Онлайн чтение книги Одиночество Титуса Titus Alone
Глава сто двадцать первая

У них, не знающих, куда они залетели, поскольку вокруг простирались одни лишь чужие горы и огромное, неслыханное море, не оставалось тем не менее выбора – только лететь, проникая все глубже в неведомое.

Гладкой машиной своей они теперь управляли по очереди, и то, что часть ответственности возлагалась на Титуса, шло ему только на пользу. Работа эта хоть ненадолго отвлекала его от мыслей.

Но и тогда разум Титуса пробуждался лишь наполовину. Детство, бунтарство… ослушание и вызов; странствия, приключения – и вот он уж больше не юноша, но мужчина.

– Прощай, мой друг. Позаботься о ней. Второго такого сердца не сыщешь.

И прежде, чем Анкер с Юноной поняли, что происходит, Титус нажал кнопку и секунду спустя уже одиноко падал сквозь дебри пространства, и парашют раскрывался над ним, как цветок.

Шелковый купол постепенно наполнился воздухом, и Титус закачался, снижаясь во тьме, ибо снова стояла ночь. Он весь отдался ощущению бесконечного, казалось бы, спуска.

На какое-то время он позабыл о своем одиночестве, и это было странно, потому что где же и чувствовать себя одиноким, как не в ночи, в которой Титус падал, свисая со строп? Ногам его не о что было опереться, и юноша, отрешившийся от каких бы то ни было чувств, был этому рад. И потому с хладнокровным спокойствием ощутил и увидел вокруг себя летучих мышей.

Теперь под ним расстилалась земля. Огромный, сделанный углем рисунок гор и лесов. Никаких поселений не было видно на ней, ни одного человека, лишь голая геология и теснящиеся верхушки деревьев, почти похожих на людскую толпу. На ветви одного из них Титус со временем и опал и, невредимый, полежал немного, точно ребенок в люльке.

Когда он выпутался из ремней и отсек от себя уплощившийся шелк, то стал спускаться с ветки на ветку и достиг земли уже облитый пробившимися сквозь листву лучами встающего солнца.

Теперь он был и вправду один – и Титус пошел на восток, выбранный лишь потому, что солнечные лучи проливались оттуда.

Голодный, усталый, он торил одинокий путь, питаясь корешками и ягодами, утоляя жажду водою потоков.

Месяц тянулся за месяцем, пока в некий из дней Титус, бредя в пустыне одиночества, не почувствовал вдруг, как сердце вспрыгнуло ему прямо в горло.