Онлайн чтение книги Найти мертвеца
Глава 24. Свидетельствует учитель школы СЛГ

Понедельник, 29 июня

Вторник, 30 июня

Поль Алексис был похоронен в понедельник с огромным количеством цветов и большою толпою зрителей. Уимси с инспектором все еще находились в Лондоне, однако лорд Питер был соответствующим образом представлен Бантером, который этим утром возвратился из Хантингтоншира и весьма торжественно принес с собой красивый венок, должным образом подписанный. Миссис Велдон была на похоронах главной плакальщицей, ее поддерживал Генри в черном костюме и служащий «Респлендента», которого послали как представителя отеля вместе с венком, выполненным в форме саксофона. Руководитель оркестра, убежденный реалист, предположил, что изображенная пара мужских танцевальных туфель будет более символична, но большинство высказалось против, и создалось впечатление, что в нем заговорила профессиональная ревность. Мисс Лейла Гарланд появилась в строгом платье, видоизмененном под траурное и кинула вызов миссис Велдон, бросив в самый волнующий момент в могилу огромный букет пармских фиалок, а затем театрально лишилась самообладания и ее унесли в истерике. Церемония была полностью освещена фотографиями в Национальной Прессе, а обеденные столы «Респлендента» вечером переполнились настолько, что пришлось накрыть дополнительный стол в Зале Людовика XV.

— Наверное, теперь вы уедете из Уилверкомба, — сказала Гарриэт миссис Велдон. — Эти воспоминания всегда будут печалить вас.

— Напротив, дорогая, не уеду. Я намереваюсь оставаться здесь до тех пор, пока тучи не рассеются над памятью Алексиса. Мне категорически известно, что он был убит советскими агентами, и это просто позор для полиции, что они позволяют происходить такого рода вещам.

— Мне бы очень хотелось, чтобы вы убедили мою мать уехать отсюда, — сказал Генри. — Пребывание здесь — плохо отражается на ее здоровье. Надеюсь, вскоре и вы уедете.

— Возможно.

А на самом деле, кое-кто ненадолго задерживался здесь. Уильям Брант обратился в полицию с просьбой разрешить ему уехать и получил это разрешение вместе с предупреждением постоянно сообщать полицейским о своем местонахождении. Он быстро умчался в свою меблированную комнату в Сеагемптоне, упаковался и отправился в путешествие в северном направлении. «Надеюсь, — сказал суперинтендант Глейшер, — что там проследят за ним. Мы не можем следовать за ним через все графства Англии. У нас ведь ничего нет против него».

Уимси с инспектором возвратились в Уилверкомб утром во вторник и были встречены некоторой информацией.

— Мы вышли на Перкинса, — сообщил им суперинтендант Глейшер.

Оказалось, что мистер Джулиан Перкинс после того, как покинул Дарли и отправился в Уилверкомб на взятой им напрокат машине, сел потом на поезд до Сеагемптона и в этом пункте продолжил свою пешую экскурсию. Отойдя от городка примерно на двадцать миль, он был сбит грузовиком, в результате чего почти неделю несчастный Перкинс, безмолвный и бесчувственный, лежал в местной больнице. В его дорожном рюкзаке не было ничего, удостоверяющего его личность, и опознание произошло только тогда, когда пострадавший начал садиться на кровати и проявлять кое-какие признаки сообразительности. Как только он настолько поправился, чтобы поддерживать несвязный разговор, он обнаружил, что его соседи по палате обсуждают уплверкомбское следствие, и Перкинс с ничтожным чувством самомнения упомянул, что действительно завязал по дороге знакомство с леди, обнаружившей труп. Одна из сестер впоследствии вспомнила, что по радио наводились справки о ком-то по фамилии Перкинс в связи с этим самым делом. Сообщили унлверкомбской полиции, и констебль Ормонд был послан, чтобы побеседовать с Перкпнсом.

Теперь стало достаточно ясно, почему не отвечали на СОС, который должен бы быть принять во время радиосообщения либо самим мистером Перкинсом, либо его коллегами. Теперь также стало ясным, почему никто не задавал вопросов по поводу исчезновения мистера Перкинса. Мистер Перкинс был учителем Школы Лондонского Графства и получил отпуск на один сезон вследствие слабого состояния здоровья. Он был не женат, сирота, не имел никаких связей и проживал в общежитии поблизости от Тоттенхэм Корт-роад[70]Тоттенхэм Корт-роад — улица, известная своими мебельными и хозяйственными магазинами.. Он ушел из общежития еще в мае, заявив, что собирается в отпуск побродяжничать в свое удовольствие и не оставил адреса. Время от времени он собирался сообщать, сказал служащий общежития, куда пересылать письма. Когда произошел несчастный случай, письма от Перкинса не приходили с того времени, как он прислал последнее (29 мая из Тонтона[71]Тонтон — город на юге Великобритании.). Поэтому никому и в голову не пришло связывать с Перкинсом обращение по радио о СОСе, в котором упоминалась только его фамилия, и подумать, что именно мистер Джулиан Перкннс из общежития и нужен полиции. В любом случае после его последнего письма никто не знал даже предположительно, где он мог находиться. Полиция побывала в общежитии и получила всю корреспонденцию мистера Перкинса. Корреспонденция содержала в себе рекламу от дешевого портного, приглашение посетить скачки на Большой Национальный Приз и письмо от бывшего воспитанника, писавшего о деятельности бойскаутов.

По-видимому, было совершенно неправдоподобным, что мистер Перкинс является какого бы то ни было рода преступником, но кто знает? С ним беседовали, когда он возлежал в кровати, облаченный в тесный красный больничный халат, с взволнованным и небритым лицом, перевязанным бинтами, из-под которых с трагикомическим эффектом выглядывали его толстые очки в роговой оправе.

— Значит, вы отказались продолжить свою экскурсию и отправились в Дарли с этой молодой женщиной?

— Совершенно верно, сэр, именно так.

— Однако вы практически ничем не могли помочь ей?

— Нет. — Мистер Перкинс мял в руке простыню. — Она говорила что-то о том, чтобы ПОЙТИ присмотреть за трупом… но, разумеется… я не понял, что призывали меня делать. Я человек нездоровый, кроме того, начинался прилив. Я подумал…

Полицейский констебль Ормонд терпеливо ожидал. Вдруг мистер Перкинс отвел душу вспышкой признания.

— Мне не хотелось идти по той дороге, и это правда. Я боялся, что где-то может затаиться убийца.

— Убийца, э? Что заставило вас подумать, что речь шла об убийстве?

Мистер Перкннс сжался среди подушек.

— Эта молодая леди сказала, что так может быть. Боюсь, я не очень-то храбрая личность. Видите ли, с тех пор, как я заболел, я стал очень нервный, знаете ли… Да и физически я несильный человек. Мне совсем не понравилась эта идея.

— Конечно, вас нельзя упрекнуть за это, сэр, — заметил Ормонд. Обманчивая сердечность полицейского, очевидно, встревожила мистера Перкинса, словно он обнаружил нечто фальшивое в голосе собеседника.

— Значит, когда вы прибыли в Дарли, то почувствовали, что эта молодая леди попала в надежные руки и больше не нуждается в защите и вы ушли, не прощаясь.

— Да, да. Видите ли, я… мне не хотелось ни во что вмешиваться. В моем положении это неприятно. Учитель должен быть осторожен. И кроме того…

— Да, сэр?..

— Я обдумал это. И решил, что все это довольно подозрительно. Интересно, если молодая леди… ну, кто-то узнает о таких вещах… самоубийство и тому подобное… понимаете? Я почувствовал, что не могу ввязываться в дело подобного рода. По натуре я довольно робкий, и на самом деле НЕЗДОРОВ. С тех пор как я болею… А тут еще одно и другое…

Полицейский констебль Ормонд, у которого имелось чуточку воображения и сильное, хотя и незамысловатое, чувство юмора, прикрыл рукою усмешку. Внезапно он представил мистера Перкинса, обуянного ужасом, спотыкающегося на своих покрытых мозолями ногах и находившегося между двух огней, отчаянно спасающегося бегством из поля зрения маньяка-убийцы с Утюга, только для того, чтобы впоследствии быть преследуемым кошмаром, что он путешествовал с безжалостной, и наверняка безнравственной, распутной убийцей.

Ормонд лизнул грифель карандаша и начал снова:

— Ладно, сэр. Я понимаю суть вашего рассказа. Мда, весьма неприятная ситуация. Ну, а сейчас… только в порядке текущей работы… вы понимаете, сэр, что нам надо проверить перемещения всех, кто в тот день проходил по дороге вдоль берега. И не надо волноваться. — Карандаш оказался химическим и оставлял неприятный привкус во рту Ормонда. Он провел языком вдоль испачканных пурпурным цветом губ, напоминая навязчивому воображению мистера Перкинса огромного пса, смакующего сочную кость. — Где вы примерно находились около двух часов дня, сэр?

Рот мистера Перкинса открылся, челюсть отвисла.

— Я… я… я… — начал он дрожащим голосом. Вмешалась проходящая мимо сестра.

— Надеюсь, констебль, вы не пробудете здесь долго, — ледяным тоном проговорила она. — Не волнуйте и не расстраивайте моего пациента. А вы, номер двадцать два, выпейте-ка вот это, и постарайтесь успокоиться.

— Все в порядке, — произнес мистер Перкинс и отхлебнул глоток, после чего его лицо вновь обрело свой естественный Цвет. — Собственно говоря, я точно могу сказать, где я находился в два часа. Очень удачно то, что у меня были часы. Очень удачно. Я находился в Дарли.

— О, действительно, — произнес Ормонд, — это очень хорошо.

— Да, и я могу доказать это. Видите ли, я пришел из Уилверкомба. Там я купил некоторое количество каламиновой примочки, и думаю, аптекарь вспомнит меня. Знаете, у меня чрезвычайно чувствительная кожа, и у нас с ним произошла небольшая беседа по этому поводу. Не знаю точно, где находится эта аптека, но вы, вероятно, сможете разузнать. Нет, вообще-то я не знаю точно, сколько было времени. Пешком я отправился в Дарли. Это четыре мили, и заняло у меня немногим больше часа, значит, я должен был выйти из Уилверкомба что-нибудь около часа дня.

— Где вы останавливались в предыдущую ночь?

— В Уилверкомбе. В Труст-Хаусе. Вы точно найдете там мою фамилию.

— Довольно поздновато вы вышли, не так ли, сэр?

— Да, именно так; но я очень плохо сплю. Меня ночью немного лихорадило. Знаете, загар… Он так на меня действует. Это бывает со многими. У меня выступила сыпь, очень болезненная. Я уже говорил вам, что у меня чувствительная кожа. А в последнюю неделю так пекло. Надеялся, будет получше, но стало хуже, и бриться стало просто мукой. Действительно мукой! Так что я оставался в кровати до десяти, а в одиннадцать съел легкий завтрак и добрался до Дарли около 2-х часов. Я знаю, было два часа, поскольку я там спросил время у одного человека.

— Действительно? Это очень удачно. Но нам придется убедиться в этом.

— О да. Вы найдете его довольно легко. Это произошло не в самом поселке, а за ним. Там какой-то джентльмен разбил палатку. По крайней мере я называю его джентльменом, хотя не могу сказать, что он вел себя как джентльмен.

Полицейский констебль Ормонд чуть не подпрыгнул. Это был молодой человек, неженатый и полный энтузиазма и впадал в доходящее до поклонения состояние восхищения лордом Питером Уимси. Он боготворил его одежду, его машину и его сверхъестественное умение предсказывать. Уимси сказал, что на трупе найдут золото, и о чудо! так и произошло. Как только началось следствие, лорд Питер сказал, что окажется так, что у Генри Велдона будет алиби на два часа, и тут это алиби прибывает вовремя так же верно, как луна, прилив и отлив. Он сказал, что новое алиби окажется довольно хрупким, и… Полицейский констебль Ормонд решительно намеревался сломать его.

Довольно строгим тоном он поинтересовался, почему мистер Перкинс спрашивал время у случайного человека, а не в поселке

— В поселке я не подумал об этом, а потом спохватился. Да я там и не задерживался. Когда я вышел из поселка, то начал подумывать о ленче. Еще не доходя мили посмотрел на часы, и они показали без двадцати пяти два. Когда я снова посмотрел на часы, они по-прежнему показывали без двадцати пяти два, и я понял, что они остановились, так что я подумал, что время, наверное, ушло вперед. Я увидел нечто вроде маленькой тропинки, спускающейся к морю, свернул на эту дорожку и пошел вниз. Внизу я увидел открытое пространство, где стояли машина и небольшая палатка, и какой-то человек возился с машиной. Я поприветствовал его и спросил который час. Это был крупный мужчина с темными волосами, с красным лицом и в темных очках. Он ответил мне, что без пяти два. Я поставил правильно свои часы, поблагодарил его, а потом сказал, ну, просто что-то шутливое… типа того, какое приятное место он выбрал для стоянки. Он что-то довольно грубо проворчал, поэтому мне показалось, что он очень расстроился из-за поломки своей машины, так что я просто спросил его, причем очень учтиво — не сломалось ли что-нибудь. И это все. Я не мог понять, что его так сильно разозлило, но он крайне рассвирепел. Я начал было дружески увещевать его и сказал, что хочу всего лишь вежливости, а также желаю узнать, не смогу ли я как-нибудь помочь ему, на что он обозвал меня очень грубым словом и… — мистер Перкинс заколебался и покраснел.

— И что же? — осведомился полицейский констебль Ормонд.

— Он… мне очень не хочется говорить вам, но он забылся настолько, что напал на меня… — ответил мистер Перкинс.

— О! И что же он сделал?

— Он дал мне пинка, — сказал мистер Перкинс; его голос сорвался в писк —…в мой, так сказать, зад.

— Неужели?

— Да, он именно это сделал. Разумеется, я не отплатил ему тем же. Сами понимаете, это было бы неподобающе и недостойно. Я просто ушел, сказав ему напоследок, что надеюсь, он почувствует стыд за свое недостойное поведение, когда обдумает свой поступок. Очень сожалею, что мне приходится говорить вам это, но после этих моих слов он накинулся на меня, и я решил, что будет лучше больше не связываться с подобной персоной. Потому я ушел и принял свой ленч на пляже.

— На пляже, точно?

— Совершенно точно. Он… то есть я, когда он налетел на меня, смотрел как раз в этом направлении… а мне не хотелось снова идти мимо такого неприятного человека. Благодаря своей карте я знал, что можно пройти пешком по берегу между Дарли и Лесстон-Хо, и решил, что будет лучше пойти именно этой дорогой.

— Понятно. Значит, вы съели свой ленч на пляже. Где именно? И сколько времени вы там оставались?

— Ну, я остановился примерно в 50 ярдах от тропинки. Мне хотелось показать этому человеку, что ему не удалось запугать меня. Я уселся там, где он мог видеть меня и видеть, что я преспокойно ем свой ленч.

Полицейский констебль Ормонд заметил, что пинок, наверное, не был очень болезненным, ибо мистер Перкинс мог сидеть.

— По-моему, я оставался там три четверти часа или около этого.

— И кто проходил по берегу мимо вас в течение этого времени? — быстро спросил констебль.

— Кто проходил мимо меня? По-моему, никто.

— Ни мужчины, ни женщины, ни ребенка? Ни лошади? Не проплывало ни одной лодки? Вообще ничего?

— Никого и ничего. Берег был совершенно пустынным. Даже этот неприятный человек наконец удалился. Как раз почти сразу после того, как я устроился на ленч. Я следил за ним только для того, чтобы удостовериться, не собирается ли он выкинуть еще какой-нибудь фокус в отношении меня, ну, вы понимаете…

Полицейский констебль Ормонд прикусил губу.

— А что он делал все это время? Чинил свой автомобиль?

— Нет. Похоже, он завершил починку очень быстро. Кажется, у него случилось что-то с зажиганием. Мне показалось, что он просто загорает. А потом он ушел вверх по тропинке.

Констебль на секунду задумался.

— А что вы делали после?

— Я довольно медленно пошел вдоль берега, пока не добрался до тропинки, которая бежала между скалами по берегу. Она выходила на какие-то коттеджи. Этим путем я выбрался на дорогу и пошел пешком по направлению к Лесстон-Хо, пока не встретил эту молодую леди.

— В тот день вы видели еще раз этого человека в темных очках?

— Да, когда я возвращался с этой леди, он как раз выходил с тропинки. К моей досаде, эта леди, совершенно ни к чему, остановилась и заговорила с ним. Я отошел, поскольку не желал еще раз подвергаться какой-нибудь дальнейшей неучтивости.

— Понимаю, сэр. Очень ясный отчет. Теперь мне бы хотелось задать вам один очень важный вопрос. Когда вам потом пришлось еще раз правильно ставить часы, не обнаружили ли вы, что они спешат или отстают, и если обнаружили, то на сколько?

— Я сравнивал время с часами в гараже в Дарли. Они в 5.30 шли абсолютно верно.

— А вы не переставляли их до этого времени?

— Нет, зачем бы мне это делать?

Полицейский констебль сурово посмотрел на мистера Перкинса, резко щелкнул своим блокнотом, выпятил нижнюю челюсть и спокойно, но убедительно произнес:

— А теперь слушайте, сэр. Это — дело об убийстве. Нам ИЗВЕСТНО, что кто-то проходил по берегу между двумя и тремя часами. Не лучше ли сказать правду?

В глазах Перкинса промелькнул страх.

— Я не… я не… — слабым голосом начал он. Его рука на секунду вцепилась в простыню. Потом с ним случился обморок, и в суматохе подбежавшая сестра, сурово отчитав полицейского констебля Ормонда, прогнала его от изголовья кровати больного.