Онлайн чтение книги Смерть в белом галстуке Death in a White Tie
Глава 15. Простой солдат

Полиция превратила Марздон-хаус в своего рода холодильник. Конечно, прежде чем прибыли люди Аллейна, персонал Димитрия провел определенную чистку здания, но в большей своей части огромный дом, казалось, тяжело переживал столь резкий переход от одних владельцев к другим. Его заполнял запах вчерашних окурков, гниющих салатов и алкоголя. Но сильнее всего источали дух окурки. Они валялись повсюду — согнутые пополам, со следами губной помады, непрожеванной еды — в пепельницах, каминах, корзинах для бумаг, ими был закидан пол бальной залы, они кучами покоились за стульями, обнаруживались в грязных чашках, их размякшие, разложившиеся останки плавали в вазах меж стеблями увядших цветов. Наверху, в женской гардеробной они виднелись среди рассыпанной пудры, а в зеленом будуаре кто-то прижег сигаретой край десертного столика.

Аллейн и Фокс в зеленом будуаре разглядывали телефонный аппарат.

— Здесь он сидел, — сказал Аллейн и тут же процитировал: — «Парень с пряниками и элем», «Вполне способен подмешать яд в его проклятое пиво. А работает он с…». Смотрите, Фокс, он должен был сидеть на этом стуле, глядя на дверь. Но никого из входящих он не увидел бы вот из-за этой очаровательной ширмы. Теперь представьте себе, как наш любитель совать нос в чужие дела прокрадывается сюда от двери. Услышанное привлекает его внимание, он секунду медлит, а затем, сообразив, чем занят лорд Роберт, обходит вокруг ширмы. Лорд Роберт поднимает на него глаза, дескать, «Привет, я вас не видел», и, учтя, что он только что упомянул Ярд, он тут же сочиняет историю о собственности и кладет трубку. Я распорядился в Ярде, чтобы отследили каждую фамилию гостей из списка, и чтобы каждый гость был, как можно скорее, расспрошен на тот предмет, застал ли он (или она) этот разговор по телефону. Я уже массу людей задействовал в этом деле, и помощник комиссара ведет себя просто превосходно. И слава богу! Поговорите-ка с этим констеблем.

Констебль, дежуривший здесь, сообщил, что сержант Бэйли обследовал всю комнату в поисках отпечатков и перед ленчем ушел в Скотленд-Ярд.

— Телефон здесь еще работает?

— Полагаю, да, сэр. Тут ни к чему не прикасались.

— Фокс, позвоните в Ярд и спросите, нет ли чего новенького.

Пока Фокс разговаривал по телефону, Аллейн принялся рыскать по комнате в безнадежной попытке обнаружить хоть какие-нибудь свидетельства столь многочисленных посетителей. Сделать какие-то мало-мальски доказательные выводы из поисков Бэйли представлялось совершенно нереальным. На телефоне могли отыскать разве что отпечатки пальцев лорда Роберта, но что с ними делать? Даже если бы удалось выделить и классифицировать каждый оставленный в комнате отпечаток, это со всей очевидностью никуда не привело бы. Фокс наконец отошел от телефона.

— Они проверили весь список гостей, сэр. Очень нелегкая работа. Пять человек на пяти телефонах. Ни один из гостей не признался, что подслушивал разговор лорда Роберта, равно как и никто из слуг.

— Стало быть, это наша задача. Найти любителя подслушивать. Я так и думал, что все придет к этому, — Аллейн принялся расхаживать по комнате. — Дэйвидсон был прав: комната на самом деле приятная.

— Дом принадлежит дяде леди Каррадос, не так ли?

— Да, генералу Марздону. У этого парня, по-видимому, отменный вкус. Грез очарователен. И эти эмали. А где же, интересно, столь кощунственно преображенный Челлини? — Он нагнулся над десертным столиком. — Ничего на него похожего нет. Любопытно. Дэйвидсон ведь упоминал, что медальон находился на этом столике? Но ни здесь, ни где-либо еще в комнате его нет. Чудно! Должно быть, это собственность кого-то из гостей. Ничего интересного. И все-таки это следует проверить. Какая же тоска! Опять весь список гостей, и так пока не повезет! В свое время это мог заметить и Франсуа, когда вычищал пепельницы. Надо спросить его.

Он позвонил Франсуа, который ответил, что ничего не знает о чужой сигаретнице. Аллейн вздохнул и сделал пометку в своем блокноте. Фокс тем временем торжественно курсировал по всему верхнему этажу.

— Эй! — позвал Аллейн, когда истекло десять минут. — Эй, Фокс!

— Да, сэр?

— Я попытался сейчас соединить в одно целое движения всех этих людей, и, насколько я могу судить, кое-что вытанцовывается. Обратите внимание, что из-за невообразимой путаницы я почти никогда не знаю, о чем говорю. В какой-то момент, во время перерыва на ужин леди Каррадос оставляет в этой комнате свою сумочку. Франсуа замечает, как Димитрий подбирает эту сумочку и спускается по лестнице. Мисс Трой, танцевавшая с Банчи, видела, как Димитрий возвращал сумочку леди Каррадос в бальной зале. Мисс Трой подметила, что сумочка была гораздо менее тугая, нежели прежде. У нас нет ни единого свидетельства того, в какой именно момент она оставила свою сумочку, но дело не в этом. Банчи видел, как леди Каррадос брала ее у Димитрия. В час он позвонил мне, чтобы сказать о прямом столкновении с шантажистом и об откровенном разговоре с ним. Если же верить Франсуа, то слышать их разговор могли четверо: Уитерс, Доналд Поттер, сэр Герберт Каррадос и бесцветная мисс Харрис, которая, неизвестно, заходила в туалетную комнату или нет, но на этаже, несомненно, находилась. Подняться сюда и зайти мог и еще кто-нибудь, пока Франсуа отправился за спичками для разъяренного Каррадоса. По возвращении Франсуа заглянул в комнату с телефоном и обнаружил, что она пуста. В суммированном виде все кажется понятнее. Теперь дальше. В нашу задачу входит отыскать кого-нибудь, кто так же мог подняться по лестнице, подслушать телефонный разговор и спуститься обратно, пока Франсуа находился там, где размещаются слуги. Уитерс утверждает, что слышал разговор по телефону, находясь в другой гостиной. Он также утверждает, что в это же время тут был и Каррадос, что, хотя он и несомненный лжец, выглядит очень похоже на правду. Так что, Фокс, на поиски!

Галерея была типичной для большинства лондонских особняков в старом вкусе. Комната с телефоном находилась в дальнем конце, следующей была туалетная комната. На всем лежала печать викторианских времен с их атмосферой изысканности и уныния. Внутренняя дверь была наполовину застеклена толстым матовым стеклом, сквозь которое проникал слабый дневной свет. Эта дверь вела в спальню, которую приспособили под дамскую гардеробную, а в самом конце, у лестницы располагалась еще одна гостиная. Кроме двери этой гостиной сюда выходила и другая дверь — обитая зеленым сукном, она вела к комнатам слуг и на «черную» лестницу. Другая сторона галереи была открыта, сюда поднималась основная лестница в доме. Аллейн перегнулся через перила и долго смотрел на круто обрывающуюся вниз перспективу ступеней, сбегающих с двух сторон в холл двумя ярусами ниже.

— Удобно простреливаемое место, — сказал он. — Что ж, спускаемся.

Этажом ниже располагалась бальная зала. Трудно представить себе что-либо более пустынное, нежели обширная зала с обезлюдевшим паркетом, стульями, словно в замешательстве стоявшими друг против друга, подиумом для музыкантов, забросанным окурками и программками. Все вокруг покрыто тонким слоем пыли, и пустынное пространство отзывалось шагами. Слегка вздыхали стены, точно запертый в них воздух безнадежно пытался вырваться. Аллейн и Фокс обошли всю залу, но, не найдя ничего, что могло бы им помочь, спустились по большой лестнице в холл.

— Он стоял здесь, — заговорил Аллейн, — внизу левого лестничного пролета. Димитрий находился неподалеку. Из гардеробной, вон там, налево, вышел сэр Дэниел. Шумная группа молодых людей располагалась ближе к центральному входу. А за этой дверью, возле мужской гардеробной, находилась буфетная. Давайте-ка взглянем на нее. Вы, конечно, все это уже видели, братец Лис, но вы уж, пожалуйста, разрешите и мне поворчать.

Они вошли в буфетную.

— Ну и вонь же здесь! Как в пивной. Смотрите, как аккуратно поставил Димитрий ящики с пустыми бутылками из-под шампанского под столы. Веселье в десять фунтов за дюжину. Отсюда вышли Доналд и Бриджет, чтобы отыграть свое в предпоследней сцене, и здесь же непосредственно перед тем, как ушел лорд Роберт, разговаривали друг с другом Димитрий и Каррадос. Сколько времени заняла у них потом эта беседа? Ну, Фокс, здесь нужен Шерлок Холмс. Окурок сигары в куче пепла; чертовски дорогая сигара, ее и курили очень аккуратно. Здесь, возле нее, некий джентльмен оставил бокал, а тут, на полу, разорванная обертка «корона-корона»,[34]Длинные сигары. — Аллейн обнюхал бокал. — Бренди. А вот и бутылка Курвуазье восемьдесят седьмого года. Держу пари: гости им не очень-то увлекались. Правдоподобнее, что оно хранилось для старого Каррадоса. Фокс, позвоните Димитрию и выясните, пил ли сэр Герберт бренди и курил ли сигару, когда зашел сюда после бала. Кроме того, попытайтесь разузнать, не могли бы мы примерно через полчаса увидеться с семейством Каррадос. После этого нам предстоит перейти к группе Хэлкет-Хэккет. Их дом здесь неподалеку, на Хэлкин-стрит.

И нам придется вернуться, ибо сначала я хочу увидеть Каррадосов. Узнайте, Фокс, не могли бы генерал и миссис Хэлкет-Хэккет принять нас часа в два, ладно?

Фокс пошел к телефону, а Аллейн через другую дверь в буфетной направился к черному ходу. Здесь он обнаружил официантскую. Поднос, на котором ужинал Димитрий, еще не убирался. «Себя он не обижает, — подумал Аллейн, заметив на испачканной тарелке три или четыре черные икринки с зеленым отливом. — Икра. И крыло птицы, дочиста обглоданное. И шампанское. Пока суд да дело, холеный мистер Димитрий наедается, точно откормленный кот».

Он возвратился в холл, где находился Фокс. Фокс сказал, что мистер Димитрий вспомнил, что подавал сэру Герберту бренди в особой, специально припасенной для него бутылке. Ему кажется, что, подливая себе бренди, сэр Герберт курил-таки сигару, но поклясться он в этом не может.

— Мы лучше снимем отпечатки с бокала, — сказал Аллейн. — Я скажу Бэйли, чтобы он этим занялся, а затем, думаю, здесь могут и прибрать. Как ваши успехи?

— Все в порядке, сэр. Хэлкет-Хэккеты готовы встретиться с нами в любое время после обеда.

— А Каррадосы?

— К телефону он подошел сам, — сказал Фокс. — Он готов принять нас, если мы приедем сейчас же.

— Как он настроен? Хладнокровно?

— Если вам угодно, сэр, назвать это именно так. Он показался не столько рассерженным, сколько смирившимся, во всяком случае, так мне подумалось, и сказал что-то вроде того, что, как он полагает, он понимает свой долг. Упомянул о том, что он близкий друг главного комиссара.

— Ах ты, господи! Прямо гнев и величие! Неуверен, жеманен и упрям. Фокс, мы, как всегда, должны соединять уважение и советы высшего руководства. А этот, сам из грязи да в князи… Жалкая личность. Словом, поправьте галстук, соберитесь с духом — мы отправляемся.

Сэр Герберт и леди Каррадос проживали на Грин-стрит. Дверь Аллейну открыл лакей.

— Сэр Герберт дома?

— Сэра Герберта нет дома, сэр. Не надо ли ему что-нибудь передать, сэр?

— Он назначил мне свидание, — любезно сообщил Аллейн, — потому, мне кажется, на самом деле он дома. Вот моя карточка.

— Прошу прошения, сэр, — сказал лакей, глядя на костюм Аллейна, который и впрямь был великолепен. — Мне показалось, что звонила полиция.

— А мы и есть полиция, — ответил Аллейн.

В это время подошел Фокс, замешкавшийся с таксистом. Лакей воззрился на его котелок и обувь.

— Прошу прощения, сэр, — повторил он, — не пройдете ли вы за мной?

Он провел их в библиотеку. Три поколения Каррадосов, написанных маслом, холодно смотрели в пространство со всех стен. Свет камина дрожал на одинаковых переплетах неисчислимого множества книг за застекленными дверцами шкафов. Сэр Герберт в мундире штаб-офицера — сверкающие ботинки и умопомрачительные бриджи, снят вместе с коллегами в Танбридж-Уэлс, где он служил в годы войны. Аллейн пристально вглядывался в его привлекательное лицо, но оно было столь же бесстрастно, как туго обтянутые колени, — руки в перчатках разделили их, заставляя зрителя не без замешательства отдать должное офицерским ляжкам. Дурацкая фотография. По краям ее висели два нарядных адреса, предметом которых был, понятное дело, сам сэр Герберт. На столике сбоку стояла массивная коробка с сигарами. Открыв ее, Аллейн отметил, что сигары были родными сестрами той, окурок которой остался в буфетной. Он неслышно закрыл коробку и обернулся с намерением осмотреть миниатюрный французский секретер.

Фокс совершенно спокойно, словно скала, расположился посреди библиотеки и, казалось, даже погрузился в некую задумчивость. Более того, он мог бы и уйти и все равно описал бы библиотеку с тщательностью эксперта.

Дверь отворилась, и вошел Каррадос. Аллейну он непостижимым образом напомнил короля, лишившегося трона. Сэр Герберт хромал сильнее обычного и опирался на черную трость. Он остановился и, вставив в глаз монокль, сказал:

— Мистер Аллейн?

Аллейн встал прямо перед ним и поклонился.

— Чрезвычайно любезно с вашей стороны, сэр, принять нас, — ответил он.

— Нет-нет, — возразил Каррадос, — каждый должен исполнить свой долг, как бы неприятно это ни было. Надо сохранять присутствие духа. Я только что разговаривал с вашим главным комиссаром, мистер Аллейн. Так уж случилось, что он мой близкий друг… и… почему бы нам обоим не присесть? Мистер…

— Это, сэр, инспектор Фокс.

— А, конечно, — произнес Каррадос, протягивая руку, — присаживайтесь, мистер Фокс. Да, — обратился он снова к Аллейну, когда все расселись, — да, так ваш высший руководитель сообщил мне, что вы сын еще одного моего старого приятеля. Много лет назад я хорошо знал и вашу мать, и она, мне кажется, часто видится с моей женой. Прошлой ночью она была в Марздон-хаус, — он прикрыл глаза рукой и повторил раздраженным шепотом: — В Марздон-хаус. Вот так-то!

— Нам и в самом деле очень неприятно, — сказал Аллейн, — что после всего случившегося приходится вас беспокоить. Полагаю, эта трагедия стала для вас ужасным потрясением.

Каррадос горько улыбнулся:

— Да, не могу утверждать, что это прошло мимо меня. Лорд Роберт был одним из ближайших друзей дома. Тут не только чувство личной утраты — жестоко осквернено мое гостеприимство.

Это стремление свести убийство к понятию общественной культуры поведения заставило Аллейна онеметь. Сэр Герберт, судя по всему, воспринимал убийство как своего рода faux pas.

— Полагаю, — продолжал он, — вы пришли сюда, вооружившись целым перечнем вопросов. Если это так, боюсь, вас постигнет разочарование. Я, мистер Аллейн, простой солдат, и подобные вещи попросту выше моего понимания. Могу вам сказать, что с самого утра нам все время надоедают эти нахальные молокососы с Флит-стрит. Мне даже пришлось обратиться в Скотленд-Ярд, где я, по-моему, не совсем уж посторонний, с просьбой оградить нас от этих гнусных приставаний. Я разговаривал об этом с вашим начальником — он, как я, по-моему, уже говорил вам, мой личный друг. И он согласился со мной по поводу того, что поведение нынешних журналистов просто нетерпимо.

— Сожалею, что вам приходится терпеть эти преследования, — сказал Аллейн. — Я буду как можно более краток, насколько, конечно, это позволит моя задача. Боюсь, у меня лишь один или два вопроса, их действительно немного, и ни один из них ничего ужасного в себе не содержит.

— Уверяю вас, меня ни в малейшей степени не пугает полицейское расследование, — с горькой усмешкой сказал Каррадос, по-прежнему прикрывая рукой глаза.

— Не сомневаюсь, сэр. Прежде всего я хотел бы спросить вас, не разговаривали ли вы прошлой ночью с лордом Робертом. Я имею в виду что-то большее, нежели обыкновенные приветствия и прощания. Мне показалось, что, если в его манере было что-либо необычное, это не ускользнуло бы от вашего внимания, как, боюсь, ускользнуло от внимания большинства людей.

Каррадос выглядел теперь чуть менее раздраженным.

— Не хочу казаться наблюдательнее остальных, — сказал он, — но как солдату мне приходилось следить за тем, что вокруг, и, полагаю, если что-то шло не так, я этого не упускал. Да, прошлой ночью я разговаривал с лордом Робертом Госпелом один или пару раз и уверяю вас, он вел себя абсолютно нормально, как на это ни взгляни. С его стороны было очень любезно сообщить мне, что, на его взгляд, наш бал получился самым удачным за весь сезон. Совершенно нормально!

Аллейн слегка поклонился, почтительно взглянув на Каррадоса.

— Сэр Герберт, — сказал он, — я намерен предпринять нечто для нас совершенно необычайное, и, надеюсь, вы не станете за это способствовать моему увольнению, чего, полагаю, вы легко могли бы добиться. Я намерен полностью, во всех подробностях довериться вам.

Сплошным удовольствием было наблюдать, как постепенно сходит с Каррадоса состояния угнетенности, как меняется сама его поза — он уже не раненый солдат, а точная копия фотографии в Танбридж-Уэлс. Вздернулся подбородок; раздвинулись в стороны колени, и руки невольно опустились между ног. Не хватало только перчаток и бриджей. Перед Аллейном сидел мудрый сын Империи собственной персоной.

— Ну, вы далеко не первый, — скромно отметил Каррадос, — кто целиком вверяется мне.

— Я убежден в этом. И здесь мы в затруднении. У нас есть основания полагать, что ключ к этой тайне заключен в одной-единственной фразе, сказанной лордом Робертом по телефону из Марздон-хаус. Если бы мы могли получить правдивое свидетельство о разговоре, который лорд Роберт вел с неизвестным собеседником в час ночи, мы бы сразу преодолели весь тот долгий путь, что надо пройти перед тем, как произвести арест.

— А! — Каррадос даже просветлел. — Это непосредственно согласуется с моей теорией, мистер Аллейн. Искать надо среди чужих. Видите, я владею вашей фразеологией. Как только мы услышали об этой трагедии, я сразу же сказал жене, что абсолютно убежден: никто из наших гостей ни малейшим образом в ней не замешан. Кто-то неизвестно откуда позвонил! Вот именно!

— У меня была слабая надежда, — смиренно произнес Аллейн, — что вы могли слышать что-нибудь об этом звонке. Теперь я понимаю, как это было глупо с моей стороны.

— Когда был звонок?

— В час ночи, насколько нам известно.

— В час ночи… час ночи… Подождите-ка! — Каррадос сдвинул свои тяжелые брови, отчего его глуповатый взгляд стал еще глупее, и важно нахмурился. — Должен сознаться, что именно это время я и не могу как следует вспомнить…

— Полагаю, — подсказал Аллейн, — большинство ваших гостей находились еще на ужине. Я разговаривал со слугой, дежурившим на верхнем этаже, и он вообразил, будто помнит, как вы примерно в это время поднялись на этот этаж.

Апоплексические щеки сэра Герберта неожиданно побагровели.

— Проклятье, знай я, что этот парень развспоминается, я бы показал ему за его дерзость. Ну разумеется, я поднялся туда, времени было час ночи. Вы совершенно правы, мистер Аллейн. Я плачу этим чертовым поставщикам целое состояние, чтобы они организовали все это мероприятие, и, полагаю, я имею право рассчитывать на определенные результаты? И что же я обнаруживаю? Нет спичек! В гостиной наверху нет спичек, а вокруг все засыпано пеплом. Сигарету прикурить — надо лезть в камин! Это под часами. Вот почему я запомнил время. Час ночи, как вы и сказали. Я всегда, полагаю, был спокойным человеком, но я не в состоянии передать вам, Аллейн, до какой степени я был взбешен. Я поднялся на этаж и задал этому парню хорошую взбучку, чтобы второпях он ничего не забывал. И выгнал его с этажа к чертовой матери! Трутень, проклятый даго![35]Франсуа (речь идет о нем) — француз; между тем «даго» презрительно называли в Англии итальянцев, испанцев и португальцев.

— И все это время, сэр, вы находились на этаже?

— Все это время? Ну конечно нет! Я входил в эту чертову гостиную, выходил из нее, пропади она пропадом! Я поднялся наверх, наверное, эдак без пяти час, зашел в эту гостиную и нашел ее такою, какой я вам ее только что описал. Я бы зашел и в другую гостиную, там, где телефон, но увидел, что там находятся двое. Когда знаешь, как ведут себя лакей или прислуга, то гостя определить уже нетрудно. И все же! Пока я собачился с этим чертовым официантом, тот человек прокрался мимо. Он и вообще там слонялся по всему зданию. Я говорю об этом Уитерсе. Не помню, называл ли я вам раньше эту фамилию. Затем выскочила какая-то дама и скрылась в гардеробной. Да! Господи, конечно же! И тут, сэр, появился Роберт Госпел, он поднялся на этаж и зашел в гостиную, где был телефон, — Каррадос с шумом выдохнул, и его усы триумфально встопорщились. — Вот именно! В комнату с телефоном.

— Великолепно, сэр! Теперь я хочу убедиться в том, что я вас правильно понял. Вы вышли из первой гостиной и объяснялись с официантом. Из другой гостиной (гостиной с телефоном) вышел капитан Уитерс, а через минуту за ним последовала и миссис Хэлкет-Хэккет, которая ушла в гардеробную.

— Стоп! — воскликнул Каррадос. — Аллейн, я не упоминал фамилии дамы. Ей-богу, я полагаю, что достаточно хорошо воспитан, чтобы без особой нужды называть даму!

Аллейну пришлось пойти на светскую хитрость:

— Боюсь, сэр, я несколько поспешил с выводами.

— Нет, это правда? Об этом ведь все говорят, а? Она же американка, по-моему? Ну, ну, ну, печально это слышать. Хэлкет-Хэккет мой старый друг. Очень-очень жаль.

Не без ехидства заметив, как помрачнел сэр Герберт, Аллейн, не давая тому опомниться, продолжал:

— Значит, к тому моменту, когда вы, услав официанта вниз, возвратились в гостиную, а миссис Хэлкет-Хэккет скрылась в гардеробной, наверху появился лорд Роберт. Что в этот момент предпринимает Уитерс?

— Скрывается! Проскальзывает за мной в гостиную. И мне приходится с этим типом еще и в разговоры вступать. Явился туда еще и разозленный молодой Поттер. Я, конечно, надеюсь, что достаточно терпим к этим молокососам, во всяком случае, как и любой другой старый хрен, но, Аллейн, я должен признаться, что я…

Он замолчал, и по всему было видно, что ему неловко.

— Да? — подтолкнул его Аллейн.

— Я… да это и не важно. Но что им далось это место, а? Уитерсу, а? Да, так вот, Аллейн, я льщу себя мыслью, что способен поладить с кем угодно, но охотно признаюсь, что в компании с Уитерсом мне не по себе. Он себя называет капитаном. Какого рода войск?

— Понятия не имею. А вы случайно не расслышали, что говорил лорд Роберт из другой гостиной?

— Нет, не расслышал. Вот вы сейчас упомянули об этом, и мне кажется, что я слышал перезвякивания, которые возникают, когда кладешь эту чертову трубку. В общем, больше я не мог оставаться и вести разговор бог знает с кем. Извинился и пошел вниз.

— Вам навстречу кто-нибудь поднимался?

— Не думаю. Миссис Хэлкет-Хэккет, но она спускалась впереди меня.

— Значит, пока вы находились в гостиной, сэр, кто-то мог подняться по лестнице и зайти в комнату, где лорд Роберт разговаривал по телефону?

— Думаю, да.

— Но ведь войти туда могла и миссис Хэлкет-Хэккет до того, как вы направились вниз. А после того как вы ушли, это могли сделать и капитан Уитерс и Доналд Поттер.

— Могли. Ей-богу, могли! Если вам нужны подробности этого телефонного разговора, почему бы вам не спросить их? Я терпеть не могу намеков относительно своих гостей, но, честно говоря, не исключаю, что Уитерс способен подслушать частные разговоры. Хотел бы я знать, с чего это молодой Поттер так полюбил этого скота, который к тому же на двадцать лет его старше. Каким образом? М-да, еще что-нибудь?

— Да, сэр. Когда вы находились наверху, не заметили ли вы там случайно мисс Харрис? Официант упоминал…

— Харрис? Это вы о секретарше моей жены? Ну-у… да, конечно я видел ее. Когда я поднялся туда, она заперлась в туалете. Как она выходила, я не видел.

— Понимаю. Перед уходом мог бы я поговорить с ней?

— Разумеется, но вам с ней будет нелегко. Эта малышка стеснительна — жаль, таких, как она, мало. Сегодня никому нет дела, вышла она из какой-нибудь двери или нет.

Тут сэру Герберту неожиданно показалось, что он сказал что-то забавное, и он захохотал громко и лающе. Аллейн был достаточно внимателен и поддержал его.

— Бедная маленькая Харрис, — насмеявшись, заметил Каррадос. — Ну, ну, ну!

— Теперь, — продолжил Аллейн, воспользовавшись тем, что собеседник успокоился, — два слова о конце бала. Понятное дело, нас интересовала бы последовательность передвижений лорда Роберта. Не знаю, могли бы вы, сэр, помочь нам здесь?

— А! Да! Дайте-ка вспомнить. Мы с женой стояли в галерее у бальной залы, прямо на выходе с лестницы, и прощались с гостями — людям старого закала все еще кажется, что с хозяевами необходимо попрощаться. Молокососы-то себя этим не утруждают, вы же знаете. Лорд Роберт, конечно, к нам подошел и был необыкновенно очарователен. Так, дайте мне подумать… Он спустился, пошел в гардеробную, вышел оттуда, неся этот свой чудной плащ. Я помню это, потому что тоже спустился и проходил мимо него. Я шел в буфетную.

— Вы из нее выходили до того, как лорд Роберт ушел?

— Нет, — на мгновение к Каррадосу вернулось ощущение раненого солдата. — Нет. Это был последний раз, когда я видел Роберта Госпела. Да, Аллейн, да. Не буду спорить — все это очень сильно по мне ударило. М-да… Так сильно! Ладно, мы с вами остановились на буфетной, так ведь? Некоторое время я оставался в буфетной. Не отрицаю, сидел там довольно долго. Выкурил сигару, выпил бренди. Поговорил с этим типом, Димитрием. Потом ушел домой.

— С леди Каррадос и мисс О'Брайен?

— Что? Нет! Нет-нет, я отправил их раньше и в другой машине. Жена чувствовала себя абсолютно вымотанной. А я хотел осмотреться. Убедиться, что все в порядке. Я никому не доверялся. Люди до такой степени безразличны — где угодно оставляют зажженные сигареты. Когда я убедился, что все в порядке, то ушел домой. Шофер возвратился за мной. Хотите, можете поговорить с ним.

— Нет, сэр, благодарю вас. Думаю, здесь и так все ясно.

— Я не хочу, чтобы меня выделили из всех прочих, но если вам это не нужно, тогда конечно. Еще что-нибудь?

— Мог бы я поговорить с леди Каррадос, сэр?

— Не думаю, чтобы моя жена могла вам хоть что-то сообщить, Аллейн. Все происшедшее полностью выбило ее из колеи. Роберт Госпел был ее самым близким другом, и она чертовски тяжело это восприняла. В общем, она не в форме.

Аллейн помолчал.

— Очень жаль, — сказал он в конце концов. — Очень, очень жаль. Я хотел по возможности избавить ее от появления на следствии.

— А когда оно начинается?

— Завтра утром, сэр. Каррадос смерил его взглядом.

— Конечно, она будет не очень подготовлена к таким вещам. Думаю, что врач запретит ей выходить. Да и сегодня вам с ней поговорить не удастся. Даже если бы я побеспокоил ее, а делать это у меня нет ни малейшего желания, потому что она лежит в постели, я уверен, что она отказалась бы. Это окончательно.

В этот момент отворилась дверь и вошел лакей.

— Ее милость поручила мне передать вам, что, если мистер Аллейн согласен уделить ей несколько минут, ей было бы приятно его видеть.

Он помедлил и в наступившем крайне неловком молчании осторожно притворил дверь.