Онлайн чтение книги Звезды Сан-Сесильо The Stars of San Cecilio
ГЛАВА 11

Жиа без всякого энтузиазма восприняла весть о том, что ей предстоит неделю, а возможно и две погостить у доньи Беатрис без общества Лайзы и отца.

Лайзу волновало, что в маленькой дочери доктора так прочно укоренилась неприязнь к донье Беатрис.

Ее обучали психологии детей, и она была подготовлена к тому, что дети иногда без всяких причин, чисто интуитивно, относятся негативно к некоторым людям или событиям, но ее не научили, что надо предпринимать в подобных обстоятельствах.

Большинство людей сочло бы отношение Жиа к донье Беатрис неразумным, потому что последняя изо всех сил старалась завоевать расположение девочки, — правда, половина ее усилий сводилась к тому, чтобы заваливать ту подарками.

Коробка дорогого шоколада при приезде на виллу и по следовавшие за ней другие подношения служили тому доказательством. Многочисленные попытки отвадить Жиа от ее английской гувернантки посредством прогулок и разговоров, малоинтересных для Жиа, постоянные заботы о ее гардеробе и здоровье не вызывали сомнений в целях доньи Беатрис. Но Жиа упорствовала в своей неприязни к ней, уклонялась от общения и не верила ей, что красноречиво говорило о провале политики доньи Беатрис и о напрасно потраченном ею времени.

Лайзу тревожили мысли о будущем девочки, и она часто задумывалась о том, как сложатся ее отношения с мачехой, которую она уже заранее не любит и очень мало знает, даже если ее отец совершенно иначе относится к будущей жене.

Сейчас донья Беатрис не имеет особых прав показывать, что она обижена, а вероятно, и озадачена неприязнью некрасивой девочки. Но потом, когда она станет женой доктора Фернандеса и укрепит свои позиции хозяйки дома, ситуация может круто измениться. Бесспорно, ситуация тогда изменится коренным образом! Мысль о том, что скоро все это может произойти и Жиа окажется лицом к лицу с нелюбимой мачехой, пугала Лайзу, и она часто думала, не следовало ли ей переориентировать девочку в ее отношении к донье Беатрис. Но не будучи просто бесстрастной гувернанткой, она не знала, как подступиться к решению этой задачи. Втайне Лайза ощущала себя глубоко несчастной, потому что сама Жиа была совершенно уверена, что в один прекрасный день донья Беатрис станет ее мачехой.

— Все об этом говорят! — неоднократно повторяла девочка Лайзе, и той было интересно узнать, как часто обсуждался этот вопрос слугами, чтобы девочка могла услышать их разговоры. Или Жиа, будучи испанкой, не по возрасту осведомлена в подобных делах или в ней говорит инстинкт?

Одной из причин, почему Жиа внушала ужас перспектива возвращения в Мадрид с доньей Беатрис, послужило ее нежелание покидать море. Она знала, что в Мадриде в это время года невероятно жарко, и Лайза сама была немало удивлена, что отец девочки согласился, чтобы в такое время она лишилась бодрящего воздуха Коста-Бравы по такой, с ее точки зрения, пустяковой причине, особенно если учесть недавно перенесенную болезнь. Посещение дантиста, без сомнения, важно, но ведь это можно было сделать и позже, когда Жиа полностью окрепнет от пребывания на морском побережье. Тот факт, что визит к врачу не был отложен, ясно свидетельствовал о том, что донье Беатрис крепко удалось взять в свои руки домашние дела доктора, а возможно и подчинить его себе.

— Вы будете здесь, когда я вернусь, ведь правда? — тревожно спросила Жиа, когда Лайза собирала ее в дорогу. — Вы обещаете мне, что будете здесь, когда я вернусь? — со страхом вцепилась она в Лайзу.

Лайза сложила маленький шелковый костюмчик и улыбнулась девочке.

— Конечно, я буду здесь! — пообещала она. — По крайней мере, к твоему возвращению.

— Вы не останетесь здесь?

— Мы, может быть, увидимся с тобой в Мадриде! Твой отец разрешил мне провести несколько дней с моей знакомой, а так как она живет в Мадриде, мы, может быть, и увидимся! — неразумно посулила она девочке.

Но Жиа не по-детски проницательно посмотрела на нее.

— Не думаю, чтобы это понравилось донье Беатрис, — заметила она.

Лайза мельком взглянула на нее и отвела взгляд.

— Ты думаешь, донья Беатрис не одобряет нашей дружбы?

— По-моему, она будет просто счастлива, когда я пойду в школу, а вы уедете насовсем!

Лайза удостоверилась, что чемодан плотно закрыт, поднялась с колен и села на подоконник рядом с Жиа. Это был широкий подоконник, обитый мягкой тканью и для удобства уложенный подушками. Жиа часто забиралась на него.

Сегодня, подумала Лайза, девочка выглядит почти болезненно худенькой и щупленькой для своего возраста, даже легкий слой загара, приобретенный ею за последние недели, не мог скрыть нездоровый желтоватый цвет лица. Единственное, что в ней есть красивого, — это огромные темные глаза с густыми ресницами.

— А ты сама как относишься к тому, чтобы пойти в школу? — спросила Лайза, уверенная в глубине души, что девочка слишком мала и слишком плохо подготовлена к школе-интернату, особенно в чужой стране, где будет чувствовать себя совершенно одинокой. Жиа прильнула к ней, Лайза прижала девочку к себе, и темная головка опустилась ей на плечо.

— Я не хочу идти в школу, — шепотом призналась она. — По крайней мере…

— Да?

— В Англии было бы не так плохо, если бы вы были там! Вы будете там?

Лайза машинально гладила и трепала кудрявые, как у эльфа, волосы.

— Я, право, не знаю. У меня еще нет четких планов на будущее.

— Но если вы будете там, вы навестите меня?

— Конечно! Конечно!

Несколько секунд прошли в молчании. Лайза была в отчаянии, оттого что будущее Жиа не в ее руках.

— Знаете, чего я хочу? — наконец мечтательно спросила Жиа, пристально глядя в окно на голубизну моря.

— Нет. Расскажи мне!

Жиа откинула головку и посмотрела на Лайзу:

— Я хочу, чтобы папа женился на вас! Я хочу, чтобы вы остались с нами, чтобы вы вернулись с нами в Мадрид и чтобы донья Беатрис куда-нибудь уехала, где бы мы никогда с ней не смогли встретиться!

Прежде чем Лайза смогла что-либо ответить — а это детское признание на время лишило се дара речи, — дверь в комнату открылась, и вошел доктор Фернандес. Он долго молча смотрел на них, и на его лице не было ни загадочности, ни удивления, ни возмущения. Лайза не понимала, слышал ли он слова дочери, но от самой мысли, что он случайно мог подслушать их разговор, она оцепенела.

— Сегодня утром я виделся в «Каравелле» с вашей приятельницей мисс Трейси, — сказал он, проходя в комнату. — Хотя мы говорили совсем недолго, она согласилась пообедать с нами сегодня вечером, — она и, разумеется, ее племянник.

— О да, — услышала Лайза свой смущенный голос, краснея и бледнея так быстро, что он пронзительно взглянул на нее.

— Если ваши друзья отобедают с нами, это будет для вас хоть каким-то развлечением.

— Да, — согласилась она.

Жиа не сделала ни малейшего движения в сторону отца, а тот небрежно похлопал ее по щеке.

— Ты выглядишь сегодня довольно печальной, — заметил он. — В самом деле, вы обе чем-то расстроены! Это из-за того, что вам предстоит расстаться?

Жиа ответила слабым, глухим голосом:

— Я хочу, чтобы Лайза поехала со мной в Мадрид!

— Лайза будет ждать тебя здесь, когда ты вернешься. И вообще тебе следовало бы называть ее мисс Уоринг.

— Она предпочитает, чтобы я звала ее Лайзой. Разве не так? — девочка обернулась к своей гувернантке за подтверждением.

— Именно так! — Лайза, проигнорировав присутствие доктора, снова прижала девочку к себе.

— В таком случае я не вижу убедительной причины, почему бы мне тоже не звать вас Лайзой! — Он присел на подоконник рядом с ними и насмешливо оглядел обеих. — Кажется, вы очень дружная парочка! У вас обеих при вечернем освещении очень грустный вид, и вы обе так молоды! — Он опять посмотрел на них и задумчиво повторил: — Очень молоды!

— Лайзе двадцать четыре года, — сообщила Жиа отцу, хотя он и так знал это, — а сеньора Кортина говорит, что двадцать четыре года — слишком много для незамужней женщины. Я слышала, она говорила это сеньору Кортина.

— Правда? — насмешливо спросил он. — Ау тебя слишком длинные ушки, и им никогда не следует подслушивать, о чем сплетничают внизу. Лайза тебе об этом ничего не говорила?

— Я… — начала было Лайза, но он неожиданно озорно улыбнулся ей.

— А вы как относитесь к тому, что еще не замужем, мисс Уоринг? Хотя, полагаю, в Англии в двадцать четыре года вряд ли начинают задумываться о стародевичестве. Ведь еще несколько лет можно наслаждаться жизнью, прежде чем придется столкнуться с домашними проблемами!

— А домашние проблемы неизбежны в замужестве? — спокойно осведомилась Лайза.

— Они возникают неизбежно, даже в Испании! — признался он.

— И наслаждение жизнью улетает как дым, когда возникают проблемы? Так же улетает и любовь, согласно нашей поговорке, когда бедность входит в дом!

— Это уже вряд ли то наслаждение, которое признает раскрепощенная юность!

— Но вряд ли мнение раскрепощенной юности можно считать мерилом для последующей взрослой жизни! — Она посмотрела на свои пальцы, переплетенные с маленькими пальчиками Жиа: — И проблем становится меньше, когда кто-то их с тобой разделяет. А если они разделяются должным образом, то и вовсе исчезают.

— Иногда, — согласился он, — это так, но, к сожалению, не всегда! — Голос его посуровел.

Лайза посмотрела на доктора, заинтригованная изменением его настроения.

— А если это не так, — не унималась она, — происходит крушение иллюзий?

В его случае, она была уверена, такого быть не могло. Но как медик он мог знать это, наблюдая других людей.

— Крушение иллюзий — очень противное выражение, — ответил он, встал и отошел от блестящего окна. Голосок Жиа зазвучал ему вдогонку:

— Я не хочу, чтобы Лайза уезжала, папа! Я не хочу, чтобы она вообще когда-нибудь уезжала!

Лайза почувствовала, как краска заливает ее лицо, и крепко, предостерегающе сжала пальцы Жиа, чтобы попросить ее воздержаться от дальнейших слов.

Но Жиа была полна решимости упорствовать в своей просьбе.

— Пожалуйста, папа!

Он обернулся и снова подошел к ним. Его смуглое красивое лицо стало необыкновенно серьезным, а в глазах появилась даже некоторая угрюмость, когда он ерошил кудрявые волосы дочери.

— Кто говорит о том, что Лайза уезжает? Это ты поедешь в Мадрид на несколько дней. Лайза тоже будет там, и вероятно…

— Правда, папа? — нетерпеливо воскликнула Жиа.

— О, ничего… Ничего нельзя планировать. Посмотрим. — Он улыбнулся девочке и очень мягко погладил ее по голове. — У мисс Уоринг — и ты не должна позволять мне привыкнуть называть ее по имени, потому что ей это может не понравиться! — вероятно, будут собственные планы, и у нее нет причин включать в них встречи с тобой!

Лайза хотела возразить почти с такой же горячностью, как и ее воспитанница, что ее планы пребывания в Мадриде могут быть достаточно гибкими, чтобы в них нашлось время для Жиа, но его лицо вдруг стало холодно-официальным, и она поняла, что короткий период интимности, связавший всех троих, закончился. Закончился и, вероятно, никогда не вернется. Через какое-то мгновение он снова стал ее хозяином.

— Мисс Уоринг, вы не должны позволять моей дочери обращаться к вам с неразумными просьбами, — сказал он, — а в Мадриде, надеюсь, у вас найдутся занятия поинтереснее свидания с девочкой. Вы молоды, и в Мадриде можно весело провести время, даже при жаре, которая, вероятно, окажется для вас мучительной, по крайней мере на первых порах. И со стороны вас обеих глупо вести себя так, будто вы расстаетесь навсегда! Вы очень скоро снова будете вместе. Но было бы неплохо, если бы вы обе уразумели, что окончательно расстаться вам все равно придется! — Он опять нежно взъерошил волосы дочери. — Тебе придется привыкнуть к этой мысли, малышка! Понятно?

— Да, папа! — буквально прошептала девочка. Выходя из комнаты, он даже не взглянул на Лайзу, и, когда дверь за ним закрылась, она была совершенно уверена, что он слышал слова своей импульсивной дочери. Как мог, он дал им понять, что эта мысль не взывает даже к его чувству юмора.

«Было бы неплохо, если бы вы обе уразумели, что окончательно расстаться вам все равно придется!»

Этим вечером мисс Трейси и ее племянник обедали на вилле, и, к удивлению Лайзы, у мисс Трейси завязались превосходные отношения с хозяином дома: у них оказалось много общего и масса интересных тем для разговора.

Пока донья Беатрис занимала Питера оживленной беседой, доктор Фернандес и тетушка Грайзел обсуждали вопросы искусства и политики, путешествий и ценности универсального языка как средства сближения людей. После обеда они продолжали дискуссию на застекленной веранде, а звезды на небе излучали холодное сияние, и море вздыхало у подножия сада.

На тетушке Грайзел было платье из черных кружев, придавшее ей неожиданно торжественный вид, а прекрасные драгоценности давали основание предполагать, что тетушка достаточно богата. Она водила знакомство со многими известными людьми, которых знал и доктор Фернандес, а ее знание Испании и ее обычаев было неисчерпаемым, как и любовь к этой стране.

— Я с нетерпением жду, когда мисс Уоринг приедет ко мне в гости, — сказала она. — Я так много хочу ей показать!

— И ваш племянник поможет показать ей все, что, как вам кажется, ей следует увидеть? — с чарующей улыбкой вмешалась донья Беатрис.

— Питер? — удивилась мисс Трейси. — Вот этого я не могу сказать! Питер, конечно, может последовать за нами в Мадрид! — Она насмешливо посмотрела сначала на племянника, а потом на Лайзу. — Да, по-моему, скорее всего он последует за нами! — призналась она.

Доктор Фернандес наклонился к ней и протянул ей портсигар с ее любимыми длинными тонкими сигаретами.

— Думаю, у мисс Уоринг почти наверняка найдется сопровождающий по Мадриду, — вкрадчиво произнес он, и тетушка с удивлением посмотрела на него. Потом она быстро взглянула на донью Беатрис, грациозно управляющуюся с чашками кофе, и еще раз посмотрела на нахмурившегося племянника.

— Да, — с пафосом произнесла она, как будто вдруг приняв важное решение. — По-моему, вы правы, доктор. Я буду настаивать, чтобы Питер поехал с нами в Мадрид и сопровождал нас обеих. Мы объединим наши усилия, чтобы Лайза по-настоящему интересно провела время — почувствовала себя юной и беззаботной!

Ее взгляд задумчиво остановился на тоненькой, молчаливой фигурке девушки.

— И знаете, дорогая, — добавила она, — не думаю, чтобы прежде вы когда-либо чувствовали себя юной и беззаботной, хотя выглядите так молодо. Питер говорил, вы год или около того возились с чужими детьми и в это время вряд ли жили сами! Вам просто необходима небольшая передышка! — Она перевела взгляд на доктора: — Вы согласны со мной, доктор, что именно немного свободы необходимо Лайзе?