Онлайн чтение книги Цена соли The price of salt
Глава 11

— ВОТ КАК проводят время праздные люди, — сказала Кэрол, устроившись на глайдере[10]Глайдер — это удобная, бесшумная и имеющая маятниковый механизм кресло качалка. Ещё одним преимуществом кресла глайдер является наличие банкетки с таким же «маятниковым механизмом» — положить, уставшие за день ноги на качающуюся банкетку — это истинное наслаждение, которое Вы сможете себе позволить. и вытянув ноги перед собой. — Пора бы уже Эбби найти себе работу.

Тереза ничего не ответила. Она не пересказала Кэрол весь разговор, что произошел за обедом, но у нее не было больше желания говорить об Эбби.

— Разве тебе не хочется посидеть на более удобном стуле?

— Нет, — сказала Тереза. Она сидела на кожаном табурете рядом с глайдером. Они только что поужинали и перешли в эту комнату, которую Тереза раньше не видела, застекленная веранда, примыкающая к зеленой комнате.

— Что еще тебе сказала Эбби, что тебя так разволновало? — спросила Кэрол. Она неотрывно смотрела прямо перед собой и на свои длинные ноги в темно-синих брюках.

Кэрол казалась уставшей. «Она тревожится о чем-то другом, — подумала Тереза, — о чем-то более важном».

— Ничего. Тебе это не дает покоя, Кэрол?

— Не дает покоя?

— Ты сегодня какая-то другая.

Кэрол взглянула на нее.

— Ты придумываешь, — сказала она, и приятный звук ее голоса снова растворился в тишине.

Страница, что она исписала прошлым вечером, подумала Тереза, не имела никакого отношения к этой Кэрол, и не была адресована ей. Я чувствую, что влюблена в тебя, — написала Тереза, — и это, должно быть, весна. Я хочу, чтобы солнце трепетало на моих волосах, выводя свои аккорды. Солнце — словно Бетховен, ветер — словно Дебюсси, пение птиц — будто Стравинский. Но ритм этой музыке задаю я.

— Не думаю, что я нравлюсь Эбби, — заметила она. — Не думаю, что она хочет, чтобы я с тобой виделась.

— Это неправда. Ты опять придумываешь.

— Не то, чтобы она это сказала, — Тереза старалась говорить спокойно, как и Кэрол. — Она была очень милой. Пригласила меня на коктейльную вечеринку.

— На какую вечеринку?

— Не знаю. Она сказала, в городе. Сказала, что тебя там не будет, поэтому я не особо хотела туда идти.

— Где в городе?

— Она не уточнила. Только то, что одна из девушек, что ее устраивает, актриса.

Кэрол резко, со щелчком, опустила свою зажигалку на стеклянный столик, и Тереза почувствовала ее недовольство.

— Значит, пригласила, — пробормотала Кэрол почти сама себе. — Присядь здесь, Тереза.

Тереза встала и пересела к самому подножию глайдера.

— Тебе не следует думать, что Эбби так к тебе относится. Я знаю ее достаточно хорошо и знаю, что это не так.

— Ладно, — сказала Тереза.

— Но иногда Эбби невероятно неуклюже выражает свои мысли.

Тереза хотела забыть всю эту историю с Эбби. Кэрол была все еще отстраненной, даже когда говорила, даже когда смотрела на нее. Полоска света, падающая из зеленой комнаты, пересекала макушку Кэрол, но все равно Тереза не видела ее лица.

Кэрол подтолкнула ее пальцем ноги. «Подъем!» Но Тереза не успела пошевелиться, и Кэрол перебросила ноги над ее головой и села. Потом Тереза услышала шаги в соседней комнате, и пухленькая, с ирландской внешностью горничная в серо-белой униформе вошла к ним, неся поднос с кофе. Пол веранды подрагивал под ее быстрыми, оживленными, полными стремления угодить шажками.

— Сливки вот здесь, мэм, — сказала она, указывая на кувшин, что не подходил к кофейному набору. Флоренс взглянула на Терезу круглыми невыразительными глазами и с дружеской улыбкой на лице. Ей было около пятидесяти, волосы собраны в пучок на затылке под белой накрахмаленной наколкой. Тереза никак не могла ее раскусить, не могла понять, на чьей она стороне. Тереза слышала, как она пару раз с придыханием упоминала мистера Эйрда, но было это обусловлено профессией или искренне, Тереза не знала.

— Что-нибудь еще, мэм? — спросила Флоренс. — Мне выключить свет?

— Нет, мне нравится, когда светло. Больше нам будет ничего не нужно, спасибо. Миссис Риордан звонила?

— Нет еще, мэм.

— Скажете ей, что меня нет, когда она позвонит?

— Да, мэм, — Флоренс замешкалась. — Я бы хотела знать, закончили ли вы читать ту новую книгу, мэм. Об Альпах.

— Сходите в мою комнату и возьмите ее, если вам она нравится, Флоренс. Не думаю, что стану ее дочитывать.

— Спасибо, мэм. Спокойной ночи, мэм. Спокойной ночи, мисс.

— Спокойной ночи, — сказала Кэрол.

Пока Кэрол наливала кофе, Тереза спросила:

— Ты решила, когда уезжаешь?

— Может, через неделю, — Кэрол протянула ей чашечку чёрного кофе со сливками. — А что?

— То, что я буду скучать по тебе, конечно.

Кэрол на секунду замерла, а затем потянулась за сигаретой, последней сигаретой и смяла пачку.

— Вообще-то, я тут подумала, что ты могла бы поехать со мной. На три недели или около того. Что думаешь?

Вот оно, подумала Тереза, сказано так, между прочим, как если бы она предложила вместе прогуляться.

— Ты упоминала об этом Эбби, да?

— Да, — сказала Кэрол, — а что?

А что? Тереза не могла сформулировать словами, почему ее так обидело, что Кэрол говорила об этом с Эбби.

— Просто кажется странным, что ты сказала об этом ей, до того как сказала мне.

— Я ей не говорила. Я всего лишь сказала, что может быть, приглашу тебя, — Кэрол подошла к Терезе и положила руки ей на плечи. — Послушай, тебе незачем испытывать такие чувства в отношении Эбби… если только Эбби не наговорила тебе за обедом еще чего-то, о чем ты мне так и не рассказала.

— Нет, — сказала Тереза. Нет, но было столько подспудного, и это было хуже всего. Она почувствовала, как Кэрол убрала руки с ее плеч.

— Эбби — моя давняя подруга, — сказала Кэрол. — Я говорю с ней обо всем.

— Ага, — сказала Тереза.

— Ну, так как, хотела бы ты поехать?

Кэрол отвернулась от нее, и внезапно все утратило смысл, из-за того, как Кэрол попросила ее, как будто ей на самом деле было все равно, поедет Тереза или нет.

— Спасибо… не думаю, что сейчас смогу это себе позволить.

— Тебе не понадобится много денег. Мы поедем на машине. Но если тебе уже предложили работу, это все меняет.

Как будто она не бросила бы работу над балетными декорациями ради того, чтобы поехать с Кэрол — поехать с ней через всю страну, которую до сих пор не видела, через реки и горы, не зная, в каком месте они окажутся, когда опустится ночь. Кэрол понимала это, и понимала, что ей придется отказаться, если Кэрол попросит ее таким образом. Внезапно Тереза уверилась в том, что Кэрол дразнила ее, и она возмутилась, почувствовав горькую обиду от предательства. И эта обида вылилась в решение никогда больше не видеться с Кэрол. Она взглянула на Кэрол, которая ждала ее ответа с тем пренебрежением, которое только наполовину было замаскировано под налет равнодушия, и это выражение, поняла Тереза, вовсе не изменится, если она даст отрицательный ответ. Тереза встала и подошла к коробке, что стояла на краю приставного столика к дивану, чтобы взять сигарету. В коробке ничего не было, только несколько иголок к фонографу и фотография.

— Что это? — спросила Кэрол, наблюдая за ней.

Тереза чувствовала, что Кэрол читает все ее мысли.

— Это фотография Ринди, — ответила Тереза.

— Ринди? Давай посмотрим.

Тереза наблюдала за лицом Кэрол, пока та смотрела на фотографию маленькой девочки с очень светлыми волосами, серьезным лицом и с белой повязкой на коленке. На фото Хардж стоял в лодке, а Ринди шагала с пристани прямо в его руки.

— Это не очень хорошая фотография, — сказала Кэрол, но выражение ее лица смягчилось. — Тут ей примерно три года. Хочешь сигарету? Вон, они там. Следующие три месяца Ринди проведет у Харджа.

Тереза так и предположила из их разговора с Эбби тем утром на кухне.

— Тоже в Нью Джерси?

— Да, семья Харджа живет в Нью Джерси. У них большой дом, — Кэрол помолчала. — Думаю, развод войдет в силу примерно через месяц, и после марта до конца года Ринди будет со мной.

— О. Но ты же увидишь ее до марта, да?

— Несколько раз. Вероятно, не больше.

Тереза смотрела, как пальцы Кэрол держат фотографию, как небрежно ее рука покоится рядом с ней на кресле.

— Она не будет по тебе скучать?

— Да, но она обожает и своего отца.

— Она обожает его сильнее, чем тебя?

— Нет. Не совсем. Но он купил ей козленка, чтобы она с ним играла. Он завозит ее в школу по дороге на работу и забирает ее домой в четыре. Забросил ради нее все свои дела — а чего большего можно просить у мужчины?

— Ты ведь не виделась в ней на Рождество? — спросила Тереза.

— Нет. Потому что кое-что произошло в адвокатской конторе. Это случилось в тот день, когда адвокат Харджа захотел увидеться с нами обоими, а Хардж привел с собой Ринди. Ринди сказала, что хочет остаться на Рождество в доме Харджа. Ринди не знала, что в этом году меня там не будет. У них там большая елка, растет прямо на лужайке, и они всегда ее украшают, так что Ринди на это настроилась. В любом случае, это произвело большое впечатление на адвоката — представляешь, ребенок просит провести Рождество с папой. И, естественно, я не хотела говорить Ринди, что я не приду, иначе она бы расстроилась. В любом случае, я не могла бы этого сказать в присутствии адвоката. Уловок Харджа и так хватило с лихвой.

Тереза стояла, сминая в пальцах незажженную сигарету. Голос Кэрол был спокойным, как это могло бы быть, если бы она говорила с Эбби, подумала Тереза. Кэрол никогда раньше не рассказывала ей так много.

— Но адвокат, он понял?

Кэрол пожала плечами.

— Это адвокат Харджа, не мой. Поэтому сейчас я согласилась на трехмесячную договоренность, потому что не хочу, чтобы ее таскали туда-сюда. Если я буду с ней девять месяцев, а Хардж три — это может начаться и прямо сейчас.

— Ты даже не будешь ее навещать?

Кэрол так долго не отвечала, что Тереза подумала, что она и не ответит.

— Не очень часто. Эта семья не слишком радушная. Я разговариваю с Ринди по телефону каждый день. Иногда она звонит мне.

— Почему эта семья не радушная?

— Им всегда было на меня наплевать. Они выражают мне свое недовольство с тех пор, как Хардж познакомился со мной на балу дебютанток. Они поднаторели в критике всего и вся. Иногда я задаюсь вопросом, кто же сможет с ними поладить.

— За что они тебя критикуют?

— Например, за то, что у меня был мебельный магазин. Но это и года не продлилось. Потом за то, что я не играю в бридж, или за то, что он мне не нравится. Они выбирают самые смешные, самые незначащие поводы.

— Они отвратительны.

— Они не отвратительны. Просто предполагается, что к ним нужно подстроиться. Я знаю, чего бы им хотелось — они бы хотели чистый лист, который они могли бы заполнить. А уже наполненный человек раздражает их неимоверно. А не послушать ли нам музыку? Ты вообще любишь радио?

— Иногда.

Кэрол облокотилась о подоконник.

— А Ринди теперь каждый день смотрит телевизор. Про Хопалонга Кэссиди[11]Хопалонг Кэссиди — вымышленный ковбой, первоначально появившийся в 1904 году как главный герой одного из рассказов американского писателя Кларенса Малфорда. В общей сложности о Хопалонге Кэссиди было снято шестьдесят шесть фильмов, пользовавшихся большой популярностью.. До чего ей хотелось отправиться на Запад! Это последняя кукла, которую я для нее купила, Тереза. Я купила ее только потому, что она сказала, что хочет куклу, но на самом деле она их уже переросла.

За спиной Кэрол сигнальный огонь аэропорта бледно мигнул в ночи и погас. Казалось, что голос Кэрол плывет в темноте. И в его более выразительном и глубоком тоне Тереза услышала, насколько сильно Кэрол любит Ринди — наверное, сильнее всех на свете.

— Хардж не очень охотно дает тебе видеться с ней, так ведь?

— Ты правильно поняла, — ответила Кэрол.

— Не понимаю, как он мог быть в тебя так сильно влюблен.

— Это не любовь. Это необъяснимое влечение. Думаю, он хочет контролировать меня. Полагаю, если бы я была намного более сумасбродной, но при этом не имела бы собственного мнения, а еще лучше — жила бы его умом… улавливаешь мысль?

— Да.

— Я никогда ничего не сделала, чтобы поставить его в неловкое положение в обществе, и это все, что его по-настоящему заботит. Есть в клубе одна женщина — я прямо хотела бы, чтоб он на ней женился. Ее жизнь целиком состоит из того, что она либо дает изысканные небольшие обеденные приемы, либо ее выносят из лучших баров вперед ногами. Но она принесла рекламному бизнесу мужа огромный успех, поэтому он только смеется над ее маленькими промашками. Хардж бы не смеялся, он всегда найдет, на что пожаловаться. Думаю, он выбрал меня так же, как выбирал бы ковер для своей гостиной, и этим совершил большую ошибку. Сомневаюсь, что он взаправду способен любить хоть кого-нибудь. Что в нем есть, так это своего рода страсть к обладанию, и она идет рука об руку с его амбициями. Неспособность любить превращается в болезнь, правда? — она посмотрела не Терезу. — А может, это времена такие. Если захотеть, из этого может выйти отличный способ сократить рождаемость и уничтожить нацию. Мужчины пытаются не отставать от собственных разрушительных механизмов.

Тереза ничего не ответила. Этот разговор напомнил ей о тысячах разговоров с Ричардом, о том, как тот смешивал вместе войну, большой бизнес, затеянную Конгрессом охоту на ведьм и, наконец, конкретных людей в одного гигантского врага, которого коллективно ненавидели все. Теперь и Кэрол ударилась туда же. Это потрясло Терезу до глубины души, до тех глубин, где слов просто не существовало, особенно таких тревожащих, как «смерть», «гибель» или «убийство». Эти слова почему-то относились к будущему, а здесь — здесь было настоящее. Не находящее выражения в словах беспокойство, жажда знать, знать хоть что-то наверняка, стиснула ее горло так, что какое-то мгновение она едва могла дышать. «Так ты думаешь, ты думаешь..» — вот так это начиналось. «Ты думаешь, мы когда-нибудь обе трагически умрем, кто-то внезапно выключит нас, словно свет?» Но даже такой вопрос не был достаточно конкретным. Возможно, это утверждение в итоге сводилось вот к чему: «Я не хочу умереть, даже не узнав тебя. Ты чувствуешь то же самое, Кэрол?» Она могла бы озвучить последний вопрос, но объяснить все, что к нему привело, не могла.

— Ты — молодое поколение, — сказал Кэрол. — У тебя есть что сказать? — Она присела на глайдер.

— Полагаю, главное, это не бояться, — Тереза повернулась и увидела, что Кэрол улыбается. — Ты улыбаешься, потому что думаешь, я боюсь, так?

— Ты почти такая же хрупкая, как эта спичка, — Кэрол прикурила сигарету и секунду подержала спичку горящей. — Но дай тебе волю — и ты сможешь спалить дом дотла, не так ли?

— Или даже город.

— Но ты боишься поехать со мной в маленькое путешествие. Ты боишься, потому что думаешь, что у тебя недостаточно денег.

— Не в этом дело.

— У тебя странные принципы, Тереза. Я попросила тебя поехать со мной, потому что мне приятно твое общество. Я подумала, что поездка пойдет на пользу и тебе, и твоей работе. Но тебе надо было все испортить своей глупой гордостью насчет денег. Как и с той сумкой, что ты мне подарила. Уму непостижимо! Почему тебе не взять ее назад, если тебе нужны деньги? Мне сумочка вообще-то не нужна. Но я понимаю, что тебе было приятно мне ее подарить. Понимаешь, это то же самое. Только в моем предложении есть смысл, а в твоем решении — нет, — Кэрол прошла мимо и снова повернулась к Терезе — нога была выставлена вперед, голова поднята вверх, короткие светлые волосы лежали спокойной волной, словно волосы античной статуи. — Сама подумай, разве это не смешно?

Тереза улыбалась.

— Мне наплевать на деньги, — сказала она спокойно.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что сказала, — ответила Тереза. — У меня есть деньги для поездки. Так что я поеду.

Кэрол уставилась на нее. Тереза увидела, как угрюмое выражение сходит с ее лица, а затем Кэрол тоже начала улыбаться, удивленно и немного недоверчиво.

— Что ж, хорошо, — сказала Кэрол. — Я очень рада.

— И я очень рада.

— И что привело к такому счастливому повороту?

«А то она не знает», — подумала Тереза.

— Тебе, кажется, не все равно, поеду я или нет, — просто ответила Тереза.

— Конечно, не все равно. Я же сама тебя пригласила, разве нет? — ответила Кэрол, все еще улыбаясь, а потом балетным движением развернулась на носочках, повернулась к Терезе спиной и пошла к зеленой комнате.

Тереза посмотрела ей вслед. Руки Кэрол были засунуты в карманы, ее мокасины слегка постукивали по полу при каждом шаге. Тереза взглянула на пустой дверной проем. «Вот точно в такой же манере Кэрол вышла бы из комнаты, — подумала она, — если бы я сказала, что не поеду». Она подняла свою наполовину пустую кофейную чашечку, а затем снова опустила ее на место.

Она тоже вышла и пошла по коридору к двери комнаты Кэрол.

— Что ты делаешь?

Кэрол склонилась над туалетным столиком и что-то писала.

— Что я делаю? — она встала и сунула листок в карман. Сейчас она улыбалась, и в ее глазах светилась такая же улыбка, как тогда на кухне с Эбби. — Так, кое-что, — сказала Кэрол. — А давай включим музыку.

— Хорошо, — лицо Терезы расплылось в улыбке.

— Почему бы тебе сначала не приготовиться ко сну? Знаешь, что уже поздно?

— С тобой всегда время летит незаметно.

— Это комплимент?

— Мне сегодня совсем не хочется спать.

Кэрол пошла по коридору в зеленую комнату.

— Захочется. У тебя уже круги под глазами.

Тереза быстро разделась в комнате с двумя кроватями. В другой комнате фонограф играл песню «Ты создана для объятий»[12]«Embraceable You» — популярная песня, написанная в 1928 году, музыка Джорджа Гершвина, слова американского поэта-песенника Айры Гершвина, брата композитора.. И тут зазвонил телефон. Тереза открыла верхний ящик бюро. Там ничего не было, за исключением пары мужских носовых платков, старой щетки для одежды и ключа. В уголке лежали какие-то бумаги. Тереза взяла в руки заламинированную карточку. Это были старые права Харджа. Харджесс Фостер Эйрд. Возраст: 37. Рост: 5' 81/2''. Вес: 168. Волосы: светлые. Глаза: голубые. Она уже все это знала. Олдсмобиль 1950 года. Цвет: темно-синий. Тереза положила карточку назад и закрыла ящик. Она подошла к двери и прислушалась.

— Мне жаль, Тесси, но в итоге я тут застряла, — Кэрол говорила с сожалением, но ее голос был счастливым. — Это хорошая вечеринка?.. Ну, я не одета и я устала.

Тереза подошла к тумбочке и взяла из коробки сигарету. Филип Моррис. Их туда положила Кэрол, не горничная, поняла Тереза, потому что Кэрол помнила, что она их любит. Тереза стояла обнаженная и слушала музыку. Этой песни она не знала.

Что там Кэрол, снова говорит по телефону?

— Ну, а мне это не нравится, — услышала она слова Кэрол, сердитые и шутливые одновременно, — ни капельки.

…так легко жить… когда ты влюблена…

— Откуда я знаю, что это за люди?.. О-о! Вот как?

«Эбби», — поняла Тереза. Она выдохнула дым и снова вдохнула его сладковато пахнущее облачко, вспоминая свою первую сигарету, Филип Моррис, выкуренную на крыше спального корпуса приюта, и как они вчетвером с девчонками курили ее по очереди, передавая друг другу.

— Да, мы едем, — с нажимом сказала Кэрол. — Ну, я, да. Я что, неясно говорю?

… для тебя… может быть, я глупая, но это так весело … Говорят, ты можешь поманить меня пальцем, и я все для тебя сделаю… дорогой, это же грандиозно … они ничего не понимают…

Это была хорошая песня. Тереза закрыла глаза и прислонилась к приоткрытой двери, слушая. Там, за голосом, неспешной россыпью клавиш звучало пианино. Ему лениво и небрежно подыгрывала труба.

Кэрол сказала:

— Это никого не касается, кроме меня, ведь так? … Ерунда!

Тереза улыбнулась ее горячности. Она закрыла дверь. Фонограф начал проигрывать другую песню.

— Почему бы тебе не поздороваться с Эбби? — предложила Кэрол.

Тереза нырнула за дверь ванной комнаты, потому что была раздета.

— Зачем?

— Иди сюда, — позвала Кэрол, и Тереза накинула халат и подошла.

— Привет, — сказала Эбби. — Слышала, ты поедешь.

— Это для тебя новость?

Эбби начала нести какую-то чушь, словно намеревалась проболтать всю ночь. Она пожелала Терезе приятного путешествия и рассказала ей о состоянии дорог в Кукурузном поясе[13]«Кукурузный (зерновой) пояс» США — область на Среднем Западе Соединенных Штатов, где традиционно, еще с середины XIX века, ведущей сельскохозяйственной культурой была кукуруза. В более широком смысле «Зерновой пояс» — это сельскохозяйственные области Среднего Запада США, житница страны. В «Кукурузный пояс» включают штаты Айова, Иллинойс, Индиана, Небраска, Канзас, Миннесота и Миссури., о том, какими ужасными они могут быть зимой.

— И ты ведь простишь меня за то, что я была так груба с тобой сегодня? — спросила Эбби уже во второй раз. — Я к тебе нормально отношусь, Тереза.

— Заканчивай, заканчивай! — прокричала Кэрол.

— Она снова хочет с тобой поговорить, — сказала Тереза.

— Скажи Эбигайл, что я в ванной.

Тереза передала ее слова и повесила трубку.

Кэрол принесла в комнату бутылку и два бокала.

— А что такое с Эбби? — спросила Тереза.

— В каком смысле «что такое с ней»? — Кэрол налила коричневого цвета ликер в два бокала. — Думаю, вечером она немного перебрала.

— Это я поняла. Но почему ей захотелось сегодня со мной пообедать?

— Ну… думаю, по многим причинам. Попробуй вот это.

— Все кажется таким непонятным, — сказала Тереза.

— Что?

— Да весь обед.

Кэрол передала ей бокал.

— Некоторые вещи всегда кажутся непонятными, дорогая.

Первый раз Кэрол назвала ее «дорогая».

— Какие? — спросила Тереза. Она хотела услышать ответ, вполне определенный ответ.

Кэрол вздохнула.

— Многие вещи. Самые важные вещи. Попробуй напиток.

Тереза пригубила его — сладкий и темно-коричневый, как кофе, с ноткой алкоголя.

— Вкусно.

— Скажешь тоже.

— Зачем ты это пьешь, если тебе не нравится?

— Потому что он другой. Это за нашу поездку, поэтому пить нужно что-то другое, — Кэрол поморщилась и выпила то, что оставалось в ее бокале.

В свете лампы Тереза могла видеть все веснушки на освещенной половине лица Кэрол. Светлая бровь Кэрол, как крыло, огибала изгиб ее лба. Тереза сразу же почувствовала себя абсолютно счастливой.

— Что это за песня играла раньше, та, где звучали только пианино и голос?

— Напой ее.

Тереза просвистела часть мелодии, и Кэрол улыбнулась.

— «Жизнь легка»[14]«Easy Living» (1937) — песня из так называемых джазовых стандартов, исполняемых всеми джазовыми музыкантами. Написана Ральфом Рингером и Лео Робином для фильма «Easy Living» режиссера Митчела Лейзена., — сказала Кэрол. — Старая песня.

— Мне бы хотелось послушать ее снова.

— Мне бы хотелось, чтобы ты пошла спать. Я поставлю ее снова.

Кэрол пошла в зеленую комнату и оставалась там, пока играла музыка. Тереза стояла у двери своей комнаты и слушала, улыбаясь.

… я никогда не буду сожалеть … о потраченных годах … Их легко раздаривать, когда ты влюблена… И всякий раз я счастлива, когда что-то делаю для тебя..

Эта песня была о ней. Обо всем, что она чувствовала к Кэрол. Она пошла в ванную комнату, до того как песня закончилась, пустила воду в ванну и забралась в нее, а зеленоватая вода закружилась вокруг ее ног.

— Эй, — окликнула ее Кэрол. — Ты когда-нибудь была в Вайоминге?

— Нет.

— Пора тебе увидеть Америку.

Тереза подняла мочалку, с которой капала вода, и прижала ее к колену. Воды набралось уже столько, что ее груди казались какими-то невесомыми, мягкими, колышущимися на поверхности. Она пристально их рассматривала, пытаясь сообразить, на что они еще похожи.

— Не засни там, — крикнула Кэрол обеспокоенным голосом, и Тереза поняла, что та сидит на кровати и разглядывает карту.

— Не засну.

— Ну, некоторые засыпают.

— Расскажи мне еще о Хардже, — попросила она, пока вытиралась. — Чем он занимается?

— Много чем.

— В смысле, где работает?

— Он инвестирует в недвижимость.

— Что он любит? Ему нравится ходить в театр? Ему нравятся люди?

— Он любит небольшой круг людей, которые играют в гольф, — сказала Кэрол категорично. А затем продолжила более громким голосом. — А что еще? Он очень, очень педантичен во всем. Но он забыл свою лучшую бритву. Она в аптечке, и ты можешь глянуть на нее, если захочешь, и, вероятно, ты так и сделаешь. Наверное, мне придется отправить ее ему почтой.

Тереза открыла аптечку и увидела бритву. Аптечка все еще была забита мужскими вещами, лосьонами после бритья и помазками.

— Это его комната? — спросила она, выходя из ванной. — На какой кровати он спал?

Кэрол улыбнулась.

— Не на твоей.

— Можно мне еще этого? — спросила Тереза, глядя на бутылку с ликером.

— Конечно.

— Можно мне поцеловать тебя на ночь?

Кэрол складывала карту, поджав губы так, словно хотела присвистнуть, но передумала.

— Нет, — ответила она.

— Почему нет? — в это вечер все казалось возможным.

— Вместо этого я дам тебе вот что, — Кэрол вытащила руку из кармана.

Это был чек. Тереза пробежалась глазами по цифрам, двести долларов, выписанных на ее имя.

— Это зачем?

— На поездку. Не хочу, чтобы ты тратила деньги, которые тебе нужны для членства в профсоюзе, — Кэрол взяла сигарету. — Тебе не понадобятся они все. Просто я хочу, чтобы они у тебя были.

— Но мне они не нужны, — сказала Тереза. — Спасибо. Меня не волнует, даже если я потрачу все свои профсоюзные деньги.

— Не спорь со мной, — прервала ее Кэрол. — Мне это в удовольствие, разве не помнишь?

— Да не возьму я их! — это прозвучало резковато, так что она слегка улыбнулась, опуская чек на столешницу рядом с бутылкой ликера. Но не сдержалась и буквально впечатала его в стол. И как объяснить это Кэрол? Это вообще было неважно, все эти деньги, но раз уж это было Кэрол в удовольствие, Терезе было неприятно отказываться от чека.

— Мне не нравится сама идея, — сказала Тереза. — Придумай что-то другое.

Она глянула на Кэрол. Та смотрела на нее и явно не собиралась с ней спорить, чему Тереза очень обрадовалась.

— Что доставит мне удовольствие? — спросила Кэрол.

Тереза расплылась в улыбке.

— Да, — сказала она и подняла маленький бокал.

— Ладно, — согласилась Кэрол. — Я подумаю. Спокойной ночи.

Она остановилась у двери.

«Забавный способ пожелать спокойной ночи, — подумала Тереза, — в такую важную ночь».

— Спокойной ночи, — ответила Тереза.

Она повернулась к столу и снова увидела чек. Нет, это Кэрол должна его порвать. Она засунула его под край темно-синей льняной скатерти, с глаз долой.