Онлайн чтение книги Кот, который жил роскошно
ДВА

Старшим партнером пикакской фирмы "Хасселрич Беннетт энд Бартер" и юридическим советником Фонда К. был пожилой сутулый мужчина с трепетными, словно крылья бабочки, веками и завидным, прямо-таки юношеским оптимизмом. Именно к Хасселричу решил обратиться Квиллер по поводу "Касабланки".

Прежде чем начать обсуждение дела, адвокат настоял на кофейной церемонии, во время которой сам разливал душистый напиток из бабушкиного серебряного кофейника в прабабушкины чашки веджвудского фарфора.

– Кажется, – сказал Квиллер после того, как обмен любезностями остался позади, – предприятия фонда находятся исключительно на Восточном побережье, а для нас было бы важно закрепиться и показать себя и в других частях страны. Поэтому мне хотелось бы сделать капиталовложение и одновременно совершить общественное благодеяние.

Хасселрич внимательно слушал рассказ Квиллера о Хламтауне, его жителях, Об уникальной архитектуре "Касабланки" и о возможности для фонда сохранить эту частицу художественного наследия региона. При упоминании о мраморном вестибюле и лифтах, отделанных панелями розового дерева, челюсти старика одобрительно задвигались.

– Мой дедушка постоянно восхищался этим замечательным зданием. Он был лично знаком с человеком, который его построил, – вставил Хасселрич. – Мальчиком меня как-то раз взяли отобедать в ресторане на крыше. К сожалению, кроме тимбал [2]французское блюдо из мелко нарезанных овощей или мяса, запечённых в тесте из шпината, я не запомнил ни единого блюда. В то время я, как все дети, испытывал отвращение к шпинату.

– Ресторан превратили в пентхаус, – заметил Квиллер. – Я намереваюсь пожить в нём, понять, возможна ли реставрация, и, если это окажется разумным, убедить владельца продать дом. Вы ведь знаете, что произойдёт, если недвижимость попадет в руки застройщиков. Здание сровняют с землей.

– Прискорбно, – вздохнул Хасселрич, – Нельзя позволить этому случиться. Необходимо обсудить вопрос о покупке здания на совете директоров, который соберется на следующей неделе.

– Мне бы хотелось выехать в Центр до снегопада, – откликнулся Квиллер. – Если вы будете настолько любезны, что передадите обстоятельства дела в моё отсутствие, я постараюсь справиться с ним как можно быстрее. – Он приветствовал любую возможность уклониться от заседаний.

– А следует ли вам самому браться за это дело? -спросил адвокат. – Мы могли бы обратиться к специалистам, которые в кратчайший срок представили бы всю необходимую информацию.

– Следует. На владелицу давят разработчики, поэтому необходимо проявить личное участие, чтобы убедить даму продать дом именно нам.

Старый юрист опустил глаза и задумался, веки его при этом чуть подрагивали.

– Ей семьдесят пять лет, – торопливо добавил Квиллер, – и, если она умрёт прежде, чем мы купим здание, «Касабланка» будет обречена.

Хасселрич откашлялся:

– Меня останавливает только одно: вы как-то упомянули, что желаете процветания Мускаунти, а это обязывает вас оставаться в добром здравии. Бы понимаете, о чём я говорю?

– Забота Мускаунти о моём долголетии отнюдь не противоречит моим собственным желаниям. Позволю себе указать ещё на один факт, – сказал Квиллер твердо. – В Хламтаун отправляется не наивный провинциал, а человек, который с детства проживал в подобных местах.

Хасселрич долго изучал поверхность стола.

– Видимо, вы уже приняли решение, – наконец произнес он. – Будем надеяться на ваше благополучное возвращение.

В тот же день "Всякая всячина" – таково было игривое название местной газеты, в которой выходила еженедельная колонка "Из-под пера Квилла", – поместила редакционную заметку о том, что Джим Квиллер на неопределенное время отправляется по делам в Центр, откуда обещает присылать зарисовки о городском быте, каковые следует искать на привычном для читателей месте.

Прочитав заметку, Квиллер мгновенно понял замысел Арчи Райкера и выпускающего редактора Джуниора Гудвинтера. Эти двое рассчитывали на реакцию читателей – и не ошиблись. Телефон на столе Квиллера трезвонил не переставая: горожане старались отговорить его от поездки. Когда же он объяснял им, что поездка важна и необходима, они начинали давать советы: "храните деньги в нательном поясе… не берите с собой хорошие часы… установите на машине сигнализацию… по приезде в город обязательно запирайте дверь на замок…"

– Мне кажется, ты немного того, – прогрохотал в трубку шеф полиции Броуди. – Я знаю кое-что, о чём не упоминали газеты, поэтому на тот случай, если ты всё же решишь ехать: не выходи из дома после наступления темноты, а также купи приспособление, с помощью которого тормозная педаль намертво соединяется с рулём.

– Дорогой мой , заклинаю вас, не ходите пешком , – с мелодраматическим надрывом проговорила Сьюзан Эксбридж из Театрального клуба. – Даже если понадобится пройти квартал – берите такси. У меня в Хламтауне живут друзья, так вот они уверяют, что это просто ад!

Доктор Гудвинтер предостерёг от респираторных заболеваний, а Эддингтон Смит, скромный букинист, предложил Квиллеру пистолет.

Лори Бамбу больше всего волновали кошки.

– Если ты берёшь с собой Коко и Юм-Юм, не распространяйся, что они породистые. В Хламтауне процветает кошкохитительство. Давай сиамцам побольше витамина В, и они сами почуют угрозу.

Даже мистер О'Делл, который убирался в квартире Квиллера, проявил беспокойство:

– Молиться за вас буду, мистер К., пока целыми домой не вернетесь.

И несмотря на все это, Квиллер упрямо готовился к путешествию. Купил переносной, похожий на клетку контейнер для кошек, куда более удобный и лучше проветриваемый, чем прежняя корзинка для пикников. Для них же набрал консервированных крабов, куриных котлеток на косточке и филе лосося. Приобрёл две шлейки синей кожи – одну средних размеров, а другую побольше. Себе собрал, что было под рукой: два костюма – серый шерстяной, который надевал всего лишь раз на чью-то свадьбу, и синий саржевый, в котором был на чьих-то похоронах. Костюмы, две белые рубашки, пара галстуков и плащ – таким он видел свой городской гардероб. Но на всякий случай взял и тёплые фланелевые рубашки, и свитера, и уютную твидовую куртку с кожаными заплатами на локтях.

Последние дни Квиллера в Пикаксе и прощальные сцены с друзьями своей торжественностью напоминали бдения у постели неизлечимо больного. Вечером перед самым отъездом Полли была грустна, её ничто не могло утешить, она даже не цитировала Шекспира, хотя Квиллер упомянул к случаю, что они «с такой святой печалью расстаются».

– Обещай, что позвонишь сразу, как доберёшься до места, – только и сказала она на прощанье.

А он-то надеялся на куда менее супружескую озабоченность и куда более пламенные чувства.

Даже сиамцы почуяли, что затевается нечто ужасное, и целые сутки перед отъездом сердито дулись. Когда их выносили на прогулку в новом контейнере (в качестве репетиции перед переездом), они держали себя как приговоренные к гильотине аристократы – гордо и отчужденно.

Но, несмотря ни на что, Квиллер своих намерений не изменил: в субботу утром он с мрачной решимостью уложил вещи в автомобиль. В багажник отправились два чемодана, пишущая машинка, словарь и кофеварка; на заднее сиденье – две коробки книг, кошачий контейнер и голубая диванная подушечка. А перед задним сиденьем стояли посудина для питья и переносной туалет – латка с отпиленными ручками.

Машина была маленькая, но мощная. Квиллер приобрел её в большой спешке после происшествия на шоссе Скатертью дорога. Окраска – лиловая с металлическим отливом – ему тогда не понравилась, но торговец подержанными автомобилями заверил, что цвет спелой сливы в скором времени станет самым популярным в стране.

– И всё же плодам он подходит больше, чем машине, – заметил Квиллер.

Но божеская цена и фантастически маленький расход бензина решили исход дела. Он купил машину. И теперь именно на ней собирался совершить четырёхсотмильный пробег, на который только для удобства сиамцев отводил двое суток.

– Пожалуйте на борт «Спелой сливы». Курс на юг! – возвестил он двум сердитым пассажирам, размещая их на корме. И «Спелая слива» отчалила.

Сердитые пассажиры молчали, и Квиллер остался один на один со своими мыслями. Он думал о Мускаунти, о том, что в этом северном краю, несмотря на комаров размером с лошадь, ядовитый плющ, скунсов и опасные оленьи тропы, хорошо жить и растить здоровых детей; что местные жители в большинстве своём ярые индивидуалисты и безудержные сплетники, хотя ему, как журналисту, это только на руку. Ещё он думал о том, сможет ли вновь приспособиться к городской жизни с её суетой, самолюбованием и разобщённостью людских душ.

Его размышления прервал требовательный визг с заднего сиденья – настолько громкий и внезапный, что Квиллер вцепился в руль, дабы не съехать с дороги. Так Юм-Юм напомнила о необходимости сделать остановку. Откуда у столь утонченного и изнеженного существа взялись силы исторгнуть этот дикий вопль, осталось для хозяина загадкой, но цель была достигнута. На следующем перекрестке Квиллер остановился и выпустил сиамцев из контейнера, чтобы они поразмяли лапки, попили водички, поглазели в окно. Сам же зашёл в придорожный бар выпить чашечку кофе.

После шести часов беспрерывной езды (Юм-Юм отказывалась принимать скорость выше пятидесяти миль в час) Квиллер не мог винить своих пассажиров ни в чём: они вели себя как всезнающие путешественники. На ночь они остановились в мотеле – вполне приличном заведении, к тому же позволяющем присутствие домашних любимцев. Сиамцы тотчас уснули, но Квиллера постоянно будил лай собак, хлопанье дверей и рычание холодильника, стоявшего в коридоре прямо у деревянной лестницы, по которой без конца спускались и поднимались постояльцы второго этажа.

– Слушай, а где джин?

– Под запасной шиной в багажнике!

– Не могу найти арахис.

Был субботний вечер, и постояльцы веселились допоздна. Очевидно, в их увеселительную программу входили также водные процедуры – сила бьющей по эмалевым поверхностям воды равнялась напору Ниагарского водопада. Квиллер лежал без сна и ждал окончания потопа.

А сиамцы мирно спали у него в ногах, когда же он заворочался, чтобы переменить положение тела (затекла нога), они перебрались к нему на колени. Далеко за полночь прибыла новая партия путешественников. Захлопали автомобильные дверцы, заскрипели деревянные ступени, зазвучали оживленные голоса.

– Притащи заодно мою сумку с «молнией»!

– Это ещё какую?

– Синюю!

– Ключ у тебя?

– Ага, вот только двести третий найти не могу.

– А с Пьером кто погуляет?

В ванных комнатах снова зашумел Ниагарский водопад, заглушивший на время звук телевизоров, Квиллер снял кошек с колен, но они, не открывая глаз, легли ему на грудь.

Шум и возня продолжались до четырёх утра, после чего наступило затишье, и Квиллер стал погружаться в сон. Но в пять проснулись постояльцы, рано отправляющиеся в путь. И опять Ниагара в ванных, грохот автомобильных дверц, шум прогревающихся моторов. У Квиллера были все основания приветствовать начавшийся день брюзжанием, но он проявил восхитительное спокойствие. Жители Мускаунти отговаривали его от этой поездки, поэтому он решил с самого начала доказать им их неправоту. «Как чудесно, – повторял он самому себе, – я провожу время».

На второй день путешествия панорама лесов и полей сменилась панорамой рекламных щитов, заправочных станций, автомобильных кладбищ и магазинов. Движение на шоссе стало оживленней, Квиллер прибавил скорость. И сразу пассажиры на заднем сиденье заводили носами, возмущенные возросшим выделением газа; Юм-Юм принялась горько жаловаться. Квиллеру же вид пересекающихся шоссейных полос низко пролетающих авиалайнеров и изломанной линии небоскребов напомнил о его оставшейся где-то в прошлом и почти позабытой городской жизни. В загазованной атмосфере даже «Спелая слива» не так оскорбляла взгляд. С магистрали он свернул на Цвингер-стрит. В воскресенье вечером центр города казался вымершим. Цвингер-стрит плавно переходила в Цвингер-бульвар с ухоженными газонами, декоративными фонарями, удобными стоянками для машин и многоквартирными комплексами. Затем бульвар сужался до района, существовавшего ещё в девятнадцатом веке и называющегося Хламтауном, посреди которого, словно часовой на страже, высилась «Касабланка».

– Ну и ну! – воскликнул Квиллер громко. – Вылитый холодильник!

И в самом деле «Касабланка», некогда белая, а теперь просто грязная, своими пропорциями смахивала на холодильник, с тёмной полосой на уровне девятого этажа, словно отделявшей морозилку. «Модернизированный мавританский стиль» – так говорилось в брошюре НОСКа о «Касабланке». Верно, Квиллер увидел несколько арок, шатрообразный верх, а также два больших фонаря в испанском духе, но в целом здание походило на холодильник. Причём не на старый холодильник начала века, когда их делали из золотистого дуба, а самый что ни на есть современный…

Развернувшись, Квиллер поставил машину вплотную к тротуару (городские власти дозволяли подобную парковку в течение двадцати минут), вытащил кошачий контейнер и латку, тщательно запер дверцы автомобиля и отправился к весьма непрезентабельному входу. Сквозь разбитые стекла фонарей проглядывали лампочки, а боковые оконца парадной двери были забиты фанерой, которую никто не удосужился даже покрасить. Квиллер осторожно взошёл по щербатым мраморным ступеням, поставил контейнер, отворил тяжёлую чёрную дверцу, попридержал её ступней и протиснулся в тёмную парадную.

– Помочь? – раздался из полутьмы чей-то голос это бегун собирался покинуть здание.

– Как вызвать управляющего? – спросил Квиллер.

– Очень просто. – Молодой человек с рыжеватыми, почти такими же импозантными, как у Квиллера, усами нажал на кнопку звонка. – Въезжаете?

– Да. А где же вы тут бегаете?

– По пустырям да между автостоянок за домом. Два круга – почти миля. И не очень много окиси углерода.

– А не страшно?

Мужчина направил на Квиллера небольшую металлическую трубку.

– Чпок! – с зверским выражением лица произнёс он. – Ух ты, симпатичные кошечки! – добавил он, обратив внимание на контейнер. Наконец в интеркоме квакнул чей-то голос, и бегун заорал: – Новый жилец, миссис Таттл. – Зажужжал замок, и молодой человек отворил дверь. – Её конторка прямо по холлу, напротив второго лифта.

– Благодарю. Хорошей пробежки! – пожелал Квиллер.

Внутренняя дверь захлопнулась, и он очутился в пустом вестибюле.

Вестибюль вопреки ожиданиям Квиллера оказался довольно узким, похожим на туннель, с низким потолком и устойчивым запахом дезинфектата. Лампы дневного света, расположенные далеко друг от друга, не давали достаточного освещения, однако можно было разглядеть, что пол устлан старым, но чистым линолеумом, а стены обклеены обоями, сильно смахивающими на наждачную бумагу. Дойдя до дверей первого лифта, Квиллер в недоумении остановился – таких он ещё не видел; из полированной бронзы, со сценами из «Дон Кихота» и «Кармен» на барельефах.

Пока он с немым восторгом взирал на непонятно откуда взявшееся произведение искусства, двери лифта растворились и из кабины вышел мужчина в вечернем костюме с чёрным галстуком.

– Это частный лифт, – холодно произнёс мужчина, неодобрительно покосившись на чугунную латку.

Держа контейнер для кошек в одной руке, а латку в другой, Квиллер проследовал в самый конец вестибюля. На первом этаже кто-то готовил португальский чесночный суп, Квиллер узнал его по запаху. Вдоль одной стены туннеля стояли в ряд автоматы для продажи сигарет, холодильник для лимонада и древняя деревянная телефонная будка, вдоль другой шли облезлые двери, прежде раскрашенные в безумно яркие цвета – чья-то безуспешная попытка придать вестибюлю побольше веселости.

Когда Квиллер дошёл до телефонной будки, из неё выпала дама неопределенного возраста в красном вечернем платье, с открытой бутылью рома в руке.

– Оооп! – сказала дама.

Квиллер поставил на пол свои пожитки и поспешил на помощь.

– Не ушиблись? – вежливо спросил он.

Дама бормотала какие-то извинения, пока он поднимал её и усаживал на табурет в будке. После чего плотно закрыл дверь, перед которой на полу осталась небольшая лужица.

Квиллер подхватил контейнер и латку и продолжил путь. По мере того как он приближался к столу управляющей, в контейнере возрастало волнение – он закачался из стороны в сторону. И всё оттого, что два кота – миткалевый и полосатый, как тигр, да ещё и с отжеванным ухом – возникли из ниоткуда и принялись наблюдать за новичками. Хотя местные коты не проявляли враждебных намерений, Квиллер во избежание эксцессов поставил контейнер на обшарпанную стойку, на которой обнаружил написанное от руки объявление: "Миссис Таттл, управляющая. Звоните". Стол смотрителя был отделен от стойки посетителей толстым пуленепробиваемым пластиком.

Он позвонил, и из внутреннего офиса появилась огромная, по-видимому очень сильная, женщина с широчайшей улыбкой на болезненно-жёлтом лице.

– О, у вас два сиамца! – воскликнула она радостно. Несмотря на радушное приветствие, женщина изучала Квиллера проницательным и грозным взглядом, по которому становилось ясно, что она не потерпит никаких беспорядков ни от жильцов, ни от их кошек.

– Здравствуйте, – проговорил Квиллер, – Вы миссис Таттл? Я мистер Квиллер. Для меня зарезервирован пентхаус.

– О да, СЭР! – откликнулась она. – Мы вас ждём и рады вас видеть! Хорошо добрались?

– Да, благодарю. Куда мне поставить машину?

– Сейчас посмотрю, СЭР! – Она вытащила огромный гроссбух и пролистнула истрепанные страницы до буквы К. – В первую очередь вам придётся оплатить страховку и квартиру за месяц вперёд. Парковку за четверть месяца… Как их кличут?

– А… Что? – Квиллер сосредоточенно размышлял над чековой книжкой. Плата, несмотря на все удобства пентхауса, показалась ему чрезмерно высокой.

– Ваших кошечек как-нибудь зовут?

– А-а… Тот, что побольше, – Коко, а… женского пола – Юм-Юм. – Он поставил латку на пол, и к ней тут же подбежали «миткаль» и «тигр». – Как я вижу, тут у вас организован комитет по встрече.

– Это Наполеон и Киса-Кроха, – ответила женщина. – Живут в бельэтаже. Ваши кошечки на четырнадцатом будут в одиночестве.

– Четырнадцатом? Мне казалось, что здание тринадцатиэтажное…

– Тринадцатый пропущен. Дурной знак, знаете ли! На последнем всего две квартиры; 14-А и 14-В. Ваша – самая лучшая, с обстановкой, и все такое прочее. Вам будет очень удобно. Пожалуйста, квитанция и ключ от 14-А. А вот ключ от почтового ящика: ящики дальше, за аркой. Почту приносят часа в три-четыре. Парковочное место – номер двадцать восемь, это в западной части стоянки. Лифт – прямо за вашей спиной. Вызывайте тот, что с красными дверьми. Мы называем его Красным. Отличный старый лифт. А второй мы называем Зеленым, но он вышел из строя.

– А тот, что с бронзовыми дверьми, возле самого входа?

– Это частный лифт, принадлежит хозяину здания. Пока, киски! Рада была с вами познакомиться, мистер Квиллер.

Сиамцы не издали ни звука. Квиллер поднял латку и контейнер и, сопровождаемый Наполеоном и Кисой-Крохой, направился к лифтам. Двери – и Красного, и Зелёного – были закрыты. И тот и другой имели абстрактный рисунок из царапин и выемок, выполненный нетерпеливыми постояльцами, только что получившими ключи от своих квартир. Нажав на кнопку, Квиллер услышал, как из шахты донеслись скрипучие звуки, подтверждающие, что Красный опускается… Медленно… Очень медленно. Когда же кабина наконец приблизилась, стало слышно, как она шатается-болтается. Двери судорожно разъехались, и крошечная азиатского типа женщина с двумя малюсенькими куклообразными детишками выскочила оттуда и быстро пошла прочь, словно радуясь тому, что прибытие благополучно завершилось.

Квиллер вошёл и нажал на кнопку четырнадцатого этажа. Наполеон с Кисой-Крохой остались в холле, всем своим видом показывая, что ни за какие коврижки не согласились бы очутиться запертыми в Красном. Сиамцы хранили зловещее молчание.

На задней панели лифта висела доска объявлений, где управляющая и жильцы оставляли свои заметки, и в ожидании закрытия дверей Квиллер забавлял себя чтением. Два "послания" были начертаны толстым фломастером и подписаны «миссис Т.»: «ЕСЛИ ДВЕРЬ ОТКРЫТА – НЕ ВЗДУМАЙТЕ ПРЫГАТЬ! ВНИМАНИЕ ВСЕМ КОШКАМ: ПОНЕДЕЛЬНИК ДЕНЬ ОПРЫСКИВАНИЯ!»

Объявление на карточке с тисненой буквой «В» гласило: «В КВАРТИРЕ 10-F ПРОДАЕТСЯ ДЕТСКИЙ РОЯЛЬ». Объявление, нацарапанное на обрывке коричневой бумаги, предлагало купить теннисную ракетку за двадцать пять долларов, причём написано было так: «Т-Е-Н-И-С-Н-У Р-О-К-Е-Т-К-У». Квиллер обожал подобные вещи.

Заинтригованный первыми двумя посланиями, и особенно продажей детского рояля в подобном месте, он не заметил, что двери лифта всё ещё открыты. Поскольку Красный явно не принадлежал к последнему достижению лифтового искусства. Квиллер принялся изучать щиток с кнопками. Кнопок было две: одна с надписью «ОТКРЫТО», а другая, красная, с надписью «ПОМОЩЬ». Красная кнопка казалась более истертой. В вестибюле стояла удивительная тишина. Миссис Таттл покинула пост за пуленепробиваемым стеклом, и единственными живыми существами здесь были Наполеон и Киса-Кроха.

В те дни, когда Квиллер был тощ и беден, он какое-то время обитал в полуразвалившейся гостинице «Мэдфорд Мейнор», где совсем одряхлевший лифт оживал от хорошего пинка по двери. Квиллер испробовал этот способ, но Красного только передернуло. В вестибюле послышались чьи-то шаги, и из темноты крикнули:

– Подождите!

Вскоре появился приземистый мужчина в жёлтой шелковой куртке с надписью "Валдиз" [3]Город на севере Аляски на спине – появился, как стайер, первым приближающийся к финишу.

– Можете не торопиться, – успокоил его Квиллер. Дверь не хочет закрываться.

Мужчина окинул новичка презрительным взглядом и несколько раз подпрыгнул в кабине. Дверь мгновенно закрылась, и кабина медленно поползла вверх, клацая и содрогаясь на каждом этаже. Человек из Валдиза, выйдя на пятом, обернулся и сказал:

– Прыгайте.

Квиллер прыгнул, дверь закрылась, и Красный поехал вверх всё тем же улиткообразным манером, причём к клацанью и содроганию добавились оханье и шкрябанье. Сиамцы проявляли чудеса долготерпения, но внезапно Юм-Юм издала оглушительный визг, и кабина остановилась. Судя по индикатору, до четырнадцатого этажа они ещё не добрались. Судя по индикатору, они вообще никуда не добрались.

– Ну и что, по-твоему, ты сделала? – язвительно спросил он у Юм-Юм.

Та молчала. Он снова нажал на кнопку своего этажа, но кабина не сдвинулась с места. Он подпрыгнул в стиле «Валдиза» – и ничего. Тогда он нажал на кнопку «ОТКРЫТО», и дверь нехотя подчинилась, открыв его взору черную кирпичную кладку шахты лифта.

– О боги! – вскричал Квиллер. – Мы застряли!