В конце концов праведность Сюй Минши не смогла устоять перед молодой и горячей кровью. В порыве гнева он сунул руку за пазуху и вынул какую-то вещь. Зажав ее в кулаке, другой он начал складывать печати, с закрытыми глазами бормоча слова заклинания.

И Мо замер, его брови чуть сдвинулись, когда он заметил артефакт, зажатый в руке монаха. Шэнь Цинсюань, который до этого момента просто наслаждался представлением, напрягся.

С тех пор, как Шэнь Цинсюань узнал, что у Сюй Минши и правда есть волшебное оружие, способное одолеть И Мо, он все время думал том, как его уничтожить. У него не было корысти, просто И Мо был добр с ним, не говоря уже о том, что он был хорошим демоном. Впрочем, даже если бы И Мо был кровожадным монстром, он все равно хотел бы защитить его. В мире так много людей, но многие ли из них были добры к нему? Чем меньше таких людей в твоей жизни, тем больше ты должен их беречь. Даже если это аморально, безнравственно и против воли Небес, какой прок в вечной праведной жизни, если ты не сможешь защитить тех, кто дорог твоему сердцу?!

Хватило секунды, чтобы Шэнь Цинсюань принял решение и, резко откинувшись в инвалидном кресле, заставил его опасно накрениться. Позади него был лотосовый пруд с плавающими по поверхности большими листьями и сверкающей водой. Он крикнул: 

— Монах, помоги мне!

И в тот же миг упал в пруд.

Его громкий крик, казалось, достиг Небес. Зажатый в руке даоса артефакт, с каждой секундой разгорающийся все ярче, тут же погас. Не думая ни секунды, он бросился на помощь Шэнь Цинсюаню.

Сюй Минши успел ухватить Шэнь Цинсюаня за руку, чтобы вытащить его, и в этот момент увидел вынырнувшее из воды лицо, на котором, вопреки ожиданиям, играла полная невинного лукавства улыбка, а потом почувствовал тупую боль в затылке. Последним, что Сюй Минши запомнил, прежде чем провалился в беспамятство, было улыбающееся лицо Шэнь Цинсюаня и камень в его руке.

Используя магию, И Мо достал их обоих из пруда с лотосами. Шэнь Цинсюань закашлялся, но, как только избавился от воды в легких, сразу же забрал из ладони Сюй Минши треножник из красной меди[8]. Не в силах позаботиться даже о своем теле, ставший соучастником преступления Шэнь Цинсюань сел на краю пруда с лотосами и бросил треножник И Мо: 

[8] 鼎 dǐng дин — треножник: бронзовый сосуд с двумя ушками и тремя ножками, служил для приготовления пищи и проведения ритуалов,в  т.ч. жертвоприношений.

— Спрячь его.

И Мо поймал треножник, несколько секунд полюбовался им, а потом со своим обычно невозмутимым выражением лица спрятал его в рукаве. 

— Отличное было представление.

— Тьфу! — Шэнь Цинсюань презрительно сплюнул. — Не собираешься вернуть меня в комнату, чтобы переодеться? — а потом поспешил добавить: — Просто сними защиту, и я позову кого-нибудь, чтобы помочь мне с этим.

И Мо ничего не ответил, а просто подошел и, взяв его на руки, направился к деревянному двухэтажному терему.

Шэнь Цинсюань положил одну руку ему на шею, а другой вытер воду с лица. Когда он закончил вытираться, то его вдруг осенило: 

— Сейчас же отпусти меня! Сегодня ночью я должен взять наложницу, но почему-то все выглядит так, словно ты вознамерился взять меня в качестве наложницы.

И Мо покорно склонил голову и остановился. Продолжая удерживать человека в объятиях, он долго смотрел на него, прежде чем сказать: 

— В жизни не видел такой вонючей и грязной наложницы.

Прикрыв смущение гневом, Шэнь Цинсюань безжалостно ущипнул его за плечо: 

— Бесишь! Хладнокровный и бесчувственный большой длинный червяк, ты снова пришел только для того, чтобы раздразнить меня? Раз сам не хочешь жениться на мне, зачем критикуешь[9]? Если хочешь взять меня замуж, я отменю свадьбу в следующем году, зашлю сватов[10], надену украшения невесты[11] и выйду замуж за тебя.

[9] 评头论足 píngtóu lùnzú пинтоу луньцзу «оценить голову и обсудить ступни» — обр. в знач.: критиковать, делать легкомысленные замечания по поводу внешности; придираться.

[10] 三媒六聘 sānméi liùpìn саньмэй люпинь «три свата и шесть даров» — брак по всем традиционным правилам (для главной жены) предполагал отправку как минимум трех сватов и шесть свадебных даров.

[11] 凤冠 fèngguān фэнгуань «корона феникса» — женский свадебный головной убор с украшениями в виде фениксов.

Помолчав, И Мо сказал: 

— Не зря твой рот был немым столько лет.

Шэнь Цинсюань насмешливо фыркнул, а И Мо добавил: 

— Нет причин для волнения, я заставил уснуть человека в твоей комнате. Можешь расслабиться[12].

[12] 安心 ānxīn аньсинь «покой сердца» — быть спокойным (довольным); будд. блюсти себя, не поддаваться искушениям.

За разговором И Мо внес его в дом, где Шэнь Цинсюань смог убедиться, что его новоявленная наложница крепко спит в постели. Указав И Мо, где можно взять одежду для переодевания, он вдруг вспомнил, что забыл спросить его: 

— Что ты здесь забыл посреди ночи?

— Пришел с подарком. — Все это время И Мо внимательно наблюдал, как он снимает мокрую одежду, обнажая тщедушную бледную грудь. — У тебя день рождения, значит, я должен одарить тебя.

— Подарок? Тогда вручай. Ты… холодный, как мертвец.

Шэнь Цинсюань развязал мокрые штаны и попытался стянуть их. Он скорее бы под землю провалился, чем попросил о помощи, но холодные руки вдруг обхватили его за талию. Он замолк на полуслове и замер, не в силах пошевелиться. Кончики ушей ярко заалели.

— Что ты творишь? Мало того, что из-за тебя я упал в холодную воду, сегодня я должен взять наложницу и уж точно не собираюсь развратничать с тобой на моем брачном ложе[13].

[13] 洞房花烛 dòngfáng huāzhú дунфан хуачжу «яркие свечи внутренних покоев» — о комнате новобрачных, украшенной свадебными (красными) свечами — обр. в знач.: брачная ночь.

— А мой подарок как раз для брачного ложа. — И Мо присел на корточки, чтобы помочь ему стянуть до лодыжек промокшие насквозь штаны, и в какой-то момент его ладонь нежно потерла тонкую голень. Заметив, что уши Шэнь Цинсюаня покраснели еще сильнее, он тут же опустил руку и с самым серьезным видом помог ему разуться и снять носки. Затем И Мо очень тщательно насухо вытер его тело и помог переодеться в комплект сухой одежды. В процессе облачения рука демона неизбежно то и дело касалась тела Шэнь Цинсюаня, а когда он помогал ему надевать штаны, случайно или намеренно его пальцы прошлись по бедру Шэнь Цинсюаня, отчего тот задрожал и покраснел теперь уже всем лицом.

С широко открытыми глазами он наблюдал, как руки с длинными белыми пальцами плавно и неспешно перемещаются по его телу, медленно, вещица за вещицей, надевая вещи на его тело, разглаживая каждую складочку на ткани. Шэнь Цинсюань чувствовал холодное свежее дыхание с терпким запахом травы на своем горле, и постепенно зуд возбуждения захватил его. Самые простые действия в исполнении И Мо оказались настоящей провокацией, и очень скоро низ живота Шэнь Цинсюаня вспыхнул жарким пламенем, а его падкий до ласки дрожащий от желания член встал по стойке смирно.

И Мо же как ни в чем не бывало закончил одевать его, а затем поднялся и достал маленькую шкатулку из сандалового дерева с неизвестным содержимым. Эта коробочка размером с ладонь имела вытянутую форму и была украшена выгравированным на ней простым, но элегантным классическим узором. И Мо протянул ее красному от стыда и возбуждения Шэнь Цинсюаню. — Изначально я планировал сделать подарок на твой день рождения. Откуда мне было знать, что этой ночью ты решишь взять наложницу.

Шэнь Цинсюань глубоко вздохнул и протянул руку, чтобы взять коробочку, после чего тихо спросил: 

— Что это?

— Открой и посмотри.

Шэнь Цинсюань какое-то время изучал шкатулку в своей руке. Потом быстро распахнул крышку, и тут же ему в лицо ударил сильный аромат цветов. Оказалось, что коробка наполнена похожей на сиреневое тофу лавандовой пастой. Шэнь Цинсюань долго смотрел на это странное содержимое, прежде чем нерешительно окунул в него кончик пальца и понюхал. Но это не помогло ему определить, что же это такое.

— Что это? — пришлось отбросить стеснение и повторить свой вопрос. — Это съедобно?

Казалось, на миг что-то вспыхнуло на дне глаз И Мо. После небольшой паузы он ответил все так же лаконично: 

— Наружное применение. В рот брать нельзя.

— Мазь для исцеления? Как-то не похоже. Слишком ароматная и блестит, как топленый жир, — пробормотал все еще недоумевающий по поводу подарка Шэнь Цинсюань.

Тогда И Мо дал еще одну подсказку: 

— Изначально я планировал, что ты им воспользуешься и мы вместе отпразднуем твой день рождения.

Шэнь Цинсюань недоуменно посмотрел на него. И Мо вроде не шутил и говорил с ним очень серьезно. Хотя он дал ему уже несколько подсказок, Шэнь Цинсюань все равно не мог понять, о чем речь, однако интуитивно почувствовал скрытую в его словах двусмысленность. А потом до него дошло… Бац! Шэнь Цинсюань захлопнул коробку и отбросил ее в сторону. 

— Кто вообще примет такой подарок на свой день рождения? Ни стыда ни совести!

— Это не подарок. Я ведь сразу сказал тебе, что изначально планировал использовать это, чтобы должным образом одарить тебя. — Склонясь над ним, И Мо заглянул ему в глаза, а потом прижался к нему так плотно, что Шэнь Цинсюань почувствовал давление его твердой груди и холодное дыхание, будоражащее его полуоткрытые губы. — Ты ведь знаешь, что подарок должен гармонировать с упаковкой[14]...

[14] 用具 yòngjù юнцзюй — посуда, упаковка, инструмент. От переводчика: чтобы ключик не застревал и хорошо проворачивался, замочная скважина должна быть хорошо смазана.

На этот раз бабахнуло в голове Шэнь Цинсюаня. Алый румянец от пылающего лица распространился на шею. Не осмеливаясь поднять глаза на бесстыжего демона, он просто откинулся назад и, пряча смущение за гневом, выругался: 

— Ты испорченная змея! Ты… ты… Не нужно мне было помогать тебе этой ночью. Лучше бы тот даос забрал твою развратную змеиную душонку!

И Мо даже в лице не переменился. С невозмутимым выражением он несколько секунд просто смотрел на него, а потом вдруг поднялся и объявил: 

— Я ухожу.

— А? — Шэнь Цинсюань даже не сразу понял, о чем он.

Не проронив более ни слова, И Мо вытянул руку и ногтем вспорол свою ладонь до крови. Прежде чем пораженный Шэнь Цинсюань успел что-то сказать, он заметил, что кровь из раны не растекается, а собирается в месте пореза, превращаясь в пульсирующую красным светом бусину размером с наконечник арбалетной стрелы.

Чуть позже И Мо взял Шэнь Цинсюаня за руку и вложил кроваво-алую каплю ему в ладонь. Тон его был все таким же холодным и бесстрастным:

— Если надумаешь отдаться[15], сам нанеси эту смазку, а потом позови меня при помощи вот этого.

[15] 以身相许 yǐ shēn xiāng xǔ ишэнь сянсюй «используя тело, дать обещание» — выйти замуж; отдаться; отдать свое тело и сердце; посвятить свою жизнь.

Шэнь Цинсюань снова вспыхнул до корней волос. Он хотел ответить: «Вот еще, кто захочет втирать в себя эту дрянь, а потом еще и ждать, когда ты снизойдешь»... Но к тому времени, когда он поднял глаза, в комнате было пусто.

И только маленькая капелька в его ладони слабо сияла кроваво-алым светом.