Онлайн чтение книги Легенда о Фэй Legend of Fei
Глава 11 - Этот мир полон сожалений

Это было прискорбно: у бегоний не было аромата, а у роз было много шипов – эта красавица на самом деле была большой бандиткой!

Се Юнь сел рядом с Чжан Чэньфэем, а затем повернулся к Чжоу Фэй, улыбаясь:

- Мое предсказание по звездам было правильным. Видишь, нам удалось сбежать без всяких проблем.

Чжоу Фэй не могла удержаться, чтобы не сказать саркастически:

-  Твоё определение «без каких-либо проблем» немного отличается от всех остальных.

- Эх, твои ожидания слишком высоки, - радостно сказал Се Юнь, указывая на нее, а затем на себя. - Послушай, мы живы, можем дышать, не потеряли конечностей, у нас есть еда, вода для питья и место, где можно посидеть, и нет такого места в мире, куда мы не можем пойти. Разве это не здорово?

Чжоу Фэй выгнула бровь, сказав:

- Ты не можешь приписывать это себе. Что, если бы я сначала сделала то, что ты мне сказал, и сбежала одна?

- Это тоже было бы мудрым выбором. Разве я не говорил тебе, что скоро должно произойти что-то важное?  Видишь, действительно произошло нечто важное. Если бы ты послушала меня и ушла раньше, ты бы смогла избежать встречи с Шэнь Тяньшу и его людьми. - Се Юнь не мог не добавить сладко: - Конечно, хотя я бы сначала отправился повидаться со своими предками, я бы оказал большую услугу миру, сохранив существование такого прекрасного цветка вишни*, как ты.

* в Китае цветущая вишня символизирует любовь и женскую красоту/сексуальность.

Чжан Чэньфэй почувствовал, как у него запульсировало в висках от ярости из-за неприкрытых попыток этого смазливого молодого парня флиртовать с его шимэй, и подумал про себя: «Чтоб его, неужели он думает, что я кусок дерева?»

Поэтому с громким и выразительным «хм» он решил было перебить его, но, к его удивлению, эта его маленькая шимэй, которую он не видел целый год, кажется, съела какую-то волшебную таблетку, которая заставила ее повзрослеть за одну ночь - несколько лет назад, когда Се Юнь назвал Чжоу Фэй хорошенькой молодой барышней, она была ошеломлена и смущена. Но теперь она была знакома с его выходками и цинично рассмеялась:

- Правда? По твоим словам, я даже вполовину не выше тебя. Конечно, я недостаточно высока, чтобы цвести на деревьях.

Она действительно знала, как переносить обиду.

Слегка шмыгнув носом, Се Юнь, казалось, совсем не возражал против ее слов, продолжая с улыбкой:

- Однако, я думаю, что цветение теперь прошло, и всё, что осталось, это родственная душа – с чёрным лицом. Люди говорят, что «золото легко получить, но друга трудно найти», поэтому я полагаю, что для меня так даже лучше.

Чжоу Фэй протянула руку, чтобы вытереть лицо, и увидела, что оно действительно покрыто пылью. Ей не нужно было зеркало, чтобы знать, как сейчас должно выглядеть ее лицо. Заметив неподалеку небольшой ручей, она подумала, не пойти ли ей умыться, как это сделала У Чучу. Но она не могла заставить себя встать, ее слабое тщеславие не шло ни в какое сравнение с ее ленью. Она подумала про себя: «Хорошо, тогда я просто буду с черным лицом».

Забыв на время о гигиене, она начала жадно жевать рыбу, которую держала в руке.

Се Юнь боялся, что Чжан Чэньфэй вот-вот сотрёт зубы до самых корней, так громко он скрипел зубами во время их разговора с Чжоу Фэй. Чтобы помешать шисюну этой молодой девушки избить его, Се Юнь быстро повернулся к нему и завел разговор. У него был талант приспосабливать свой разговор к человеку, с которым он вёл беседу – хотя он был полон чепухи, в его безумии был метод – и часто успокаивал людей, даже оставляя хорошее впечатление. Нескольких фраз было достаточно, чтобы рассеять ярость Чжан Чэньфэя, и тот начал дружески знакомить его с остальными учениками 48 крепостей.

- Большое спасибо, - Се Юнь принял жареную птицу, которую предложил ему Чжан Чэньфэй. Понюхав мясо, он вздохнул: - Прошло довольно много времени с тех пор, как я хорошо ел. Зарабатывать на жизнь, конечно, не легко, –  мой клиент, вероятно, погиб, так что, боюсь, я никогда не увижу деньги, которые он мне задолжал... И ещё досадно, что мой меч пропал. Я надеюсь, что у того, кто найдёт его, окажется достаточно умения, чтобы использовать его правильно, и его не выбросят в мусорное ведро.

Чжан Чэньфэй почувствовал, что он пытается намекнуть на что-то, и спросил:

- Почему? Брат Се думает, что Хо Цзя Бао попал в беду?

В этот момент старый монах Чун Сяоцзы, сидевший неподалеку у костра, поднял на них глаза, в которых что-то блеснуло.

Се Юнь прищурился сквозь пар, поднимающийся от птицы в его руках, и медленно сказал:

- Эти парни из Большой Медведицы орудовали в полную силу, убивая всех на месте. Они, конечно же, не собирались убивать Повелителя Алых Птиц по доброте душевной. Кроме Хо Цзя Бао, вероятно, мало что еще достойно личного внимания Дубхе.

Кто-то со стороны добавил:

- Клан Хо действительно был непревзойденной силой в регионе Дунтин в течение последних нескольких лет и некоторое время командовал другими. Но ты не можешь винить группу несчастных изгоев за то, что они хотят найти силу в численности. Еще до того, как Хо Ляньтао заключил союз, Северный император уже решил сокрушить их. Какой грозный Сын Неба*! Разве он не боится, что однажды простые люди восстанут против его железного правления?

* китайский император рассматривался как имеющий Мандат Небес на правление, и иногда его называли так.

Се Юнь улыбнулся и сказал:

- Брат, позволь мне поправить тебя здесь – крупные фракции и эксперты по боевым искусствам всегда отказывались подчиняться местным чиновникам и кланяться налоговой системе. Они также склонны драться по любому поводу и убивать тех, кто их оскорбляет – что же они за «простые люди»?

Чжоу Фэй спокойно слушала, чувствуя, что эти люди и эти дела были невероятно сложными. У каждого, казалось, был свой взгляд на вещи и свой набор принципов, но они не соблюдали никаких правил, ни какого-либо чувства морали: единственным способом решить проблемы было «для меня попытаться убить вас, а для вас попытаться убить меня в ответ» - Северная династия считала, что они уничтожают группу мятежных бандитов, Южная династия считала себя законными правителями, в то время как клан Хо и их сторонники верили, что они настоящие герои, пытающиеся свергнуть тиранический режим.

Чжоу Фэй некоторое время напряженно думала, но всё ещё не могла понять, кто был прав, а кто ошибался – вместо этого она решила, что, с какой стороны ни посмотри, все они просто не выглядели хорошими людьми.

Но опять же, как именно определить «хороших людей»?

Чжоу Фэй закончила с еще большим количеством вопросов, чем ответов, и, казалось, потеряла аппетит.

Как только начнется хаотическая борьба за власть, она не разрешится так легко. Должна была существовать определенная сила, либо невероятно мощная, либо чрезвычайно порочная, которая была бы способна искоренить все другие партии – которые имели свои собственные законные принципы или думали, что у них есть свои собственные законные принципы – и тем самым восстановить порядок и процветание на этих неспокойных землях. Как много людей будет убито в этом процессе? Сколько невинных людей погибнет? Сколько слез будет пролито, сколько крови прольется?

Наверное, слишком много, чтобы сосчитать.

Внезапно протянулась рука и без спросу грубо оторвала почерневший хвост рыбы в руках Чжоу Фэй. Очнувшись от своих мечтаний, Чжоу Фэй посмотрела на Се Юня. Парень обещал угостить ее едой, но теперь с трудом жевал рыбий хвост, который принадлежал ей. И, вдобавок, не преминул покритиковать:

- Это пресно – твой вкус еще хуже.

Чжоу Фэй несколько раз моргнула, затем спросила:

- Ты действительно мастер меча?

- Нужно же как-то зарабатывать на жизнь. Я недавно сменил работу, - сказал Се Юнь.

Чжоу Фэй с любопытством спросила:

- И чем ты занимался раньше?

- Раньше я писал маленькие песенки для сцены, - ответил Се Юнь с предельной серьезностью. - Я не собираюсь лгать, песня, которую пел Повелитель Алых Птиц, была написана мной. Вся пьеса называется «Башня Угасающей Печали» и состоит из девяти куплетов. ‘Слезы губят’ – один из них. Я очень горжусь этим своим шедевром. Пьеса была популярна повсюду, исполнялась как самыми скромными уличными музыкантами, так и самыми уважаемыми певицами. Всего одной или двух строф достаточно, чтобы вызвать аплодисменты толпы.

Чжоу Фэй: «...»

Ух ты, какое большое дело.

В то время как она говорила это себе самым саркастическим тоном, сопровождаемым внутренним закатыванием глаз, Чжан Чэньфэй, с другой стороны, расширил глаза и воскликнул:

- Что? Ты это написал? Ты тот сочинитель, который называет себя «Тысяча лет страданий»? Подожди-ка, разве все вокруг не твердят, что Тысяча Лет Страданий - это прекрасная барышня?

Се Юнь «скромно» промолвил:

- Ты мне льстишь. Я действительно немного красив, но я, конечно, не смею называть себя «барышней».

Чжан Чэньфэй тут же начал петь, хлопая в ладоши в такт:

- Есть строчка, которая гласит:

Буквы нежных слов пожелтели,

Испачканы следами красных румян,

Две одинокие дорожки слёз пересекают лицо,

И старый сад...

Се Юнь продолжил:

- Старый сад погребен под снегом.

- Да! Вот и всё стихотворение! - Охваченный волнением, Чжан Чэньфэй повернулся, но, увидев, что Чжоу Фэй смотрит на него огромными глазами, почувствовал, как остальные слова застряли у него в горле: - Гм...

Чжоу Фэй медленно произнесла:

- Шисюн, кажется, очень хорошо знаком с этой песней. Умоляю, скажи, где ты её слышал?

Чжан Чэньфэй мог видеть слова «Я скажу твоей матери, когда мы вернемся», написанные так же ясно, как день, на ее лице, и быстро попытался спасти ситуацию:

- В гостиницах по пути... мы видели… хм… как старый и слепой уличный музыкант...

- А-а-а-а, - Чжоу Фэй сделала изящный жест певицы руками* и сказала: - Старый слепой уличный музыкант пел ‘слезы красных румян’ точно так же?

* жест руки, когда большой и средний пальцы касаются друг друга, а остальные пальцы подняты вверх.

Чжан Чэньфэй никогда бы не подумал, что у его прямолинейного шимэй была такая дерзкая сторона, и сердито воскликнул:

- Чжоу Фэй! Как ты смеешь дразнить своего шисюна? Ты маленькая негодяйка, которая кусает руку, которая кормила тебя – ты забыла, как я лазил по деревьям, чтобы достать птичьи гнезда для тебя и Янь?

Другие ученики начали смеяться над этим, их оживленное подшучивание эхом разносилось вокруг костра.

Се Юнь не мог не улыбнуться, глядя на них. 48 крепостей состояли из 48 фракций. Хотя история так часто показывала, что такие так называемые союзы на самом деле страдали от внутренних распрей и междоусобиц, этот одинокий остров все еще умудрялся стоять прямо и спокойно среди бурлящих морей, образуя единое целое, в которое не могли проникнуть посторонние. Даже такая немногословная девушка, как Чжоу Фэй, значительно оживилась после встречи со своими товарищами-учениками.

Ах, я так завидую, подумал про себя Се Юнь, протягивая руку, чтобы разжечь огонь.

Как только все заснули, Се Юнь отошел в тихое местечко неподалеку, сорвал несколько листьев и проверил каждый, чтобы понять, какой из них звучит лучше всего. Остановившись на самом четком по звучанию, он поднес его к губам и начал дуть на этот самодельный инструмент. Это была веселая народная песенка неизвестного происхождения, которая заставляла думать о весеннем цветущем поле.

Чжоу Фэй сидела, прислонившись спиной к дереву, с закрытыми глазами. Она не осмеливалась погрузиться в глубокий сон, часть ее всё ещё бодрствовала и была настороже. Слушая эту тихую мелодию, она почувствовала необъяснимое облегчение. И она начала думать, что, возможно, слова Се Юня «у нас есть еда, вода для питья и место, где можно посидеть, и нет такого места в мире, куда мы не можем пойти», были действительно совершенно правильными.

На следующее утро все быстро умылись и приготовились к путешествию в город Хуажун.

Чжоу Фэй наконец-то удалось стереть всю пыль со своего грязного лица. Чжан Чэньфэй безжалостно дразнил ее за несоблюдение правил гигиены, но прежде чем она смогла произнести язвительный ответ, она услышала, как Чун Сяоцзы сказал: «Барышня Чжоу, можно вас на пару слов?»

Простому смертному было чрезвычайно трудно сохранять божественную элегантность и достоинство - такая внешность требовала вложения немалой суммы денег и времени. Этот монах выглядел для всего мира как придорожный нищий, ни в малейшей степени не похожий на божество. Но если бы кто-то обменялся с ним несколькими словами, то невольно почувствовал бы к нему уважение, несмотря на его растрепанную внешность. Словно было что-то в его ауре - оно заставляло говорить немного более вежливо, быть немного более цивилизованным.

Чжоу Фэй поспешила к нему и спросила:

- Есть ли что-нибудь, чем я могла бы вам помочь?

Чун Сяоцзы ни с того ни с сего спросил:

- Юная барышня, вы когда-нибудь занимались теоретическими занятиями?

Вспомнив, как она сильно смутилась перед ним прошлой ночью, Чжоу Фэй втайне почувствовала небольшое облегчение – по крайней мере, никто из этих людей не знал, кто ее отец.

Единственное, что она унаследовала от Чжоу Итана, вероятно, была его внешность.

Чжоу Фэй ответила:

- Я немного училась раньше... кхм, но я не прилагала слишком много усилий и забыла большую часть этого. Но, по крайней мере, я все еще умею читать и писать.

Чун Сяоцзы любезно кивнул, затем вытащил рукописную копию «Дао Дэ Цзин»* откуда-то из-под своей мантии и протянул ей, сказав:

- У меня с собой нет ничего особенного, и это единственное, что не было изъято, когда меня схватили. Видя, как ты схватываешь всё налету, пусть это будет моим прощальным подарком тебе.

* Канон Пути и добродетели - основополагающий трактат даосского учения, его авторство приписывается Лао-цзы 老子; время создания согласно традиции - V в. до н.э., по современным данным: IV—III вв. до н.э.

Чжоу Фэй пролистала несколько страниц, и в каждой строчке находила фразу вроде «Путь то, путь это». Она мгновенно почувствовала головокружение, которое всегда поражало ее, когда она открывала толстые тома древней классики. «И чему я должна быстро научиться? – недоумевала она. - Как стать даосским монахом?»

- Старший, вы не пойдете с нами в город Хуажун? – вместо этого спросила она.

Чун Сяоцзы погладил свою длинную бороду, улыбаясь:

- У меня есть кое-какие личные дела, которыми нужно заняться, поэтому, боюсь, мы должны попрощаться здесь.

Любопытство Чжоу Фэй было задето, но она воздержалась от дальнейших расспросов, так как он ясно сказал, что это «личные дела», и было бы невежливо задавать вопросы старейшине. «Я желаю вам счастливого пути... и благодарю вас за ваш подарок», - только и сказала она.

Чун Сяоцзы поклонился на прощание группе вокруг него. После хорошего ночного отдыха все следы наркотика в его организме были полностью устранены. С мягким свистом он подпрыгнул в воздух и поплыл вперед, как лист на ветру, исчезнув в одно мгновение.

Спокойные манеры Чжан Чэньфэя скрывали дотошный ум. Глядя на удаляющуюся фигуру Чун Сяоцзы, его глаза сузились, и он тихо сказал: «Этот старший, похоже, человек большого мастерства, возможно, даже наравне с моей матерью. Как получилось, что он, как и все мы, так легко поддался этому дьяволу?»

В то время как «Вэнь Жоу Сань» был достаточно силен, чтобы усыпить лошадь, если внутренняя сила человека была достаточно развитой, говорили, что она могла временно подавить действие препарата. Даже если бы это было только на короткое время, разве этого, по крайней мере, не хватило бы, чтобы быстро сбежать?

Глаза Се Юня вспыхнули. У него было отличное чувство направления, и он был прирожденным проводником. Он сразу же понял, что Чун Сяоцзы направляется в сторону города Юэян. Старый монах, должно быть, слышал его разговор с Чжан Чэньфэем накануне вечером и, узнав, что Хо Цзя Бао может быть в беде, захотел поспешить туда, чтобы предупредить их. Большинство людей, собравшихся здесь, были захвачены Му Сяоцяо из-за их отказа подчиниться клану Хо, так что все добрые чувства, которые они, возможно, испытывали ранее к клану Хо, вероятно, давно исчезли. Поэтому Чун Сяоцзы не уточнил, что он намеревался сделать, а лишь назвал это «личным делом».

Сменив тему, Се Юнь сказал: «Теперь мы просто бывшие попутчики. Давайте больше не будем медлить и отправимся прямо сейчас». Он взглянул на Чжоу Фэй, которая, нахмурив брови, пристально смотрела на Дао Дэ Цзин в своей руке. Се Юнь похлопал ее по плечу и сказал: «Позаботься об этом хорошенько».

Чжоу Фэй убрала книгу, все еще совершенно сбитая с толку. Возможно, старый монах просто не мог смириться с тем фактом, что она, казалось, не понимала даже основных фраз, и поэтому решил, что лучшим прощальным подарком, который он мог бы ей преподнести, была книга? Она подумала про себя: но тогда зачем ему давать мне Дао Дэ Цзин?  Вероятно, ему следовало бы вместо этого дать мне «Троесловие».

* «Троесловие», или «Сань-Цзы Цзин», является самым известным классическим китайским текстом для детей. Его автор - Ван Иньлян (1223–1296 гг.), живший во время династии Сун.

После хорошего ночного отдыха все восстановили большую часть своих сил, и в дороге передвигались намного быстрее. Они добрались до города Хуажун задолго до полудня. Хотя город был небольшим, в нем, по крайней мере, была гостиница, которая была практически раем на земле для этой группы бывших заключенных. Так случилось, что в этом городе также был создан секретный пост 48 крепостей, что позволило Чжан Чэньфэю и ученикам получить доступ к некоторым деньгам, а также к средствам отправки информации домой.

Чжоу Фэй увидела невысокого и худощавого мужчину средних лет, посетившего их гостиницу, который, вероятно, был одним из тех, кто занимал здесь тайную должность. Он также встретился с госпожой У, низко поклонившись ей и выразив свое почтение. Хотя он казался худосочным, его глаза были яркими. «Опытный связист», – решила Чжоу Фэй, хотя вряд ли видела раньше хоть одного представителя подобной профессии. Он лишь ненадолго задержался в их гостинице перед отъездом, очевидно, чтобы заказать для них лошадей и экипаж.

Чжоу Фэй наконец-то смогла поесть горячей еды и переодеться в чистую одежду. Сначала она набила щеки, как хомяк, пока не смогла проглотить ни кусочка, а затем вернулась в свою комнату, чтобы принять горячую ванну. Чувствуя себя совершенно комфортно внутри и снаружи, она удовлетворенно легла на кровать. Массируя ноющие мышцы и суставы, она решила, что уходить из дома действительно тяжело и совсем не весело. Немного повалявшись на кровати, она нащупала в своих одеждах книгу, которую дал ей странный монах. Она начала с первых нескольких строк, намереваясь, по крайней мере, разобраться в этом, но быстро заснула мертвым сном.

Когда ее разбудил быстрый стук в дверь, был уже вечер.

Се Юнь побрился, умылся и переоделся, и даже сумел раздобыть веер, которым теперь вызывающе постукивал в руке, выглядя как мошенник в облике дворянина. Дверь открылась, и за ней появилась Чжоу Фэй, которая все еще протирала сонные глаза. Ее щеки были залиты редким красным румянцем, и она выглядела почти уязвимой.

Взгляд Се Юня незаметно скользнул по ней с головы до ног, и его голос смягчился, когда он спросил:

- Я видел, как брат Чжан послал кого-то передать письмо, вы все вернетесь домой в ближайшие несколько дней?

Чжоу Фэй потерла глаза и ответила:

- Мы ушли с единственной целью найти шисюна Чэньфэй, госпожу У и остальных. Теперь, когда мы нашли их, самое время вернуться – хотя я надеюсь, что этот идиот Ли Шэн каким-то образом сумел самостоятельно доползти до дома.

Мгновение назад Се Юнь думал, что она выглядит нежной и даже очаровательной, но несколько ее слов быстро разрушили эту иллюзию.

Он драматично вздохнул про себя. Это было прискорбно: у бегоний не было аромата, а у роз было много шипов – эта красавица на самом деле была большой бандиткой! Если бы только она была немой!

Быстро отказавшись от своего мягкого тона, Се Юнь лениво прислонился к дверному косяку, сказав с некоторым удивлением:

- Тогда, боюсь, я не смогу сопровождать вас всех. Как ты думаешь, твоя мать снова попытается завладеть моей головой, если я лично доставлю твою новую саблю в 48 крепостей?

- Вероятно, нет, - ответила Чжоу Фэй. - В любом случае, у меня нет второго отца, которого ты мог бы похитить.

Се Юнь не знал, смеяться ему или плакать.

Затем Чжоу Фэй спросила:

- Эй, брат Се, почему твой цингун так хорош, но ты, кажется, не можешь делать ничего другого?

Се Юнь выгнул бровь:

- Кто сказал, что я не могу делать ничего другого? Я могу накалять сталь, чтобы ковать оружие, и я также...

- Сочиняешь маленькие частушки, - закончила за него Чжоу Фэй.

- Эх, я думаю, ты мало что знаешь о мире, - проницательно сказал Се Юнь. - Говорят, что «песни во времена нестабильности стоят столько же, сколько драгоценности во времена процветания». Чем сложнее жизнь, тем более прибыльными становятся песни и пьесы, гораздо более прибыльными, чем ковка мечей – я приложил столько усилий, чтобы выковать хорошее оружие, только для того, чтобы, в конце концов, мой клиент умер. К кому я могу обратиться, чтобы получить свою плату сейчас? Что касается боевых искусств, у меня нет грандиозных амбиций править миром, поэтому мне лишь нужно знать достаточно, чтобы выжить.

Чжоу Фэй не могла поверить своим ушам – то, что он считал свою склонность убегать при малейшем намеке на неприятности «достаточной, чтобы выжить», было для нее совершенно нелепым.

- Ну, я больше не буду отнимать у тебя время – по дороге сюда я видел лавку ростовщика, в которой может найтись подходящее для тебя оружие. Позволь мне выбрать что-нибудь, что может компенсировать то оружие, что ты сломала в долине, - с этими словами он отбросил веер в сторону и неторопливо зашагал прочь, все время напевая.

Чжоу Фэй была уверена, что жизнь с таким человеком станет испытанием самых пределов человеческого терпения и великодушия. Она стояла у двери, безуспешно пытаясь подражать беззаботному насвистыванию Се Юня, пока у нее не заболели щеки. В этот момент дверь соседней комнаты со скрипом отворилась. У Чучу неуверенно прислонилась к дверному косяку для поддержки, ее лицо сморщилось от боли, а на лбу выступил холодный пот. Она крикнула:

- Барышня… Барышня Чжоу.

Пораженная ее внешним видом, Чжоу Фэй спросила:

- Ты в порядке?

У Чучу выглядела так, словно она мужественно пыталась что-то сдержать, пока ее лицо не стало ярко-красным от напряжения. Наконец, она прошептала:

- Ну, тут такое дело…

- Какое?

У Чучу слегка наклонилась, положив руку на живот, и Чжоу Фэй, наконец, поняла:

- Ах... это... у тебя... эм... болит живот?

Вполне нормально, что месячные у маленьких девочек были довольно непоследовательными и болезненными, и это, вероятно, усугублялось длительным пребыванием хрупкой и беспокойной барышни У в холодной и сырой тюремной камере. Осознав это, Чжоу Фэй обнаружила, что совершенно неспособна надеть свою прежнюю маску бравады, и немного беспомощно огляделась вокруг. Она прошептала в ответ:

- Тогда что нам делать?  Должны ли мы... должны ли мы попросить твою мать о помощи?

Голос У Чучу превратился в почти неразличимый шепот:

- Мама простудилась и сейчас отдыхает.

О боже, эти мать и дочь были болезненной парой.

Чжоу Фэй понятия не имела, как справиться с такой ситуацией, но она была единственной девушкой во всей этой гостинице, и поэтому юная барышня У могла рассчитывать только на ее помощь. У нее не было выбора, кроме как усадить У Чучу, положить руку ей на спину и попытаться направить немного своей ци* в тело девушки – но она не осмеливалась использовать слишком много силы, так как У Чучу никогда раньше не практиковала боевые искусства, и ее меридианы были хрупкими.

* согласно традиционной китайской медицине, ци является самым основным веществом, которое поддерживает деятельность человеческого организма. Жизненная сила человеческих существ полностью зависит от ци. В уся люди могли направлять свою ци в других, чтобы дать им силу или исцелить.

Тепло от рук Чжоу Фэй несло с собой приятные ощущения, и щеки У Чучу немного порозовели. Но спустя совсем короткое время боль снова началась в полную силу.

Чжоу Фэй попробовала проделать то же самое два или три раза и, поняв, что боль лишь немного утихает, когда тепло передаётся телу У Чучу, сказала:

- Похоже, это не работает. Почему бы мне не отвести тебя к врачу?

У Чучу кротко кивнула головой. Поскольку Чжоу Фэй только что закончила направлять в нее ци в третий раз, она чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы выйти вместе с ней.

Молодые девушки этого возраста неизбежно были довольно застенчивы в таких делах, и поэтому двое на цыпочках, как воры, вышли из гостиницы, изо всех сил стараясь избежать необходимости объяснять, почему им нужно выйти на улицу. К сожалению, они всё равно столкнулись с этим раздражающим шисюном Чжан Чэньфэем.

И, конечно же, он должен был спросить:

- Куда вы, девочки, направляетесь?

Голова У Чучу в смущении склонилась почти до груди, так что Чжоу Фэй пришлось вызывающе сказать:

- На улицу.

Чжан Чэньфэй строго посмотрел на нее:

- Не страшно, что ты бегаешь на улице одна, но зачем ты берешь с собой барышню У?

Чжоу Фэй: «...»

- Я... я тоже хотела выйти, - пробормотала У Чучу.

Чжан Чэньфэй не мог по-настоящему отчитать эту молодую барышню, которая была гостьей 48 крепостей, поэтому сказал:

- Хорошо, хорошо, но не уходите далеко. И вы должны вернуться до того, как стемнеет.

Две девушки быстро кивнули в знак согласия и практически выскочили за дверь. Но как раз перед тем, как они исчезли из его поля зрения, Чжан Чэньфэй крикнул им вслед:

- Фэй, подожди минутку!

Чжоу Фэй покорно обернулась, простонав:

- Да, старая матушка Чжан?

У Чучу не смогла сдержать тихий смешок.

Чжан Чэньфэй проворчал:

- У тебя вообще есть при себе деньги? Эй! Я говорю с тобой, юная барышня, как ты смеешь вот так убегать?

Чжоу Фэй уже тащила У Чучу за дверь на оживленную улицу, пытаясь уйти как можно дальше от придирок Чжан Чэньфэя.

Только позже она подумает: если бы только она не так спешила уйти.