Онлайн чтение книги Вильгельм Телль William Tell
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

Вы видите — костры зажглись в горах?

А слышите — набат гудит за лесом?

Враг побежден.

Твердыни фохтов пали.

Неужто здесь, меж гор лесистых Ури,

Потерпим мы насилия оплот?

Нам позже всех провозгласить свободу?

Позволить Игу тут стоять угрозой?

Ломай, круши!

Круши! Ломай! Круши!

Где наш трубач?

Я здесь. Зачем я нужен?

На башню подымись и затруби

В свой звонкий рог, чтоб далеко в горах

Отдался звук тысячеустым эхом

И чтоб скорее на призыв могучий

Народ из Ури шел!

Друзья! Постойте!

Вестей из Унтервальдена и Швица

Все нет как нет. Сперва гонцов оттуда

Нам надо подождать.

Как подождать?

Тиран убит, забрезжил день свободы.

Гонцов? А вы не видите? Кругом

В горах костры сигнальные пылают!

Сюда, сюда! Живее, всем народом!

Долой леса! Обрушим своды, стены!

Мы камня тут на камне не оставим!

Эй, подмастерья! Замок мы воздвигли,

Сумеем и разрушить.

Бей, круши!

Пошло! Теперь не удержать ничем.

Как, замок цел? Когда уже весь Сарнен

Испепелен и крепкий Росберг пал?

Вы с чем пришли?.. Свобода или рабство?

Что, от врага очищена страна?

Очищена. Порадуйтесь, отец!

Свободны мы. Теперь уже нигде

В Швейцарии тиранов не осталось.

Как удалось вам замки захватить?

С отчаянной отвагой Ульрих Руденц

Взял замок Сарнен приступом внезапным.

В ночь перед этим в Росберг я проник.

Но слушайте, друзья! Когда мы замок,

Очистив от врага, зажгли и пламя,

Треща, взвилось столбом под небеса,

Вбежал Дитхельм, паж Геслера, и крикнул,

Что Берта Брунек заживо сгорит.

О, боже!

Тайным повеленьем фохта

Она была заточена в темницу.

Невзвидя света, Руденц тут вскочил!

Уже трещали балки и стропила,

И к нам из клубов дыма долетал

Несчастной жертвы крик.

Ее спасли?

Спасти могли решимость, быстрота!

Будь Руденц только нашим дворянином,

То мы б еще задумались. Но он

Союзник наш, а Берта чтит народ…

И потому мы жизнью вновь рискнули

И кинулись в огонь ее спасать.

И что ж, спасли?

Спасли. Ее мы оба

Стремительно сквозь пламя пронесли, —

Стропила тут же рухнули за нами.

Но вот, когда она, придя в себя,

Свои глаза сиянью дня открыла,

Барон меня в объятьях сжал. Так был

Безмолвной клятвой закреплен союз,

И он, в огне пожара закаленный,

Любой удар судьбы перенесет…

Где ж Ланденберг теперь?

За рубежом.

Не я виной, что тот свет солнца видит,

Кем мой отец был зверски ослеплен.

Я вслед за ним погнался — и настиг,

К ногам отца я в прах поверг злодея

И острый меч над ним уже занес,

Но милосердию слепого старца

Обязан он, что вымолил пощаду.

Он дал зарок сюда не возвращаться —

И не нарушит клятву. На себе

Узнал он силу наших рук.

Хвала вам:

Победу вы не запятнали кровью!

Свобода!.. Воля!..

Праздник-то какой!

О нем вовек и дети не забудут.

Вот шляпа — чтить ее нас принуждали.

Решайте, как нам с нею поступить.

Ах, господи! Под ней стоял мой внук!

Топчите, рвите памятник насилья!

В огонь ее!

Нет, лучше сохраним!

Она была орудьем тирании,

Теперь она — свободы нашей знак!

Как радостно, союзники, стоять

Здесь, на обломках павшей тирании!

Все свершено, в чем мы клялись на Рютли.

Начало это, но не завершенье.

О, нам нужны отвага и сплоченность!

Поверьте, император не замедлит

Начать войну, чтоб отомстить за фохта

И силой к нам всех изгнанных вернуть.

Ну что ж, пусть он ведет свои войска!

Внутри страны врага мы победили —

И внешнего сумеем отразить.

Не много к нам ведет проходов горных,

И грудью мы дадим врагу отпор.

Союз наш вечен, непоколебим,

Нас полчища врага не устрашат!

О, грозный суд разгневанных небес!

Что, что такое?

Дожили, вот время!

Но что случилось?.. Вернер, что такое?

Что за напасть?..

О, боже, что творится!

Избавлены мы от большой угрозы…

Убит наш император!

Боже правый!

Убит! Что?.. Император!.. Император!..

Да как же так? Откуда эти вести?

Сомнений нет. Под Бруком Альбрехт пал

От рук убийц… Нам эту весть принес

Правдолюбивый Иоганнес Мюллер. [27] Правдолюбивый Иоганнес Мюллер.  — Эта строчка — своеобразная дань признательности Шиллера историку Иоганнесу Мюллеру (1752–1809), автору «Истории Швейцарского Союза» — одного из основных источников драматурга во время работы над «Вильгельмом Теллем».

Но кто виновник страшного злодейства?

Оно еще ужасней оттого,

Что совершил его родной племянник,

Сын брата, швабский герцог Иоганн.

А что причиной было злодеянья,

Отцеубийству равного? [28] А что причиной было злодеянья, // Отцеубийству равного?  — Герцог Иоганн Швабский, незаконно лишенный своих наследственных земель родным дядей, императором Альбрехтом I, убил последнего в 1308 году, когда тот ехал в свою резиденцию Райнфельд из габсбургского родового замка Штайн (в кантоне Ааргау). За это убийство Иоганн был прозван «Паррицида» — «Отцеубийца» (лат.).

Наследства

Племяннику не отдал император

И будто бы хотел совсем отнять

Его владенья, дав ему взамен

Епископство. Но юный герцог внял

Товарищей своих навету злому

И вместе с Вартом, Пальмом, Эшенбахом

И Тегерфельдом порешил на том,

Что раз ему отказано в правах,

То собственной рукой он отомстит.

Но как свершилось это преступленье?

В свою столицу ехал император

Из Бадена со свитою блестящей,

В которой сын его был Леопольд

И герцог Иоганн. Когда ж до Ройса

Доехали, то сразу к переправе,

Всех оттеснив, убийцы понеслись

И вместе с императором поплыли.

Потом верхом поехал государь

По полю, где огромный древний город [29] …огромный древний город — Виндонисса (в новое время — Виндиш), знаменитый римский пограничный город, сдерживавший напор германских племен; был разрушен в 594 году.

Был, говорят, в языческое время…

И на виду у Габсбургского замка —

Австрийский дом свой род ведет оттуда —

Сам герцог Иоганн ему нанес

Удар кинжалом в горло, а фон Пальм

Его пронзил копьем на всем скаку,

Меч Эшенбаха череп раскроил.

И рухнул Альбрехт, весь в крови, сраженный

Своими на земле своих отцов.

А свита, отделенная рекою,

Беспомощно глядела на расправу

И только воплем воздух оглашала,

И на руках у нищенки безродной

Весь кровью император изошел.

Вот как пришлось владыке умереть,

Что жадно всем стремился завладеть!

Безмерный ужас охватил страну.

Везде в горах завалены проходы,

Вблизи границ все насторожены.

И затворил ворота древний Цюрих,

Хоть тридцать лет он их не затворял:

Страшны убийцы, мстители — подавно.

Уже идет с войсками королева

Венгерская — суровая Агнеса [30] Агнеса — дочь Альбрехта I, вдова венгерского короля Андрея III.,

Которой кротость женская чужда.

Она проклятья шлет и отомстить

За царственную кровь отца клянется

Преступникам, их роду, детям, внукам,

И слугам их, и даже камням замков.

Она грозит, что целые семейства

В отцовскую могилу сбросит, кровью

Омоется, как майскою росой.

Известно ль вам, куда убийцы скрылись?

Все пятеро сообщников бежали,

Свершив убийство, в пять концов различных,

Чтоб никогда не встретиться… Как слышно,

В горах у нас блуждает Иоганн.

Так не дало им проку злодеянье!

Бесплодна месть — она убийства жаждет.

Убийством насладится, а затем

В отчаянье бездонном захлебнется.

Убийцам пользы нет от преступленья.

Но мы рукою чистою сорвем

Кровавого злодейства плод благой.

Мы от большой избавились беды:

Свободы самый грозный враг — в могиле.

И будто бы другому дому скипетр,

Не Габсбургам, достанется. Желает

Империя свободно избирать.

Что ж вы слыхали?

Большинством намечен,

Как говорят, граф Генрих Люксембург.

С империей не порывали мы,

И благо нам — теперь добьемся правды!

В друзьях нуждаясь, новый император

Защитой против Австрии нам будет.

Вот старшины почтенные.

Вы с чем?

Гонец имперский с грамотою прибыл.

Читайте вы!

«Всем гражданам любезным

Трех стран лесных дарует королева

Елизавета милости и блага».

Что нужно ей? Здесь нет ее владений.

«В великой скорби и печали вдовьей,

В которую повергнута она

Кровавою кончиною супруга,

Любовь и верность помнит королева».

А счастлива была — не вспоминала.

Дослушаем! Потише!

«И думает, что преданный народ

Со справедливым омерзеньем встретит

Злодеев окаянных. Посему

Ждет королева, что в лесных кантонах

Им, супостатам, не дадут приюта,

А что усердно будут помогать

Их изловить и выдать для отмщенья,

Любовь и милость памятуя, кои

Здесь Рудольфа державный дом явил».

Любовь и милость!

Да, милости оказывал отец,

Но можно ль нам сыновними хвалиться?

Он разве наши льготы подтвердил,

Как всякий император до него?

Творил ли он над нами правый суд?

Давал ли невиновному защиту?

И принял ли послов от наших стран,

Когда мы их в тревоге снарядили?

Нет, ничего для нас не сделал Альбрехт.

И если б мы могучею рукой

Не защитили наших прав, его

Не тронули б вовек несчастья наши…

За что ж благодарить? Он не посеял

Тут благодарности, хоть мог бы стать

Отцом любимым всех своих народов.

Лишь о своих он проявлял заботы,

Они пусть плачут, — нет у нас охоты!

Мы радоваться гибели его

И лихом ныне поминать не будем.

Избави бог от этого! Но мстить

За смерть того, кто нам добра не делал,

И тем вредить, кто зла не причинил нам,

Не подобает нам и не пристало.

О нет, любить нельзя по принужденью!

Смерть этот долг насильственный сняла,

Мы с Альбрехтом покончили дела.

Пусть во дворце вдова его рыдает

И горькие стенанья к небу шлет.

Вы видите, народ без страха дышит.

Хвала творцу, что миновали грозы!

Посей любовь — пожнешь участья слезы.

Но где же Телль? Как, все еще не видно

Свободы нашей смелого творца?

Он больше всех свершил и настрадался.

Пойдем с приветом от всего народа

К тому, с кем завоевана свобода!

Отец домой придет сегодня, дети!

Он жив! Свободен! Все кругом свободны!

Отец ваш, знайте, родины спаситель.

И я при этом был не из последних!

Не забывай, отцовская стрела

Грозила смертью мне, но я не дрогнул.

Да, да, ты небом снова мне дарован!

Тебя я в муках дважды породила!

Ты мною дважды выстрадан, мой сын!

Но все прошло… Мои вы оба, оба!

Сегодня возвращается отец!

Мать, погляди: вот набожный монах,

Сейчас начнет молить о подаянье.

Веди его с дороги подкрепиться.

Пусть чувствует, что в нашем доме радость.

Войдите. Мать зовет вас отдохнуть.

И, подкрепившись, вы пойдете дальше!

Где я? В какой, скажите мне, стране?

Не знаете? Вы, видно, заблудились.

Вы в Бюрглене, в лесном кантоне Ури,

Рукой подать до Шехенской долины.

Одна ли вы? Иль ваш хозяин дома?

Я жду его как раз… Что это с вами?

Недоброе вы в сердце затаили.

Но все равно, берите, вы в нужде.

Как сердце истомленное ни жаждет,

Я не притронусь, обещайте мне…

Я вас прошу ко мне не прикасаться,

Не подходить, а то не буду слушать!

Клянусь гостеприимным очагом

И вашими детьми, которых я

Так рад обнять…

Что вам взбрело на ум?

Прочь от моих детей!.. Вы не монах!

Под рясой должен мир царить, но я У

 вас в чертах не замечаю мира.

Я человек несчастнейший на свете!

Несчастья голос тотчас внятен сердцу,

Но смолкло все в душе под вашим взглядом.

Ах, наш отец!

О, боже мой!

Отец!

Ты снова дома!

Ах, отец наш милый!

Да, вот и я… Что ж матери не видно?

Вон у дверей стоит, поражена,

И вся дрожит от радости и страха!

О Ге́двига! О мать моих детей!

Теперь уж нас тиран не разлучит.

Мой Телль! Как я страдала за тебя!

Ликуй, жена, забудь свои страданья!

Мы вместе вновь! Вот хижина моя!

И на своей земле стою я твердо.

Куда же ты, отец, девал свой лук?

Его не вижу я.

И не увидишь.

Повешен он в обители святой

И на охоте больше не послужит.

Мой Телль!

Чего, скажи, ты испугалась?

Ты кто… ты кто теперь? Твоей руки

Могу ль коснуться?.. Той руки… о, боже!

Она стране и вам была защитой,

Я к небу смело подниму ее.

Кто этот брат?

Ах, я о нем забыла!

Мне жутко с ним, ты расспроси его.

Итак, вы — Телль, наместника сразивший?

Да, не таясь ни перед кем, — он самый.

Телль предо мной! Всевышнего рукою

Под вашу крышу я был приведен.

Вы не монах! Но кто же?

Вами был

Сражен ландфохт, вам причинивший зло…

И я врага убил, — он на мои

Права смел посягнуть… Он общий враг наш.

Я от него ваш край освободил.

Так вы… о, ужас! Дети, уходите!

Ступай, жена! Иди, иди!.. Несчастный!

Вы тот…

О, боже, кто?

Молчи, жена!

Прочь, прочь с детьми! Пускай они не слышат.

Ступайте же отсюда… Вам нельзя

Под крышею одной с ним находиться.

Беда какая! Что ж, пойдем!

Вы герцог

Австрийский… Да, не отпирайтесь! Вами

Был государь, ваш дядя, умерщвлен!

Моих земель грабитель.

Он ваш дядя,

Ваш император был! И как вас терпит

Земля! И как еще вам светит солнце!

Телль, выслушайте прежде…

Ты посмел,

Отцеубийца и цареубийца,

Запятнан кровью, к нам явиться в дом?

Войти с лицом открытым к добрым людям

И здесь на право гостя притязать?

Я думал милосердье тут найти:

Врагу и вы отмстили.

О несчастный!

Так ты посмел корыстное убийство

Равнять с самозащитою отца?

Ты разве сына голову спасал?

Ты встал за святость очага? Своих

От страшного конца ты оградил?..

Я чистые подъемлю к небу руки,

Тебя, твое злодейство проклиная…

Я за святую отомстил природу,

А ты попрал ее… тут связи нет:

Злодействе и — святейших прав защита!

Вы гоните без слова утешенья?

Я в ужасе, что говорю с тобой.

Ступай своею страшною дорогой!

Не оскверняй обители невинных!

Так не могу, так не хочу я жить!

И все ж тебя мне жаль… О, боже правый!

Так молод, отпрыск царственного рода,

Внук Рудольфа, и вдруг — убийца беглый! —

Отчаявшись, ты о спасенье молишь

У нашего убогого порога!

О, если вы способны плакать, тронет

Вас жребий мой злосчастный… Да, я герцог…

Я был им… Как я мог бы счастлив быть,

Смирив нетерпеливые желанья!

Но зависть грызла сердце… Мой ровесник,

Двоюродный брат Леопольд, увенчан

Был почестями, управлял страной.

А в это время мной так помыкали,

Как будто я подростком был незрелым…

Да, знал тебя твой дядя, император,

Когда страною не дал управлять!

Ты изуверским, страшным преступленьем

Сам подтвердил, как прав он был тогда…

А где теперь сообщники злодейства?

Бежали, мщенья духами гонимы,

Со дня того я не видал их боле.

Ты вне закона, знаешь? Друг не вправе

Тебе помочь, а враг — все вправе сделать.

И потому дорог я избегаю,

И в хижину не смею постучаться —

Я дикими пустынными местами

Бегу вслепую через эти горы.

И содрогаюсь сам перед собой,

В ручье поймав свой облик злополучный.

О, сжальтесь, Телль! О, будьте человечны!..

Да встаньте! Встаньте ж!

Нет, прежде руку помощи подайте.

Как вам помочь? Что вам людская помощь?

Но встаньте… Пусть ужасно злодеянье —

Вы человек… Я тоже человек.

Телль безутешного не оттолкнет.

Что в силах сделать — сделает.

Ах, Телль!

Вы душу от отчаянья спасете.

Да отпустите руку!.. Вам пора.

Тут скрыться невозможно, вас настигнут.

Надеяться нельзя вам на защиту…

Где вы приют найдете?

Я не знаю.

Господь внушил мне вот какую мысль:

В Италию спешите, к папе, в Рим!

И там, у ног святейшего отца,

Томящуюся душу успокойте.

А если он предаст меня врагу?

Что сделает — примите, как от бога!

Но как пробраться в незнакомый край?

Дороги я не знаю, и нельзя мне

Попутчиком к паломникам пристать.

Я расскажу вам путь, запоминайте.

Идите вверх и вверх навстречу Ройсу,

Что мчится с гор потоком разъяренным.

Увидеть Ройс! Как в тот злосчастный день!

Над пропастью тропа идет, крестами

Означенная в память о погибших,

Кто заживо лавиной погребен.

Мне ужасы природы не страшны,

Когда я муки сердца обуздаю.

Вы у подножья каждого креста

Молитесь со слезами покаянья.

И, счастливо пройдя дорогой грозной, —

Коль в пропасть лютый вихрь вас не сорвет,

Не похоронит снежная лавина, —

Увидите весь в брызгах пены мост.

И если он под бременем вины,

Отяготившей вас, не рухнет в бездну,

То мрачные скалистые ворота

Вам попадутся на пути. А дальше

Откроется веселая долина.

Но поскорее проходите мимо, —

Где мир царит, нельзя вам долго быть.

О Рудольф! Рудольф! Царственный мой предок!

Так бродит внук твой по твоей земле!

Идя все вверх, придете к Сен-Готарду.

Там вечные на высях есть озера;

Они струями чистыми с небес,

Как чаши, наполняются. Прощайтесь

С землею нашей тут. А вниз другой,

В Италию, вас выведет поток…

Чу! Голоса слышны. Прочь!

Где ты, Телль?

Отец идет, а с ним толпа народа

Из Ури, Унтервальдена и Швица…

Среди счастливых — лишний я один!

Жена моя, ступай, и подкрепиться

Дай страннику, и щедро надели

Дарами в путь далекий и пустынный.

Спеши! Идут.

Но кто он?

Все равно!

А выйдет из дому, ты отвернись,

Чтобы глаза про путь его не знали!

Да здравствует наш Телль, наш избавитель!

Друзья мои! Сограждане! Примите

Меня в свой круг. Я первая защиту

Нашла в стране свободы — и вверяю

Свои права народу. Защищать

Вы будете меня, свою гражданку?

Стеною встанем, кровью защитим!

Спасибо вам. Теперь я жизнь свою,

Свободная, соединяю с ним.

Свобода всем рабам и крепостным!

Свобода! Свобода! Свобода! [31]«Вильгельм Телль» в шиллеровской рукописи для Гамбургского театра заканчивался троекратным ликующим возгласом победившего народа: «Свобода! Свобода! Свобода!», воспроизводимым в настоящем переводе.