Онлайн чтение книги Червь Уроборос
X. Рубежи Моруны

О путешествии Демонов от Салапанты к Эшграр Ого, а также об их встрече с леди Ишнаин Немартры и прочих примечательных вещах.

Рано утром Миварш Фаз подошел к лордам Демонланда; те готовились пуститься в дорогу. Он спросил их, куда они направляются, и они ответили:

— На восток.

— Все дороги на восток ведут в Моруну, — сказал Миварш. — Каждый, кто попадает туда, погибает.

Но они рассмеялись и ответили:

— Ты недооцениваешь наши силы, дорогой Миварш, соизмеряя их со своими способностями. Знай же, что наше путешествие — вопрос решенный; оно прибито алмазными гвоздями к стене неизбежности.

Они попрощались с ним и отправились в путь вместе со своим небольшим отрядом. Четыре дня они продвигались по густым лесам, где земля была устлана тысячелетним ковром из листвы и где даже в яркий полдень царил полный приглушенными лесными шумами полумрак, а по ночам меж стволов зажигались глаза, мрачно взиравшие на идущих или отдыхающих Демонов.

На пятый день, и на шестой, и на седьмой, они шли по южному берегу моря гравия, в котором не было ни капли воды, лишь песок и галька, но которое беспрестанно волновалось, вздымалось и опадало, как и обыкновенное море, никогда не успокаиваясь и не затихая. И пока они шли по пустыне, до них день и ночь доносился ужасный шум, словно бы производимый тамбуринами и трубами, однако места эти казались безлюдными, и кроме их двигавшегося на восток отряда там не оказалось ни одной живой души.

На восьмой день они покинули берега этого безводного моря и по растрескавшемуся скалистому склону спустились в открытую всем ветрам обширную и бесплодную долину, по дну которой пролегало широкое каменистое русло мелкой речонки. Глядя оттуда на восток, они увидели в ярких лучах садящегося солнца замок из красного камня, высившийся на горном уступе на другой стороне долины. Юсс сказал:

— Мы можем добраться туда до наступления ночи и там остановиться на ночлег.

Когда солнце уже село, а луна еще не взошла, они заметили, что на валуне, лежавшем на их пути приблизительно в фарлонге[67]Фарлонг — мера длины, равная одной восьмой мили, 201 м. от замка, кто-то сидит и словно бы смотрит на них, ожидая их прихода. Но, приблизившись к валуну, они никого там не обнаружили. Они прошли мимо и продолжили путь к замку, однако, обернувшись назад, вновь увидели сидящего на валуне человека, который держал свою голову в своих руках — странное зрелище, способное любого заставить содрогнуться.

Ворота замка были распахнуты настежь. Они вошли и, пройдя по внутреннему дворику, попали в огромный зал, где стоял накрытый для пиршества стол, а в неподвижном воздухе горели яркие факелы и сотни свечей. Однако во всем замке не было видно ни одной живой души, не слышно ни одного голоса. Брандох Даэй произнес:

— В этой стране хотя бы час без чудес — уже величайшее чудо. Перекусим же и отойдем ко сну.

Они сели к столу, и ели, и пили сладкое как мед вино, пока все мысли о сражениях, невзгодах, подстерегающих в пустыне невообразимых опасностях и враждебной армии Корунда не покинули их, и дремота не окутала их усталые тела.

В воздухе поплыла тихая, тревожная в своей безумной и сладостной чувственности музыка, и они увидели, как на помост восходит леди, казавшаяся прекраснее любой из смертных женщин. В ее темных волосах они увидели подобие рогатого полумесяца, украшенного медовыми хризобериллами, в каждом из которых был заключен прямой луч света, что мерцал и трепетал подобно солнечным лучам в прозрачных глубинах летнего моря. Она была облачена в облегающее котарди[68]Котарди — вид средневекового платья. из тонкого малинового шелка, которое очень ей шло; ее же собственная красота делала ее одеяния еще великолепнее.

— Господа мои, гости Ишнаин Немартры, — промолвила она, — Пуховые ложа и батистовые простыни приготовлены для вас, что устали с дороги. Но знайте, что в восточной башне на насесте сидит мой ястреб-перепелятник, и к тому, кто в одиночку сумеет за всю эту ночь не дать ему уснуть, приду я наутро и дарую любое из мирских благ, о котором он попросит, — с этими словами она исчезла, словно видение.

— Бросим жребий, кому из нас попытать счастья, — сказал Брандох Даэй.

Но Юсс воспротивился этому.

— Здесь наверняка какой-то подвох, — сказал он. — В этой проклятой земле ничто не должно отвратить наши умы от избранной нами цели. Негоже было бы нам отправиться за шерстью, а вернуться острижеными.

Брандох Даэй и Спитфайр посмеялись над ним и бросили жребий между собой. И выпало лорду Брандоху Даэй.

— Не запрещай мне этого, — сказал он лорду Юссу, — иначе никогда ты не дождешься моей поддержки.

— Я никогда не мог тебе ничего запретить, — ответил Юсс. — Разве мы с тобою не пальцы одной руки? Однако, что бы ни случилось, не забывай, зачем мы пришли сюда.

— Разве мы с тобою не пальцы одной руки? — сказал Брандох Даэй. — Не бойся ничего, о друг моего сердца, я не забуду.

И вот, пока остальные спали, Брандох Даэй всю ночь не давал уснуть ястребу в восточных покоях. Хотя склон холма за стенами замка промерз и покрылся инеем, в этих покоях воздух был теплым и спертым, и от него очень сильно клонило ко сну. Однако он не смежил век, а все наблюдал за ястребом, рассказывая ему истории и дергая его за хвост, когда тот начинал дремать. И ястреб коротко и резко вскрикивал в ответ, злобно поглядывая на него.

С первыми золотыми лучами зари в сумрачном дверном проеме показалась леди. Как только она вошла, ястреб встрепенулся, словно в гневе, затем быстро засунул голову под крыло и уснул. А прекрасная леди заговорила, глядя на лорда Брандоха Даэй:

— Проси же у меня, господин мой Брандох Даэй, любое из мирских благ, какого пожелаешь.

Но он, словно ослепленный, поднялся на ноги и проговорил:

— О госпожа, разве красота твоя на заре дня не то самое лучезарное сияние, что способно разогнать все туманы ада? Очарование твое пленило мое сердце, и лишь видеть тебя оно жаждет. Потому желаю я лишь твоего тела, и никакого из других мирских благ мне не нужно.

— Глупец! — воскликнула она, — Не ведаешь ты, о чем просишь. Мог ты выбрать любое из мирских благ, я же миру сему не принадлежу.

Он ответил:

— Ничего другого мне не нужно.

— Тогда подвергнешься ты великой опасности, — сказала она, — а также утратишь удачу свою и друзей своих.

Но, видя, что ее лицо вдруг стало подобно только что распустившейся розе на заре, а глаза расширились и потемнели от вожделения, Брандох Даэй подошел к ней и начал целовать и обнимать ее. Так прошло некоторое время; он же не замечал ничего вокруг, кроме сводящего с ума прикосновения ее волос, их аромата, вкуса ее поцелуя и движения вздымающейся и опадающей груди, что прижималась к его. Она нежно прошептала ему на ухо:

— Вижу я, что ты слишком своеволен. Вижу я, что тебе нельзя воспретить чего-либо, если к этому лежит твое сердце. Пойдем.

И, миновав тяжелые портьеры, они прошли во внутренние покои, где воздух благоухал миррой, нардом и амброй — ароматом дремлющей красоты. Здесь, в полумраке, среди богатых занавесей и слабых золотых отблесков располагалось широкое ложе с пуховыми подушками, освещенное теплым сиянием ламп под абажурами. И долгое время они предавались здесь любовным утехам.

Но всему на свете приходит конец, и вот он промолвил:

— О госпожа моя и повелительница сердец, ради твоей любви я мог бы остаться здесь навеки, позабыв обо всем прочем. Но мои спутники ждут меня внизу, в твоих залах, и великие дела предстоят мне. Позволь еще раз поцеловать твои божественные уста и прощай.

Теплая, белокожая, она лежала у него на груди, словно уснув, и ее гладкое и изящное горло белело на фоне пряной темной массы распущенных волос. Один пышный и роскошный локон, словно питон, свернулся между белой рукой и грудью. Стремительно, словно змея, она повернулась и страстно прижалась к нему, жадно впившись в его губы своими сладкими и пылкими устами, моля его остаться с ней навечно в опьянении совершенной любви и неги.

Но когда он, наконец, нежно отстранил ее, поднялся и начал одеваться и вооружаться, леди накинула на себя полупрозрачный халат, сверкавший серебром подобно летней луне, что лишь прикрывает, но не прячет свое великолепие в облачной дымке, и, стоя перед ним, заговорила:

— Тогда иди. К чему метать бисер перед свиньями? Не могу я умертвить тебя, ибо нет у меня иной власти над твоим телом. Но знай, гордец: дабы не слишком ты радовался, потребовав от меня того, что не входило в наш договор, насладившись, а затем пренебрегши мною и бросив меня, три дара преподнесу я тебе по своему собственному выбору. Обречен ты на войну, мира же не достигнешь. Тот, кого ты более всех ненавидишь, низвергнет тебя и лишит тебя твоей власти в Кротеринге и прилегающих землях. И хотя и будешь ты отомщен, но не своей рукой; ты же такого права будешь лишен.

С этими словами она расплакалась, а лорд Брандох Даэй решительно вышел из покоев. Оглянувшись с порога, увидел он, что в покоях нет более ни леди, ни ястреба. И внезапно страшная усталость навалилась на него. Спустившись по лестнице, он обнаружил спящих на холодном каменном полу лорда Юсса и своих соратников, в зале же было пусто и сыро, все вокруг было покрыто мхом и занавешено паутиной, а в растрескавшихся потолочных балках спали головами вниз летучие мыши, и ни следа не осталось от пиршества прошлой ночью. Брандох Даэй разбудил своих спутников, и рассказал Юссу о том, что с ним произошло, и о доле, предреченной ему той женщиной.

И в глубоких размышлениях покинули они проклятый замок Ишнаин Немартра, довольные, что остались невредимыми.

* * *

На девятый день пути от Салапанты они попали в каменистые и скалистые области, где не было ни одного живого существа. Здесь и там землю разрезали трещины — сумрачные каменные лабиринты, куда никогда не проникал ни солнечный, ни лунный свет, — в темных глубинах которых неустанно и неумолчно бушевали и пенились водные потоки. В тот день путь их был извилистым, ибо в поисках бродов им приходилось двигаться вдоль речных берегов то в одну, то в другую сторону.

Когда в полдень они становились у наиболее глубокого разлома из ими встреченных, кто-то нагнал их и упал перед Юссом ничком, уткнувшись лицом в землю и тяжело дыша после долгого бега. Подняв его на ноги, они увидели, что это был Миварш Фаз, облаченный в доспехи черного всадника Ялканая Фоста и вооруженный топором и мечом. Он был очень возбужден, но настолько запыхался, что не мог вымолвить и слова. Они встретили его дружелюбно и дали ему напиться из большого меха с вином, подарка Зелдорния. Наконец, он выговорил:

— Он вооружил многие сотни наших людей оружием с полей Салапанты. Ведомые его дьяволами-сыновьями и проклятым богами Филпритцем, они отправились вперед, чтобы преградить вам все пути на восток. Без остановок скакал я верхом и бежал, чтобы предупредить вас. Сам же он вместе с большим отрядом загорных дьяволов едет по вашим следам.

Они поблагодарили его, подивившись, что он приложил такие усилия, дабы оповестить их об опасности.

— Я был вашим гостем, — отвечал он, — к тому же вы против этого лысого нечестивца, явившегося из-за гор, чтобы поработить нас. Потому готов я оказывать вам поддержку. Но могу я немного, ибо, хоть и было у меня вдоволь земли и богатств, ныне я беден. И я совсем один, хотя прежде было в моих чертогах пять сотен копьеносцев, готовых исполнить любые мои пожелания.

— Нам надлежит поспешить в нашем деле, — сказал лорд Брандох Даэй. — Насколько ты его опередил?

— Он будет здесь через час или два, — ответил Миварш и разрыдался.

— Сойтись с ним в открытую означало бы для нас великую славу, — промолвил Юсс, — и верную смерть.

— Дай мне подумать минуту, — сказал Брандох Даэй. И пока они занимались приготовлениями, он бродил в раздумьях по краю ущелья, сталкивая в пропасть камушки своим мечом. Потом он произнес: — Это, несомненно, река Атраша, о которой упоминает Гро. О Миварш, не струится ли этот поток Атраша на юг, к соленым озерам Ого Морвео, и нет ли там поблизости крепости под названием Эшграр Ого?

Миварш отвечал:

— Это так. Но никогда не слышал я о ком-либо настолько выжившем из ума, чтобы пойти туда. Здесь, где мы находимся, и так достаточно страшные земли, но Эшграр Ого расположена на самом краю Моруны. Никто не искал там убежища вот уже сотню лет.

— Она еще стоит? — спросил Брандох Даэй.

— Насколько мне известно, — ответил Миварш.

— Она хорошо укреплена? — продолжал тот.

— В старые времена считалось, что нет места столь же неприступного, — ответил Миварш. — Но умереть здесь от рук загорных дьяволов ничуть не хуже, чем быть разорванными на куски злобными духами.

Брандох Даэй повернулся к Юссу.

— Решено? — спросил он.

— Да, — ответил Юсс, и они поспешили на юг вдоль реки.

— Думалось мне, что вы ушли намного дальше, — сказал по дороге Миварш. — Это место лишь в девяти или десяти днях пути, а сейчас идет уже шестнадцатый день с тех пор, как вы оставили меня на холмах Салапанты.

— Шестнадцатый? — расхохотался Брандох Даэй. — Если ты подсчитываешь золотые слитки так же, как и дни, то быть тебе богачом. Это лишь девятый день нашего пути.

Но Миварш твердо стоял на своем, уверяя, что Корунд достиг Салапанты лишь на седьмой день после их отбытия.

— И на девятый день своего бегства от него наткнулся я на ваши следы, а потом вопреки ожиданиям и на вас самих, — продолжал он.

Как бы они ни насмехались, он оставался непоколебим. И когда на пути на юг через пустыню они увидели садящееся в безоблачном небе солнце и луну, недавно миновавшую полнолуние, Юсс убедился, что прошло уже семь суток с того вечера, когда они пришли в Ишнаин Немартру. Он поделился своими наблюдениями с Брандохом Даэй и Спитфайром, и очень они изумились.

— Вам следует поблагодарить меня, — сказал Брандох Даэй, — что я не заставил вас ждать целый год. Будь я проклят, но эти семь дней показались мне лишь часом!

— Тебе — очень может быть, — с завистью произнес Спитфайр. — Мы же целую неделю спали на холодных камнях, и у меня до сих пор все болит после этого сна.

— Нет уж, — рассмеялся Юсс, — Не позволю я тебе винить его.

Луна взошла уже высоко, когда они достигли соленых озер, что плескались в скалистых бассейнах одно чуть выше другого. Их воды были подобны необработанному серебру, а изрытая поверхность пустыни чернела и отливала серебром в лунном свете. Бесплодные и тусклые земли эти были усыпаны мертвыми костями. Между озерами поднимался исполинский скальный столб, со всех сторон отвесно обрывающийся вниз; на вершине же его над утесами темнело кольцо крепостных стен. Туда они и поспешили, и, пока они карабкались и взбирались по утесам, на зубчатых стенах прокричала сова, отправляясь в свой призрачный полет. Зубы Миварша застучали, но Демоны были рады одолеть утесы и, наконец, вступить в заброшенную крепость. Ночь была тихой, но в пустыне на востоке пылали огни, и, пока они наблюдали, другие огни загорелись на западе, и вскоре кольцо мигающих огненных точек сомкнулось вокруг Эшграр Ого и озер.

— На час мы опередили их, — сказал Юсс. — И вот он окружает нас, как люди окружают пламенем скорпиона.

Они осмотрели крепость, выставили стражу и уснули до утра. Лишь Миварш не спал, опасаясь хоб-трашей Моруны.