Онлайн чтение книги Бах! Бах! БУМ! [Нью-Йорк] Bang! Bang! BOOM! [New York]
8 мая 1925

Спустя год после их знакомства Якоб был совершенно уверен в том, что он ненавидит Чешира Блума.

Он ненавидел манеру Чешира наряжаться по любому поводу, надевая жилеты и пиджаки, независимо от того, направлялись ли они в бар или на ограбление. Он терпеть не мог смотреть, как Чешир тратит всю свою долю добычи на запонки только для того, чтобы расстёгивать их всякий раз, когда назревала драка. Он ненавидел каждый из ярких, сшитых вручную, шелковисто-гладких галстуков Чешира. Зачем бандиту-подростку столько галстуков?!

Перчатки он тоже ненавидел, особенно потому, что Чешир так стремился дотронуться ими до него — тыкал его в щеки, чтобы подразнить, хватал за запястье, когда приходило время убегать, прижимал свою широкую ладонь к шее Якоба в те редкие моменты, когда ему удавалось подкрасться незамеченным. Он ненавидел то, с какой лёгкостью Чешир смеялся, как будто каждая трудность, в которую он врывался с львиной отвагой, приводила его в восторг. Он ненавидел то, что каждый раз, когда Чешир делал что-то хоть немного заслуживающее внимания, он смотрел на него с этой мальчишеской улыбкой надежды, жаждущей признания, и тогда Ханна ругала Якоба за то, что он поощрял его действия, хотя он не поощрял ничего из этой взрывной херни, никогда.

И особенно он ненавидел жар, который вспыхивал у него в животе всякий раз, когда Чешир обнимал его за плечи. Ненавидел за то, что его смех был таким знакомым, что превратился в ноты в песне, которую он не мог выбросить из головы. Ненавидел прилив адреналина, который он испытывал всякий раз, когда Чешир помогал ему с работой, убеждая его, что может сделать почти всё. Что такое с ним было, что он снова и снова оказывался втянутым в орбиту этого большого болвана? Даже дразнящие комплименты Чешира заставляли его краснеть, что выводило его из себя.

Он садился выпить, а Чешир устраивался рядом, и весь вечер энергия бурлила у него под кожей.

— Ты, должно быть, всерьёз ненавидишь его, — говорил Барни. — Ты выглядишь зажатым, когда он рядом.

А Якоб ничего не отвечал, потому что, чёрт возьми, он не собирался опровергать это.

Однажды вечером они забились в угол «Удильщика», любимого бара Чешира, потягивая спиртное, которое они лично привезли с фермы. Это был удачный вечер, чтобы прошерстить прибрежные ирландские пабы в поисках сигарет, и в кругу остальных любимцев Козлова Чешир, как обычно, горел желанием покрасоваться.

— Я практиковался, — сказал он, зажимая двумя пальцами один из их призов. — Посмотрите на это.

— Всем отойти назад, — подразнил кто-то, вызвав шквал насмешек.

— Нет, правда! — настаивал Чешир. — Смотрите внимательнее.

Кончик сигареты загорелся облачком огня. Все вокруг, включая Якоба, отшатнулись, слишком привыкшие к взрывным результатам любого использования магии Чешира. Но, о чудо, сигарета не превратилась в огненный шар: она горела вполне нормально и Чешир даже поднёс ее к губам.

— И это всё? — нетерпеливо спросил Барни.

— М-м? — Чешир на мгновение поперхнулся дымом, когда тот помахал перед ним сигаретой. — Да ладно, Барни, я тренировался неделями!

Остальные пожимали плечами и нерешительно ухмылялись в его сторону, совершенно не впечатлённые.

— Ты всего лишь поджёг её, — сказал Барни, ободрённый всеобщим равнодушием. — Это можно сделать спичкой.

— Но ты не представляешь, как трудно не… — недовольный их реакцией, Чешир посмотрел на Якоба. — Было не так уж и плохо, да?

Это было неплохо, да. Якоб никогда раньше не видел, чтобы Чешир сжигал только часть объекта таким контролируемым образом, и до этого момента полагал, что это ему не под силу. Когда он протянул руку, Чешир передал ему сигарету, и удивился тому, какой тёплой та была на ощупь. Молясь о том, чтобы ему не опалили лицо, он сделал затяжку.

Им посчастливилось заполучить в свои руки чертовски хороший табак. Этого было бы достаточно, если бы в нём не было чего-то большего, необычного вкуса, к которому он не привык, острого на языке, точно такого же, какой он иногда чувствовал, когда Чешир использовал свою магию. Он ожидал, что это чувство пропадёт, но ещё одна затяжка показала обратное.

— Ну? — спросил Чешир и снова скорчил ту же забавную гримасу, полную надежды. — Как?

— Странный вкус, — ответил Якоб.

Чешир продолжал внимательно наблюдать за ним. Якоб не был уверен, чего он ждал, но то, как воодушевление медленно сходило с лица напротив, его расстраивало. Поэтому он добавил:

— Неплохо.

Каким-то образом этого оказалось достаточно, и хорошее настроение Чешира полностью вернулось.

— Вот видите? — сказал он толпе, как будто это вообще что-то доказывало. Несмотря на это, он всё ещё умудрялся быть очаровательным.

— Дай-ка я попробую, — потребовал Барни, потянувшись за сигаретой.

Якоб отстранился назад, чтобы избежать его цепкой руки, это и сблизило его с Чеширом плечом к плечу. Он не собирался отдавать сигарету, с магией или нет, и… Ему нравился вкус. Он указал на остальную добычу, сложённую на столе.

— Возьми себе свою.

— Я могу зажечь её для тебя, — предложил Чешир, уже протягивая руку за ними. Барни нахмурился, но очень внимательно наблюдал, как магия вспыхнула снова. Однако как только он собирался забрать её, бумага начала светиться по всей длине и Чешир, поморщившись, подбросил её в воздух. Та лопнула, как хлопушка, и весь бар подпрыгнул.

— Простите! — Чешир смущённо улыбнулся, когда пепел посыпался на пол, а Барни пробормотал проклятия. — Извините, это был я! — Остальные посетители вернулись к своим делам, закатив глаза. — Прости. На самом деле, это сложнее, чем кажется.

Сердце Якоба подпрыгнуло от этого крошечного взрыва, но его рука была тверда, когда он держал свою сигарету подальше ото рта.

— Стоит ли мне беспокоиться?

— О, нет, с твоей всё в порядке, — заверил Чешир. — Она бы уже давно взорвалась. — Это не особо обнадёживало, но Якоб всё равно вернулся к курению.

Чешир снова потянулся за сигаретами, но Ханна поспешила отругать его.

— Больше не пробуй так делать, — сказала она, собирая коробки на своём конце стола. — Они много стоят. Но теперь понятно, почему твои новые перчатки уже опалены.

Чешир рассмеялся, даже не думая показывать свои перчатки. — Да, видела бы ты мои пальцы. Уже сказал, я уже давно тренируюсь.

Якоб заострил на этом внимание.

— Ты обжёг пальцы? — спросил он. — Почему-то мне казалось, что ты не можешь им так навредить.

— Нет, могу, — ответил Чешир с такой шутливой серьёзностью, что Якоб не мог не задаться вопросом, не кроется ли за этим более глубокая история. — Мне нужно быть осторожным, когда я взрываю что-нибудь слишком близко. Как ты мог так подумать? — Он задумчиво пошевелил пальцами. — Хотя, было бы классно.

— Это глупо, — пробормотал Барни. Он стащил несколько сигарет из стопки Ханны и встал. — И не пей слишком много. Мы ничего не продадим, если ты будешь постоянно убегать помочиться, — всё ещё ворча, он зашагал прочь.

Остальные за столом почти не обратили на него внимания, только Чешир был немного обеспокоен его внезапным уходом. Он откинулся на спинку дивана рядом с Якобом.

— Я сказал что-то не так?

Якоб фыркнул.

— Ты чуть не спалил ему лицо.

— Она даже не была рядом с его лицом, когда взорвалась, — озорно запротестовал Чешир.

Он ненадолго замолчал, что уже было достижением. Якоб не был уверен, что искренне расстроился из-за реакции Барни, но, с другой стороны, он никогда не обращал внимания на очевидное презрение Барни. Затишье было долгожданной передышкой, Якоб даже не возражал, когда Чешир положил руку на спинку дивана, превратив внутреннюю сторону локтя в подголовник. Всё равно все они были под воздействием алкоголя — никто бы не заметил, если бы Якоб немного расслабился, прижавшись к тёплому боку Чешира. На несколько минут он даже смог убедить себя, что это просто вмятины в диване притягивают его ближе.

Это было просто послевкусие магии, от которого у него покалывало кожу. Потом заиграла группа и настроение изменилось. Чешир выпрямился с внезапной сосредоточенностью, а Якоб был настолько рассеян, что ему потребовалось мгновение, чтобы понять причину: новая вокалистка группы.

Она наверняка была не намного старше кого-то из них, стройная и высокая, с копной волнистых светлых волос и лицом, усыпанным веснушками, которые не мог скрыть даже её макияж. Она постукивала ногой в такт бас-барабану, отчего оборка её красного платья заплясала на колене, очаровывая каждого мужчину в комнате. Ну, или почти каждого. Якоб не взглянул бы во второй раз, если бы не почувствовал, как Чешир ёрзает рядом с ним. Девушка захлопала длинными ресницами и Чешир ухмыльнулся, вероятно, уже сражённый наповал. Фигурально.

— Кто это? — взволнованно спросил Чешир, толкая Якоба, когда наклонился вперёд

— Нет, — сказала Ханна. — Я тебе не скажу.

— Так ты знаешь её имя?

Якобу было неинтересно торчать здесь, когда Чешир уже начинал надоедать. Он вскочил на ноги, проигнорировав вопрос, брошенный в его сторону. Затылок был тёплым от тяжёлой руки, и ему вдруг захотелось избавиться от этого ощущения как можно быстрее. Он хотел как-нибудь оправдаться, но ноги сами понесли его к бару, а рот не предпринял никаких попыток.

— Что я сказал на этот раз? — спросил Чешир Ханну. Якоб нахмурился, почувствовав стыд за детское поведение.

Барни тоже был заворожён джазовой певицей, как и все остальные, но всё же бросил взгляд на Якоба, когда тот подошёл.

— Терпение кончилось, да? — сказал он со знанием дела.

— Да, — ответил Якоб просто потому, что это было проще, чем пытаться что-либо объяснить. Когда Барни предложил ему половину своего кренделя, он согласился. Откусывая кусочек, он оглянулся на диван и не удивился, увидев, что Чешир всё ещё выпытывает у Ханны информацию. — Кто эта девушка? — спросил он.

— Её зовут Грейс, — Барни чиркнул спичкой о стойку бара, чтобы прикурить сигарету. — Она из школы для девочек к северу отсюда. Ганс, управляющий доком, — её дядя.

Якоб нахмурился.

— Школьницам не место в подобном месте.

— И это говоришь мне ты, — Барни искоса посмотрел на сцену. — Но с таким телом, как у неё, я бы не стал её отговаривать. А ты? — когда Якоб не ответил, он фыркнул. — О, да, извини. Тебе такое не нравится.

Якоб не знал, что на это ответить, поэтому не стал даже пытаться. Он продолжал есть свой крендель, наблюдая, как Грейс заканчивает свою песню. На самом деле ей было не больше семнадцати, это было видно по её лицу, когда она улыбнулась, не в силах скрыть свой юношеский восторг из-за внимания, которым её осыпали. В этот момент она была очень похожа на Чешира, и Чешир, несомненно, смотрел на неё со своего места, подбадривая и хлопая в ладоши.

Якоб подавил совершенно необоснованное чувство предательства.

«Как будто ты не знал», — сказал он сам себе, затушив сигарету в ближайшей пепельнице.

— Я домой.

***

В следующий раз, когда Грейс пела в «Удильщике», Чешир пригласил её к себе за столик.

Никто не признался, что кто-то сказал ему её имя, но он был вооружён знаниями и болтал с ней весь вечер напролёт. Она была восприимчива к его вниманию. По мере того, как тянулась ночь, она, казалось, всё глубже и глубже вжималась в диван рядом с ним и к концу вечера оказалась у него под мышкой, как будто ей там было самое место. Чешир чуть ли не сиял.

К тому времени Якоб уже давно отошёл к другому столику. Он попытался сосредоточиться на своём напитке и сигарете, но смех Чешира, эхом разносившийся по бару, придавал и тому, и другому волшебный вкус. Ему следовало уйти, Чешир бы этого не заметил. Но Ханна — да.

— Он ей не подходит, — сказала Ханна на польском, наблюдая, как пара легкомысленных подростков хихикают друг с другом. — Но они довольно милые.

— Разве не наоборот? — ответил Якоб, но тут же пожалел об этом, когда внимание Ханны переключилось на него. Он отвёл взгляд. — Он не заслужил, чтобы кто-то так восхищался им.

Ханна долго не отвечала. Он был слишком напуган, чтобы смотреть на неё. Наконец она издала лёгкий смешок.

— Верно.

Якоб было стыдно, он не знал, что сказать, чтобы исправить эту неловкость. Остаток ночи он старался не встречаться с ней взглядом.

***

— Её зовут Грейс, — сказал Чешир, такой же оживлённый, как и всегда, заглядывая под рамки с фотографиями. — Грейс Овергаард. Звучит так… Так утончённо.

— Я знаю, как её зовут, — возразил Якоб, роясь в ящиках. — На этой неделе она в баре каждый вечер.

Чешир перешёл к следующему портрету, проявляя больше осторожности, чем было необходимо, учитывая, что Якоб грубо вываливал содержимое каждого контейнера, который был в квартире. Обычно Якоб сам был осторожен, но Чешир не переставал болтать с их последнего грабежа, и это выводило его из себя.

— Она из Дании, — продолжал Чешир. — Приехала, когда ей было десять. Это значит, что она здесь дольше тебя, верно? Сколько тебе было, пятнадцать?

Якоб попытался не обращать на него внимания, но тут Чешир окликнул его:

— Тебе же было пятнадцать, когда ты приехал?

Якоб потёр лицо.

— Четырнадцать.

— И тоже в одиночку! Это как-то дико. О, нашёл.

Якоб оглянулся как раз вовремя, чтобы заметить, как лицо Чешира озарилось предвкушающим ликованием. Это заставило его сердце ёкнуть, и он снова быстро отвёл взгляд.

— Предупреди меня, прежде чем что-нибудь взрывать, — сказал он.

— Так вот, ей было десять, — продолжил Чешир, снимая красивый портрет со стены. Он осторожно поставил его рядом с хозяйской кроватью. — Она была со своими родителями, но они погибли на лодке, не успев добраться сюда. Разве это не ужасно? Боже, мне… Мне так жаль её.

Якоб неловко поморщился, глядя на нитку жемчуга, которую засовывал в свою сумку.

— Ага.

— Теперь её дядя платит за её обучение. Он, вероятно, чувствует себя виноватым, поскольку переезд был его идеей. Ну разве это не печально?

Якоб слышал, как Чешир крутит ручку кодового замка на сейфе. — Она пела, чтобы хоть как-то помочь ему. Знаешь, она такая потрясающая.

Якоб закончил с туалетным столиком и повернулся обратно, но тут же столкнулся с необычным зрелищем: Чешир прижимался ухом к дверце настенного сейфа. — Что ты делаешь?

— М? О, я слушаю. — Чешир подмигнул. — Может, я смогу взломать его по-тихому?

Это была настолько нелепая мысль, что Якоб не удержался и фыркнул.

— Для этого тебе нужно заткнуться.

Чешир скорчил ему гримасу, но его хорошее настроение осталось.

— От тебя это звучит так жестоко, — сказал он и замолчал.

Якоб остался посмотреть. Он ожидал, что Чешир сломается в любой момент, но тот хранил молчание, внимательно прислушиваясь ко всему, что происходило внутри сейфа, и осторожно поворачивая ручку.

«Вообще-то, он не сможет этого сделать», — подумал Якоб, хотя чем дольше он наблюдал, тем сильнее чувствовал, как волосы у него на затылке встают дыбом. Он даже в принципе не знал, как это делается. Но видеть Чешира таким спокойным и сосредоточенным было редкостью, и это вызывало в нём неописуемое чувство.

— А что с твоими родителями? — спросил Якоб, сам толком не зная, зачем.

— Что? — лиц Чешира дрогнуло. — Извини, я не расслышал.

«Ну разумеется», — Якоб сгорал от любопытства, но он знал, что если будет настаивать на ответе, то велика вероятность, что Чешир спросил то же у него, и он уже сожалел об этом.

— Я сказал, что у тебя нет единого шанса открыть его, — сказал он, подходя ближе.

— Ни единого шанса, — поправил его Чешир, ухмыляясь и откидываясь назад. — Чёрт, наверное, ты прав. Приготовься бежать.

Якоб поднял свою сумку, готовый отойти в сторону, но подскочить его заставил не преждевременный взрыв, а звук вставляемого ключа в замок входной двери. Окно спальни уже было открыто, и у них было достаточно времени, чтобы добраться до него. Не было никаких причин для паники.

А затем рука Чешира обвилась вокруг его талии. Сплошные крепкие мускулы и настойчивость. Мозг Якоба превратился в кашицу. Без слов или предупреждения Чешир оттащил его в сторону, и мгновение спустя дверца сейфа сорвалась с петель во вспышке огня и дыма. Тот, кто открывал входную дверь, встревоженно закричал. Чеширу потребовалось ещё мгновение, чтобы схватить содержимое сейфа и уйти, почти неся Якоба к открытому окну.

— Иди первым, — сказал он. Якоб был слишком ошеломлён, чтобы спорить. Как только рука Чешира отпустила его, он выбрался на пожарную лестницу и направился наверх. Была тёплая весенняя ночь, на улицах ещё было несколько человек, что затрудняло побег с первого этажа. Но на крыше все болтающие люди и сигналящие машины исчезли, и Якоб позволил себе минутную передышку, когда ветер развевал его волосы. Чешир снова оказался рядом с ним, схватив его за руку, чтобы помочь идти. В этом не было никакой необходимости, но Якоб не возражал.

Они пробежали почти весь обратный путь до своего дома, забравшись внутрь через окно Якоба. Разбросав свою добычу по полу, они оба рухнули на кровать, чтобы отдышаться. Чешир смеялся, хотя к нему ещё не вернулись силы. Якоб вынужден был признать, что в такие ночи, как эта, его вообще невозможно было ненавидеть. Устроившись на спинах, они были достаточно близко, чтобы касаться тёплыми и расслабленных после бега тел друг друга, хотелось поддаться искушению. Было бы так легко перевернуться и…

— Было так близко, да? — сказал Чешир, ослабляя галстук.

Якоб без всякой причины вздрогнул и отвернулся, опасаясь, что Чешир увидит по его лицу его глупый порыв.

— Не очень. Они бы не успели добраться до спальни.

Чешир снова рассмеялся.

— Я завидую тебе, Якоб, — сказал он. — Тебя ни чем не напугать.

— Меня? — Якоб сел, надеясь, что даже это небольшое расстояние поможет ему прочистить мозги. — Это ты смеёшься над всем на свете.

— Я этого не делаю, — возразил Чешир, смеясь.

— Ты делаешь это прямо сейчас!

— Но это не моя вина, — Чешир откинул челку с лица, глядя на Якоба снизу вверх с выражением, похожим на искреннюю нежность. — Мне так весело с тобой.

Якоб потерял дар речи. Он даже не был уверен, что это значит, не говоря уже о том, как реагировать. Неужели над ним насмехались? От этой улыбки у него внутри все скрутилось. Даже если Чешир был серьёзен, что это значило? Его лицо пылало, и он был уверен, что Чешир может раскрыть его страшный секрет.

— Эй, — сказал Чешир после недолгой паузы. — Хочешь на кое-что посмотреть?

Якоб сглотнул. Он не знал почему, но почувствовал, что за обычным рвением Чешира скрывается что-то другое.

— Это «кое-что» взрывается?

Улыбка Чешира была дьявольской, он сел, снимая пиджак. Якоб боролся между предвкушением и дурными предчувствиями, наблюдая, как тот вскакивает на ноги.

— Я знаю, что я не первый человек с магией, которого ты встретил, — сказал Чешир, подтаскивая единственный стул в комнате, — но держу пари, ты никогда не видел ничего подобного.

Он сел перед Якобом, взволнованный и встревоженный, стягивая перчатки. Якоб отодвинулся на край матраса, пытаясь скрыть степень своего любопытства. Только тогда ему пришло в голову, что, несмотря на то время, которое они провели вместе, он, возможно, никогда не видел Чешира без перчаток. Причина стала очевидна сразу: на каждой ладони Чешира был вытатуирован странный узор красного цвета, состоящий из пересекающихся линий и кругов, заключённых в кольцо. Якоб и правда никогда не видел ничего подобного ни у одного живого человека.

— Вот откуда берётся магия, — объяснил Чешир, разминая пальцы. Якобу было не по себе от вида узоров, изгибающихся вместе с кожей. — Покажу фокус…

Чешир полез в карман своего жилета и вытащил сигарету, одну из награбленных, которые Ханна держала от него подальше. Держа её в одной руке, он показал Якобу другую ладонь.

— Смотри, — сказал он.

Кончик сигареты вспыхнул огнём и в то же время пара символов тоже загорелась. Татуировки светились ярко-малиновым, неземным светом, который мгновение спустя быстро потускнел и вернулся в предыдущее состояние. Когда Чешир предложил сигарету, Якоб принял её, вдыхая знакомый привкус.

Инстинкты Якоба предупреждали: это нечеловеческое, неестественное. Но когда он посмотрел в лицо Чешира, всё, что он увидел там, была та же мальчишеская надежда, что и всегда. Он понял, что Чешир рискнул для него, ему доверили то, что он увидел, и от этого у него заныло в груди.

— Откуда у тебя это? — спросил он, всё ещё наблюдая за татуировками, будто они сейчас снова засветятся.

— Долгая история, — ответил Чешир, скривив губы.

История, в которую он попал не сразу. Якоб понятия не имел, где на самом деле находится предел возможностей Чешира, когда дело доходит до любопытства, поскольку у него никогда не хватало смелости настаивать в те разы, когда Чешир что-то скрывал. Рискнув, он сказал:

— Похоже на что-то демоническое.

Чешир колебался, хотя лёгкая усмешка выдала его ответ.

— Что-то вроде того, — признал он, вглядываясь в лицо Якоба, ожидая его реакции. — Тебя это пугает?

Якоб задумчиво нахмурился и ответил:

— Не особо, — Барни, бы напугало… Козловы, несмотря на внешность, набожные католики, их терпимость к чеширской магии существовала лишь до тех пор, пока это приносило им пользу. Даже Ханна, вероятно, передумала бы находиться рядом с ним, если бы увидела это. Якоб же вырос не обременённый страхами перед христианским адом, и хотя красный отблеск был жутким, он предпочитал приберегать свои опасения для врагов-людей.

— У каждого свои средства, — сказал он. При виде облегчения Чешира, табак стал ещё слаще на вкус. — Но почему ты рассказываешь мне это сейчас?

— Ну, думаю, это подходящее время, — Чешир застенчиво улыбнулся, развязывая галстук. Якоб увидел проблеск застенчивой уязвимости, которую он наверняка возненавидит позже. — Я давно хотел тебе сказать, просто не был уверен, что ты… — он сел прямее, вновь обретая уверенность в себе.

— Я доверяю тебе, — заявил он и внезапно Якоб нашел себя свернувшимся калачиком у него под мышкой, а его мозг беспомощно отключился. — Мне бы хотелось, чтобы мы… Ну, — он бросил галстук на пиджак, лежавший на кровати, пытаясь подобрать слова для дальнейшего объяснения. Якоб наклоняется вперёд, страстно желая и в то же время боясь услышать. — Если бы мы…

Раздался стук в дверь. Оба вздрогнули. Якоб не смог удержаться от хмурого взгляда, когда подошёл к двери, чтобы посмотреть в глазок. Копна светлых волос ждала с другой стороны. Сердце Якоба ухнуло вниз. Чешир поспешил надеть перчатки.

— Якоб? Кто это?

Якоб открыл дверь и в комнату вошла Грейс. Она была одета в длинную юбку и блузку с высоким воротом своей школьной формы, только шаль защищала её от ночного воздуха. Она выглядела замёрзшей, но это быстро изменилось, когда она заметила Чешира. Её лицо засияло, как будто каждая из её веснушек засветилась.

Чешир вскочил на ноги.

— Грейс! Что ты здесь делаешь?

— Парень в клубе сказал, что вы живёте в этом здании, — сказала Грейс, улыбаясь с преувеличенной уверенностью. — Мне было просто жизненно необходимо услышать твой смех.

Чешир выглядел так, будто был готов мог облететь Луну. Это приводило в бешенство.

— Тебе не стоит быть в этой части города так поздно, — пожурил её Якоб, которому было ясно, что ничто их обоих не удержит. — Не одной.

— Да, он прав! — воскликнул Чешир и улыбнулся от уха до уха. Он поспешно подошёл и нежно взял её за локти. — Но я рад, что ты пришла. Было так жаль пропустить твоё выступление сегодня. — Грейс колебалась всего мгновение. Якоб видел, как она набирается храбрости, словно крошечные солдатики маршируют у неё по спине.

— Я могла бы спеть тебе на бис, — сказала она. — Наедине.

— Да, — ответил Чешир почти до того, как она закончила говорить. — Да, я бы… Я бы с удовольствием послушал, — он одарил Якоба восторженной улыбкой, а затем повёл Грейс обратно в коридор, к своей комнате рядом.

— Моя комната здесь! У меня есть немного выпивки…

— Было бы чудесно!

Они проскользнули в квартиру Чешира, хихикая как идиоты, и Якоб закрыл дверь. «Если бы они были…» что? Скорее всего, «друзьями», но Якоб строил догадки ещё целую вечность. Измученный, с болью в животе, он ничего так не хотел, как свернуться калачиком в постели и спать, пока не вспомнит, что такое здравомыслие. Он затушил сигарету в пепельнице и опустился на матрас, но тут же вспомнил, что Чешир забыл свою куртку.

Якоб долго смотрел на неё, слушая нелепую болтовню Чешира и Грейс, просачивающуюся сквозь слишком тонкие стены квартиры. Они казались такими чертовски увлечёнными, даже без слов было слышно. Им, вероятно, было так весело вместе. Может, он даже покажет ей свою магию. Якоб ненавидел себя за то, что хоть на мгновение подумал, что он особенный.

Якоб схватил куртку, намереваясь швырнуть ту на пол. Он даже подумывал вернуть её, просто чтобы прервать Чешира и его «свидание». Но как только ткань оказалась у него в пальцах, он остановился и в конце концов притянул её ближе. Он провёл кончиками пальцев по подкладке и был удивлён тем, какой мягкой она была на ощупь. У него не было такой шикарной одежды. Он мог бы это сделать, если бы захотел — он мог бы легкомысленно потратить свои кровно заработанные деньги, совершенно не заботясь о будущем. Возможно, это притупило бы его чувство к этой вещи, а возможно, и нет. А вот Чешир, казалось, никогда не любил отказывать себе в чём-то.

Якоб уткнулся носом в куртку. Она была ещё тёплой и от неё пахло потом и магией. Он вдохнул запах, вспомнив о нескольких чудесных минутах, проведённых вместе на диване в баре, прижавшись к Чеширу, и в ушах у него звучал смех. О сильной руке Чешира, обвившейся вокруг его талии. Может, если бы он сделал нечто большее, если бы он придвинулся чуть ближе, улыбнулся и покраснел, как Грейс…

Постепенно в квартире по ту сторону стены воцарилась тишина. Якоб хорошо понимал почему, но постарался выбросить это из головы, вместо этого схватив сброшенный галстук Чешира. Он был даже мягче костюма, возможно, не из настоящего шёлка, но достаточно приятный для грубых рук Якоба. Он повертел его между пальцами и подумал, не так ли ощущается внутренняя сторона кожаных перчаток. Он задавался вопросом, были ли руки Чешира, всегда тщательно спрятанные, мягкими и бледными от того, что он так редко работал. У него не было мозолей, загара, потрескавшихся ногтей, только следы древней, сияющей магии. Они, вероятно, были гладкими, как галстук из искусственного шёлка, и горячими, как лето.

«Я идиот», — подумал Якоб, но всё же поднёс к лицу ткань скрученного между пальцами галстука, наслаждаясь её гладкостью на своей коже. «Это жалко», — он провёл галстуком по своим веснушкам, напомнив себе о том, сколько раз Чешир делал им комплименты.

Тихий скрип пружин кровати, донёсшийся из соседней комнаты, заставил сердце Якоба ёкнуть, и, несмотря на то, что он яростно твердил себе, что ему следует просто уйти, вместо этого он затаил дыхание. По-прежнему уткнувшись носом в лацкан чеширского пиджака, он напряг слух, пытаясь уловить, что происходит в соседней комнате. Они снова захихикали, их голоса то прерывались, то затихали по мере того, как матрас издавал всё больше жалобных стонов. Представить себе эту сцену было нетрудно, и обычно сдержанное воображение Якоба снабдило его ярким образом Чешира и Грейс, извивающихся вместе на кровати, неопытных, но страстных, их горячее дыхание заполняло промежутки между их смехом.

«Просто уйди, просто уйди», — снова сказал себе Якоб, но у него по-прежнему не было желания подчиняться мыслям. Он был слишком занят, прислушиваясь к каждому сдвигу и скрипу и, наконец, к тихому рокоту голоса Чешира, который то усиливался от изумлённого удовольствия, то затихал, переходя во вздох благоговения. Что касается Якоба, то это была самая прекрасная вещь, которую он когда-либо слышал, и он задрожал с головы до ног.

— Ты уверена? — спросил Чешир, и Якоб вздрогнул, не ожидая, что сможет расслышать его так отчётливо. Он не расслышал ответа Грейс, но скрип матраса сказал достаточно.

Они собирались довести дело до конца. Якоб крепко зажмурился и поглубже зарылся в куртку Чешира, как будто она могла заслонить его от мира. Он старался думать только о мимолётных прикосновениях и мальчишеских поддразниваниях за целый год, а не о предательском звоне расстёгиваемого ремня. Но его стыд всё не шёл ни в какое сравнение с его воображением, и когда он услышал стон Грейс, он просунул руку под рубашку, фантазируя, что он на её месте и широкая ладонь Чешира скользит по его животу. Он сосредоточился на каркасе кровати под собой, надеясь уловить каждую вибрацию от движения их тел. Но именно голос Чешира лучше всего подогревал его возбуждение, каждое тихое бормотание и вздох щекотали его нервные окончания. Прошло совсем немного времени, прежде чем он полностью возбудился, отбросив всякое оставшееся отрицание в сторону.

Ему хотелось, чтобы это был он сам. Он слушал, как Грейс хнычет от восторга, и ничего так сильно не хотел, как занять её место, когда широкое тело Чешира вдавливало его в старые матрасы, пахнущие магией. Он хотел, чтобы горячая кожа скользила вверх и вниз по его обнажённому телу, а мягкие, как перышко, волосы запутывались в его пальцах. Он хотел, чтобы Чешир тоже этого захотел. И когда темп изменился, когда Якоб точно понял, что Чешир был внутри неё, занимаясь с ней любовью, он больше не мог сдерживаться. Он с трудом расстегнул штаны и просунул руку внутрь, обхватывая свой член потными пальцами, имитируя пальцы Чешира так, как только мог.

Это было намного лучше, чем Якоб ожидал. Ему пришлось еще глубже зарыться лицом в куртку Чешира, чтобы никто не услышал его стонов. Он поглаживал себя в такт раме кровати, прислонённой к стене, пристыженный и восхищённый жгучей фантазией о том, что рядом с ним действительно Чешир, доставляющий удовольствие своей гладкой, как лилия, кожей и горячим дыханием на лице. В эти прекрасные мгновения он даже мог представить, что магия Чешира течёт сквозь него, втягивая свой невероятный жар в его живот, а затем светящимися красными нитями распространяя его по всем остальным частям тела с каждым движением кулака Это был такой волнующий, болезненный сон, и он молился, чтобы он никогда не кончался.

Слишком скоро пара за стеной достигла блаженной кульминации. Якоб вздрогнул под напевом чарующего голоса Чешира, пытаясь поторопить и себя, но этого было недостаточно. Они уже подходили к концу и в комнате снова воцарилась тишина. Якоб сдавленно выругался, неловко перекатываясь на живот, пытаясь заглушить собственные звуки. Это было совсем не похоже на тот финал, на который он надеялся, фантазия разлетелась вдребезги от прикосновения холодного воздуха к его затылку, но он извивался и хныкал, пока не выдохся. А потом он затаил дыхание. Была вероятность, что они это слышали. В течение нескольких минут Якоб был абсолютно неподвижен в состоянии, близком к ужасу, прислушиваясь к любым признакам. На самом деле он не ждал, что Чешир, не говоря уже о Грейс, придёт и застыдит его, но угроза удерживала его на месте до тех пор, пока, к счастью, он не услышал, как пара тихо переговаривается друг с другом. В конце концов, они были заинтересованы болтовнёй в постели.

Якоб перевернулся на спину. Несколько глубоких вдохов помогли ему прочистить мозги, а потом он почувствовал себя просто ужасно. Почему он? Почему это должен был быть именно он? Некоторое время спустя он ещё лежал в постели, укрытый курткой Чешира, и жалел себя, когда внезапно раздался стук в дверь.

Якоб сглотнул. Он засунул галстук под одеяло и застегнул брюки. Был только один человек, который мог бы там быть, и он, собравшись с духом, приоткрыл дверь. Чешир стоял с другой стороны, его волосы были распущены и взъерошены, глаза горели.

— Привет, — сказал он с улыбкой. — Я не оставлял здесь куртку? Хочу проводить Грейс домой.

Сердце Якоба бешено заколотилось, но каким-то образом его лицо осталось спокойным.

— Да, подожди здесь, — услышал он свой голос. Он быстро подошёл к кровати, чтобы схватить куртку, потратив лишь мгновение на то, чтобы осмотреть её. Она была помятой, с небольшим пятнышком от слюны возле подмышки, которое легко можно было принять за пот. У Якоба мурашки побежали по коже, когда он вернулся к Чеширу, чтобы передать её. — Держи.

— Спасибо, — Чешир перекинул её через руку, но затем остановился. — А мой галстук?

— Нет, — сказал Якоб слишком быстро. — Его здесь нет.

— А-а… — Чешир задумчиво нахмурился но он точно не мог что-то заподозрить. Якоб всё равно нервно вспотел, когда Чешир повернулся, чтобы уйти.

— Спасибо. Мы можем обсудить это завтра, да? — Он подмигнул Якобу. — Я расскажу тебе всё.

— Тебе и не нужно, — ответил Якоб, прежде чем смог остановить себя. — Я всё слышал.

Улыбка Чешира стала застенчивой, что было уже чересчур.

— Спокойной ночи, — сказал Якоб и закрыл дверь.

***

— Могу я тебя кое о чем спросить? — спросила Грейс, застёгивая на себе пальто Чешира.

— Конечно! — ответил Чешир, совершенно лишённый осторожности, которую должен был вызвать подобный вопрос. Он был на вершине блаженства, измученный, но счастливый, а шаль Грейс была накинута ему на плечи, будто Знак Почёта. Удачно, что в такой час по тротуарам уже не бродило людей, потому что он был уверен, что выглядит как ухмыляющийся дурак. Кто-то мог бы сказать, что это не так уж сильно отличается от его нормального состояния, но он не хотел опозорить Грейс перед незнакомцами. Грейс взяла его под руку, пока они шли.

— Это был твой первый раз?

Разум Чешира помутился. Он понятия не имел, какая версия правды или лжи была бы лучше, мог ли он думать о чём-то из этого или мог ли он вообще говорить. Они прошли несколько шагов в полном молчании, и только когда Грейс дёрнула его за локоть, он смог собраться с мыслями.

— Нет! — выпалил он, а затем рассмеялся, что могло поставить под сомнение его ответ. — Нет, конечно нет. — Он с трудом пришёл он в себя.

— Извини, это просто… Трудно объяснить. Я не уверен, что последний раз… Считается.

Грейс хихикнула, и обычно этот звук излечил бы его от чего угодно, но впервые он только ещё больше запутал его мозг.

— Это не так уж сложно, — поддразнила она его. — Ты это сделал или не ты?

— Мы, эм…- Чешир сглотнул. Всё, о чем он мог думать, были руки, слишком много рук, сжимавших его со всех сторон, и он вспотел. — Мы сделали это. На самом деле нас было трое, это было как-то неожиданно.

Он нерешительно взглянул на Грейс и, увидев, как изогнулись её брови, покраснел до ушей.

— Честно говоря, я даже не очень хорошо это помню, — пробормотал он. — Это была не моя идея. Знаешь, иногда я думаю, что, возможно, мне это приснилось? То есть, я почти уверен, что это было, но…

Он умолк, когда Грейс начала смеяться.

— Чеш, всё в порядке, — сказала она, и он почувствовал настоящее облегчение, пока она не добавила:

— Ты можешь просто сказать, что это был твой первый раз. Тебе не нужно сочинять истории.

— Я не сочиняю истории, — запротестовал Чешир, потирая нос. Его плечи поникли, хотя он чувствовал себя еще более неловко. — А что насчёт тебя? Это был…

Грейс промурлыкала что-то, как будто собиралась держать его в напряжении, но затем выдала правду.

— Нет. Ты разочарован?

— А должен? — Чешир слишком поздно понял, что она, вероятно, ожидала другого ответа, но он всё ещё был измотан, всё ещё думал о следах пальцев на своих ладонях. — Ну, это было неплохо, да?..

Она ещё немного посмеялась над ним. Всё начинало звучать будто на другом языке, который он не надеялся перевести.

— Конечно, — она крепче сжала его руку — это, по крайней мере, он понял. — Ты был… Очень нежен. Мне это понравилось.

Когда она прижалась щекой к его плечу, Чешир не мог судить об её искренности по выражению лица, но всё же позволил себе сохранить надежду.

— Правда?

— Да.

Чешир тихо вздохнул. По крайней мере, если бы она считала его лжецом, то не стала бы расспрашивать его об обстоятельствах.

— Я рад.

Они добрались до общежития Грейс, и когда обменялись верхней одеждой, Грейс стала немного серьёзнее.

— Чешир, пожалуйста, никому не говори, — сказала она. — Если это дойдёт до моего дяди…

Чешир встречался однажды с яростно Ганса. Однажды и этого было вполне достаточно.

— Не скажу, — пообещал он, но затем поморщился. — Ну, Якоб знает. Но тебе не нужно беспокоиться о нём, он не крыса.

— В этом парне нет ничего музыкального, — неодобрительно сказала Грейс, берясь за железную ограду, окружающую здание. — Я не понимаю, почему ты проводишь с ним так много времени.

— В нём… Много музыки. — Чешир поморщился от самого себя, когда переплёл пальцы, подсаживая её. — Не знаю, что это значит, но Якоб — хороший друг.

Грейс перепрыгнула через забор, ловко приземлившись по другую сторону.

— Как скажешь.

Чешир взялся за прутья решетки, и какие бы сомнения ни мучили его, Грейс, накрыв его руки своими, отбросила их в сторону.

— Увидимся в баре в следующий раз, хорошо? — спросила она. — Я всегда пою лучше, когда ты болеешь за меня.

— Я буду там, — Чешир наклонился, чтобы поцеловать тыльную сторону её пальцев. — Не нарывайся на неприятности.

— Разумеется, — Грейс подмигнула, отстраняясь, и тихо поспешила в общежитие. Чешир подождал, пока она благополучно пролезет в открытое окно первого этажа, прежде чем повернуться, чтобы уйти.

Дорога домой была гораздо тише. Чешир держался в стороне от главных улиц, стремясь не попадаться на пути любым ночным полицейским, разыскивающим пару похитителей драгоценностей. Он насвистывал песни, переключаясь между разными мелодиями, которые, как он слышал, пела Грейс. Он надеялся, что к тому времени, когда вернётся домой, он будет настолько уставшим, что сможет сразу же заснуть и не видеть снов.

Он был всего в трёх кварталах от дома, когда услышал позади себя шаги и чей-то голос спросил:

— Ты Блум?

— Да, — Чешир повернулся к нему и был совершенно не готов к сильному удару, который пришёлся ему прямо в лицо.

Чешир отшатнулся, его очки полетели в сторону, когда он ударился о кирпичную стену. Всего один удар не должен был причинить такой боли, но у него уже кружилась голова. Кто-то тянулся к нему, кто-то большой. Он сам нанёс удар, но добился только сломанного запястья, здоровяк замешкался лишь на мгновение. Он оказался не один. Несколько пар рук схватили его со всех сторон и потащили за угол, в переулок.

— Помнишь меня? — прорычал самый крупный из троих, его пальцы, толстые и сильные, как звенья тяжелой цепи, вцепились в шею Чешира. — Ты знаешь, кто я такой?

Он прижал Чешира спиной к стене, выбив воздух из его лёгких, и снова послышался звон в ушах. Переулок был размыт из-за головокружения. Чешир мог разглядеть только кучу мусора у противоположной стены. Он потянулся к нему, представляя себе огонь, ревущий под слоями мусора, но, поскольку его сосредоточенность была нарушена, он лишь осыпал нападавших градом шипящих обломков.

Двое мужчин подпрыгнули, ругаясь и стряхивая пепел со своей одежды, но не самый крупный из них. Он схватил Чешира за руку и развернул его, прижав грудью к стене и больно вывернув локоть. Кирпич до крови оцарапал ему щёку и челюсть, но настоящая паника охватила его только тогда, когда он почувствовал холодное прикосновение ножа к уху.

— Сделаешь это ещё раз, — прорычал мужчина, когда его приятели вернулись, хватая его за пальто и волосы, чтобы удержать на месте, — и я воткну его тебе в глаз.

Чешир попытался вывернуться, но хватка на его руке только усилилась. Всё должно было пойти совсем не так, должен был быть какой-то выход. Он видел, как Якоб выскальзывал из какой-то неравной потасовки, но не мог вспомнить, как именно.

Нож царапнул его по щеке, пока боковым зрением он не смог разглядеть нечёткий силуэт лезвия.

— Кто вы? — спросил он, едва осмеливаясь дышать. — Я не…

— Меня зовут Шейн, — сказал здоровяк, но имя ничего дало, пока он не продолжил. — Шейн Фоли. Недавно ты жестоко обошёлся с нашими парнями из-за сигарет. Теперь вспомнил?

Чешир был слишком взволнован счётом и тем, как Якоб был доволен качеством добычи, чтобы даже вспомнить борьбу, которая принесла это ему. Разве Барни не говорил, что прибрежные парни слишком мелкие и глупые, чтобы поднимать шум из-за сигарет?

— Это был… — Чешир глубоко вздохнул, думая, что, возможно, ещё есть способ договориться. — Это был табак отличного качества.

— Да. Да, был, — сказал Шейн. — Больше четверти за пачку.

— Я верну деньги, — поспешно сказал Чешир. Он даже усмехнулся по привычке. — Эта куртка стоит в два раза больше.

— Думаешь, это смешно? — Шейн отвёл нож назад, и Чешир был по-дурацки оптимистичен в отношении своих шансов, пока кулак не врезался ему в висок. Кирпич содрал слой кожи с его носа, от удара, отдавшегося в шее, заболело всё тело. Затем нож вернулся, вонзившись в стороне от его горла. Лезвие было тупым, но он знал, что от этого будет только хуже.

— До меня дошёл небольшой слух, — сказал Шейн ему на ухо, дыша горячим и зловонным дыханием. — Твой огонь делает больно тебе же. Так что не стоит поджигать моих друзей, ясно?

Он приставил нож к горлу Чешира.

— Я прав? Говори.

Чешир сглотнул и почувствовал, как лезвие скользнуло по его коже.

— Да… Да, это правда.

— Значит, я могу хорошенько тебя порезать и ты ничего не сможешь ничего сделать, — продолжил Шейн, и Чешир съёжился. — Я не собираюсь убивать тебя.

Он перехватил нож так, что острие упёрлось Чеширу в уголок челюсти.

— Просто стой смирно, пока я вырезаю из твоей шкуры свои двадцать пачек. Тогда мы квиты.

— Подожди — выдохнул Чешир, но мужчины только рассмеялись, заглушив его. — Подожди! Я могу… — он заткнулся, когда почувствовал, как кончик вонзился ему в кожу. Этого хватило, чтобы пустить кровь, он почувствовал это и отчаяние охватило его всего.

«Что угодно?». Он вспомнил, как спрашивал двух красивых незнакомцев, и они улыбнулись ему, обещая: «Да, что угодно». Чешир прижал ладонь к груди Шейна так плотно, как только мог. Даже несмотря на охватившую его панику, он мог чувствовать очертания этого человека, очерчивающие его сердце, как линии наброска углём. Он зажёг в нём огонь.

В одно мгновение Шейн исчез, но это было совсем не похоже на то, к чему привык Чешир. Сейфы, коробки, даже сигареты, которые он сжигал в облаках огня и пепла. Шейн разорвался на части, как перезрелый фрукт. Плоть и кости распались в потоке бесформенной крови, которая залила Чешира и оставшихся в живых нападавших. Брызги на его спине были отвратительны, но ещё хуже был прилив жара, который пришёл вместе с этим, как будто взрыв, которого он ожидал от своей жертвы, разгорался в его венах. Его ладони горели, лицо покрывали неровные линии, которые он на мгновение принял за следы ножа Шейна. Он был свободен и прислонялся к стене в переулке, когда обернулся посмотреть, что натворил.

От Шейна Фоли не осталось ничего, кроме липкого пятна. Двое его дружков были насквозь пропитаны этим, и они смотрели на Чешира с крайним ужасом, белки их глаз были гротескно расширены на фоне покрывавшего их багрового цвета. Чешир не мог дышать, когда их лица врезались ему в череп изнутри. Когда у одного из них, наконец, хватило ума начать поворачиваться, Чешира охватила новая паника.

Во второй раз было легче. Оба мужчины превратились в кашу, заляпав пол в переулке. Чешир наблюдал, как каждая капля падает на землю. Когда всё стихло, он отвернулся и его вырвало.

Он всегда знал, что это возможно. Раз или два его юношеское воображение даже подсказывало ему кое-какие предположения, но ничего подобного. В переулке воняло кровью и серой, лишь несколько комочков среди пятен свидетельствовали о людях, которые стояли здесь всего несколько мгновений назад. Чешир поймал себя на том, что пытается разглядеть в этом какую-нибудь узнаваемую фигуру, и только тогда осознал, насколько ясным внезапно стало его зрение. Без очков он не смог бы ничего разглядеть при таком тусклом освещении, но каждый дюйм был пронзителен.

Когда он крепко зажмурил глаза, то почувствовал огонь на внутренней стороне век. Когда он сделал глубокий вдох, то почувствовал его вкус у основания горла. Он посмотрел вниз и обнаружил, что красный цвет сигилов просвечивали даже сквозь перчатки, каждое кольцо и линия были жгучим клеймом, которое он чувствовал на своём лбу, щеках и подбородке. Он светился, как демон, и в любой момент кто-нибудь мог пройти мимо и…

Из него вырвался всхлип. Он зажал рот рукой, чтобы не издать больше ни звука. Ни разу больше не посмотря на кровь, он повернулся и убежал.

***

Когда Якоб проснулся от приглушённого звука небольшого взрыва, он предположил, что сны о некоем длинноволосом идиоте разбудили его. Затем он почувствовал запах крови.

Якоб резко выпрямился. Когда его глаза привыкли к затемнённой комнате, у него возникло мимолётная мысль, что она намного больше, чем он помнил, в ушах зазвенело от далёких воспоминаний о грузовиках, грохочущих по булыжной мостовой. Но в ноздри ему ударил не оружейный дым, а знакомый запах юношеской магии, и он вздохнул.

— Какого чёрта он делает посреди ночи? — пробормотал Якоб и хотел снова лечь, когда осознал, что запах крови не выветрился вместе со сном. Когда он напряг слух, то услышал, как кто-то пользуется душем в ванной на этаже, и, найдя свои брюки, он пошёл проверить.

Вонь стала ещё сильнее, когда он открыл дверь. Якоб приготовился, когда прокрался внутрь, не представляя, что может там найти. Металлический умывальник в углу дымился, внутри были кучки чёрного пепла, которые, как он чувствовал, были делом рук Чешира.

— Чешир?

— Нет, — ответил Чешир из одной из кабинок. — То есть, я в порядке. Кто там?

Якоб нахмурился, думая разозлиться, но что-то показалось ему очень странным. Он направился к кабинкам и увидел, что Чешир принимает душ, на мгновение отвлёкшись видом его широкой обнажённой спины под водой. Затем он посмотрел вниз и увидел, сколько чего-то красного стекает в канализацию.

— Что случилось? — спросил он, предчувствие покалывало его кожу.

— Что? Ты о чём? — в тоне Чешира было что-то маниакальное, но ещё больше беспокоило то, что он закрывал лицо обеими руками, даже не пытаясь отмыть себя, и не поворачивался в его сторону. Якоб похолодел от ужаса.

— Чешир, что с Грейс?

— Что? — это, наконец, заставило Чешира обернуться, и он с тревогой посмотрел на Якоба. Отблесков испуга в его глазах, хоть те и быстро исчезли, было достаточно, чтобы у Якоба мурашки побежали по коже. — О, Грейс дома. Я проводил её.

— Тогда что, чёрт возьми, случилось?

Чешир снова подставил лицо под струю, энергично растирая щёки, челюсть и кожу головы.

— Ничего не случилось, я просто принимаю душ.

Якоб поёжился от чувства растерянности, приближающейся к настоящему страху — что-то было точно не так. Он знал Чешира, его голос и манеры, и всё в нём говорило не о той лжи, которую ему хотели преподнести.

— Ты смываешь кровь со своих волос, — рявкнул Якоб. — И, кажется, ты сжёг свой любимый костюм в ведре для стирки. Расскажи мне, что произошло, сейчас же.

Чешир вздрогнул, и хотя на мгновение показалось, что он собирается продолжать безнадёжный театр одного актёра, внезапно его плечи поникли.

— Я ввязался в драку, — тихо признался он.

По крайней мере, его голос звучал более честно, но Якоб всё равно был настороже. Он никогда не видел, чтобы Чешир отказывался от драки. Он спросил, всё ли с ним в порядке, но быстрый осмотр его тела не выявил никаких очевидных травм и он не хотел позволять Чеширу снова настаивать на том, что с ним всё в порядке.

— С кем?

— Не знаю, — неудачно солгал Чешир. — Я не очень хорошо разглядел их лица, всё произошло слишком быстро, я успел только…

Якоб ждал, не терпеливо, но внимательно, пока Чешир расскажет остальную часть истории, но вскоре стало очевидно, что он напрасно тратит время. Неудовлетворение заставило его помрачнеть

— Ты говорил, что доверяешь мне, — сказал он. — Тебе не нужно лгать.

Чешир вжал голову в плечи, но не оглянулся и не ответил. Он выглядел маленьким и почти жалким. Якоб мог только вздохнуть. Он потянулся через Чешира, чтобы выключить воду.

— Заболеешь, — пробормотал он, выходя из кабинки в поисках подходящего полотенца. — Принимать холодный душ ночью…

Только когда Чешир взял своё полотенце и начал вытираться, к нему снова вернулся дар речи.

— Это была не такая уж большая драка, — сказал он, яростно ероша свои волосы, как будто ожидал, что в них будет немного крови. — Он просто… Потерял больше крови, чем я ожидал. Я не привык к этому… К такого рода дракам, понимаешь? Обычно я просто…

— Ага, — сказал Якоб. Он всё равно не верил ни единому слову Чешира. — Тебе нужно немного поспать. Может, утром расскажешь мне, что на самом деле произошло.

Чешир снова поморщился, но его виноватой выражение лица, похоже, не действовало, и Якоб развернулся, чтобы уйти.

— Подожди, — окликнул его Чешир, застенчиво улыбнувшись. — Ты не мог бы отвести меня в мою комнату? Я потерял свои очки.

Якоб взял его за локоть, выводя из душевой по коридору.

— Как ты вообще вернулся без них? — спросил он, открывая старый замок и впуская их внутрь. — В одиночку ты почти слепой.

Чешир пожал плечами. Это приводило в бешенство.

— Ну вот ты и здесь, — сказал Якоб, укладывая Чешира на его кровать. — Запасные очки на столе.

Он был уверен, что если задержится ещё немного, то его чувства возьмут верх, поэтому он снова начал уходить.

— Спокойной ночи, Блум.

Чешир вцепился в его запястье. Его кожа была влажной и холодной, и по руке Якоба пробежал озноб. Якоб был раздражён этим, пока с новой вспышкой беспокойства не осознал, что рука Чешира дрожит. Их глаза встретились, и наконец Якоб в полной мере осознал, насколько на самом деле Чешир был напуган — он был не просто взвинчен, он был напуган. Он никогда раньше так не выглядел, и вся злость, которую Якоб испытывал к нему, быстро растаяла.

— Ты, э-э… Идёшь спать? — спросил Чешир, его улыбка была кривой, а глаза умоляющими. Он сглотнул. — Прости, я просто… Я боюсь, что они могут прийти за мной.

Импульс защитного инстинкта вспыхнул в груди Якоба, достаточно острый, чтобы у него на мгновение перехватило дыхание. Он даже посмотрел на дверь, ожидая, что толпа прибрежных хулиганов ожидает его гнева. Любой, кто мог довести неумолимо жизнерадостного Чешира Блума до такого состояния, заслуживал худшей расправы. Только когда Якоб убедился, что непосредственной опасности нет, он сел рядом с Чеширом на матрас.

— Кто? — спросил он, почти отчаявшись узнать. — Кто может прийти за тобой?

Чешир только опустил голову, отказываясь отвечать. Якобу не хватало резкости. Прошло много времени с тех пор, как он чувствовал себя таким решительным и в то же время таким беспомощным, и ему ужасно хотелось протянуть руку, прикоснуться к нему, если от этого будет хоть какая-то польза. Чтобы утешить его хоть как-то, если другие попытки потерпели неудачу. Но он не знал, как это сделать.

— Засыпай, Чеш, — сказал Якоб, уговаривая его лечь. — Я буду присматривать за тобой.

Выражение лица Чешира исказилось от виноватого облегчения.

— Ты останешься?

— Да, я останусь, — Якоб натянул на него одеяло, а затем поискал другое, всё ещё искренне обеспокоенный дрожью Чешира. — Любой, кто придёт за тобой, должен будет пройти через меня.

Чешир глубоко вздохнул и, наблюдая, как напряжение, наконец, спадает с его лица, сердце Якоба учащённо забилось.

— Спасибо, Яша, — сказал он, зарываясь в одеяло. — Прости.

Якоб не знал, что сказать, поэтому он только поплотнее укутал Чешира, а затем снова сел на кровать. Несмотря на искушение свернуться калачиком рядом с ним, он больше стремился сдержать своё слово. Даже если паранойя Чешира была необоснованной, вряд ли он мог заснуть с таким количеством загадок, свалившихся на его плечи.

Якоб осторожно прижал большой палец к внутренней стороне ладони Чешира и обнаружил, что символ неестественно тёплый на его коже.

— Что же с тобой стряслось, Чеш? — вслух поинтересовался он и остаток ночи наблюдал за беспокойным сном Чешира.

***

Какое-то время после этого Чешир был не совсем прежним. Якоб, казалось, был единственным, кто это заметил.

Они по-прежнему проводили вечера в «Удильщике», выпивая и куря. Грейс пела свой джаз, а потом сворачивалась под мышкой Чешира, осыпаемая его пылким вниманием. Ханна часто выводила их из подсобок, когда они пытались улизнуть. В конце концов поползли слухи, что кто-то из парней Фоли исчез, и у Якоба были свои подозрения, но никто не приезжал к Козлову в поисках их или Чешира. Жизнь шла своим чередом.

Но Якоб заметил, что напыщенность Чешира почти сошла на нет Он брался за любую работу грузчика, которую предлагал Козлов, и отказывался от взлома сейфов, в чём он так прославился. Он больше не предлагал прикурить сигареты.

Якоб рассказал об этом Барни, который только фыркнул и ответил:

— Может, он наконец-то сильно обжёгся.

Хотя обычно проницательность Барни не стоила и ломаного гроша, Якоб не мог отделаться от ощущения, что он прав.

И даже после того, как Чешир постепенно вернулся к своему обычному образу жизни, Якоб внимательно следил за происходящим, осознавая опасность, которую он не мог определить, но надеясь, что в конце концов заставит Чешира сказать ему правду.