Онлайн чтение книги Звезды Сан-Сесильо The Stars of San Cecilio
ГЛАВА 16

Когда Лайза появилась в квартире мисс Трейси, та с первого взгляда поняла, что разумнее всего не задавать девушке сейчас никаких вопросов. Но когда Лайза сообщила, что собирается немедленно уехать домой, она не только проявила беспокойство, но и выразила его.

— Но, дорогое мое дитя, вы не можете этого сделать! Если под «возвращением домой» вы подразумеваете отъезд в Англию, вы не можете сделать это так внезапно!

— Могу, — ответила Лайза, — и я должна сделать это! Выражение лица тетушки Грайзел стало безнадежным.

— Чувствую, что меня это не касается, так что я и не собираюсь допытываться до причин, — сказала она девушке, — но я очень полюбила вас, и меня беспокоит ваше благополучие. Так получилось, что я узнала — в Англии у вас почти никого нет, так что же вы будете делать, вернувшись туда? Вы не можете существовать без денег, а рассчитывать на то, что вы немедленно сможете найти работу, также не приходится!

— Я очень быстро найду работу, — попыталась убедить ее Лайза безжизненным голосом. — С детьми, разумеется, — добавила она. — Всегда найдутся дети, которых нужно нянчить!

— Чужие дети! — заметила мисс Трейси. — Пройдет время, дорогая, и вам неудержимо захочется иметь собственных детей!

Увидев, что девушка вздрогнула, как раненое существо, мисс Трейси подошла к ней и обняла за худенькие плечи.

— Смотрите, дитя, я сказала, что не собираюсь мучить вас расспросами, и я не буду этого делать, если вам просто невыносима сама мысль об этом. Но не ответите ли вы мне на один вопрос? Вы виделись сегодня с доктором Фернандесом?

— Нет, — буквально прошептала Лайза.

— А с кем же вы виделись?

— Я видела донью Беатрис!

— О! — воскликнула тетушка Грайзел, уставившись на Лайзу. — И донья Беатрис сказала или сделала что-то, что так расстроило вас?

Лайза молчаливо покачала головой и призналась:

— Больше нет необходимости, чтобы я воспитывала Жиа. Насчет нее уже есть другие планы, а донья Беатрис скоро собирается выйти замуж за доктора Фернандеса!

— Все понятно, — подытожила тетушка Грайзел и отошла от Лайзы. Подумав, она вернулась к девушке и, придав своему голосу и виду строгую деловитость, заявила: — В таком случае, вероятно, вам нужно как можно быстрее уехать домой, но, должна сказать, я не вполне понимаю, почему вам дают отставку подобным образом. Донья Беатрис пока еще не жена доктора Фернандеса, и здесь может быть какая-то ошибка. Вероятно, если я сама позвоню доктору по телефону…

— Нет, нет! — почти истерически воскликнула Лайза, а тетушку Грайзел вдруг осенила мысль.

— Прекрасно, моя дорогая, но, полагаю, вы должны увидеться с ним перед отъездом?

— Я больше не увижусь с ним, — поджала губы Лайза и стала совершенно непохожей на обычную милую Лайзу. — Я больше никогда не увижусь с ним!

Именно это она и имела в виду. Покинув Испанию, она сделает все возможное — а только ей известно, как это будет трудно! — чтобы вычеркнуть его не только из своей жизни, но и из своих мыслей, потому что она никогда не ожидала такого предательства. Он говорил о ней с другой женщиной — женщиной, на которой собирается жениться и которая враждебно настроена к Лайзе. Он признался ей, что молодая англичанка постоянно ставит его в неловкое положение, хотя когда и как — Лайза не понимала. Только вчера вечером она, сочтя, что с их стороны неразумно покидать бал вместе, даже не попрощавшись с хозяевами, напомнила ему, что это может не понравиться донье Беатрис! Но он довольно резко осадил ее, попросив оставить в покое донью Беатрис. А спустя немного времени он поцеловал ее, словно давно уже хотел это сделать!

Всю ночь она не спала, ощущая прикосновение его губ! То, с каким желанием они сомкнулись с ее губами, то, что он шептал ее имя, повторяя его снова и снова, и крепко прижимал к себе, — не было односторонним порывом с ее стороны и попыткой соблазнить его. Может быть, он жалел ее — вероятно, это так, — но ему не следовало в своей жалости переходить все границы дозволенного.

В конце концов, в течение всего вечера она не была обделена поклонниками! Она не стояла во время танцев в ожидании партнеров!

Но сейчас ей было слишком тоскливо, чтобы глубоко задумываться о том, почему он повел себя именно так. Она лишь знала, что отныне при самом упоминании ею имени всегда будет испытывать унижение, и это не давало ей покоя, как песок на зубах. Она никогда не представляла себя такой униженной и отвергнутой.

— Послушайте, Лайза, — донесся до нее голос мисс Трейси, — если вы вернетесь в Англию, где вы будете жить? У вас есть какие-нибудь друзья, у которых вы могли бы остановиться на первых порах?

Лайза не потрудилась ответить на последний вопрос.

— Я найду себе комнату, — успокоила она мисс Трейси. — На ночь или две остановлюсь в отеле, а потом подыщу себе комнату. А может быть, если мне повезет, я найду ее сразу же.

— Вам не следует хвататься за первую же попавшуюся работу. Послушайте меня, Лайза, — настаивала она, — у меня есть небольшой коттедж в Корнуэлле, который сейчас пустует. Там бывает лишь женщина, которая присматривает за ним. Она сможет позаботиться о вас. Я хочу, чтобы вы поехали туда и остановились там, пока не найдете себе работу по душе. Но, прошу вас, не кидайтесь на что угодно! Я очень полюбила вас, Лайза, — немного печально произнесла она, — и надеялась, что вы поживете со мной подольше, но понимаю, что вы не можете. Не вполне понимаю почему, но вы должны уехать. А если так, то почему бы вам не поехать в коттедж Трессида?

— Коттедж Трессида? — невнятно, как эхо, прозвучал голос Лайзы.

— Да. Он стоит на краю утеса и очень живописен. Вас там никто не побеспокоит, а моя женщина сможет готовить вам еду и делать все остальное, если вы захотите. Если вы сможете вынести деревенскую жизнь, то можете там жить хоть всю зиму. Хотя в зимние месяцы там, вероятно, одиноко… — с сомнением добавила она.

Лайза внезапно приняла решение.

— Коттедж Трессида? — повторила она. — Я поеду туда! Ее лицо вдруг осветилось при мысли об избавлении от всего и всех, что связано с последними несколькими месяцами. И тут же ее осенило, какой же неблагодарной выглядит она в глазах мисс Трейси! Лайза бросилась к ней и стала умолять ее поверить, что она с радостью пожила бы с ней подольше, но не может.

— Вы так добры, так беспредельно добры! Это были замечательные две недели! До вчерашнего вечера я просто наслаждалась пребыванием здесь!

— Правда? — прошептала мисс Трейси, но в голосе ее звучало недоверие. — Я не знаю, как воспримет Питер ваше внезапное исчезновение… Да и что я скажу доктору Фернандесу, если он заявится сюда?

— Ничего! — незамедлительно ответила Лайза. — Просто скажите, что мне понадобилось уехать!

— А вам не кажется, что было бы правильнее дать ему понять, почему вам пришлось уехать?

— Нет, нет! — ужаснулась Лайза. — Пожалуйста, ничего не говорите ему! Только попросите его передать Жиа, что я по-прежнему люблю ее!

Всю дорогу в Англию она думала о Жиа и отчетливо понимала, что девочка будет так же несчастлива, как и она, из-за происшедшего. Жиа полюбила ее, Жиа верила ей, а теперь она исчезает из ее жизни, как и из жизни доктора Фернандеса. Девочка переживет разлуку, может быть тяжело, но отцу она не доставит ничего, кроме облегчения!

У Лайзы болезненно горели щеки, когда краска обжигала ее кожу при воспоминании о том, в какое неловкое положение поставила она доктора и как он облегченно вздохнет, узнав, что больше с ним никогда не случится подобной неприятности!

Когда она достигла берегов Англии, серое небо и пронзительный, холодный ветер напомнили ей, что лето уже прошло, и по мере приближения к Корнуэллу это ощущение становилось все сильнее и сильнее. На море сильно штормило, а в опасной близости от него вздымался над пустынным пляжем утес, на краю которого белел небольшой коттедж. Окна комнат верхнего этажа коттеджа напоминали пустые глазницы, и лишь одно окно — окно узкого холла — безнадежно смотрело на дорогу, словно ожидая кого-то, кто войдет в дом и согреет его своим присутствием.

У Лайзы возникло чувство, что она не тот человек, который сможет вдохнуть жизнь в этот старый дом, когда шофер такси выгрузил ее чемоданы на дороге примерно в дюжине ярдов от ворот коттеджа. На самом же деле к воротам коттеджа фактически не было никакой дороги, и таксист решил не рисковать, подведя свой автомобиль слишком близко к краю обрыва.

— Простите, мисс, но я не имею ничего против того, чтобы отнести ваши чемоданы, — сказал он. Подойдя к зеленой входной двери, он попросил ключ. — Немного уединенное место для такой молодой женщины, как вы, — заметил он, открывая дверь, — но, полагаю, вы любите море?

Казалось, что сам он не разделял этого чувства.

Перед Лайзой мелькнули воспоминания о пестрых, шелковистых волнах, разбивающихся о берега Коста-Бравы, и о вилле в саду, которую она никогда больше не увидит! Вилла, сверкающая рядом с постоянно целуемыми солнцем водами моря, среди розово-красных и изумрудно-зеленых скал, на которые они с Жиа так часто забирались в своих купальных костюмах! Лайзе стало страшно очутиться после такого пиршества природы в этом мрачном месте. Правда, однажды она провела в Корнуэлле очень веселый отпуск, который тогда привел ее в восхищение. Но Корнуэлл — не Коста-Брава!

А Коста-Брава — не Мадрид!

— Да, я очень люблю море, — призналась она и, дав, к удивлению таксиста, щедрые чаевые, простилась с ним и вошла в облицованную камнем кухню. Миссис Пенденнис оставила ей бутылку молока в кладовой, буханку свежего хлеба в хлебнице, четвертушку чая около наполненного чайника, который оставалось только включить в сеть, и записку, в которой объясняла, что у ее младшенького заболели зубки и ей пришлось отправиться с ним к врачу, так что раньше завтрашнего дня она не появится.

Постели в обеих спальнях были постелены, а включив обогреватель, Лайза даже смогла бы принять ванну.

Лайза оглядела пустую, холодную маленькую кухню и спросила себя, может ли она, собрав всю свою волю, принять ванну?

Дорога из Испании вымотала ее как морально, так и физически, и все, чего ей хотелось сейчас, так это добраться до постели и забыться, погрузившись в мягкие, чистые простыни.

Вероятно, завтра утром лучи солнца вернут ей нормальное состояние и придадут мужества посмотреть в лицо своему будущему.

Но ночью ветер усилился, а к утру море не просто билось о камни на пляже, оно, казалось, стучало в стены коттеджа. Дождь лил как из ведра, омывая окна, а потоки воды несли огромные белые хлопья, похожие на мыльную пену.

Все утро Лайза просидела дома, затем надела макинтош и отправилась сквозь бурю в ближайшую лавочку, где несколько пополнила свои запасы и узнала, что младшему сыну миссис Пенденнис стало нехорошо у дантиста и вернее всего сегодня она тоже не появится. Хозяйка лавочки посочувствовала Лайзе, узнав, что девушка живет в коттедже одна, и выразила мнение, что буря будет еще сильнее.

— Здесь это частенько случается, — зловеще заметила она.

Буря действительно усилилась еще до наступления вечера, а к ночи нервы Лайзы были окончательно расшатаны беспрестанным пронзительным визгом ветра и ударами воли о скалу, поддерживающую коттедж.

Она зажгла огонь в камине и села возле него, пытаясь отвлечься чтением одной из книг, оставленных мисс Трейси. Около девяти часов она приготовила себе горячий чай и положила грелку в постель. Хотя формально лето еще не кончилось, но из-за бури стало очень холодно, если только это не был холод отчаяния и безнадежности, несмотря на все попытки Лайзы обеспечить себе комфорт.

Она подумала, что так будет продолжаться всю зиму, в течение которой ей придется прятаться от действительности в коттедже мисс Трейси, не видя никого, кроме миссис Пенденнис и лавочницы, и заботясь только о том, чтобы запасы провизии в кладовой не иссякли.

В то время, как далеко в Мадриде!..

Она улеглась в постель с грелкой и — вероятно, потому, что там было так тепло и уютно — прекрасно спала всю ночь, глубоко и без всяких сновидений, несмотря на бешеный шторм.

А утром, проснувшись и сев в постели, она увидела в окне, что буря утихла, ярко сияет солнце и все вокруг окрашено в восхитительно свежие зеленые, голубые и золотистые тона.

Зеленый, золотистый, голубой мир!.. И немного похоже на Коста-Браву!

Моментально вскочив с постели, Лайза вымылась, оделась и, не завтракая, вышла из дому. Она остановилась, восхищенная красотой, открывшейся перед ней.

Прямо перед коттеджем был разбит крошечный прелестный садик, из которого к пляжу спускалась каменистая тропинка, вьющаяся между острыми, как зубы дракона, скалами, серыми, как шиферные крыши, покрытые инеем. Скалы оставались еще мокрыми и скользкими от влаги, медленно испаряющейся под жаркими лучами солнца.

Солнце этим утром грело на редкость сильно и жарко, но доброжелательно, словно извиняясь за вчерашнее ненастье.

Ничто при этом солнечном свете уже не казалось таким плохим, как на самом деле, и Лайзе хотелось вобрать солнце всем телом, всем своим существом, как успокоительный бальзам.

Но садик был частично затенен стенами дома, так что Лайза пробралась к краю скалы и начала спускаться по тропинке.

Сандалии на кожаной подошве, которые надела Лайза, скользили по влажным камням. На полпути она почувствовала некоторую неуверенность и оглянулась назад. Когда она увидела стену скалы, которая осталась так далеко позади, ее неуверенность стала еще больше, потому что крошечный коттедж показался ей почти недостижимым, а до пляжа было еще довольно далеко.

Лайза всегда не особенно хорошо переносила высоту и теперь поняла, что сделала глупость, не подкрепившись хотя бы чашкой чая. Вчера она почти ничего не ела — не было аппетита, да и что за интерес готовить еду только для себя одной? Сейчас она ощущала внутри довольно неприятную пустоту.

Она посмотрела вниз, и голова у нее закружилась. А когда посмотрела вверх, ей захотелось припасть к земле и схватиться за острые как иглы скалы, окружавшие ее.

А внизу водоворотом кружилось море, и брызги сияли в солнечных лучах. И лишь чайки пронзительными криками напоминали ей, что она не одна в этом затерянном мире.

Лайзу охватила легкая паника. Ей придется попытаться подняться на скалу; о том, чтобы продолжать спуск на пляж, не могло быть и речи!

Внезапно не очень отдаленный голос приказал ей оставаться на месте. Она поглядела наверх и увидела, что кто-то приближается к ней. С такого расстояния да при бьющем в глаза солнце она не могла различить, мужчина это или женщина. Но когда человек подошел ближе, она по голосу определила, что это, безусловно, мужчина. Он еще более властно приказал ей не двигаться. Не делать ни единого шага ни назад, ни вперед.

— Я буду с вами через минуту! — произнес спокойный голос, и сердце Лайзы подпрыгнуло в груди, а колени мелко задрожали. Это не обычный английский выговор… В нем присутствовал характерный акцент, который Лайза никогда не смогла бы забыть!

В следующий момент он оказался на тропинке рядом с ней — выглядевший типичным англичанином в твидовом костюме и небрежно струящемся галстуке, развевающемся на ветру и почти ударившем Лайзу по лицу.

Она зачарованно смотрела на смуглое, замкнутое лицо, которое никак нельзя было принять за английское, и в глаза, часто напоминавшие ей глубокие заводи. Только сейчас эти глаза тревожно блестели, губы были сжаты, сильный подбородок тверд. Черные волосы сверкали под солнечными лучами.

— Вы растерялись?

Он спрашивал спокойно, почти небрежно. Отвечая, она до крови закусила нижнюю губу.

— Должно быть. Я не очень хорошо переношу высоту!

— Но сейчас вы в полном порядке?

Он обнял ее и крепко держал. На какой-то момент ее изумление чудом его появления стало так велико, что она, не отдавая себе отчета в том, что делает, прямо-таки вцепилась в него, и доктор почувствовал, как она дрожит.

— Как вы попали сюда? — спросила Лайза после мгновений блаженного молчания, показавшихся ей вечностью.

— Это не имеет значения! — ответил он. — Вернемся на вершину скалы. И помните, вам нечего бояться, потому что я здесь и не дам вам упасть. Давайте же руку…

Она подала ему руку, и он взглянул в глубину ее глаз.

— Вы спустились одна, но вернетесь со мной! Это же так просто, querida! Понимаете?

Свободной рукой она откинула назад концы волос, которыми ветер хлестал ее по глазам, и он увидел, что ее серые глаза сияют, как неспокойная поверхность моря. Они были ясны, прозрачны и абсолютно доверчивы.

— Да, — ответила она. — Понимаю!