Мейсон, отдохнувший и свежевыбритый, наклонился над столом Деллы Стрит:
— Как ты себя чувствуешь?
— Как миллион долларов, — ответила она. — Я просматривала газеты с отчетами об убийстве Бассета. Но о Брунольде нет ни слова.
— Репортеры ничего о нем не знают.
— Почему?
— Потому что Голкомб не допустил их в управлении полиции. Брунольд арестован и вне пределов их досягаемости.
— Вы можете что-либо сделать для него?
— Я могу прибегнуть к Хабеас Корпус, но пока не хочу этого делать, чтобы не показать своей заинтересованности. У меня нет фактов. Возможно, Брунольд замешан в этом деле. И прежде чем я добьюсь повестки в суд, полиция все из него вытянет.
— А как насчет миссис Бассет?
— Я звонил ей, когда вернулся домой.
— Вы говорили с ней?
— С ней случилась истерика после моего ухода. Голкомб ничего не мог от нее добиться. Сын вызвал врача, и тот уложил ее в постель. Врач хотел отправить ее в больницу, но она отказалась. Парень не говорит, где она, но обещал сообщить о ее местопребывании, когда это будет необходимо.
— Он так и не сказал, где она?
— Увы, нет.
— Как же Голкомб позволил ей скрыться?
— Сержант отправился за Брунольдом, а молодой Бассет воспользовался этим. Но сыщики проследили за ним. Они знают это место, хотя Дик не подозревает об этом.
— Значит, вы не сможете повидать миссис Бассет, а полиция сможет. Верно?
— Похоже, что так.
— А миссис Бассет знает об аресте Брунольда?
— Видимо, нет.
— Когда ей станет известно об этом?
— В свое время, когда она придет в себя. Я просил молодого Бассета сказать матери, чтобы она позвонила мне.
— И она звонила?
— Нет.
— А вы сумеете связаться с ней?
— Не знаю, стоит ли это делать. Полиция следит за ней, и если я попытаюсь это проделать, то дам в руки хороший козырь против себя.
— Почему?
— Потому что на пистолете есть мои отпечатки.
Делла сделала остро отточенным карандашом пометку на уголке блокнота.
— Странное какое-то убийство, — сказала она. — У нас никогда не было ни подобного дела, ни такого предварительного гонорара, какой заплатил Брунольд.
Мейсон кивнул.
— Хотел бы я знать, — сказал он, — где я могу увидеть Берту Маклейн. Она не оставила нам адрес?
— Нет, только телефон Гарри. И то лишь на букмекерскую контору.
— Попробуй туда дозвониться. Может быть, тебе сообщат другой… Делла кивнула.
— Еще кому-нибудь позвонить?
— Да. Позвони Бассетам. Скажи Дику, что мне срочно нужна его мать, это важно. А еще попробуй…
Зазвонил телефон. Делла сняла трубку, внимательно выслушала и повернулась к Мейсону:
— Знаете, где нашли вашу машину?
— Нет. Где же?
— Возле полицейского участка. Звонят из отдела уличного движения. Кто-то поставил ее там, возле пожарного гидранта, около двух часов ночи. Они спрашивают, не была ли она украдена.
Мейсон поморщился:
— Скажи им, что машину не воровали. Скажи, что ее там поставил я сам.
Делла убрала ладонь от мембраны, послушала и, снова накрыв мембрану рукой, сказала Мейсону:
— Она в двадцатиминутной парковочной зоне. С девяти утра они каждые двадцать минут наклеивают на стекло штрафную квитанцию.
— Пошли за ней кого-нибудь из ребят и дай ему открытый чек, — сказал Мейсон. — Только пусть держат язык за зубами. Ты представляешь себе эту маленькую чертовку? Взять машину и поставить ее у здания полиции.
— Вы думаете, что это сделала она? Или, может быть, полиция поймала ее и заставила подъехать к участку?
— Не знаю.
— Если это проделала полиция, то над вами зло посмеялись, поставив машину в двадцатиминутной парковочной зоне, — ведь они знают, что вы не посмеете заявить об угоне, поскольку сами разрешили девушке взять машину.
Он кивнул и направился в кабинет.
— Пусть смеются. Но хорошо смеется тот, кто смеется последним… Глаза у тебя?
— Вы имеете в виду те глаза, которые принес Дрейк?
— Да. — Она открыла ящик стола и достала коробку с глазами. — Меня бросает в дрожь, когда я смотрю на них.
Мейсон открыл коробку, достал пару глаз и положил их в жилетный карман.
— Остальные убери в сейф, — сказал он. — Постарайся, чтобы никто их не видел. Эти глаза — наш с тобой маленький секрет.
— Что вы собираетесь с ними делать?
— Не знаю. Это зависит от того, что произойдет дальше с Брунольдом. Я жду его следующего шага.
— И каков он будет?
— Он попросит меня стать его адвокатом по делу об обвинении в убийстве.
— А с вами ничего не случится, если вы вмешаетесь в это дело? И не будет ли против вас протестовать сержант Голкомб?
— Ничего, пока не обнаружат отпечатки моих пальцев. Пока полиции об этом ничего не известно. Возможно, на меня будут в претензии за исчезновение Хейзл Фенвик, но это не страшно. Тем более сейчас у нас новый окружной прокурор, так что, думаю, все будет в порядке. Естественно, что он готов наказать виновного, но не станет судить невиновного.
— Вы хотели бы, чтобы я записала весь разговор с Брунольдом?
— Нет, пока подождем. Посмотрим сначала, кого нам придется представлять, прежде чем предпримем какие-то шаги, — ответил он и ушел в свой кабинет.
Он сел в кресло и стал просматривать газеты. Вскоре зазвонил телефон.
— Я дозвонилась Гарри Маклейну. Он держался очень независимо, но все же дал телефон сестры. Я говорила с ней, и она сказала, что скоро придет к вам и приведет брата, если ей это удастся. А еще она сказала, что ей самой очень нужно видеть вас.
— Она сказала, что ей нужно?
— Нет, не сказала… Я послала одного парня за вашей машиной. Звонил Пол Дрейк и интересовался, когда вы сможете его принять.
— Скажи Полу, чтобы шел ко мне. Как только придет Берта Маклейн, поставь меня в известность. Если полиция не нашла Фенвик, возможно, что и она позвонит, скорее всего используя вымышленное имя. Так что если будет звонить какая-либо таинственная незнакомка, постарайся завлечь ее сюда. Будь тактичной, но настойчивой. Полу скажи, чтобы шел прямо ко мне в кабинет. Когда я вызову тебя, захвати блокнот.
Он повесил трубку и снова углубился в газету, но не прочитал и полстолбца, как в дверь постучали. Он открыл ее и увидел Пола с его неизменно насмешливым выражением лица.
Мейсон хитро посмотрел на него.
— Ты выглядишь, как будто спал спокойно всю ночь.
— Это тебе кажется. Я спал не больше двадцати минут.
— Где ты был? — спросил Мейсон, вызывая звонком Деллу.
— Утром я вздремнул в парикмахерской. Я предпочел бы, чтобы ты мыслил столь бурно в рабочие часы. Странно, почему тебе нравится, когда твои сотрудники работают по ночам?
— Я же не виноват, что убийцы нападают на свои жертвы в нерабочее время. Ну как, нашел что-нибудь?
— Кое-что есть. Я поставил на ноги двадцать оперативных работников. Надеюсь, что у тебя клиент с толстым кошельком.
— Будем надеяться. Ну так что у тебя?
— Одна интересная сказка.
— Садись и рассказывай.
Пол Дрейк уселся в кресло, упершись спиной в один подлокотник, а ноги перекинув через другой. Вошла Делла Стрит, улыбнулась детективу и села.
— Я вернусь к добрым временам романтических измен и предательств, которыми так славилась викторианская эпоха.
— Что-что?
Дрейк достал сигарету, закурил ее и с удовольствием затянулся.
— Я нарисую вам картину прекрасной провинциальной общины, процветающей, счастливой и полной предрассудков. Ударение на слове «предрассудки».
— Почему? — спросил Мейсон.
— Потому что такой уж была эта община. Каждый знает, что делает другой. Если девушка надела новое платье, дюжина языков начинает судить о том, где она его взяла.
— А если меховое пальто? — спросил юрист.
Пол Дрейк протянул к нему руки в шутливом испуге.
— О Боже! Зачем так чернить девушку?!
— Продолжай! — усмехнулся Мейсон.
— Жила-была девушка по имени Сильвия Беркли, довольно хорошенькая, доверчивая, простая, стройная, ясноглазая.
— К чему все эти подробности? — спросил Мейсон.
— К тому, — серьезно сказал Дрейк, — что я заинтересовался ребенком и даже добыл фотографию.
Он достал из кармана конверт, вынул из него фотографию и протянул Мейсону.
— Если ты считаешь, что это не искусство — достать карточку в четыре часа утра, тогда тебе нужен другой человек!
— Где ты взял ее?
— В местных бумагах.
— Что же произошло с этой девушкой? Какая-то шумная история?
— Да, она исчезла.
— Похищена или что-то еще?
— Никто не знает. Просто исчезла.
Адвокат испытующе поглядел на детектива и заметил:
— Стало быть, твоя сказка связана с этим исчезновением?
— Да.
— Рассказывай дальше.
— Я рассказываю так романтично и поэтично только потому, что всю ночь был на ногах.
— Я уже слышал об этом. Больше не напоминай. Рассказывай дальше свою сказку.
— Так вот, был там еще один путешествующий мужчина. Он торговал галантереей, и звали его Пит Брунольд.
— И был у него один глаз? — спросил Мейсон.
— Нет-нет, в то время у него было два глаза. Искусственный он приобрел позднее. Из-за этого я несколько снисходительно к нему отношусь.
— С чего ты начал?
— Я начал с родителей Сильвии Беркли. У них насчет дочери были свои планы. Они, понимаешь, из тех людей, кто держатся так прямо, что даже чуть отклоняются назад. Коммивояжеры вообще в таких местностях не в почете, их считают мошенниками. Когда Брунольд принялся ухаживать за девушкой, родители, естественно, полезли на стену. В городишке был маленький кинотеатр. Ты знаешь, что в те времена даже радио не было. Кинокартины показывали только о галопирующих ковбоях. Городишко был недостаточно велик для старых мелодрам…
— Брось ты про городишко, — нетерпеливо сказал Мейсон. — Брунольд на ней женился?
— Не могу бросить, без этого сказки не получится. Нет, не женился, и я, брат мой, намерен придерживаться сказки.
Мейсон вздохнул и с трагикомическим выражением посмотрел на Деллу:
— Хорошо, продолжай свою лекцию.
— Ты же знаешь, как ведут себя чувствительные девушки. В городе считали, что она прямиком шествует в ад. Семья требовала, чтобы она дала Брунольду от ворот поворот. Девушка защищала Брунольда. Я полагаю, что тогда ей пришла мысль жить своей собственной жизнью. Знаешь, Перри, это было такое время, когда девушки начали ломать привычный уклад жизни.
Перри Мейсон зевнул.
— О черт, — сказал детектив, — ты своим зевком лишил меня романтики моей молодости как раз тогда, когда я почувствовал, что она не совсем исчезла.
— Это не романтика молодости, а старческие сантименты. Ради Бога, ну подумай сам, у меня на руках дело об убийстве, мне нужны факты. Дай мне их, а после суда я буду слушать твои романтические истории.
— Вот черт, — повернулся Пол к Делле. — Когда шеф рассказывает какую-нибудь историю, он чувствует точь-в-точь то же самое, что и я. Он похож на свадебный пирог — снаружи твердая корка, а внутри все мягко и нежно.
— Зато твой рассказ пока что недопеченный, — заметил Мейсон.
— Давай, Пол, переходи к делу.
— Хорошо, перейду к главному. Однажды Сильвия написала Брунольду письмо, где сообщила, что не может больше откладывать свадьбу.
По лицу Мейсона скользнула улыбка.
— Это точно? — спросил он.
— Точно, — ответил Пол.
— И что же Брунольд?
— Брунольд получил письмо.
— И удрал? — холодно спросил Мейсон.
— Нет. Городок был маленький, и он не посмел послать в ответ телеграмму, боясь информировать телеграфиста. Он сел на поезд и поехал к Сильвии. И вот здесь вмешалась судьба. Это были печальные дни для железных дорог…
— И поезд потерпел крушение, — перебил его Мейсон, — а Брунольд пострадал при этом.
— Удар по голове, выбитый глаз и потеря памяти. Доктора положили его в больницу и приставили к нему сиделку. Я был в этой больнице, и мне посчастливилось встретить эту женщину. Она вспомнила этот случай, потому что, когда к Брунольду вернулась память, она подозревала, что у него было что-то на уме. Он послал Сильвии письмо и получил сообщение, что она исчезла. Брунольд прямо обезумел. Снова повторилась потеря памяти. Сиделка в разговоре со мной все время ссылалась на профессиональную тайну и твердила, что ничего не знает, но я думаю, что она лгала.
— Ну а Сильвия? — спросил Мейсон на этот раз без поддразнивания.
— Сильвия, — сказал детектив, — была по горло сыта рассказами о заезжих мошенниках и о женщинах, которые должны платить, платить и платить. То было время литературы, жиревшей на историях о заблудших дочерях. Родители Сильвии были большими специалистами в приготовлении такого рода лекарств. Не получив ответа от Брунольда, девушка решила, что причина молчания понятна. Она собрала все свои маленькие сбережения и была такова. Никто не знал, как она покинула город. На другой ветке железной дороги была небольшая узловая станция милях в трех от городка. Девушка, видимо, дошла туда пешком и села в поезд, который перевозил молоко. Она уехала в большой город.
— Откуда тебе это известно?
— Ты же знаешь, Перри, что я всегда делаю работу первоклассно. Я установил дату ее замужества и в связи с усыновлением узнал время рождения мальчика.
— Она вышла замуж за Бассета?
— Совершенно верно. Она поселилась в другом городе под именем Сильвии Лоринг. Работала стенографисткой, пока могла. После рождения ребенка вернулась в контору. Место для нее сохранили. Мальчик рос, ему нужно было получать образование. В это время она знакомится с Хартли Бассетом, который был клиентом фирмы, где она работала. Его намерения были честными. Его она не любила; я думаю, что она вообще никогда никого не любила, кроме Брунольда. А когда, как она считала, он ее бросил, Сильвия стала сторониться мужчин.
— И она позволила Бассету усыновить ребенка?
— Не только позволила. Она вообще отказалась выйти за него замуж, пока он не усыновит ребенка. Мальчик получил имя Бассета и, очевидно, ненавидел своего отчима за то, что тот плохо обращался с Сильвией.
— Эти сведения точные?
— Это я узнал от слуг. Ты сам знаешь цену их болтовни, но порой она соответствует истине. Бассет был старым холостяком и оказался очень тяжелым человеком. Его представления о женитьбе сводились к тому, что жена должна быть украшением в общественной жизни и служанкой — в личной.
— И усыновленный Дик Бассет наследует долю в собственности Хартли Бассета?
Дрейк кивнул.
— Именно так представляет себе дело Эдит Брайт. Она экономка, продолжал Дрейк. — Только она не считает, что все это связано с какой-то выгодой. Думает, что мальчик хотел оказать матери добрую услугу.
— Она полагает, что Дик убил отчима?
— Да. Я сначала с ней намучился, но потом вино, как справедливо утверждает пословица, развязало ей язык.
— Подожди, Пол, — сказала Делла, — ты не закончил свою романтическую историю. Как насчет Брунольда? Нашел ли он ее?
— Он нашел ее. Он искал ее с тех пор, как вышел из больницы. Перри Мейсон сунул большие пальцы за проймы жилета и принялся ходить по комнате.
— А Дик знает, что Брунольд искал его мать? Он знает, кто такой Брунольд? — спросил он.
Дрейк пожал плечами.
— Я детектив, а не отгадчик мыслей. Очевидно, Сильвия полагала, что он возьмет ее к себе. Похоже даже, что он хотел сделать это. Но ясно одно: она не ушла сразу, и это доказывает, что ее что-то держало. Зная характер Бассета, можно представить себе все положение. Он мог пригрозить, что ликвидирует усыновление и объявит Дика незаконнорожденным, вообще напустит много вони. Скорее всего, он не дал бы ей развода.
— Где сейчас миссис Бассет? — спросил Мейсон, все так же меряя шагами пол.
— Она в каком-то отеле.
— Попробуй найти ее, — сказал Мейсон. — Тебе это не трудно. Она наверняка в одном из лучших отелей. Ты легко узнаешь, регистрировалась ли какая-нибудь женщина в лучших отелях сегодня после полуночи. У тебя есть ее фотография?
— Конечно.
— Отлично, тогда за дело. Найди ее.
— Это тебе поможет?
— И даже очень.
Легкое жужжание известило, что Деллу ждут в приемной. Делла вопросительно посмотрела на Мейсона. Тот кивнул.
— Ну как глаза? — спросил Дрейк.
— Они непременно сослужат службу, — ответил Мейсон, — хотя боюсь, что мы достали их слишком поздно.
— Я был удивлен, когда услышал, что в правой руке у Хартли Бассета был зажат глаз, налитый кровью.
— Ну, это все чепуха, — весело сказал Мейсон. Дрейк извлек себя из кресла и пошел к выходу.
— Кроме Сильвии Бассет, тебе ничего не нужно? — спросил он.
— Пока нет. Ты хорошо поработал, Пол. Многое узнал за самый короткий срок.
— Да что там, обычная мелкая работа, — сказал тот. — Репортеры высосали прислугу досуха. Брунольд оставил широкий след. Сильвия во время усыновления сообщила точную дату и место рождения мальчика. Она, видимо, считала, что это уже нет смысла скрывать. Я нашел врача, тот вывел меня на медсестру, а та вспомнила о перевязанной ленточкой пачке любовных писем в сумке у девушки. Они были адресованы Сильвии Беркли, об исчезновении которой писали в газетах.
— И медсестра молчала? — спросил Мейсон. Детектив кивнул.
— Сиделки, — сказал он, — не часто сталкиваются с подобными случаями. Особенно теперь, хотя двадцать лет назад было иначе.
— Сильвия когда-нибудь виделась с родителями?
— Не знаю. Я не в состоянии был это выяснить.
— Они живы?
— Я получу сведения нынче к вечеру. Я не знал, сколько внимания ты хочешь этому уделить, и потому занимаюсь этим как бы походя.
— Успеха тебе, Пол.
Дверь из приемной отворилась, и вошла Делла Стрит; она подошла к столу Мейсона и остановилась в ожидании.
— О'кей, Перри, постараюсь отловить тебе эту особу сразу после полудня. Как только обнаружу ее в одном из отелей, сразу позвоню, — сказал Пол Дрейк.
Он открыл дверь, осторожно высунул голову в коридор, глянул влево, вправо и только после этого вышел. Перри Мейсон повернулся к Делле Стрит.
— Ну? — спросил Мейсон.
— Вы должны помочь им, — сказала Делла.
— Ты имеешь в виду Брунольда и миссис Бассет?
— Да.
— У нас еще нет никаких фактов.
— Насчет убийства?
— Да.
— Очевидно, ей всегда не везло, — проговорила Делла. — Все складывалось против нее. Почему бы нам не выручить эту несчастную женщину теперь?
— Возможно, я сделаю это, — ответил Мейсон и добавил: — Если она мне позволит.
Делла направилась к дверям приемной.
— Пришли Маклейны, — объявила она.
— Гарри с сестрой?
— Да.
— Пригласи их! — воскликнул Мейсон.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления