Онлайн чтение книги Записная книжка Бога It's the Only NEET Thing to Do
1 - 3.4

На этот день клубные мероприятия закончились. После этого мы вместе отправились в рамэнную. Мин-сан резко отчитала Аяку за то, что она отсутствовала без причины, поэтому она разбила кучу мисок из-за своей чрезмерной активности.

Когда я пробовал необычно горькое мороженое мокко, появились Тетсу-сэмпай, Майор и Хиро, что было для них довольно рано.

Хиро сказал: "Мы только что из госпиталя."

"Вы были в госпитале?"

"Один из ребят организации Йондайме получил ножевое ранение. Он нашёл источник наркотика, но у того парня был нож, и он начал качать права.

"Тогда……"

“Как бы то ни было, всё в порядке. Он тоже был моим кохаем.”

Тетсу-сэмпай сел на лестницу и вздохнул.

"Теперь Хирасака-гуми убийственно рыщет по улицам, так что, если Тоси тоже наркодилер……"

Сэмпай украдкой взглянул на Аяку, которая была на кухне, перешёл на шепот и сказал:

"Вероятно, его скоро поймают."

Майор сказал нам: "Похоже, что Хакамидзака действительно исследователь из нашей школы." "Алиса идёт по его следу, так что, возможно, скоро мы его поймаем."

Я тоже украдкой посмотрел на Аяку, думая, что мне не нужно заставлять себя рассказывать ей о Тоси, так как мы скоро его найдем. Я утешал себя таким образом, а с другой стороны не хотел, чтобы Аяка волновалась.

Я просто надеюсь, что Тоси получил этот наркотик случайно от кого-то другого, а затем стал зависимым.

"Хорошо. Тогда, пока Тоси не вернулся, давайте сначала научим Наруми."

"Давайте начнём с игры в кости!"

А? Как же всё могло так обернуться?

Однако я не мог отказаться, так как меня окружали Тетсу-сэмпай, Хиро и Майор. На самом деле это был первый раз, когда я был вынужден играть в кости на деньги. В конце концов сэмпай задолжал мне около двухсот семидесяти тысяч иен. Сэмпай, потерявший все свои деньги, сказал мне на полпути: "Хотя у меня совсем не осталось денег, я всё равно поставлю десять тысяч!", или "Я все равно не могу заплатить всё это, поэтому добавлю двадцать тысяч!" Что за нелепый человек.

*

По пути домой, я дошёл с Аякой до автобусной остановки, но так ничего и не сказал. Когда мы проходили мост, автобус случайно проехал мимо нас. Аяка поспешно догнала автобус и помахала мне рукой.

Я до сих пор отчетливо помню лицо Аяки в тот момент.

Это был последний раз, когда я видел здоровую улыбку Аяки.

*

Холодным утром вторника, кто-то обнаружил Аяку без сознания в саду перед зданием школы. Учителя и ученики спортивных клубов образовали живую стену из людей, окружавшую кровь, разбрызганную по асфальту. Верхняя часть тела Аяки рухнула на её сад, за которым она ухаживала в течение десяти месяцев. У нее было бледное зелёное лицо, а под открытыми глазами отчётливо виднелись красновато-чёрные отметины, похожие на боевой раскрас туземцев.

Девочки повернули головы, и их вырвало. Хотя учителя отчаянно отгоняли учеников, толпа всё не хотела расходиться. Я тоже стоял среди них, слабо слыша сирену приближающейся машины скорой помощи.

Я продолжал смотреть, как маленькое тело Аяки перекладывают на носилки, пока белая машина не поглотила её и не уехала. Снова раздалась сирена машины скорой помощи. Я помчался на стоянку для велосипедов, открыл замок, как будто собирался сломать его, сел на велосипед и рванул.

Я гнался за машиной скорой помощи, которая мчалась к дороге, ледяной ветер царапал мне уши, как будто собирался их отрезать.

Я смутно помню, что произошло после того, как я добрался до госпиталя. Я помню белые стены коридоров, зажжённую лампу над дверью операционной, носящиеся туда-сюда носилки и шаги медсестер.

Аяку сразу после операции отправили в палату интенсивной терапии, а меня выгнали из больницы. У входа, несмотря на поздний час, собралась толпа в знакомой форме.

"Фудзисима, как там Аяка?"

"Операция уже закончилась?"

"Эй, Аяка в порядке? Эй!"

Окруженный одноклассниками, я мог только качать головой, глядя в пол. Шум был болезненным для моих ушей. Я растолкал людей и убежал.

На стоянке для велосипедов в кромешной тьме мой велосипед был таким холодным, что казалось, будто он замёрз.

Вернувшись домой, я свернулся калачиком в кровати представляя себе момент, как Аяка перелезает через перила на крыше, чтобы спрыгнуть, но я не смог. Что происходит? Что, чёрт возьми, происходит? Мои крепко сжатые руки начали дрожать, и я почувствовал тошноту. Я изо всех сил старался этого не делать, но в конце концов попал в царство, где реальность и сны переплетались и уснул.

*

На следующее утро по телевизору транслировали новость о самоубийстве студентки, прыгнувшей с крыши старшей школы М. Похоже, они нашли её туфли, аккуратно расставленные у перил, но не нашли завещания. Когда на экране появились знакомые школьные ворота и здания, я бросился в туалет и меня вырвало, но оттуда вышел только желудочный сок.

"Я помогу тебе позвонить в школу и взять больничный!"

Сказала моя сестра, которая закрыла меня в моей комнате. Только в такие моменты моя бесстрастная, строгая сестра с её острым взглядом заставляла меня чувствовать намёк на благодарность. Наконец она сказала: "Я ухожу", и затем у выхода послышались шаги. Я единственный, кто остался в доме.

Остался только я.

Я вспомнил тот день на крыше. Я сказал что-нибудь не так? Неужели Аяка пыталась мне что-то сказать? Почему она этого не сказала? Я что-то пропустил? Если я спрошу её, она ответит? Почему я не спросил? Почему? Мой телефон звонил довольно долго, но я притворился, что не слышу его. Я мысленно прокручивал те несколько часов, что провел на крыше в тот день.

Единственное, что мне оставила Аяка, - это повязка клуба садоводов с оранжевым логотипом. Это повязка, которая была на её руке в тот день. После того, как я был вынужден надеть её, я хотел вернуть её ей и сразу же принёс домой.

Неужели Аяка решила покончить с собой уже в тот момент?

Я ничего не понимаю.

Когда мне вдруг захотелось раздвинуть шторы, на улице было уже темно. Как только я включил свет, в стеклянных окнах отразилось жалкое лицо молодого человека.

Этим человеком был я.

Повернувшись спиной к голубому вечернему небу, я присел на коврик. Моё тело словно принадлежало другому человеку, так как я не чувствовал даже намека на холод.