Онлайн чтение книги Загадочный наследник
Глава 11

Майор воспринял это предположение без видимых признаков особого удивления или неодобрения, но, тщательно взвесив все «за» и «против», сказал:

— Я мало знаю о контрабанде, но я бы сказал, что Довер-Хаус находится слишком далеко от морского берега, чтобы его можно было использовать.

— Да нет, что вы! Оттуда не больше десяти миль. И можете быть уверены: те, кто перевозит контрабандные товары в глубь страны, прекрасно знают эту болотистую местность, настолько хорошо, что могут находить дорогу в самую темную из ночей. Они будут хранить товар как можно дальше от побережья, потому что береговая охрана самым тщательнейшим образом наблюдает за любыми передвижениями рядом с побережьем. А товары выгружают на берег, как правило, в безлунные ночи, их называют «тьмой».

— Да, так должно и быть. А что, суда контрабандистов подходят прямо к берегу или же люди, поджидающие на берегу, подходят к кораблю на шлюпках?

— Я точно не знаю. Думаю, они зачастую оставляют свой груз в устьях рек и в небольших бухтах, а иногда они просто бросают товар в море во время прилива. Я помню, как однажды, когда была еще ребенком, воды прилива вынесли на берег груз чая, который был брошен за борт. Чай упаковали в мешки из оленьей кожи, чтобы он походил на плетеную ловушку для ловли скумбрии. Так сказала мне моя нянька. Она-то много чего знала о контрабандистах. Ее братья занимались контрабандой.

Хьюго не мог не улыбнуться такой радостной беспечности, однако был несколько удивлен и спросил недоверчиво:

— Братья вашей няньки были контрабандистами?

— Ну, не самими контрабандистами, их просто нанимали перевозить товар с берега, — объяснила Антея. — Они работали на ферме своего отца и, уверяю вас, были вполне уважаемыми людьми.

— Не может быть! — запротестовал Хьюго. Антея улыбнулась:

— Да, такими же уважаемыми, как и окружающие их люди. Вы не понимаете, Хьюго! В Кенте и Сассексе почти все имеют какое-нибудь отношение к контрабанде — так или иначе. Работников ферм нанимают в качестве грузчиков, а сами фермеры иногда помогают им лошадьми. Более того, они почти всегда предоставляют свои амбары, чтобы прятать там незаконные товары. Мы, конечно, не имели никаких дел с контрабандистами, но если и находили какие-то бочки в одном из наших флигелей, никому об этом ни слова не говорили. Однажды дедушка сказал нам, что в церкви Гулдефорда спрятан нелегальный груз бренди. Викарию было об этом известно, и он прямо с кафедры сказал, что в следующее воскресенье не будет службы, потому что крыша нуждается в ремонте. Дедушка может рассказать вам сотни историй о контрабандистах. Когда мы были детьми, он нам много о них рассказывал. Мы тогда думали, что быть контрабандистами — это так здорово!

— Не сомневаюсь, — пробормотал Хьюго. Антея, заметив его натянутость, воскликнула с ноткой нетерпения:

— Вы считаете это ужасным! Я согласна, но в Кенте это воспринимают иначе. По словам дедушки, когда он был еще молодым человеком, едва ли можно было найти магистрат, который осудил бы хоть одного человека за контрабанду.

— И поэтому это считалось нормальным, — кивнул Хьюго.

— Нет, конечно. Я только хочу сказать… ну просто показать вам, почему мы не считаем это таким уж преступлением в отличие от вас.

— Откуда вам знать, что я считаю? — спросил он улыбаясь.

— Вы не будете пользоваться тут особой любовью, если проявите себя лютым врагом джентльменов удачи, — предупредила его Антея.

— Это скверно, — сказал Хьюго, печально покачав головой.

***

Предмет их разговора всплыл позднее в тот же день, когда Ричмонд спросил Хьюго, как он съездил в Довер-Хаус. Вместо Хьюго ответила Антея:

— Ричмонд, как ты думаешь, почему этот несносный старик изо всех сил старается сделать так, чтобы все держались от дома подальше?

— Ну конечно! — засмеялся тот. — Ты же знаешь — Сперстоу просто ненавидит гостей. А, кроме того, если мы возьмем себе в обыкновение навещать его, он будет вынужден энергично взяться за дела и скрести полы. Старикан был сильно раздражен?

— Да, и более того. У меня просто кровь в жилах стыла, когда он рассказывал о шагах и стонах и о том, что он не обращает никакого внимания на те звуки, что слышит. У меня сразу же возникло жуткое ощущение, что за моей спиной кто-то стоит. Если бы не Хьюго, я бы подобрала юбки и бросилась бежать оттуда изо всех сил.

— Чушь собачья! — ругнулся Ричмонд. — Это средь бела-то дня?

— Никакая это не чушь собачья! — вмешался Клод. — Я знаю, что Антея имела в виду, и это премерзейшее ощущение! Со мной однажды такое было, когда я прогуливался тут по аллее. Никак не шла из головы мысль, что за мной кто-то крадется. У меня просто мурашки бежали по коже, потому что уже темнело, а рядом не было ни души.

— И ты бросился бежать? — спросила Антея, бросив на Клода косой взгляд.

— Да если бы я не побежал, меня бы сейчас с вами не было, — ответил тот. — Это был дьявольски огромный черный медведь, который вырвался на свободу. Никогда я так быстро не бегал за всю свою жизнь. Да, вам хорошо теперь смеяться, но эти медведи — довольно опасные звери.

— Пусть уж лучше за мной гонится медведь, чем привидение, — сказала Антея. — По крайней мере, он живой.

— Если ты считаешь, что живой медведь лучше мертвого, сразу ясно, что за тобой медведи никогда не гонялись, — прочувствованно произнес Клод. — А что касается привидений, тебе лучше в них не верить. Их не существует в природе.

— Да ну? — встрял Ричмонд. — А как насчет того, чтобы провести ночку на территории сада Довер-Хаус?

— Знаешь, Ричмонд, у тебя какие-то невероятные фантазии. Никогда не встречал ничего подобного, — сказал Клод. — Разрази меня гром, мне кажется, у тебя крыша слегка накренилась. Милое будет зрелище, если я всю ночь напролет стану шляться вокруг Довер-Хаус.

— Неужели ты не боишься, Клод? — спросила Антея.

— Конечно боюсь. У меня склонность ко всяческим простудам, а так как я не в состоянии провести всю ночь на ногах, мне повезет, если простуда не обернется воспалением легких. Если же ты имеешь в виду привидение, то его-то как раз я не боюсь. Чтоб мне провалиться на этом месте!

— Не будь таким самоуверенным, а то действительно провалишься.

Клод вперил умудренный жизненным опытом взгляд в своего юного кузена:

— Нет, я уверен! И заруби себе на носу: меня, мой мальчик, легко не купишь. Единственное, что я смогу увидеть, если соглашусь провести ночь во дворе Довер-Хаус, так это тебя, бродящего по саду в ночной рубашке с подушкой на голове. Не сомневаюсь — вот это я и увижу!

Ричмонд как-то странно рассмеялся и сказал несколько натянуто:

— Только не меня. В любом другом месте я бы с радостью разыграл тебя, но только не в Довер-Хаус. Спасибо, с меня хватило и одного раза.

Хьюго, который просматривал последний номер «Морнинг пост», дошедший до усадьбы Дэрракоттов, при этих словах поднял голову и взглянул на Ричмонда, подмигнув ему.

— Похоже, ты единственный, кому удалось ясно разглядеть эту бедную леди, — заметил он. — И какова она из себя, парень?

— Я не слишком хорошо ее разглядел, чтобы ответить на этот вопрос, — буркнул Ричмонд. — Кроме того, она так быстро исчезла…

— Но ты же видел фигуру женщины, разве нет? — настаивала Антея.

— Да. Когда я заметил ее, то подумал — это кто-нибудь из деревни. Там было темно и…

— Фигура была расплывчатой? — продолжил за него Клод.

— Да. То есть…

— Она светилась?

— Господи, не знаю! У меня времени не было, чтобы рассмотреть, светится она или нет. А потом она растаяла в кустах.

— Так я и думал, — заключил Клод с довольным видом. — Со мной тоже случаются подобные вещи. В действительности — это семейное. Послушай моего совета, юноша, и в следующий раз, когда заметишь, что вещи исчезают, стоит тебе на них посмотреть, попроси у тетушки Эльвиры синюю пилюлю. Удивлен, что она до сих пор не потчевала тебя ими, потому что ясно как дважды два, что ты так же желчен, как наш Винсент.

Винсент, вошедший в комнату как раз в этот момент, произнес:

— Я желчен? Оказывается, это печень, а я-то думал, скука! И чего такого ты натворил, малыш, чтобы получить подобное клеймо?

Антея и Ричмонд хором объяснили ему. Хьюго вернулся к «Морнинг пост», а Клод потерял к разговору всякий интерес — его мысли перескочили на более важные вещи. Когда Винсент прошел вперед, Клод вперил взгляд на его начищенные до невероятного блеска ботфорты и погрузился в унылые размышления, достигается ли подобный блеск смесью бренди и пчелиного воска и почему Полифанту никогда не приходило в голову поэкспериментировать с этим оригинальным рецептом. Он с трудом отвел взгляд от сапог и увидел, что Винсент насмешливо смотрит на него.

— Даже я этого не знаю, братец, — ласково сказал Винсент. — Надеюсь, ты не потратился на шампанское? Дело не в нем.

— Если хочешь знать, я размышлял о…

— Знаю, — вставил Винсент. — Прошу прощения, Антея. Что ты говорила?

— Я говорила… Нет, Клод, не отвечай ему ничего. Именно этого Винсент от тебя и добивается. Я говорила: не важно, видел Ричмонд что-нибудь или нет, лично я считаю, что в Довер-Хаус водится привидение, — заявила Антея. — Все время, пока я была там, меня не оставляло какое-то ужасное ощущение.

Хьюго, который сидел на подоконнике, раскрыв перед собой «Морнинг пост», опять поднял голову и сказал с ухмылкой:

— Что неудивительно, если вы позволяете этому старому мошеннику забивать себе голову всякой чепухой.

— А разве Сперстоу сам говорил, что в доме водится привидение? — требовательно спросил Ричмонд. — Могу поклясться, он этого не делал! Он этих привидений и в грош не ставит. Я случайно увидел сцепу, когда в «Синем льве» его пытались расспросить, он лишь хмурился и ничего не отвечал. И с чего бы ему могло взбрести в голову говорить об этом с вами?

— Хьюго думает, Сперстоу пытался запугать его. И должна вам сказать, Хьюго, похоже, вы были правы.

— Все это ерунда! — возразил Ричмонд. — Зачем ему запугивать Хьюго?

— Возможно, он подумал, что я слишком заинтересовался домом, — предположил Хьюго, переворачивая страницу.

— Хьюго сказал, что ему хотелось бы убрать весь плющ и расчистить эти заросли кустов, — объяснила Антея. — Интересно… Знаете, совершенно ясно, что Сперстоу пытается делать так, чтобы все держались подальше от дома. Мне раньше просто не приходило в голову, что он может что-нибудь прятать, потому что и бабушка Мэтти не слишком-то жаловала гостей, но когда Хьюго заронил эту мысль… Ричмонд, а что, если он прячет в доме контрабанду?

— С него станется, — ответил Ричмонд, — но я не советовал бы тебе обвинять его. Ему вряд ли это понравится, и он начнет стенать, что служит у нас вот уже тридцать лет и что у него незапятнанная репутация. Эш говорил мне, что он чуть ли не на ушах стоял, когда этот мерзавец Оттершоу послал часовых к Довер-Хаус.

— Боже правый! Неужели он это сделал? — воскликнула Антея. — Я этого не знала. Когда это было?

— Сразу же после того, как его назначили сюда. Как раз после Рождества, верно?

— Одному богу известно, какие захватывающие события происходят в мое отсутствие! Уж я бы поразвлекался! — заметил Винсент. — А что заставило Оттершоу подозревать Сперстоу?

— Выражение его лица, я бы сказал, — вставил Клод. — Любой бы что-нибудь заподозрил.

— Таможенники всегда подозревают дома, в которых водятся привидения, — сказал Ричмонд, не обращая внимания на вмешательство Клода. — Оттершоу еще больший олух, чем тот, что был до него. Он даже по этому делу осмелился посетить моего дедушку. — И Ричмонд улыбнулся Винсенту. — Можешь поинтересоваться у Чоллакомба, как это поправилось дедушке!

— Уверен, не очень поправилось, — сказал Винсент, открывая свою табакерку. — Я ему сочувствую. Какое нахальство: Сперстоу был в услужении у дедушки всю свою жизнь!

— Да, но что же заподозрил Оттершоу? — потребовала ответа Антея. — И почему? Из-за того, что в Довер-Хаус водятся привидения?

Ричмонд пожал плечами:

— Меня можешь не спрашивать — я не пользуюсь на сей счет доверием дедушки. Мне одно известно: за домом наблюдают. Сперстоу конечно же обнаружил часовых и поднял шум. Он поехал в Рай, заставил Оттершоу сойти с таможенного корабля и спросил, какого дьявола тот затевает. Я лично при этом не присутствовал, но мне рассказывали, что там был приличный скандал. Оттершоу вышел из себя, потому что Сперстоу обвинил его в том, что он готов обыскать Довер-Хаус, хотя, конечно же, не мог сделать этого без ордера.

— А что, подобное проявление праведного негодования со стороны Сперстоу рассеяло все подозрения? — поинтересовался Винсент, возвращая свою табакерку в карман и смахивая крошки табака с рукава носовым платком.

— Лично мои бы подозрения не рассеялись, — сказал Клод. — Если бы вышел такой тип с лицом висельника и стал бы говорить о своей незапятнанной репутации, я бы просто отдал его под следствие. Слишком уж он темнит. Если уж на то пошло, могу поспорить, по всему дому распихана контрабанда!

— Каким же образом она туда попала? — запальчиво спросил Ричмонд. — Каждый раз, когда до береговой охраны доходят слухи о прибытии большой партии нелегальных товаров, Оттершоу выставляет вдоль подъездной аллеи драгун, но они еще ни разу ничего не увидели и не услышали. А другого подхода к дому нет, только через калитку, которая ведет из зарослей кустов, но вряд ли ею кто-то воспользуется. С одной стороны, скрип ее слышен за полмили, а с другой — любой, стоящий на посту у главного подъезда, не может не заметить, если кто-то выйдет из кустов.

— Верно, — согласился Винсент. — Если, конечно, предположить, что тот, кто стоит на страже, — человек с храбрым сердцем — в чем я сильно сомневаюсь — и не покинет своего поста. Местные жители своими рассказами о привидениях прекрасно поддерживали драгун, особенно в ночном дозоре.

— Уж несомненно, — ухмыльнулся Ричмонд. — А знаете, один парень в «Синем льве» говорит, что ребята чертовски не любят этот пост. Если верить ему, они видели в Довер-Хаус привидений больше, чем можно себе вообразить. Не думаю, что они осмеливаются приближаться близко к калитке, но это не важно, поскольку они следят за аллеей — ведь именно по ней будут доставлять контрабандный груз. Но самое смешное, что в ночь переброски контрабанды Оттершоу сосредоточил все силы там, а транспорт с товаром оказался в нескольких милях к западу и благополучно миновал береговую охрану, не успела та и глазом моргнуть.

На лице Винсента ясно читалось изумление.

— Ты замечательно информирован! Откуда тебе все это стало известно, малыш?

Ричмонд рассмеялся:

— От моего матроса, конечно. Господи, представьте себе: что бы на побережье ни случилось — тут же становится известно Джэму Хорделу!

— Я совсем забыл о твоем матросе. А что, он тоже состоит в братстве контрабандистов?

— Я у него не спрашивал.

— Знаешь, что я тебе скажу, Ричмонд, — внезапно вмешался Клод. — Чтоб мне провалиться, ты слишком легкомыслен! Если не поостережешься, будешь выглядеть не лучшим образом. И можешь быть уверен, именно благодаря своему матросу. Более того, тебе не следует ставить свою яхту в таких местах, где любой может спустить ее на воду, и ни одна душа этого знать не будет. Ты окажешься в очень неприятном положении, если выяснится, что на твоей яхте перевозят контрабандный товар. Всем попятно, что если этого еще не произошло, то наверняка случится в одну из ближайших ночей.

— Не понимаю, почему это Ричмонд должен оказаться в неприятном положении, если его яхту украдут и воспользуются ею для неблаговидных целей. Тем не менее, я впечатлен твоей пламенной речью, — сказал Винсент. — А ты что же, взял и Ричмонда под свою опеку, так же как и Хьюго?

— Не волнуйся, Клод, — вмешался Ричмонд, на устах его играла самоуверенная улыбка. — Для Джзма взять без моего разрешения яхту — все равно что украсть мои часы! И он не позволит этого сделать никому!

Клод с выражением глубокого скептицизма на лице посмотрел на юношу так, словно хотел что-то сказать, но в этот момент в комнату вошел его отец, и предмет разговора пришлось оставить.

Мэтью, готовый к отъезду из усадьбы Дэрракоттов, сделал еще одну попытку убедить Винсента последовать его примеру. Он потерпел неудачу, поскольку самая что ни на есть банальная причина финансовых затруднений Винсента заставила того не только ублажать своего деда, но и прекратить траты на жизнь в столице до прихода конца квартала, который должен был облегчить эту ситуацию. Винсенту было прекрасно известно, как сильно Мэтью презирал каприз лорда Дэрракотта одаривать своего внука немалыми суммами, на которые старик скупился для собственного сына. Винсент не дал отцу никакого объяснения, и Мэтью отправлялся назад в Лондон в ужасно взвинченном состоянии, частично умеряемом способностью его жены контролировать то, что, по его предчувствиям, становится все более и более опасным.

— Дорогой сэр, — сказал Винсент, — будет чрезвычайно нелюбезно — почти варварски! — оставить моего дедушку в этот час испытаний. Я даже и помыслить об этом не могу. Но, умоляю вас, избавьте нас от присутствия Клода!

Но Мэтью проигнорировал эту просьбу, и Клод тоже остался в усадьбе Дэрракоттов. Он не получал никакой поддержки от хозяина, но никто не почувствовал, что существование на лоне природы его утомляло. А еще меньше чувствовалось, что Клод лелеял реальную надежду переделать своего громадного кузена, так как его первый энтузиазм не выдержал и нескольких препятствий, вставших перед ним. Хотя он частенько исправлял йоркширский диалект Хьюго и время от времени делал попытки сделать из него хоть какого-нибудь приверженца моды, всем было ясно, что не это — причина пребывания Клода в Кенте. Дело было в том, что поручение его дедушки заставило Клода отклонить приглашение на длительную увеселительную поездку в другую часть Англии, поэтому оказалось, что ему просто негде провести несколько недель, возвращение же в дом на Дюк-стрит в разгар сезона было совершенно неприемлемо. Клод ни за что бы не остался в усадьбе Дэрракоттов на столь продолжительное время, но он не скучал, как его более энергичный и гораздо более бьющий на эффект братец.

Несмотря на большие запросы в одежде, вкусы Клода были незатейливы, и поскольку напряжение, в которое он себя ввергал, стараясь стать заметной фигурой в мире моды, было довольно изматывающим, в действительности он был почти рад провести несколько недель подальше от света, что он называл восстановительной переменой места. Здесь он мог попробовать различные милые его сердцу новые модные штучки, не портя их опасением, что самые ярые приверженцы моды могут счесть, что он заходит слишком далеко. Ведь хотя Клода и встречали резкой критикой в лоне собственной семьи, его семейство было столь неискушенным в делах моды, что это не расстраивало его. Дед придерживался стиля готики, отец никогда не стремился занять хоть какое-то место в рядах поборников моды, Ричмонд был еще неоперившимся юнцом, ничего не смыслящим ни во вкусах, ни в делах высшего света, а Винсент так явно черпал свое презрение из зависти, что Клод спокойно мог его игнорировать. Замечания же Хьюго, само собой разумеется, были ниже его достоинства, кроме того, Хьюго никогда не критиковал его внешнего вида — он рассматривал каждую новую экстравагантную выходку Клода с благоговейным трепетом и восхищением и лишь один только раз выказал предательское неприятие.

— Эй, неужели вы собираетесь поехать в Рай в таком виде? — вырвалось у майора помимо воли, когда Клод спустился вниз по лестнице в великолепном наряде для задуманной поездки.

— Конечно собирается, — ответил Винсент, который, как на грех, вышел в самый неподходящий момент из библиотеки. — Клоду, мой дорогой кузен, как никому другому, нравится почистить перышки под восхищенными взглядами местного населения. И не пытайтесь удерживать его!

Клод был доведен до ярости и наверняка отплатил бы брату лаконичным отпором в стиле, который выбрал в то утро, если бы не вмешался Хьюго, мягко, но неизбежно выставляя его из дома, приговаривая:

— Нет, если вы затеете ссору, мы никогда не доедем до Рая!

Клод с возмущением забрался в поджидающую двуколку, собрав вожжи в одну элегантно затянутую в перчатку руку. Хьюго уселся рядом с ним. Клод приказал груму отойти прочь от пары усталых кляч, позаимствованных из конюшни дедушки, и дернул вожжи. Он проигнорировал искренние настоятельные просьбы, исходящие от Винсента, который даже соизволил выйти из дома, чтобы полюбоваться его отъездом, — просьбы, чтобы тот не вывалил своего кузена в сточную канаву. Эта шпилька, однако, пролетела мимо цели, поскольку Клод, хотя и ни в коей мере не являлся верхом совершенства, умел довольно сносно управлять двуколкой. И он доказал это, с шиком свернув на первый поворот аллеи, — подвиг, который почти вернул ему утерянное хорошее настроение, так как прекрасно знал, что Винсент наблюдает за ним.

Дорога в Рай оказалась ухабистой, почтовый тракт находился почти в таком же плачевном состоянии, что и одноколейный подъезд, ведущий к нему, но путешествие было проделано благополучно. Меньше чем через час двуколка миновала массивные ворота, отмечавшие границу графства, взобралась по холму и проследовала по узкой, выложенной булыжником Хай-стрит до постоялого двора Джорджа. Здесь Клод перепоручил свой экипаж конюху, поскольку Винсент не раз обсуждал трудный поворот, ведущий во двор. На этот раз Клод благоразумно предпочел не рисковать поцарапать экипаж деда или произвести нелестное впечатление на тех жителей города, которые случайно проходили мимо в это время.

Заказав обед на постоялом дворе, Клод повел Хьюго показать ему город, но тому скоро стало ясно, что главной целью Клода было показать городу себя. Кроме того, оказалось, что Клод был известной и желанной фигурой в Рае, поскольку его неспешное продвижение по Хай-стрит было отмечено многочисленным приветственным приподниманием шляп, множеством коротких книксенов и столькими завистливыми взглядами, сколько заслуживал сам принц-регент. На приветствия Клод отвечал с большой любезностью, на уважительные поклоны — с грациозностью, величественно игнорировал сопровождение не столь уважаемых уличных мальчишек, а каждую проходящую мимо даму пристально разглядывал в лорнет. Было совершенно очевидно, что жители Рая считают его слишком яркой птицей, но если широкие ухмылки и украшали лица мужской половины населения, то женская его половина не преминула, к немалому удовлетворению Клода, осмотреть каждую деталь его туалета жадными, полными восхищения взглядами. Задолго до того как они спустились к монетному двору, Хьюго пытался было протестовать, в недвусмысленных выражениях сообщив Клоду, что он не из тех, кому нравится, когда на него пялятся, и его кузену придется лишиться его компании, если тот не прекратит изображать музейный экспонат.

— А я-то считал, что вы хотели посмотреть город, — сказал разобиженно Клод.

— Ага, хотел, но думаю, придется разгонять толпу лошадьми, если мы захотим пройтись еще по одной улице. Эй, приятель, прекратите валять первоапрельского дурака, или сюда сбегутся мальчишки со всего города!

Клод, поняв, что майор вознамерился силой протащить его по улице, предотвратил опасность порчи своего наряда от мощной руки кузена, вцепившегося бульдожьей хваткой в рукав его сюртука, тем, что ускорил шаг. Он пожаловался обиженным тоном, что никогда бы не стал спускаться к монетному двору, если бы не счел своим долгом показать своему кузену шлюзы, но, когда они спустились, никаких шлюзов не оказалось. После минуты их обоюдного удивления Клод вдруг припомнил, что пару лет назад их разрушили.

— Жаль, потому что они бы вам поправились, — сказал он. — Я сам сюда нечасто приезжаю, что извиняет мою забывчивость. Жаль, что их разрушили. Однако это не важно. Мы пойдем по улице Наяд, и я покажу вам старинный каретный сарай. Хотя, возможно, и его уже успели снести, поскольку им давным-давно не пользуются. Вы помните наш разговор на днях о шайке Хокхерста? Говорят, тут было одно из его тайных убежищ. Обычно пираты приходили туда смело, как хозяева, и сидели там, гуляли и пьянствовали, положив перед собой свои пистолеты и кривые сабли.

Так, сопровождая их прогулку рассказами об истории городка Рая, Клод выбирал дорогу среди ям и луж. Истории о страшных пиратах перемежались горькими сетованиями на ужасающее состояние дорог. Ни одна из улиц, ведущих на вершину холма, не была замощена, а поскольку они довольно круто поднимались вверх, каждый ливень наносил зримый ущерб их поверхностям. К тому времени, как Клод с Хьюго добрались до харчевни на улице Наяд, Клод, чьи прекрасные ботфорты не были предназначены для ходьбы по неровной дороге, был здорово раздражен, а когда обнаружил глубокую царапину на блестящей коже, почти впал в ярость.

— Бесполезно спрашивать меня, насколько эта харчевня старинная, потому что я не знаю и знать не желаю, — сказал он брюзгливо. — И не стойте тут разинув рот! Только посмотрите на мой сапог! Вы понимаете, что у меня это единственная пара на два месяца? А теперь они испорчены, и все лишь потому, что вы, Хьюго, не нашли ничего лучше, как таскаться по этому обветшалому городишку!

— На вашем месте я бы так не беспокоился, — сказал Хьюго, бросив беглый взгляд на испорченный сапог. — Мне кажется, Полифант знает, что с этим делать. Мы туда зайдем?

— Нет, не зайдем! Конечно, вас мой сапог нисколько не беспокоит, но будет вам известно… — Клод внезапно замолк и, когда Хьюго вопрошающе повернулся к нему, произнес изменившимся тоном: — Клянусь Юпитером, это… Нет, не может быть! Да, клянусь Юпитером, так оно и есть!

С этими несвязными восклицаниями денди перешел на другую сторону улицы, поспешно сорвал с головы шляпу и отвесил высокомерный поклон вспыхнувшей румянцем барышне в цветастом ситцевом платье и соломенной шляпке, напяленной на копну соломенных кудрей, которая шла по улице с корзиной, перекинутой через руку.

— О-ля-ля! Мистер Дэрракотт, подумать только, встретить вас здесь, — кокетливо сказала девушка, приседая в реверансе. — Да еще по пути к бакалейщику! Вот уж никогда не думала, что вы тоже в городе. Вот это да, скажу я вам!

— Позвольте мне понести вашу корзину, — галантно попросил Клод.

— Как можно, мистер Дэрракотт! Я не могу такого позволить.

— По крайней мере, не лишайте меня удовольствия сопровождать вас.

Поняв, что барышня не имела намерения отказать Клоду в этом удовольствии, майор воспользовался случаем унести ноги. Манеры желтоволосой чаровницы были далеко не утонченными, но майор не удивился такому экспансивному поведению своего элегантного кузена, поскольку пару дней назад засек Клода, когда тот назначал свидание хорошенькой дочке кузнеца. Клод был не слишком расположен к амурным похождениям, но поскольку ужасно боялся пасть жертвой матримониальных планов мамаш, довольно редко предпринимал попытки флирта с девушками равного с ним социального положения. Он предпочитал безобидные развлечения с горничными, ученицами модисток, деревенскими девушками или же с другими молодыми барышнями скромного происхождения, которые благосклонно принимали его ухаживания, ни на минуту не сомневаясь в том, что намерения господина ни в коей мере не были серьезными.

Итак, майор с чистой совестью оставил Клода и принялся осматривать город в одиночестве. В конце Набатной улицы он завязал разговор с одним почтенным жителем, который сообщил ему много интересных фактов из истории городка Рая. Майор поблагодарил его, затем заглянул в церковь, после чего принялся бродить по городу, пока не оказался на окраине прямо перед древней крепостью, которая служила в Рае городской тюрьмой. Стена рядом с ней была проломлена, чтобы желающие могли спуститься к причалу по пологим ступенькам. Майор направился к лестнице и подошел как раз в тот момент, когда лейтенант Оттершоу, слегка задыхаясь, взбежал вверх.

Лейтенант удивленно посмотрел на Хьюго, а потом отдал честь майору, который, вежливо ответив на приветствие, сказал, глядя поверх низкой стены:

— Крутой подъем!

Лейтенант односложно выразил согласие с замечанием и замялся, словно никак не мог решиться, продолжать ли ему свой путь или повременить. Хьюго решил этот вопрос за него, кивнув в сторону сурового здания тюрьмы:

— Мне кажется, во времена Средневековья это была сторожевая башня. Я разговорился тут с одним местным жителем, и из того, что мне удалось попять — ведь мои уши еще не привыкли к сассексскому выговору, — лягушатники имели привычку грабить Рай.

— Да, сэр, полагаю, они неоднократно высаживались на этом берегу. Вы здесь в первый раз?

— Да. Честно говоря, я ни разу не был в Сассексе. Кент я тоже не знаю, если не считать того, что видел, когда недолго был в Шорнклиффе. А вы родом из этих мест?

— Нет, сэр. Я родился в Лондоне, но родственники моего отца из Йоркшира, — поведал лейтенант.

— Да неужели? Эй, приятель, да это здорово! Далеко от Западного райдинга? — радостно воскликнул Хьюго.

Суровое лицо лейтенанта немного смягчилось.

— Нет, сэр, они из Северного райдинга, недалеко от Йорка. Сам я никогда не был в Йоркшире.

При этих словах Хьюго покачал головой и с помощью нескольких дружеских вопросов преуспел в том, что разбил лед, которым патрульный офицер попытался окружить себя. Оттершоу в свою очередь расспросил Хьюго о военной службе и спустя довольно недолгое время почувствовал себя настолько свободно, что облокотился о стену, с нескрываемым интересом слушая о военных действиях на Пиренейском полуострове, а затем позволил себе слегка увлечься рассказом о собственной карьере. Было очевидно, что он выбрал свою профессию, как ближайшую к профессии военного. Он говорил о ней, будто подозревал, что Хьюго относится к нему с презрением, но тот лишь сказал с улыбкой:

— Насколько я понял, ваша служба самая трудная из всех да к тому же еще и неблагодарная.

Оттершоу издал короткий смешок:

— Достаточно неблагодарная. Я не слишком обращаю на это внимания, но этот народ — что в Кенте, что в Сассексе, без разницы, — знаете, сэр, говорят, что корнуэльцы двуликие, но я могу поклясться, местные жители не идут с ними ни в какое сравнение. Видите вон того пузатого господина, который минуту назад сиял передо мной шляпу и расплылся в масленой улыбке? Послушать его, так он готов вступить в войска береговой охраны, ведь он сам приглашал меня к себе пообедать в любое время… — Лейтенант замолчал, и лицо его заметно посуровело. — Что я непременно и сделаю на днях… когда буду уверен, что меня накормят, — сказал он и указал большим пальцем через плечо. — Внизу, на причале, есть таверна, я как раз возвращался оттуда, когда мы встретились. Я чувствую, это убежище контрабандистов, и могу под присягой поклясться, что меньше всего они захотят меня там увидеть, но я в таверне до сих пор еще ни разу не был, а этот мерзкий торговец элем — хозяин таверны — все время улыбается и приглашает меня. Он думает, что этим можно разозлить меня, но я схвачу его с поличным — вот что я сделаю! И я говорю вам, сэр: весь этот городишко на стороне контрабандистов. Да, и мэр, и члены муниципалитета — все закрывают глаза на то, что происходит у них под самым носом.

— А откуда идет товар? — поинтересовался майор.

Оттершоу пожал плечами:

— По большей части с Гернси — это самый большой перевалочный пункт, но иногда непосредственно откуда-то из предместий Кале.

— Разве контрабанду не перехватывают в море?

— Иногда, но для того чтобы повысить эффективность работы морской таможни в два или даже три раза, требуется много судов. Но даже если вести наблюдение по всему побережью, уловок, на которые идут контрабандисты, просто не счесть! И я очень сомневаюсь в результате. Судам контрабандистов время от времени удается проскользнуть, потому что они получают предупреждающие сигналы о приближении таможенного крейсера или сторожевого корабля, притаившегося в засаде, — и, подумать только, от кого! От судов, подозревать которые никому и в голову не придет! — Лейтенант кивнул в сторону смэка [13], приближающегося к причалу. — Это судно, например. Возможно, за ним и не числится никакой вины. Но не исключено, что, если оно заметит патрульный корабль, какой-нибудь проклятый бродяга получит предупреждение еще до наступления ночи. — Оттершоу замолчал, словно что-то обдумывал, а потом сказал: — Нельзя же останавливать все суда в море, не говоря уже о том, чтобы их проверять! Людям это не нравится — особенно если они не связаны ни с чем противозаконным, как, возможно, этот самый смэк, или просто вышли в море ради удовольствия, как это частенько делает мистер Ричмонд Дэрракотт.

— Конечно не нравится, — согласился с ним майор.

— Однако в одном можете быть уверены, — продолжил Оттершоу, — береговая охрана в подчинении у человека, который хочет во что бы то ни стало положить конец контрабанде, не важно, сколько людей будут на него обижаться. И наше правительство — тоже! Было время, когда в Лондоне относились к этому с прохладцей, но с тех пор как закончилась война, контрабанда так расцвела, что, если ее не остановить, ситуация станет очень похожей на те времена, когда Сассексом правила банда Хокхерста. Возможно, те, кто защищает так называемых «джентльменов удачи», не понимают, но для них будет лучше — я пока не стану называть имен, — если они…

Голос Оттершоу прервался на середине фразы, и майор увидел, как отвисла у лейтенанта челюсть, а взгляд застыл. Майор, удивившись, проследил за его взглядом и обнаружил причину, ввергшую собеседника в неожиданное молчание: к ним приближался кузен Клод.