Онлайн чтение книги Крушение «Великого Океана» Masterman Ready, or the Wreck of the Pacific
ГЛАВА XXXIII

Начало постройки сарая. — Томми в немилости. — Наперсток. — Прощение. — История Риди.

Наступило прекрасное утро. После завтрака Сигрев и Риди с Уильямом отвезли колеса на оси к черепашьему садку. Риди поймал одну из самых больших черепах острогой, которую устроил для этой цели, потом, привесив животное под ось, отвез к дому. Черепаху убили. Юнона изрезала ее мясо по указаниям старика и поставила суп вариться.

Между тем Риди, Уиль и Сигрев отправились рубить новые пальмы для постройки сарая-склада.

— Я хочу, чтобы в то же время он служил нам приютом в случае опасности, — заметил Риди, — а потому и выбрал эту чащу леса; дом отсюда недалеко, но, прорубив к нему извилистый проход, мы совершенно скроем наш сарай; проход мы сделаем возможно узким, так чтобы по нему только-только могли проехать колеса; нам также придется выкорчевать пни срубленных деревьев, не то они, пожалуй, будут привлекать внимание. Я не думаю, чтобы все это понадобилось нам. но все же лучше принять предосторожности, а лишнего труда это почти не доставит.

— Правда, Риди, — сказал Сигрев. — Никто никогда не знает, что может случиться.

— Видите ли, сэр, говоря между нами, туземцы часто переправляются с одного из островов на другой за кокосовыми орехами. Не знаю, населены ли соседние острова; может быть нет, может быть да; и если населены, мы не знаем характера туземцев. Я это сообщаю вам; но лучше не говорите ничего миссис Сигрев; это может встревожить ее. Я уверен, мастер Уильям, что вы не проговоритесь?

— О, нет, ни за что, поверьте мне, Риди.

— Вот мы и на месте, — продолжал старик. — Видите, мы перешли через холм, покрытый густым лесом. Тут впадина. Это тоже поможет скрыть наше строение. Отличное место; покатость достаточно велика, и вода будет быстро и хорошо стекать с нее.

— А далеко ли мы от дома, Риди? — спросил Сигрев.

— По моим соображениям, не больше, как на расстоянии полутораста ярдов по прямой линии. Но по дорожке будет вдвое дальше.

— Итак, начнем.

— Я отмечу деревья, чтобы знать, которые нужно свалить и которые останутся. Пожалуйста, мастер Уильям, возьмитесь за другой конец веревки.

Наметив место для постройки, они пустили в ход топоры и пилы. Одно дерево падало за другим. Работа продолжалась до обеда.

— Дорогой Уильям, и ты, мой друг, вы устали, вам жарко — сказала миссис Сигрев, когда все уселись за столом. — Вам не следует так усиленно работать.

— Рубить деревья жарко, мама, — ответил Уильям, — но усиленная работа никому не может повредить, особенно, если после этого за обедом ешь вкусный суп из черепахи. Мы порядком проголодались и сделаем честь стряпне Юноны. Но что с тобой, Томми?

— Мы с Томми в ссоре, — сказала миссис Сигрев. — Утром у меня был наперсток; я сидела и шила. Потом Юнона позвала меня из дома. Ушла я; Каролина была со мной, Томми же остался дома. Когда я вернулась обратно, Томми был у порога, а подле моего шитья я не увидела наперстка. Я спросила Томми, не видал ли он — его, и в ответ услышала, что он его поищет. Томми поискал наперсток, но ничего не нашел. Тогда я спросила, не унес ли он его с собой из дому, но опять услышала, что наперсток скоро будет найден. Я уверена, что Томми его взял и только не хочет сказать, брал он его или нет. И вот я целое утро не работала.

— Томми, ты взял наперсток? — серьезно спросил Сигрев.

— Я его найду, папа.

— Это не ответ. Ты взял наперсток?

— Я его найду, — плаксиво ответил Томми.

— Только это я от него и слышу, — сказала миссис Сигрев.

— Хорошо же; он не получит обеда, пока наперсток не отыщется, — заметил м-р Сигрев.

Томми заплакал.

В это время Юнона внесла черепаший суп, от которого распространялся очень привлекательный запах. Томми заплакал еще громче.

Работники сильно проголодались, и после первой тарелки Уиль попросил дать ему вторую порцию. Проглотив несколько ложек, он вдруг поднес руку ко рту и через секунду вынул оттуда что-то.

— Мама! — вскрикнул мальчик. — Твой наперсток! Я чуть не проглотил его.

— Вот почему Томми уверял, что он скоро найдет пропажу, — с улыбкой сказал Риди. — Он, верно, хотел выудить его после обеда из остатков супа. Ну, миссис Сигрев, я не говорю, что Томми хороший мальчик, но все же он ведь не сказал неправды.

— Конечно, — поддержал его Уильям. — И раз наперсток нашелся, я думаю, если Томми попросит прощения, папа его простит.

— Поди сюда, Томми, — сказал Сигрев, — скажи, как и зачем ты опустил в суп наперсток?

— Мне очень хотелось попробовать супа, папа, и я собирался наперстком зачерпнуть бульон, но обжегся и уронил его.

— Ну, в наперсток, во всяком случае, не поместилось бы много черепашьего бульона, — заметил Риди. — А почему вы не сказали маме, где наперсток?

— Я боялся, что мама выльет весь суп, — ответил Томми, — и его не останется.

— Вот в чем дело! Ну, Томми, я сказал, что тебе не дадут обеда, пока наперсток не найдется; раз он нашелся — обедай. Только, если ты когда-нибудь снова откажешься отвечать, я тебя накажу гораздо строже, — сказал отец.

Томми был доволен, что выговор окончился, а еще довольнее, что ему дали поесть. Окончив одну тарелку и попросив другую, он сказал:

— В следующий раз Томми возьмет не наперсток, а оловянную кружечку.

— Масса Томми ничего не возьмет, — сказала Юнона, которая сидела рядом с ним. — Когда-нибудь масса Томми весь обварится! Жадный!

После обеда трое работников снова ушли и вернулись только к закату.

— Тучи собираются, — проговорил Риди. — Пожалуй, ночью будет дождь.

— Да, боюсь, — сказал Сигрев.

— Риди, — проговорила Селина, — если вы не очень устали, не будете ли вы продолжать вашу историю?

— Конечно, миссис Сигрев, если вам это угодно, — ответил старик и продолжал:

«Итак, наша угольная шкуна шла к Лондону. Держался хороший ветер, и мы скоро завершили этот рейс. Я был очень болен до Дувра, а тут поправился и, понятно, изумился при виде количества судов на реке и оживления на берегу. Но мой капитан мне не нравился, он очень строго обращался с экипажем, а ученик, служивший на палубе, советовал мне бежать, поступить учеником на другое судно и не подписывать условия на этой шкуне, не то меня будут колотить целый день. Я знал это, потому что капитан действительно по двадцати раз в сутки бил его ногами или давал пощечины. Матросы говорили мне, что он, до поры до времени, меня щадил, боясь, что я откажусь быть его учеником, но что после подписания условия он будет и со мной обращаться таким же образом.

Ну, я и решил не оставаться на угольной шкуне, я как только наш капитан отправился на берег, стал осматриваться кругом.

В реке стоял большой корабль, готовый к отплытию. Я переговорил с двумя мальчиками, которые стояли у борта, и они сказали, что им живется недурно, и что их капитану нужен третий ученик. Я отправился к ним на палубу и предложил свои услуги. Капитан задал мне много вопросов, и я сказал ему всю правду, объяснив, почему не хочу оставаться на угольной шкуне. Он согласился меня принять к себе. Я отправился вместе с ним на берег, подписал договор, получил от него достаточное количество платья, и через два дня мы отошли, направляясь сначала в Бомбей, потом в Китай».

— А вы написали вашей матери? — спросил Уильям.

— Да, сэр, капитан пожелал, чтобы я ей дал о себе вести, и он сделал от себя приписку, чтобы утешить и успокоить ее. К несчастью, это письмо, отосланное им с поваром, не дошло. Неизвестно, потерял ли он его или забыл отправить до отхода судна; только я позже узнал, что оно так и не попало к ней в руки.

— Не по вашей вине, Риди, — заметила миссис Сигрев.

— Не по моей вине, миссис Сигрев, но проступок был совершен раньше.

«Для своих лет я был очень ловок и смел и скоро сделался всеобщим любимцем. Особенно нравился я пассажиркам за то, что был еще так мал.

Мы счастливо пришли в Бомбей, где наши пассажиры высадились, а через три недели двинулись к Китаю. Была война, и за нами часто гонялись французские каперские суда; но у нас был хороший экипаж и достаточное количество пушек, ни один из каперов не решился на нас напасть. Мы благополучно пристали к Макао, выгрузили там наш товар и забрали чай.

Простояв в гавани Макао несколько времени в ожидании судов-конвоиров, мы снова отплыли к Англии. Подле Иль-де-Франса поднялась буря. Суда, сопровождавшие нас, были разбросаны ветром, а через три дня к нам подошел французский фрегат. После обмена выстрелами нам пришлось спустить флаг.

На нашу палубу прислали лейтенанта и сорок матросов, они захватили нас. Наша шкуна была для них отличным призовым судном. Капитана и большую часть экипажа перевели на палубу французского судна, но десять ласкаров и трое учеников остались на нашем «Индейце», чтобы помочь отвести эту шкуну на Иль-де-Франс, в то время находившийся в руках французов.

Мне было тяжело в двенадцать лет отправиться в тюрьму, но все же я не унывал и был по-прежнему весел.

Мы шли к острову, когда с подветренной стороны показалось судно, и хотя я не понимал, что говорили французы, видел, что они очень волнуются и то и дело смотрят в подзорную трубу.

Джек Ромер, один из моих товарищей-учеников, сказал:

— Не думаю, что нас заточать в тюрьму, Риди; это английское военное судно, если я не ошибаюсь.

Оно подошло ближе и было уже на расстоянии трех миль от нас. И вот этот фрегат выкинул английский флаг и дал выстрел.

Французы поставили шкуну по ветру, но напрасно. Англичанин быстро настигал нас. Тут французы стали упаковывать свое платье и вещи нашего капитана и все, что они захватили. Выстрелили. Ядро пролетело у нас над головами. Они бросили руль; Джек Ромер стал на колесо и, с моей помощью, повернул шкуну против ветра. Подошел бот, шкуна была захвачена.

Узнав, как поступили французы, капитан английского фрегата приказал осмотреть все их вещи и отнять от них награбленное добро.

Английский капитан не взял ни одной вещицы из собственности французов, прислал на их шкуну мичмана и оставил на ее палубе всех нас с тем, чтобы мы помогли довести это судно до порта; ему не хотелось отпускать для этого людей со своего корабля.

Вскоре все мы двинулись к Англии, радуясь, что не попали во французскую тюрьму. Однако мы только переменили французскую неволю на голландскую».

— Как так?

— Да через два дня мы огибали мыс Доброй Надежды; в это время на нас налетело новое французское судно и захватило в плен. Теперь поблизости не было друзей, и нас ввели в Столовую бухту; в те времена она была в руках Голландии, которая тоже вела с нами войну.

«Нам было плохо в голландской тюрьме. Но я, тогда еще очень юный, легко относился к этому…»

— А теперь пора и в постели. Мисс Каролина спит, а мастер Томми сильно зевает. Итак, я остановлюсь.