Онлайн чтение книги Червь Уроборос
XV. Королева Презмира

О том, как леди Презмира открыла лорду Гро, каким образом задумала она поступить с Демонландом к вящей славе и величию своего господина; и о том, как ее слишком громкие речи о своих замыслах привели к тому, что лорд Кориний познал сладость грядущего блаженства.

Той же самой ночью двадцать шестого мая, когда лорд Юсс и лорд Брандох Даэй с высочайшей вершины на земле озирали земли Зимиамвии и Коштру Белорн, Гро прогуливался с леди Презмирой по западной террасе Карсё. До полуночи оставалось еще два часа. Воздух был теплым, а небо пронизано лунным и звездным светом. Время от времени веял слабый ветерок, словно ворочалась во сне сама ночь. Стены дворца и Железная Башня укрывали террасу от лунного света, и освещенные колеблющимся светом факелов места чередовались с темнотой. Из дворца раздавались веселые звуки музыки и шум пира.

Гро промолвил:

— Если за вопросом твоим, о королева, скрывается пожелание, чтобы я ушел, то я повинуюсь быстрее молнии, сколь бы ни было это для меня печально.

— Это был просто праздный интерес, — сказала она. — Оставайся, если хочешь.

— Следовать за светом — неотъемлемая черта мудрости, — сказал он. — Когда ты вышла из зала, мне показалось, будто яркие огни потускнели.

Когда они проходили мимо пылающего факела, он искоса взглянул на нее, изучая выражение ее лица, будто омраченного мучительными раздумьями. Прекраснее всех казалась она, величавая и горделивая, увенчанная усеянной темными аметистами золотой короной. На челе ее сверкала прихотливо выделанная серебряная фигурка краба, сжимавшего в каждой клешне по хризолитовому шару размером с яйцо дрозда.

Лорд Гро сказал:

— Также в намерениях моих было взглянуть на те звезды небесные, что зовутся Волосами Вероники, и узнать, затмят ли они своим великолепием твои волосы, о королева.

Они шли дальше в молчании.

— Эти напыщенные любезности не вяжутся с нашей дружбой, господин мой Гро, — вдруг сказала она. — Если я и не сержусь, то потому лишь, что приписываю их тем тостам за здоровье господина нашего короля, что поднял ты в эту ночь из ночей, когда по прошествии года вновь наступает дата его наслани и нашего мщения Демонланду.

— Госпожа моя, — сказал он, — Я бы хотел, чтобы ты отринула это уныние. Разве такой уж мелочью представляется тебе та необычайная честь, что оказал король мужу твоему Корунду, даровав ему высокий титул короля и весь Импланд в подчинение? Все заметили, как невесело принимала ты королевскую корону, когда король вручал ее тебе нынче вечером в честь твоего великого супруга, дабы ты носила ее вместо него, покуда он не вернется за нею домой. Это, а также возданные Корунду королем щедрые похвалы, думается мне, должно было бы окрасить румянцем гордости твои щеки. Но от всего этого не много толку пред твоими ледяными презрением и грустью, как и от слабого зимнего солнца, что неспособно растопить замерзшие пруды в трескучий мороз.

— Короны нынче — ничтожный хлам, — сказала Презмира, — ибо король, имея двадцать королей у себя в лакеях, возводит теперь своих лакеев в короли. Стоит ли удивляться, что радость моя по поводу этой короны несколько умерилась, когда я увидела другую, что король даровал Лаксу?

— Госпожа моя, — сказал Гро, — тебе не следует серчать на Лакса. Ведомо тебе, что он и ногой не ступил в Пиксиланд, и если теперь ему предстоит зваться его королем, то тебя скорее должно порадовать, что эта честь не досталась Коринию, который вел там войну и благодаря умению либо удаче одолел твоего доблестного брата и отправил того в изгнание.

— В этой осечке, — отвечала она, — пусть Кориний отведает вкуса тех неудач или несчастий, что, молюсь я, постигнут всех жаждущих поживиться на крахе моего брата.

— Тогда горе Кориния должно развеселить тебя, — сказал Гро. — Но верно и то, что Судьба слепа; не полагайся на нее.

— Разве я не королева? — сказала Презмира. — Разве мы не в Витчланде? Разве не достанет у нас мощи придать силы нашим проклятиям, коли Судьба и впрямь окажется слепа?

Они остановились у спускавшейся во внутренний дворик лестницы. Леди Презмира облокотилась на балюстраду из черного мрамора, глядя в сторону моря за залитыми лунным светом пустошами болот.

— Что мне за дело до Лакса? — наконец произнесла она. — Что мне за дело до Кориния? Стая соколов, науськанная королем на жертву, которая в своем величии и благородстве затмит сотню таких, как они. И не позволю я своему негодованию заигрывать со справедливостью и заставить меня винить во всем Витчланд. Несомненно то, что брат мой принц вместе с нашими врагами уготовал наш крах, в неведении своем отворив врата погибели и для себя и для нас в ту ночь, когда обратил он наше пиршество в сражение, а наше хмельное веселье в кровавую драку, — она помолчала некоторое время, затем продолжила: — Клятвопреступники — вот имя этим мерзавцам, которым чужда человечность. Два лица под одним капюшоном. О, пусть вздыбится земля и поразит грешников, что ступают по ней!

— Вижу, ты смотришь в море на запад, — сказал Гро.

— А ты и во мраке кое-что различаешь, господин мой Гро, — сказала Презмира.

— Как-то ты поведала мне, — сказал он, — с какими любезностями, клятвами и деланными обещаниями дружбы прощался с тобой Юсс во время своего бегства из Карсё. Но можно ли винить тебя, о королева, в том, что ты принимаешь слишком близко к сердцу нарушение таких, данных в крайней нужде, обещаний, которые обычно подобны рыбе: сначала свежей, затем тухлой, а через три дня смердящей.

— И впрямь, какая мелочь, — сказала она. — Мой брат отбрасывает все узы выгоды и союзничества, дабы уберечь этих великих мужей от лютой смерти, а те, оказавшись на свободе, швыряют ему никчемное спасибо и, нимало не заботясь, отправляются восвояси, обрекая его на изгнание из своей собственной страны, а возможно и смерть. Пусть сам великий Дьявол Ада терзает их души!

— Госпожа моя, — сказал лорд Гро, — Я бы хотел, чтобы ты взглянула на дело трезво, без этой горечи и вспышек гнева. Демоны однажды уже спасали твоего брата в Лиде Нангуне, и их освобождение из лап господина нашего короля было лишь платой. Теперь они квиты.

Она ответила:

— Не оскверняй мой слух их оправданиями. Они обошлись с нами бесчестно, и моя глубокая ненависть к ним за их черное дело день ото дня все крепнет. Разве не достаточно сведущ ты в жизни и ее премудростях, чтобы мне учить тебя, как женская злоба может сравниться с ядом смертоносной чемерицы или жабьей блевотины?

Огромная темная облачная гряда, простершаяся с юга, поглотила лунный свет. Презмира повернулась, чтобы продолжить свою неспешную прогулку по террасе. В неровном свете факелов в ее глазах вспыхивали жгучие желтые искры. Она выглядела опасной, словно львица, но изящной и грациозной, словно антилопа. Гро шел подле нее.

— Разве Корунд не загнал их этой зимой на Моруну, и разве смогут они выжить там, среди множества смертельных опасностей? — промолвил он.

— О господин мой! — воскликнула она, — Рассказывай эти добрые вести кухаркам, но не мне. Ты ведь и сам в былые годы бывал в самом сердце Моруны и остался жив, а иначе ты величайший лжец. Душу мою гложет лишь одно: проходят дни, месяцы, король Витчланда подминает под себя все народы, и лишь главных из спесивцев, демонландских мятежников, не попрал он еще своей пятой. Кажется ли ему, что лучше пощадить врага, чем потерять друга? Это было бы неуместное и странное решение. Или он обречен, как и Горайс XI? Упаси от этого небеса, но ему может выпасть столь же горестный конец, а всех нас постигнет полный крах, если он будет удерживать от Демонланда свою карающую длань, пока снова не объявятся Юсс и Брандох Даэй.

— Госпожа моя, — сказал лорд Гро, — В этих немногих словах ты выразила то, что на уме и у меня. И прости меня, что поначалу обращался я к тебе с осторожностью, ибо это вопросы большой значимости, и прежде, чем открыть тебе свои мысли, я хотел убедиться, что они совпадают с твоими. Пусть король ударит сейчас, пока эти великие бойцы столь удачно отсутствуют. Тогда у нас будет преимущество, если они снова вернутся — быть может, вместе с Голдри.

Она улыбнулась, и, казалось, сама душная ночь просветлела и наполнилась благоуханием от ее улыбки.

— Ты так дорог мне, друг мой, — сказала она. — Печаль твоя для меня — словно тенистая летняя роща, где я могу танцевать, если захочу, — а это случается нередко — или грустить, если захочу, — и в эти дни это случается чаще, чем мне бы хотелось, — и ты никогда не сердишь меня. Разве что недавно, когда ты изводил меня своими вычурными угодливыми словесами, покуда я не решила, будто ты обменялся обличьями с Лаксом или юным Коринием, прибегнув к тем соблазняющим речам, какими пользуются ухажеры, дабы забраться к женщинам под юбку.

— Я лишь хотел избавить тебя от этой вновь обретенной печали, — сказал Гро, и добавил: — Но ты можешь мне доверять, ибо я не говорил ничего, кроме правды.

— О, хватит, господин мой, или я прогоню тебя! — воскликнула она.

Они пошли дальше, и Презмира тихо запела:

Внезапно она оборвала пение и сказала:

— Ну вот, я избавилась от дурного расположения духа, что вызвал во мне вид Лакса и его дешевой короны. Давай подумаем о деле. И первым делом я кое-что тебе скажу. Я обдумывала то, о чем мы говорили, все эти два или три месяца, с начала похода Кориния на Пиксиланд. И когда до меня дошла весть о том, что мой супруг уничтожил войско Демонов и, словно беглых рабов, загнал Юсса и Брандоха Даэй в Моруну, я отправила ему с Виглусом письмо, в котором говорилось о дарованном ему господином нашим королем королевском титуле в Импланде. Там я написала, что корона Демонланда была бы для нас более достойной наградой, нежели импландская, как бы та ни сверкала, и заклинала его убедить короля послать в Демонланд армию, во главе которой стоял бы мой супруг. И если он в тот момент не мог вернуться домой и попросить об этом, я молила его сделать меня своим посланцем, который дал бы королю такой совет и просил бы поручить это предприятие Корунду.

— Есть ли его ответ в тех письмах, что я принес тебе? — спросил Гро.

— Да, — сказала она, — И весьма жалкий, убогий и подхалимский ответ для такого великого лорда в ответ на такое дело, какое я предложила. Увы, все мое супружеское почтение испаряется при мысли об этом, и я начинаю браниться, будто нищенка.

— Я отойду, госпожа моя, — сказал Гро, — если ты желаешь уединения, дабы излить свою душу.

Презмира рассмеялась.

— Все не так уж плохо, — сказала она, — И все же, это злит меня. Само предприятие он полностью одобряет, и разрешает мне вынести его на суд короля от его лица, и настаивать на нем изо всех сил. Но касательно своей главенствующей роли, он ее брать на себя не хочет. Пусть она достанется Корсу или Коринию. Подожди, давай я прочту вслух, — и, став в свете одного из факелов, она достала из-за пазухи пергамент. — Тьфу! Как ничтожно! Я не осрамлю господина моего, прочтя это даже тебе.

— Ну, будь я королем, — промолвил Гро, — Корунд был бы моим военачальником при покорении Демонланда. Он может послать Корса, ибо тот в свое время совершил немало великих дел, но, на мой взгляд, он не годится для такого поручения. Кориния же он еще не простил за его выходку на пиру год назад.

— Кориния?! — воскликнула Презмира. — Значит, ты думаешь, что резня, устроенная им на моей дорогой родине не только останется без вознаграждения, но и даже не вернет ему расположение короля?

— Думаю, не вернет, — сказал лорд Гро. — Кроме того, он взбешен тем, что сорвал этот колючий плод для другого. Вечером он держал себя в зале весьма вызывающе, насмехаясь над Лаксом и поддевая его, так что тот едва не хватался за меч, да и вообще был настолько бесстыден, дерзок и разнуздан, среди прочего пытаясь заигрывать со Шривой в первый же месяц ее обручения с Лаксом, что будет удивительно, если до исхода ночи меж ними не прольется кровь. Думается, неохота ему снова выходить на поле битвы, не будучи уверенным в какой-нибудь награде, и, полагаю я, король, догадываясь о его мыслях, не предложит ему новое предприятие, дабы не предоставить ему возможности гордо его отклонить.

Они стояли возле арки ворот, ведших на террасу из внутреннего дворика. Из великого пиршественного зала Горайса XI все еще доносилась музыка. Под сводом арки и в тени могучих стен казалось, будто элементалы тьмы, изгнанные из освещенных факелами кругов, собрались вместе, сделав темноту вдвое непрогляднее.

— Итак, господин мой, — промолвила Презмира, — одобряет ли твоя мудрость мое намерение?

— Каково бы оно ни было, да, ибо оно твое, о королева.

— Каково бы оно ни было?! — воскликнула она. — Ты еще сомневаешься? Что же еще, кроме аудиенции у короля ближайшим же утром? Разве у меня нет на то распоряжения моего супруга?

— И разве не превосходит твое рвение его собственное? — добавил Гро.

— Да, пожалуй! — ответила она. — И если до завтрашнего полудня я не сообщу тебе, что отдан приказ идти на Демонланд, и господин мой Корунд назван военачальником этого похода, и письма для его скорейшего отзыва из Орпиша уже запечатаны…

— Тс-с! — прошипел Гро. — Шаги во дворе.

Они повернули к арке, и Презмира тихо запела:

В арке им встретился шедший из пиршественного здания Кориний. Он остановился, преградив им путь и пристально вглядываясь в темноте в Презмиру, так что та ощутила жар его пропитанного вином дыхания. Было слишком темно, чтобы различать лица, но он узнал ее по росту и осанке.

— Молю вашего прощения, госпожа, — сказал он. — На миг мне показалось, что это… неважно. Вы прекрасны.

С этими словами он с глубоким почтением посторонился перед ней, одновременно грубо толкнув Гро. Тот, не желая ссоры, уклонился и последовал за Презмирой во внутренний двор.

* * *

Лорд Кориний уселся на ближайшей скамье, с наслаждением опираясь на подушки своей могучей спиной, играясь со своими пальцами и напевая про себя:

Шорох слева за спиной заставил его обернуться. Из глубокой тени у пилястра возле арки выскользнула фигура. Он вскочил и оказался у ворот первым, загораживая их распростертыми руками.

— Ах, — воскликнул он, — А в тени то дремлют пташки, а? Какую плату получу я от тебя за то, что без толку прождал тебя всю прошлую ночь? Да и сейчас ты кралась прочь отсюда, чтобы одурачить меня еще раз — вот только я тебя поймал.

Женщина рассмеялась:

— Прошлой ночью отец мой удержал меня при себе, нынче же не будет ли это тебе надлежащим уроком за твою бесстыдную песенку? Это ли сладкозвучная серенада для женских ушей? Распевай ее себе на здоровье, и покажи себя полным дуралеем.

— Весьма нагло с твоей стороны злить меня теперь, госпожа моя, когда ни одна звездочка не увидит, если я тебя прикончу. Эти факелы — старые гуляки, поседевшие от вида насилия. Они не разболтают.

— Ну нет, господин мой, если ты пьян, то я ухожу, — и когда он шагнул к ней, она добавила: — И не вернусь ни сюда, ни куда-либо еще, но брошу тебя навсегда. Я не потерплю, чтобы со мной обращались, как со служанкой. Я и так слишком долго терпела твои нарочитые солдафонские замашки.

Кориний обхватил ее руками, приподняв и прижав к своей широкой груди, так что ее носки едва касались земли.

— О Шрива, — прохрипел он, склоняясь к ее лицу, — Надумала разжечь такой огромный костер, а потом пройти сквозь него и не обжечься?

Ее руки были крепко прижаты к бокам в этом могучем объятии. Она словно бы сомлела, будто лилия, чахнущая в жаркий полдень. Кориний склонился и страстно поцеловал ее, сказав:

— Клянусь всеми сладостями тьмы, сегодня ночью ты моя.

— Завтра, — выдавила она, будто задыхаясь.

Но Кориний сказал:

— Сегодня, дорогая моя.

— Мой милый господин, — тихо проговорила леди Шрива. — Раз уж ты так стремишься завоевать мою любовь, не будь грубым и торопливым завоевателем. Клянусь всеми ужасными силами земли, этой ночью у меня дело к моему отцу, и мне нужно идти сей же миг. Лишь это заставляло меня до сих пор избегать тебя, а вовсе не глупое желание тебя позлить.

— Он может подождать, пока мы предаемся удовольствию, — сказал Кориний. — Он старый человек и часто засиживается за книгой.

— Что? И ты оставил его пьянствовать? — воскликнула она. — Мне нужно кое-что передать ему, пока вино окончательно не затуманило его рассудок. Даже эта задержка опасна, сколь бы ни была она сладка для нас.

Но Кориний ответил:

— Не пущу.

— Хорошо, — согласилась она, — прояви тогда себя животным. Но знай, что я позову на помощь, и весь Карсё сбежится сюда и увидит нас, и мои братья, да и Лакс тоже, если он настоящий мужчина, сполна отплатят тебе за насилие надо мной. Но если ты хочешь сохранить свое благородство и отплатить уважением и дружбой за мою любовь, то отпусти меня. И если в час пополуночи ты тайно придешь к дверям моих покоев, то, думаю, не обнаружишь на них засова.

— Ха, клянешься ли ты? — спросил он.

Она ответила:

— Пусть меня тут же настигнет погибель.

— В час пополуночи. Это промедление для меня — словно год, — сказал он.

— Вот это говорит мой благородный возлюбленный, — произнесла Шрива, позволив ему поцеловать себя еще раз. Затем она поспешно скользнула сквозь темную арку и через двор, где в северной галерее находились покои ее отца Корса.

Лорд Кориний вернулся на свое место, и сидел там некоторое время, праздно развалившись и напевая на тот же мотив:

Он потянулся и зевнул.

— Ну что ж, Лакс, мой пухлощекий слабак, лекарство это замечательно утолит мою досаду. Раз уж я лишился своей короны, то будет только справедливо, если и ты лишишься своей возлюбленной. И, по правде говоря, учитывая, сколь ничтожно, крохотно и заурядно это королевство Пиксиланд и сколь прелестна и мила эта вертихвостка Шрива, на которую я за прошедшие два года ни разу не мог взглянуть без вожделения, — что ж, я могу считать себя частично в расчете с тобой, покуда не устану от нее.

— В час пополуночи, а? Что может быть лучше этого вина для влюбленных? Пойду-ка, выпью и сыграю в кости с кем-нибудь из ребят, чтобы скоротать время.