Онлайн чтение книги Звезды Сан-Сесильо The Stars of San Cecilio
ГЛАВА 10

Ланч в честь тетушки Питера Грайзельды прошел с большим успехом, и когда он закончился, Лайза смогла признаться самой себе, что наслаждалась каждым его моментом.

Тетушка Грайзел совершенно не походила на тех дам из общества, с кем ей доводилось встречаться раньше, и если кто-либо и действовал на нее стимулирующе, то это был именно такой случай.

Мисс Грайзел Трейси, возможно шестидесяти с небольшим лет, с коротко подстриженными волосами, пушистыми белыми бровями над парой живых, веселых и хитроватых глаз, обветренным лицом, казалось не изменяющимся с годами и остающимся таким, каким его сотворила природа, была чрезвычайно симпатична Лайзе. Ни следа яркой пудры, ни тоников для кожи или кремов, чтобы скрыть тонкие морщинки, которые появились в уголках ее глаз и рта. Вероятнее всего, появились они, когда мисс Трейси было немного за тридцать, из-за того что она имела привычку откидывать голову и смеяться так, что ее глаза почти закрывались, а губы растягивались, обнажая превосходные зубы. Но это ее никогда не беспокоило. Еще меньше ее беспокоила ранняя седина, и ей, разумеется, никогда не приходило в голову красить волосы, поэтому они выглядели совершенно великолепно.

Когда ей не исполнилось и двадцати, тетушка Грайзел поняла, что красотой она не блещет и замужество, вероятно, обойдет ее стороной. И то, что так и вышло, ничуть не ожесточило ее.

Она могла весело болтать о домашних проблемах своих старых школьных подруг, ставших теперь бабушками, и озорно подхихикивать, что им, пожалуй, никогда не угнаться за ней. Таких проблем, как дочери, ожидающие от бабушек повышенного внимания к их детям, для нее не существовало. Не было проблем и с внуками, для которых приходилось бы поддерживать что-то вроде постоянного дома, чтобы они могли хотя бы часть каникул провести с бабушкой.

— Мои единственные внуки — это мои картины, которых я никогда не продавала, — призналась она, — и те из них, которые я вожу всегда с собой по всему миру, потому что не могу жить без них. А так как я не признаю постоянного жилища, они для меня — идеальные внуки!

Хотя стояла сильная жара с самого утра, а днем температура обещала быть еще выше, на тетушке был твидовый костюм и плотные нейлоновые чулки. Единственный порок, которому она предавалась, — беспрестанное курение, даже в перерывах между блюдами. Это по-настоящему удивило Лайзу тогда, когда за чашкой кофе она пыталась всучить племяннику одну из длинных темных испанских сигарет, извлеченную из сумочки.

Тетушка поймала удивленный взгляд Лайзы и, сверкнув глазами, объяснила:

— Я люблю испанские сигареты, как и вообще все испанское — еду, вина, людей, пейзажи, фиесты, корриды! Да, даже корриды!

Ее глаза еще более насмешливо сверкнули, когда она заметила, что Лайза учтиво старается скрыть свое удивление.

— Они и вполовину не столь кровопролитны, как это хотят представить, знаете ли! Когда преодолеешь первый шок, начинаешь возбуждаться. Вы когда-нибудь разделяли возбуждение настоящей испанской толпы? — спросила она девушку. — Чувствовали, как кровь в ваших жилах начинает течь быстрее, как будто вы выпили слишком много шампанского?

Лайза покачала головой и с комической улыбкой объяснила:

— Мне никогда не случалось пить слишком много шампанского!

Тетушка Грайзел насмешливо взглянула на нее:

— Тогда вам предстоит еще и это испытание — приятное испытание, если только не переусердствовать!

Она с интересом изучала девушку. Тот факт, что ее племяннику так не терпелось, чтобы они познакомились, заинтриговал ее еще до того, как знакомство состоялось.

— Мой племянник говорил, что вы приезжали в Испанию провести отпуск, мисс Уоринг, и остались здесь ухаживать за каким-то ребенком. Ваша работа и состоит в уходе за детьми? И это вам нравится?

— О да, — ответила Лайза и, окинув взглядом строение главного отеля Сан-Сесильо — отеля, где она провела две недели своего отпуска, — хотела было добавить, что здесь познакомилась с отцом своей будущей воспитанницы. Но что-то удержало ее от этого упоминания. У мисс Трейси были очень проницательные глаза, вероятно, слишком проницательные, и Лайза боялась выдать себя, заговорив о докторе Фернандесе. Она могла бы покраснеть или выдать себя взглядом… Так что она предоставила Питеру небрежно пояснить:

— Кстати, тетя Грайзел, вы, вероятно, знаете хозяина Лайзы. Этого малого зовут Фернандес, доктор Хулио Фернандес. Он практикует в Мадриде и, похоже, весьма известен. Кардиолог или что-то в этом роде.

— Хулио Фернандес? — Тетушка Грайзел заинтересовалась. — О да, я знаю его. Вернее, о нем!

Тетушка Грайзел пояснила Лайзе:

— У меня квартира в Мадриде, и хотя каждый год я останавливаюсь там лишь на короткое время, я знаю многих испанцев и встречаюсь с ними, бывая в Мадриде. Испанцы любят развлечения, и им это очень хорошо удается. Ваш доктор Фернандес пользуется огромным успехом в обществе. Он же вдовец, не так ли? И он не кардиолог, Питер, он невропатолог.

— Ну, сердца и умы имеют много общего, не правда ли? — легкомысленно пробормотал Питер. — Первое никогда не подвергнется эмоциональному воздействию, если второе не санкционирует вмешательство в обычный порядок вещей. — Он бросил на Лайзу взгляд.

Тетушка Грайзел покачала головой:

— Доктора Фернандеса, вероятно, не очень интересует поведение ума как результат какой-нибудь капризной капитуляции сердца. О нем ходило, похоже, немало сплетен. Есть тут одна довольно умопомрачительная вдова, которая на протяжении многих лет делает все возможное, чтобы заманить его в свои сети, и его друзья уверены, что в один прекрасный день удача улыбнется ей. Чудо, что ей до сих пор это не удалось, потому что она роскошна, а доктору нужна жена — особенно такому замечательному доктору. Она совершенно необходима для его успеха в обществе, и к тому же столь долгое одиночество может повредить ему.

— По-моему, вы имеете в виду нашу донью Беатрис, — предположил Питер, — когда говорите о роскошной испанке, и я совершенно согласен с друзьями доктора, что ему пора прекратить свое одиночество. — Он вопрошающе посмотрел на Лайзу: — Вы не согласны со мной, Лайза? Разве сейчас все не говорит о том; что пройдет немного времени и ваш хозяин преподнесет своей дочери-сироте мачеху?

— Я… — Лайза понимала, что каждый, кто обладает хоть минимальной наблюдательностью, согласится с ним, но она почему-то не могла и скорее почувствовала, чем увидела, что притягивает к себе, как магнитом, взгляд мисс Трейси.

— Вы что, мисс Уоринг? — спросила та с явной тревогой в глазах. Она наклонила набок коротко стриженную голову и под другим углом посмотрела на девушку. — Если вы присматриваете за дочерью доктора Фернандеса, вам, вероятно, известно о нем больше, чем нам. Это правда, что осенью он собирается отослать девочку в школу?

— Об этом идут разговоры, — призналась Лайза. — По-моему, донье Беатрис, гостящей сейчас у доктора, не терпится сделать это.

— Ах! — воскликнула тетушка Грайзел, как будто этим многое объяснялось. — Тогда она, вероятно, победит, потому что я слышала, что девочка, которую я никогда не видела, похожа на некрасивую маленькую обезьянку, в отличие от своей прекрасной матери, чья смерть так расстроила доктора, что он никогда не питал добрых чувств к своему единственному ребенку. Это поражает меня, я считаю совершенно неестественным такое поведение со стороны отца.

— Если только… Если только ее рождение не стало причиной смерти любимой женщины, — попыталась защитить своего хозяина Лайза, но сорвавшиеся с ее губ слова прозвучали принужденно. Мисс Трейси посмотрела на девушку так, словно та и в самом деле начинала интересовать ее.

— Скажите, — неожиданно спросила она, — насколько вам нравится работа у доктора? Вы находите, что вписываетесь в испанскую жизнь?

Лайза заколебалась, но не от неуверенности, а от того, что почувствовала затруднение.

— Мне она очень нравится, — призналась наконец она. — Но я пробуду здесь лишь до осени или до тех пор, когда доктор Фернандес примет решение относительно будущего дочери.

— Или донья Беатрис примет за него решение?

— Может быть.

— А потом вы уедете? Вернетесь в Англию?

Лайза кивнула.

— Вы не станете искать другую работу в Испании?

— Не думаю.

Тетушка Грайзел удовлетворенно кивнула головой, как будто она все поняла, и быстро сменила тему беседы, попросив племянника рассказать о своем коттедже и настояв, чтобы он пригласил их туда на чашку чая.

Лайза впервые посетила коттедж Питера, хотя часто видела его снаружи, прогуливаясь с Жиа по белой дорожке, ведущей к небольшому лесочку. Это был небольшой, побеленный, типично испанский коттедж, крытый зеленой черепицей и с плотно закрытыми жалюзи на окнах. Сад оставался неухоженным, но внутри коттеджа местный каталонский слуга поддерживал относительный порядок. Мебель в доме выглядела изрядно потрепанной, но это не шокировало тетушку Питера.

— Могло быть и хуже, — заметила она. — Я сама однажды снимала такой домик на этом же берегу и замечательно поработала, потому что здесь совершенно удивительный свет, и я нашла столько сюжетов для новых полотен!

Она заглянула в кухню узнать, готов ли чай, а обнаружив, что там никого нет, достала из вместительной сумки крокодиловой кожи пакет.

— Я привезла это для вас, — сказала она, — потому что предполагала, что вы здесь пьете только кофе, а мне регулярно присылают чай из Англии. Я не могу обойтись без чая!

Лайза получала удовольствие от этого чаепития на открытом воздухе и от извинений Питера за неудобства и недостаточно обильный стол. Когда же обнаружилось, что он сам вынужден себе стирать, так как женщина, которую он нанимает, не сильна ни в стирке, ни в глажении, Лайза была совершенно растрогана.

— Да и готовит она не очень вкусно, — признался Питер. — Некоторые из ее блюд совершенно несъедобны, например жирное тушеное мясо, обильно приправленное чесноком! Поэтому в основном я питаюсь не дома. К счастью, мне не приходится платить за аренду этого коттеджа, так что мои доходы даже пополняются!

— А что будет, если твои средства все-таки истощатся? — осведомилась тетушка, сидя в кухне на табурете и с удовольствием потягивая ею же заваренный крепкий чай.

— Не знаю! — рассеянно ответил Питер. Мало того что недавно он болел, он, по-видимому, по своему характеру был просто неспособен тянуть лямку какой-нибудь постоянной работы. Он чувствовал в себе талант литератора и испытывал неприязнь к любой работе, связанной с четким расписанием!

Взглянув на Лайзу, он напыщенно произнес:

— Я рад, что Лайза здесь. Я кидаюсь от одной совершенно не подходящей мне работы к другой, но надеюсь, что вскоре найду дело, которое позволит мне осуществить мои тайные мечты и надежды!

Тетушка Грайзел шумно выразила свое неодобрение.

— Чем скорее ты определишь свои мечты и надежды, тем лучше. Ведь ты не хочешь превратиться в подобие мистера Микобера, постоянно надеющегося на «авось»! Но я не верю, что Лайза — к этому времени тетушка уже отбросила официальное «мисс Уоринг» — ищет в своей работе что-то сверхъестественное, просто она работает, вот и все! И на правах заслуженной старой девы могу заявить, что это не так уж и плохо, если не хочешь всю жизнь прожить в одиночестве, — я, разумеется, говорю о замужестве! — Она подсмотрела на девушку, желая увидеть ее реакцию. — Замужество просто создано для таких, как Лайза, и она знает это! Не правда ли, дорогая?

Лайза потупилась, покраснев до неприличия, и занялась извлечением чайного листика из своей чашки.

— Полагаю, есть кое-что другое, — неслышно пробормотала она.

Мисс Трейси покачала головой:

— Не для таких девушек, как вы! У меня никогда не было таких золотых волос и кожи, напоминающей цветущие яблони и на которую даже я, такая старая женщина, смотрю с удовольствием после всех этих загорелых лиц, что встречаешь здесь повсюду! Интересно знать, какое впечатление вы производите на молодых испанцев, с которыми наверняка общались? У вас такие глаза…

Запас ее красноречия, казалось, исчерпался, когда она дошла до глаз Лайзы, потому что она неожиданно вздохнула и покачала головой:

— Я прожила жизнь и осталась старой девой, хотя меня это никогда не беспокоило, но Лайзе такой судьбы я бы не пожелала!

Вдруг она встрепенулась от пришедшей ей в голову идеи:

— Когда закончится ваша работа, дорогая, вы должны будете приехать в Мадрид и остановиться у меня! В моей небольшой квартирке для вас найдется подходящая комната, если вы не возражаете приобщиться к суматошной жизни художника! Я покажу вам Мадрид, а там, поверьте мне, есть что посмотреть, и я позабочусь, чтобы вы увезли в Англию воспоминания поприятнее, чем об испанской детской! Если Питер все еще будет определяться насчет своего будущего, он сможет к нам приезжать. Мы найдем ему домик для гостей по умеренной цене, а я с удовольствием оплачу счет! — Тетушка внимательно посмотрела на племянника. — Если это поможет тебе решить, чего тебе действительно хочется в этой жизни, кроме того чтобы впустую растрачивать ее!

Он печально улыбнулся:

— Не думаю, что в Испании для меня найдется дело!

— Возможно, ты и не найдешь в Испании интересного для тебя дела, но ты всегда сможешь сделать некоторые выводы, которые помогут тебе принять какие-то решения, — произнесла она с таким многозначительным видом, что Питер, вероятно, понял намек и усмехнулся:

— Понятно!

— Хотела бы я знать, действительно ли тебе понятно, — проворчала тетушка, собирая со стола чашки и блюдца. — Сначала мы вымоем посуду, а потом я вернусь в отель, а Лайза к своей воспитаннице. И помните, Лайза, мне очень хочется увидеться с вами осенью, даже раньше, если вы сумеете вырваться. Может быть, вам удастся освободиться на несколько дней, чтобы поехать в Мадрид и пожить с Грайзельдой Трейси?

Вернувшись на виллу, Лайза была немало удивлена, когда ей передали, что хозяин хочет видеть ее в библиотеке, как только она появится. Результатом этого визита в библиотеку стало решение проблемы с Мадридом.

Доктор Фернандес задумчиво стоял перед большим окном, выходящим на внутренний дворик. Она чуть слышно постучала в дверь и получила приглашение войти только потому, что он ждал ее, иначе он бы просто не услышал этого легкого стука в плотную дверь библиотеки. Когда Лайза вошла, он немедленно повернулся к ней.

— Садитесь, мисс Уоринг, — он указал ей на кресло. — Надеюсь, выход в свет доставил вам удовольствие?

— О да!

— Ланч прошел удачно?

— Удачно, — как эхо отозвалась она.

На докторе был легкий серый костюм, сшитый безупречно — впрочем, как и все его вещи. Ослепительно белая полотняная рубашка и узкий галстук из черного шелка, придавали ему типично испанский вид. А может быть, сумрак библиотеки создавал это впечатление, подчеркивая черноту его волос и оливковый цвет кожи. Лайзу поразил его официальный тон.

— Вы познакомились с тетушкой мистера Гамильтона-Трейси?

— Мисс Трейси? О да! Она мне очень понравилась.

— Это хорошо! — Он отошел и дотронулся до каких-то бумаг на письменном столе. — Не сомневаюсь, что вы ей тоже очень понравились.

— Боюсь, что не смогу ответить на этот вопрос. — Она попыталась рассмеяться, решив, что это шутка, но так как доктор был очень натянут и исполнен достоинства, осеклась и вежливо ответила: — По-моему, у нас сложились неплохие отношения, и она выразила желание вновь увидеть меня.

— Так это же превосходно, и ваш Питер Гамильтон-Трейси, должно быть, полностью удовлетворен!

Лайза сдвинула тонкие брови:

— У него нет причин для удовлетворения, просто я помогла ему развлечь тетушку!

— Правда? — Он взял золотую авторучку и постучал ею о свой ноготь. — Мне приятно, мисс Уоринг, что вы хорошо отдохнули, а сейчас я хочу вам кое-что сказать. У вас будет отпуск на неделю или две, потому что донья Беатрис хочет увезти Жиа в Мадрид. Она считает, что если Жиа к осени должна быть подготовлена к школе, то надо ее обследовать у дантиста и купить ей кое-что из одежды.

— Понятно! — Лайза широко раскрыла глаза от изумления и выпрямилась в кресле. — Но если Жиа осенью должна пойти в школу, необходимо сначала решить, в какую школу она пойдет и какую униформу приобретать! А пока вы этого не сделали…

Он нетерпеливо пожал плечами, и этот жест поразил ее своим безразличием.

— Пойдет она в школу осенью или нет, одежду ей все равно надо купить. Донья Беатрис просмотрела ее гардероб и, по-видимому, нашла его довольно скудным.

— Я бы сказала, что для маленькой девочки он более чем достаточен, — услышала Лайза свой голос и решительный тон, каким она никогда не позволяла себе говорить с доктором.

Он повернулся и, нахмурившись, посмотрел на нее.

— А много ли вам известно о маленьких девочках и о том, что им нужно, а, мисс Уоринг? Больше, чем, к примеру, донье Беатрис?

Лайза закусила губу:

— Мне известно достаточно, чтобы понять, что у ребенка есть все или больше того, что ему нужно. С точки зрения материальной я бы сказала, что у Жиа есть все, что ей нужно.

— С материальной — и только?

— Я этого не говорила!

— Да, вы этого не сказали, — поджал он губы, — и с вашей стороны, как служащей, было бы разумнее даже и не думать так!

Он отошел от нее и неподвижно встал у окна.

— Моя дочь, мисс Уоринг, получала все возможное внимание с самого момента своего рождения, и я как отец и впредь позабочусь об этом! И донья Беатрис также проявляет к ней необыкновенную доброту!

— В этом я уверена, — ответила Лайза, поняв, что ее поставили на место, и почувствовала, что краска, залившая ее скулы, как бы прожигает ее насквозь. — Я лишь осмелилась выразить мнение, что на сегодня у Жиа вполне достаточный гардероб.

— Это решать донье Беатрис!

— Разумеется!

Хотя Лайза говорила вполне спокойно и сдержанно, внутри у нее все клокотало от гнева. Ну почему донью Беатрис это касается больше, чем ее? Донья Беатрис здесь всего лишь гостья — не невеста, насколько ей известно, и разумеется, не жена. Пока, во всяком случае. А Лайзу наняли, чтобы она полностью занималась Жиа!

— Мне следует понимать, что донья Беатрис возьмет с собой Жиа в Мадрид? — осведомилась она тоном вышколенной гувернантки.

— У нее такой план, — ответил доктор, неподвижно стоя к ней спиной.

— Она будет жить… будет жить не с вами?

— Вряд ли. Ей следует пожить с доньей Беатрис! — А что я буду делать все это время?

Он удивленно повернулся:

— Останетесь здесь, разумеется! У вас есть какие-нибудь возражения против отдыха от вашей воспитанницы?

— Никаких, только мне показалось, что донья Беатрис никогда не одобряла мою кандидатуру в качестве близкой компаньонки Жиа, а так как вы, очевидно, дорожите ее мнением, вы могли бы счесть это хорошей возможностью расстаться со мной!

Ее голос и лицо были совершенно спокойны, и весь ее вид выражал притворную застенчивость. Это настолько удивило доктора, что Лайза могла поклясться, что прочитала в его глазах мелькнувшее беспокойство.

— Я вполне пойму вас, доктор Фернандес, если вы захотите меня уволить. И может быть, с любой точки зрения было бы неплохо, если бы вы наняли для Жиа другую гувернантку, которая устроит донью Беатрис!

Ей показалось, что он наградил ее долгим, откровенно любопытным взглядом, но вопрос его прозвучал спокойно:

— А как же вы, мисс Уоринг? Вы опять ссылаетесь на точки зрения — «с любой точки зрения»! Вы что, примете увольнение равнодушно?

Она слегка подняла худенькое плечико — жест, воспринятый ею от сеньоры Кортины.

— Думаю что да, приняла бы равнодушно. Видите ли, я никогда не обольщала себя надеждами, что моя работа в качестве гувернантки вашей дочери продлится долго.

— Почему?

— О, сама не знаю… Вероятно, я никогда не была уверена, что смогу удовлетворить вашим требованиям, а вы взяли меня, по существу ничего обо мне не зная.

Доктор проигнорировал ее слова.

— Вы полюбили Жиа? — спросил он.

— О да, очень! — Ее голос стал мягким и нежным. — Я ее очень люблю!

— У меня есть все основания считать, что и она очень вас любит. Поэтому не может быть и речи, что вы не удовлетворяете моим требованиям.

— Но есть еще донья Беатрис. — Лайза намеренно избегала взгляда его темных, блестящих, пронзительных глаз. — Думаю, вполне естественно, если она сочтет, что испанка или, возможно, девушка какой-нибудь другой национальности подошла бы Жиа лучше, чем я.

— Но есть еще и я, — напомнил он, — который нанял вас! Она посмотрела на него, как бы желая задать вопрос:

«Правда?», но губы ее произнесли кроткое: «Разумеется!». Определенно доктор был раздосадован: брови его сдвинулись, а глаза холодно сверкнули. Он поджал губы и выпятил вперед свой квадратный подбородок.

— Тогда, если у вас нет какой-нибудь сильной причины разорвать наш договор, заключенный тогда, когда я о вас ничего не знал, — ей стало интересно, что же нового он узнал о ней теперь, — вероятно, вы будете столь любезны и останетесь с Жиа, по крайней мере до конца лета, когда будет определено ее будущее. Вы сделаете это, мисс Уоринг? Или вы серьезно хотите, чтобы вас заменили?

— Нет, нет, не хочу! — призналась она, и в его глазах появилось такое удовлетворение, что она невольно задержала на нем взгляд долее чем нужно; и в то время, когда они смотрели друг на друга, она вдруг испугалась, что не сможет сдержать свой безумный порыв выкрикнуть вслух: «Разумеется, я не хочу уезжать! Я этого не вынесу! Мне будет очень плохо, когда вы уедете в Мадрид, но прошу вас, не отсылайте меня из вашей жизни, пока это не станет абсолютно необходимым!»

Когда она осознала, что близка к тому, чтобы произнести эти слова, ее охватила паника; она отвела взгляд и засуетилась, будто искала что-то, что могло ее отвлечь.

Доктор Фернандес проследил за ее взглядом, устремленным на ковер, и спокойно произнес:

— Тогда все решено. Вы останетесь с Жиа? Примете ли вы это как признание того, что я полностью удовлетворен вашей работой?

— О да, если вы действительно удовлетворены!

— Здесь и речи не может быть о каких-то «если».

— Благодарю вас! — еле слышно пролепетала Лайза. Доктор достал из пачки сигарету и закурил.

— Вам, может быть, будет скучно с сеньорой Кортиной и ее мужем, но ваше время, по крайней мере, будет принадлежать вам. — Он бросил на нее быстрый взгляд и произнес: — Полагаю, вы проведете его с мистером Гамильтоном-Трейси!

Лайза быстро ответила, вспомнив о приглашении тетушки Питера:

— Мне вовсе не будет скучно, но если уж на то пошло, я получила приглашение в Мадрид… У мисс Трейси квартира в Мадриде, и она интересовалась, не могла бы я получить несколько выходных дней и пожить с ней.

Доктор опять нахмурился:

— И вы собираетесь попросить эти несколько дней?

— Я бы не стала делать этого, но сейчас, когда в моих услугах никто не нуждается, по крайней мере неделю, мне, кажется, предоставляется возможность…

Она умолкла, а он обратился к ней ледяным тоном:

— Увидеть Мадрид или сопровождать мисс Трейси и ее племянника в осмотрах достопримечательностей Мадрида?

— Я вовсе не уверена, что Питер будет там.

— Правда? — довольно сухо произнес он. — Но ведь он, по всей видимости, свободная птица, и я почти уверен, что он будет там.

— У вас нет никаких возражений, если я это время поживу с мисс Трейси?

Доктор слегка пожал плечами:

— Напротив, я буду очень признателен ей, если она избавит вас от скуки. Хотя я и не знаком с мисс Трейси, но слышал о ней. У нее солидная репутация как у художницы, и она — желанный гость в домах многих моих друзей. Мне и самому пора с ней познакомиться, и я, пожалуй, приглашу ее отобедать с нами до нашего отъезда. Где она остановилась в Сан-Сесильо?

— В «Каравелле».

Их глаза снова встретились, и он улыбнулся ей озорной мальчишеской улыбкой:

— Вы помните время, когда там жили?

— Отлично помню!

— И ночь, когда ваша туфелька застряла в булыжниках пристани? — Доктор намеренно, как бы принуждая себя, отвел взгляд. — Будет замечательно, если вы поживете с мисс Трейси, и мы, разумеется, должны пригласить ее на обед. Насколько мне известно, никто лучше ее не покажет вам Мадрид!

«Но, — печально подумала Лайза, — не всели равно, кто покажет мне Мадрид, если не он… Вот если бы он показал мне Мадрид…»

У нее снова перехватило дыхание от ужаса, что она вот-вот выдаст себя, и она твердо решила впредь быть осторожней.

Лайза была счастлива, когда наконец услышала:

— Прекрасно, мисс Уоринг! Вы можете идти.

И хотя Лайза понимала, что ей дана отставка, она с радостью покинула библиотеку, где ей пришлось пережить столько неприятных минут.