Онлайн чтение книги Стальной алхимик Fullmetal Alchemist
Рай на дне оврага

Эдвард и Альфонс следовали за Руби по узкому карнизу, ведущему на дно оврага. Там, где тропа сужалась и становилась небезопасной, были приделаны деревянные ступеньки и перекладины. Когда они достигли низа ущелья, уже совсем стемнело.

Братья оглянулись, чтобы разглядеть путь, который они проделали, и открыли рты от удивления. Когда они смотрели на город в овраге сверху, он казался им совсем небольшим и узким, но с того места, где они стояли сейчас, открывался потрясающий вид на ночное небо — огромный овал, обрамленный чёрной линией скал. Отсутствие горизонта создавало иллюзию того, что небо больше ничто не поддерживает, и оно может рухнуть вниз, и звезды упадут следом.

— Ого! — всё, что смогли выдохнуть братья.

— Раскрыли рты, словно рыбы, — усмехнулась Руби.

Эдвард моментально закрыл рот.

— Что ты там говорила по поводу «дразнить детишек»?

— Да ладно вам, — засмеялся Альфонс. — Хватит ссориться.

— Ну и дура, — проворчал Эдвард. Хотя на самом деле был рад, что наконец-то не он является источником их неприятностей.

Руби вела их к центру, по пути рассказывая о городе:

— Справа живёт мэр Рейген.

Она указала на большой белый особняк. Он возвышался над другими зданиями, окруженный пышным садом.

— За особняком находится шлюз, — продолжала Руби, — оттуда можно контролировать водный поток, чтобы удерживать реку в русле, и не позволить ей затопить город.

Эдвард вытянул шею, чтобы получше разглядеть гигантские ворота шлюза.

— А куда вы деваете воду, которая не попадает в город?

— Есть другое русло. Оно проходит под особняком, — пояснила девочка, проведя рукой в воздухе черту от правой стороны селения до левой. — Туда и уходит вода. Оба ответвления — то, что под землёй, и то, что проходит через город, — сходятся дальше в одно и продолжаются за ущельем.

Эдвард мог разглядеть только трещину в скале, через которую вода покидала ущелье. Казалось, что трещина проходит от самого верха оврага до его дна. Такая же трещина была в скале по другую сторону города, где река брала начало. Эдвард подумал, что Вистерия может быть лишь частью огромной системы каньонов. Но по необъяснимой причине каньон, возникший именно здесь, создал идеальные условия для основания города.

Эд посмотрел на сияющие в небе звёзды, и его осенила догадка. Он вспомнил, что видел эту реку на карте. Ему тогда ещё показалось странным, что они не заметили ни одного деревца, растущего на её берегу и способного подсказать им направление к Вистерии.

— Эта река… Выше по течению ведь есть несколько шахт, верно?

— Точно, — ответила Руби. — Очень глубоких шахт, кстати. У нас много гравия и песка, их приносит река, а иногда попадаются и руды, или драгоценности. Обычно, чтобы добыть эти материалы, нужно забраться довольно далеко в недра земли, но в Вистерии их просто приносит река, сплавляя вниз по течению. Это наши самые ценные природные ресурсы… и причина, по которой бандиты так хотят сюда пробраться.

— Итак, вы собираете драгоценные камни на продажу, но как же вы их отсюда выносите?

— А это моя работа, — с гордостью выпрямилась Руби.

— Твоя работа?

— Раз в месяц мы собираем все руды и драгоценные камни, и уносим их из города, чтобы продать. Конечно же, бандиты знают, что мы несем. Поэтому я выполняю работу охранника. А когда нет дохода от реки, я слежу за порядком в селении.

— Вот почему ты такая сильная, — сказал удивлённый Альфонс.

— Сила есть, ума не надо, — проворчал Эдвард.

— Эд… — Альфонс бросил взгляд на брата. — Руби, а ты не слишком маленькая, чтобы быть охранником?

Руби в ответ рассмеялась:

— Я просто делаю всё возможное, чтобы помочь господину Рейгену. Знаете, он такой хороший — помогает людям, которые не могут позаботиться о себе сами, тем, кому некуда пойти. Он даёт им работу. Поэтому здесь все так счастливы. И я тоже. Он помог мне, когда я была ещё совсем маленькой, и сейчас я возвращаю долг. Благодаря господину Рейгену у меня теперь новая жизнь. Здесь действительно рай. Конечно, немного неудобно без электричества, но вместо него мы используем спиртовые лампы и тому подобные вещи. Видите?

Она указала на центр города:

— Они как раз включают освещение.

Оглянувшись, братья увидели мужчину, с длинной палкой в руках, на конце которой горел огонек. Постепенно город на дне ущелья замерцал теплым светом.

— Рай в пустыне, — пробормотал Эд, глядя на раскинувшийся перед ним город.

Они продолжили свой путь. Первыми горожанами, которых они встретили, были мужчины, сидящие на обочине дороги.

— Привет, Руби. С возвращением, — окликнул их один из мужчин.

— Руби! Они тебе сегодня не доставили неприятностей? — помахал рукой другой.

— Ничего такого, с чем бы я не справилась, — помахала в ответ Руби. — У вас перерыв?

— Да. Мы сегодня выудили большущий камень. Другая смена полирует его сейчас, — ответил первый заговоривший с ними.

— Он будет стоить кучу денег, — подметил его друг.

— У нас было немного дополнительного времени для отдыха, — продолжал первый, — так что я насыпал почвы для нового поля. Видишь?

Он показал руки:

— Когда ты последний раз видела меня с грязными руками?

— Я не припомню, когда последний раз видела тебя вообще чистым, — бросила Руби в ответ.

Мужчины рассмеялись, хлопая себя по грязной одежде. Их лица тоже были грязны, но в глазах пылал огонь, который бывает только у людей, искренне увлеченных своей работой.

Мужчины приветственно окликнули Эдварда и Альфонса:

— Эй, вы же новенькие здесь!

— Что это, доспехи? Какой забавный наряд.

— С-Спасибо, — промямлил Ал. Он привык к тому, что люди показывают на него пальцем и разглядывают его без малейшего зазрения совести. Взгляд мужчины скользнул по правой руке его брата.

— Это автоброня? Похоже, у нас есть нечто общее, — сказал он, подняв руки так, чтобы Эдвард мог их видеть, — у меня тоже автоброня. Она помогает мне выполнять некоторую сложную работенку, за которую другие не берутся. Раньше я проклинал армию за это увечье, но с тех пор, как я здесь, оно стало настоящей удачей.

Он хлопнул в ладони, издавшие при этом громкий, металлический звон:

— Я рад, что нашел применение этим штукам.

— Да, — подтвердил его товарищ, — лучше применять их для доброго дела здесь, чем там, где человек работает день и ночь и ничего за это не получает.

— И я согласен, — сказал первый, закивав, — городской закон позволяет нам жить хорошо. И вот это действительно удача.

— Что это за городской закон, о котором все говорят? — спросил Эд провожавшую их девочку.

Но прежде чем Руби успела ответить, один из мужчин жестом указал на верх улицы:

— Кстати, господин Рейген как раз спустился к городской площади. К нам пришли три человека просить о разрешении остаться здесь. Они, наверное, всё ещё разговаривают там.

Лицо Руби прояснилось:

— Господин Рейген? На площади?

С присущей ей энергичностью Руби бросилась вниз по улице, оставив вопрос Эдварда без ответа.

— Значит, этот Рейген — мэр, да? — спросил Эд.

— Интересно, что он за человек, — задумчиво произнёс Альфонс.

Братья следовали за Руби, пока не оказались на большой городской площади.

— Господин Рейген! — Руби подбежала к мужчине, разговаривающему с кем-то посреди площади. — Я доставила Ваши письма в полной сохранности! И принесла Вам расписку.

— А, Руби, ты уже здесь, — повернулся он к ней, улыбнувшись.

Тот, кого она назвала господином Рейгеном, был мужчиной в годах, с серебром седых волос, ниспадающих на плечи, и лицом, хранившим отпечаток прожитых лет. На вид ему можно было дать лет шестьдесят. Его голубые глаза блестели, когда он, улыбнувшись, протянул руку из-под складок плаща, в который он кутался от холода ночи, принимая расписку от Руби.

— Как всегда, большое спасибо. Прости, что отсылаю тебя выполнять мои личные поручения.

У него был густой, низкий бас, однако голос звучал по-доброму.

— Я знаю, что Вы переписываетесь со своими старыми друзьями, господин Рейген, и рада помочь! — улыбнулась довольная похвалой Руби.

— Это та же девчонка, что и раньше? — пробубнил Эдвард, обращаясь к своему брату. — Она внезапно стала такой милой.

Альфонс хихикнул. Рейген перевел взгляд на них:

— Я вижу, у нас ещё гости.

— А, точно, — поспешно сказал Руби. — Бандиты за чертой города окружили меня, а эти двое пришли мне на помощь. Я подумала, что должна отблагодарить их… Не волнуйтесь, они пришли не для того, чтобы здесь поселиться.

Эдвард нахмурился, заметив, как Рейген с подозрением посмотрел на Руби.

— Может, нам не стоит здесь оставаться? — тихо спросил он, но Рейген покачал головой.

— Нет, нет, вы можете остаться. Обычно мы проверяем посетителей города, но Руби сказала, что вы помогли ей избежать неприятностей. Выгнать вас было бы нарушением городского закона. Можете побыть здесь какое-то время. Должно быть, вы устали, проделав долгий путь сюда.

— Простите… «городской закон»? — спросил Эдвард, всё ещё не понимая, что это за закон, который все так чтят.

— Да… — мягко ответил Рейген, — здесь, в Вистерии, мы живем, следуя принципу равноценного обмена.

— Равноценного обмена? — хором воскликнули Эд и Ал, услышав такой знакомый термин в таком неожиданном применении.

Любая алхимия основывается на принципе сохранения материи, так что принцип равноценного обмена служит базисом для большинства преобразований, совершаемых алхимиками.

— Я немного не понимаю, — честно ответил Альфонс, — как можно принцип равноценного обмена применить к городским законам? Я впервые слышу, чтобы его так использовали.

Тёплая улыбка Рейгена исчезла, сменившись тенью грусти в его глазах. Он повернулся, окинув взглядом площадь.

— Да, это необычно, ты прав. Но так же, как один равен одному, так и всё в нашем мире, здесь, внизу, равноценно. В отличие от того, что остался наверху. В обмен на мир там идет война. В обмен на тяжкий труд ради развития производства — рабочим не платят. Тот мир переполнен абсурдом.

Рейген на миг умолк.

— Одни люди впадают в отчаяние, считая, что сами повинны в абсурдности мира, из-за нехватки сил для выполнения указаний других. Мой опыт в алхимии научил меня чуду равноценного обмена, и сейчас я применяю свои знания для улучшения жизни наших горожан. Я даю им надежду.

— Ты немного разбираешься в алхимии, правда, Эдвард? Разве ты не знаешь о принципе равноценного обмена? — сказала Руби, дружески хлопнув Эда по плечу. Она, должно быть, видела, как он применял алхимию в драке с бандитами на пустыре.

— Алхимик? Ты? — глаза Рейгена расширились от удивления.

— Ну да, вроде того… — пробормотал Эдвард. Несомненно, живущие здесь люди не питали тёплых чувств к военным. Если горожане догадаются, что Эдвард — государственный алхимик, то они с Алом могут забыть о гостеприимстве. Для начала у них поинтересуются, зачем к ним пожаловал алхимик, а затем дадут хорошего пинка под зад. В Централе узнают, что Рой не ездил инспектировать город, и будет много неприятностей… У Эда, естественно.

Рейген по-своему истолковал выражение страха на лице Эда, видимо, посчитав, что тот всего лишь балуется алхимией и не постиг всех тонкостей этой науки. В конце концов, в его глазах Эдвард был всего лишь мальчишкой.

— Возможно, ты немного в ней разбираешься? — с усмешкой спросил Рейген.

— Самую малость, — сказав это, Эдвард бросил на Ала красноречивый взгляд, призывая его помалкивать. Ему вовсе не хотелось с самого начала портить отношения с жителями этого города.

— Когда я изучал алхимию, — начал Рейген, словно обращаясь к отстающему ученику, — я понял, что закон равноценного обмена способен обеспечить условия, согласно которым группа людей сможет жить в полной гармонии. Следуя принципу обмена, я смог построить равноправное, честное общество, в котором каждый получает награду соответственно вложенному труду и усилиям. Я хотел помочь людям, страдающим из-за несправедливости мира наверху. Как начинающий алхимик, ты и сам можешь представить применение принципа равноценного обмена ко всему, что ты видишь вокруг, в городе. Хм…

Рейген выпрямился, повернувшись к трём людям, с которыми он разговаривал до прихода Ала и Эда.

— Как я уже сказал, наш город был основан, чтобы помочь несчастным. Лишь те, что действительно нуждаются в помощи, могут сюда войти. Вы это понимаете, я надеюсь?

Троица переглянулась. Эдвард подумал, что они, должно быть, претендовали на право остаться жить в городе. Один из мужчин был таким худым, что, казалось, может переломиться в любой момент. Другой оказался торговцем. За ним стояла старая, потрепанная повозка, нагруженная товарами. Третий был похож на путешественника, кроме того, при нём была дорожная трость.

Торговец нахмурился и заговорил:

— Так Вы хотите сказать, что торговцу здесь не рады.

— Мне жаль, — ответил Рейген, — но, если у Вас есть дом, куда Вы можете вернуться, мы больше ничего не сможем Вам предложить. Видите ли, наше жизненное пространство весьма ограничено.

— А почему Вы пришли в Вистерию? — он повернулся к путешественнику.

— Я слышал, что Вистерия — это рай, — ответил путник, стаскивая с головы капюшон. — Я подумал, что смогу здесь немного подзаработать.

— У Вас есть семья?

— Только жена, господин…

— Тогда возвращайтесь к ней. Мужчина должен жить в своём доме, разве я не прав?

— Д-да, но… — он умолк.

— Вам не нужно то, что Вистерия может Вам предложить, — спокойно ответил Рейген. — Ваша жена и есть то, что Вам действительно необходимо.

Он повернулся к последнему мужчине:

— А Вы?

— У меня нет ни дома, ни семьи… Я всё потерял во время войны, а что дала мне армия? Ничего. Я понял, что что-то не так с этим миром… И потом я услышал об этом месте… — Ответил мужчина, нервно поглядывая на Рейгена.

Рейген ответил ему с тёплой улыбкой:

— У Вас нет дома? Тогда Вы можете остаться с нами. Для Вас здесь найдется достаточно работы.

— Да… работы… эм… — мужчина растеряно запинался.

— Что-то не так?

Он морщился и вертелся.

— Есть кое-что, что я должен Вам сообщить, — наконец сказал он. — Там, где я, ммм… последнее время работал, один человек отнял у меня работу, я разозлился и… хм…

Рейган поднял руку, призвав его замолчать.

— У Вас нет места, которое Вы бы могли назвать своим домом. Этого достаточно, чтобы присоединиться к нам.

— Подождите-ка! — запротестовал торговец. — Этот человек может оказаться преступником! Вы приглашаете преступников в город и выгоняете таких достойных купцов, как я? Я проделал длинный путь, чтобы достать здесь хоть кусок хлеба. Посмотрите на мою телегу: она просто разбита!

Он зло сплюнул, его лицо раскраснелось от гнева.

— Все знают, как хорошо вы здесь живёте в Вистерии. Если Вы сами не откроете врата, то эти бандиты их просто сорвут с петель! И Вы говорите, что хотите помочь людям? Тьфу!

— Это что, была угроза? — воскликнула Руби, с подозрением глядя на торговца. — Кем ты себя считаешь, чтобы так говорить с нами? Проблема не в нас, а в мире наверху. Они рассуждают о мире, но потом приходят военные и уничтожают всё на своём пути! Господин Рейген просто хочет помочь тем, кто стал жертвой, разве вы не видите? Я никогда не забуду того, что он сделал для меня, и если воры хотят придти и украсть наш рай — то пусть приходят! Я лично с ними разберусь!

— Достаточно, Руби, — сказал Рейген, положив руку на плечо девочки.

— Но господин Рейген!

— Я уважаю силу твоего духа, но также и сочувствую тому, с кем ты захочешь прожить жизнь, — заметил он с усмешкой.

— Зачем? Зачем мне проводить время с кем-то кроме Вас, господин Рейген? Я многим обязана Вам.

— Это не совсем то, что я имел в виду, — ответил Рейген. — Ты очень симпатичная девушка, Руби — красива, словно роза, но шипы способны отпугнуть потенциальных кавалеров. А я хотел бы, чтобы ты обрела счастье в кругу семьи здесь, в Вистерии. Я знаю, как тяжело тебе пришлось жить, пока ты не попала сюда.

Рейген сделал паузу, затем протянул руку и коснулся разбитой тележки торговца, заполненной товарами. Эдвард и Альфонс заметили алхимические круги, изображенные на рукавах его плаща.

— Вы приехали сюда издалека. Мало кто знает, как мы действительно живём здесь. Люди приходят, соблазнившись рассказами о благополучии и богатстве. Я понимаю, почему Вы расстроены, так позвольте починить Вашу телегу.

На миг повозку осветила яркая вспышка света.

Мужчина вскрикнул, а когда Рейген убрал руку от повозки, разбитое колеса уже было как новенькое.

— Повторяю, мы примем здесь лишь тех, кто не смог обрести счастье за границами этого города. Прошу вас понять это.

Рейген позвал стражей, чтобы те проводили двоих, которым он отказал в приюте. Он поручил ещё одному стражу позаботиться о том, кому было позволено остаться, и повернулся к Эду и его брату.

— Простите за то, что отнял столько вашего времени. Прошу, наслаждайтесь нашим городом, пока вы здесь. Мы благодарны вам за помощь, и вам не нужно беспокоиться о еде или деньгах, пока вы в Вистерии.

Сказав это, Рейген повернулся и медленным шагом направился к большому особняку, расположенному у истока реки.

Эдварда и Альфонса проводили к небольшому домику недалеко от устья реки. Оказалось, что кто-то там раньше жил — в доме были готовы полки, кровати и лампы.

— Справа от площади есть ресторанчик, — сказала им Руби, зажигая лампу. — Возле дома — ведерко, когда вам нужна будет вода, набирайте её прямо из реки.

Она повернулась.

— Ну как? Что вы думаете о господине Рейгене? — спросила она с ноткой гордости в голосе.

— Он очень добрый, если так просто принимает людей. — ответил Альфонс.

— Ага, — согласился Эд. — Нелегко сейчас найти дом всем тем, кто его лишился.

Эдвард был впечатлен. Он не мог смириться с тем, что Рейген закрыл глаза на преступное прошлое бродяги, но его великодушие было поразительным.

На губах Руби заиграла улыбка:

— Разве это не чудесно? Он действительно выдающийся человек! Он собственноручно сделал то, что не смог никто из мира наверху, — он создал здесь равноправное общество. Там, наверху, повсюду воровство, взятки, продажность, а здесь — все те, кто должен был от этого страдать. Они потеряли работу, дом, семью. Но здесь у нас есть справедливое правило, которому мы следуем, — равноценный обмен. Вот почему мы все трудимся, даже на самых сложных работах, ведь мы знаем, что будем за это щедро вознаграждены. Просто поразительно — имея в подчинении столько людей, при таком количестве денег, армия не может сделать того, что господин Рейген сделал здесь в одиночку.

— Ты очень его уважаешь, да? — живо спросил Ал.

— Конечно. Именно поэтому я поклялась никогда не бросать его одного. И…

Руби внезапно умолкла, глядя в пол. Секунду посомневавшись, Руби перевела взгляд сначала на Эдварда, а потом на Альфонса.

— Что? — угрюмо спросил Эд. Он уже подготовился к новой порции издевательств, но то, что сказала Руби, его чрезвычайно удивило:

— Спасибо вам, — проговорила она с видимым усилием, — спасибо за помощь. Я поклялась быть с господином Рейгеном до конца. А если подумать, что эти бандиты убили бы меня там, то я бы его уже никогда не увидела.

Когда она снова заговорила, в её глазах появилась решимость:

— Знаю, что была немного грубовата, но я действительно благодарна вам.

— Нет-нет, всё нормально, — замахал руками Альфонс, — мы просто появились вовремя. Это мы должны благодарить тебя за возможность пребывания в городе. Выходит, мы помогли друг другу.

Он посмотрел на брата:

— Правда, Эд?

— Точно, — ответил Эдвард, — Хотя мне больше нравилось, когда ты вела себя как дура. На твоём фоне я выглядел лучше.

— Что значит — «как дура»?! — крикнула Руби, сжимая кулак.

Эдвард быстро отпрыгнул назад, оказываясь вне зоны досягаемости.

— Эй, я думал, ты нам благодарна!

— Это было до того, как ты назвал меня дурой!

— Э, да я же в шутку сказал! — настаивал Эд.

— С такими шутками я даже знать не желаю, что бы ты хотел сказать на самом деле!

Альфонс вмешался:

— Хватит, хватит! Скажи, Руби, что ты будешь делать дальше?

— Мне скоро надо уйти — подходит моя очередь стоять на страже. Вынуждена с вами попрощаться.

Говоря это, Руби указала на склон высокой скалы. Братья с трудом различали силуэты стражей наверху, держащих наготове винтовки и прогуливающихся вдоль тёмной линии, где ночное небо сходилось с чернотой отвесной скалы. Время от времени они останавливались и размахивали своим оружием, словно пытаясь отпугнуть возможных нарушителей.

— Я уже ухожу, — сказала девочка.

— Хорошо, и спасибо за домик! — поблагодарил её Ал.

— До встречи, Альфонс, — улыбнулась ему Руби. Эдвард не мог не заметить, как она сделала ударение на имени Альфонса, не упомянув его, Эда, совсем.

— Эд… — тихонько посмеиваясь над его реакцией, пробормотал Ал, вернувшись в комнату, — я очень рад, что у нас теперь есть место, где мы можем задержаться. Так что мы будем делать? Начнем осмотр города? Или сделаем перерыв?

— Ну, ты знаешь полковника. Я думаю, лучше сразу приступить к осмотру. И как насчет того, чтобы начать с ресторана? — ухмыльнулся Эд. Как раз в тот миг у него в животе громко заурчало. Братья рассмеялись и, распаковав свой багаж, направились в ресторанчик возле городской площади.

Ресторан оказался довольно просторным, но сейчас он был переполнен оживлёнными рабочими, расположившимися за столиками.

— Добрый вечер, господа, — поздоровалась с ними женщина лет сорока, сидящая возле входа. — Господин Рейген предупредил меня, что вы придёте. Он также рассказал нам о том, как вы помогли Руби. Ужин за счет заведения! Чего бы вам хотелось?

Женщина приветливо улыбалась, предлагая им меню.

— О, мы вовсе не против заплатить за ужин, — засомневавшись, произнес Эдвард. У него перед глазами внезапно промелькнул образ шеф-повара, обвинившего их в попытке улизнуть не заплатив.

Женщина вручила ему меню со словами:

— Мы здесь следуем принципу равноценного обмена. Вы помогли одной из нас, поэтому теперь мы поможем вам.

Эдвард согласно кивнул, принимая меню. Он был голоден.

— Ну, тогда я возьму этот овощной суп и запеченного ягненка. И можно ещё картофеля и чашку кофе?

— Ну конечно! — ответила она, записав заказ Эдварда, и повернулась к Альфонсу. — А Вы что будете?

— Ой, я не голоден.

— Вы уверены? Если передумаете, просто скажите мне.

Когда женщина ушла, Ал повернулся к своему брату:

— Всего-то навсего одного ягненка? Считаешь, что ты этим наешься, Эд?

— Ага, это будет в самый раз, — Эдварду приходилось приподниматься на цыпочках и шептать Альфонсу на ухо, чтобы никто не слышал. — Просто я немного побаиваюсь, что нас заставят оплатить счет, поэтому я заказал столько, на сколько хватит денег в моём кошельке.

— Ах, вот оно что, — с тенью усмешки произнес Альфонс. — На всякий случай учти, что я не видел банков в этом городе.

— Вот именно. Это значит, что если всё закончится как в прошлый раз, нам действительно придется поесть и сбежать, что будет немного затруднительно, учитывая, что город окружен высоченными скалами.

— Похоже, тот случай тебя сильно задел, — засмеялся Ал.

Эдвард нахмурился.

— Ну да, и я даже знаю, кого в этом нужно винить.

Теперь уже засмеялись оба брата. В это время вернулась женщина с овощным супом и картофелем. Эдвард уже схватился за вилку и приготовился всерьез заняться заказанным ужином, когда его прервал мужчина, сидящий за соседним столиком:

— А, я вижу, Вы едите мой картофель! — на его лице сияла широкая ухмылка, в руке он держал бокал вина. — У нас здесь маловато солнечного света, но мне всё же кажется, что картофель неплох. Вам нравится?

— М-м-м, вкусно! — весьма довольно пробубнил Эдвард с полным ртом картофеля.

Мужчина засмеялся.

— Действительно? Кто хорошо ест — тот хорошо работает. Тебе бы тоже не помешало поесть досыта, — добавил мужчина, хлопнув Альфонса по плечу. К этому моменту ещё несколько людей обернулись посмотреть на новых посетителей.

— Точно, — сказал один из них. — Мы все здесь работаем, чтобы помочь господину Рейгену исполнить его мечту.

— Никто не может работать на пустой желудок, а на жизнь не заработаешь, если не будешь трудиться. А если ты не можешь заработать себе на пропитание — уходи из города.

— Видишь, вон там сидит человек, который зарабатывает больше всех в Вистерии, и посмотри, сколько он ест.

Один из мужчин указал на громилу, уплетавшего целую курицу. Он был крупным, с квадратной челюстью и мускулистыми руками — без сомнений, человек, просто созданный для тяжелого труда.

— Эй, Нил! — крикнул кто-то.

— А? — мужчина запил кусок курицы вином и, повернувшись, увидел Эдварда и Альфонса. — Это те ребята, что спасли Руби? Она мне рассказала о том случае. Говорит, вы неплохие парни.

Нил подошел к ним, держа в руке бокал с вином, и придвинул свой стул к столику Эда и Ала.

— Неплохие, да? — поморщился Эдвард, вспомнив, как Руби грубила им, пока они не вошли в город.

Нил заметил выражение его лица, и громко захохотал.

— Ха! Жестокая девчонка эта Руби, и я говорю не только о её манере драться! Но девочка предана господину Рейгену. Она — один из лучших стражей, что у нас есть.

— Да, мы говорили с ней о господине Рейгене. Она его просто обожает.

— Он когда-то спас её, — объяснил Нил, кивнув. — Конечно, о большинстве из нас можно сказать то же самое.

Нил наклонился и закатал штанины брюк. Обе его ноги были заменены автоброней.

— Мои ноги оторвало взрывом шального снаряда во время войны. Мне прислали письмо, мол, сделали всё возможное, чтобы подавить мятеж, и сочувствуют моей потере, — и это всё! Я тогда был жутко подавлен, возненавидел всё вокруг, а господин Рейген предложил мне работу. Был ли я благодарен? Ещё бы! И до сих пор благодарен. Я знаю, что чем больше работы я здесь выполню, тем больше заработаю. Это простой принцип — но он работает, и я работаю. Сейчас я рад, что у меня есть такие сильные ноги, которые не устают от тяжелого труда.

Сидящий рядом с ним мужчина сказал:

— У меня на месте все руки и ноги, но моя семья когда-то тяжело заболела. Я пытался купить необходимые лекарства, но просто не мог — сколько бы ни работал — свести концы с концами и оплатить лечение. В итоге вся семья умерла. Конечно же, я винил себя. Я пошел кривой дорожкой, делая всё, чтобы выжить. Но я знал — то, что я делал, было плохо, и пришел сюда — в Вистерию, она была моей последней надеждой. И Рейген принял меня. Я уже не смогу вернуть свою семью, но теперь я знаю, что не виноват в том, что не смог спасти их. Во всём виноват подлый мир наверху. А теперь у меня есть нечто другое, ради чего стоит трудиться, — сделать этот город лучшим местом на земле.

Мужчина улыбался, рассказывая свою печальную историю, а люди, слушающие его, кивали. «Должно быть, у них всех похожие истории», — подумал Эдвард. — «И они все искренне благодарны Рейгену».

— Он святой, этот господин Рейген. Помогает людям, которые не в состоянии сами о себе позаботиться.

— Ещё бы.

Эдвард поднял глаза и увидел, что женщина, принявшая его заказ, принесла ягнёнка. Она поставила тарелку на стол.

— Господин Рейген лично помогает. Он говорит, что алхимия должна приносить людям пользу, и чинит с её помощью наши дома и инструменты.

— Впечатляюще, — сказал Эдвард, которого это действительно очень впечатлило. Немногие, практикующие алхимию в последние годы, находят время, чтобы помочь простым людям. Ему также нравилось слышать, как о ней рассуждают в столь привлекательном свете. Слишком уж часто они с Алом слышали истории об алхимии, которую использовали злые люди, для злых целей.

— Это и правда замечательный город. Я вам всем просто завидую, — сказал Альфонс.

Нил улыбнулся и похлопал его по плечу.

— Так как там тебя зовут?

— Ой, я Альфонс.

— Альфонс! Я вижу, ты разгуливаешь в доспехах, словно в повседневной одежде, — должно быть, ты очень сильный. Так почему бы тебе не начать славную жизнь в Вистерии с таким телом? Как ты на это смотришь? Почему бы тебе не присоединиться к нам и не жить здесь?

«Наверное, он решил, что мы, как и они сами, жертвы войны», — подумал Эдвард.

— Врата Вистерии открыты для тех, у кого нет дома, для тех, кто видел несправедливость, творящуюся наверху. Мне кажется, что вы тоже немало повидали, — сказал Нил, подтверждая подозрения Эда. — Возможно, вы и забрели сюда случайно, но если подумать — то, может, это судьба?

— Д-да, возможно, — промямлил Альфонс, кивая. Никто из тех, кто их видел, не мог догадаться о причине, по которой они выглядят так необычно, — о нарушенном ими запрете на человеческую алхимию. И Альфонс не собирался их в это посвящать.

— Конечно, это так, — усмехнулся Нил. — С таким телом ты сможешь заработать больше всех. Ты заработаешь здесь столько, сколько работы выполнишь, не забывай об этом. Равноценный обмен!

— Но если я буду зарабатывать больше всех, значит, и больше Вас, Нил? — обеспокоенно спросил Альфонс. — Я бы не хотел соревноваться.

Окружающие люди засмеялись, а Нил отрицательно покачал головой.

— Да ладно, я… Это всё делается ради общего блага города и господина Рейгена. И, кроме того, мы все здесь начали новую, лучшую жизнь. Как я могу злиться из-за такого? — Нил поднялся со своего места. — Я предлагаю тост! За наших новых многообещающих горожан — Альфонса и…

— Я Эдвард, — промычал Эд с полным ртом ягнятины.

— И Эдварда! Хотя ты и выглядишь мелковатым для какой-либо тяжелой работы.

— Ой-ой! — вскрикнул Альфонс, замахав руками. Последним, что ему хотелось бы сейчас видеть, посреди тоста, произносимого в их честь, была очередная вспышка ярости Эдварда. Он посмотрел на Эда, но тот был настолько увлечен ягнёнком, что не слышал слов Нила.

— Что-то не так, Ал? — спросил Эд, подняв взгляд на брата.

— О, нет-нет, ничего, — с заметным облегчением ответил Альфонс.

Нил поднял свой бокал:

— За наших гостей!

— За Вистерию и господина Рейгена!

— За славную работу!

— За будущее!

Окружающие их мужчины присоединялись к нему, добавляя тост за тостом, и на их счастливых лицах не было и тени той печали, что им пришлось пережить.

— Я начинаю подумывать, что этот город действительно так хорош, как кажется, Эд, — сказал брату Ал, когда они возвращались в отведенный им домик. Эдвард улыбнулся. Свежая ночная прохлада была невероятно приятной, после духоты ресторана.

Альфонс остановился на мостике и оглянулся туда, откуда они пришли. Хотя уже было далеко за полночь, в ресторане всё ещё было людно. Разливающийся над площадью смех эхом отражался от брусчатки.

— Женщина, работающая в ресторане, сказала, что большинство здешних — мужчины, потерявшие свои семьи… Вот почему все едят в столь позднее время. Им не к кому спешить домой.

Альфонс отвернулся от ресторана, обратив взор к ночному небу.

— Эти люди, может, всё ещё испытывают жуткую боль, но находят в себе силы встречать каждый день с улыбкой. Они, похоже, живут нормальной, здоровой жизнью… Это просто удивительно.

В ночном небе сверкали звёзды, словно блестящие украшения на темно-синем ковре. В городе под ними огонь всё ещё горел в печах. Каждый раз, когда открывались двери фабрики, свет проливался в ночную тьму, сопровождаясь потрескиванием огня.

Нил и ещё несколько посетителей покинули ресторан в то же время, что и братья. Они сказали, что хотят очистить драгоценности, найденные ими днём. Эдвард решил, что они, вероятно, работают у печей.

— Здесь все так тяжело трудятся, — сказал Альфонс, глядя на огни возле особняка и фабрик, расположенных у начала речного русла.

Неожиданно он хлопнул Эда по плечу:

— Эд, смотри!

— А?

В это время Эдвард смотрел в противоположном направлении, в сторону тихой части города, ниже по течению. Обернувшись, он увидел, что Альфонс показывает на одну из фабрик. Они видели, как верхняя часть куполообразной крыши фабрики медленно поднималась вверх. Через миг, огромное облако пара вырвалось из-под неё, и резкий треск пронёсся через весь город.

— Тепло плюс вода — получается пар. Должно быть, они используют этот процесс для обработки камней, — сделал вывод Ал.

— Ага, — кивнул Эд. — Похоже, у них там кипит работа. Вода, наверное, приносит им хорошие камни.

Рудные жилы, находящиеся под поверхностью земли, редко выходят наружу. Если вам нужны драгоценные металлы или камни — вы сами должны добраться до них, но глубинные руды тяжело достать. Здесь, в Вистерии, вода сама делала за людей всю работу, принося руды и драгоценные камни прямо им в руки.

— И всё же это непростое дело — очищать камни и гравий, пролежавшие в воде долгое время. Равноценный обмен это или нет, но, готов поспорить, что люди, работающие там, выполняют серьезную работу, чтобы получить свои деньги.

Несколько красивых домов были расположены рядом с поместьем, выше по течению. Эдвард решил, что там, наверное, и живут те, кто зарабатывает больше всех в городе.

— Поскольку у господина Рейгена есть охрана, которая может вынести из города драгоценности, то все, кто работает с драгоценными камнями, зависят от него. Ну правильно…

Эдвард, размышляя о том, как устроена экономика города, направился по главной дороге, что-то тихонько бормоча себе под нос. Альфонс оглянулся на него и засмеялся. Эдвард поднял на него взгляд, нахмурившись:

— Что?

— Такой же вид у тебя, и когда ты работаешь над алхимическими задачами. Мне начинает казаться, что работа инспектора просто создана для тебя. И за подбородок держишься — ну вылитый полковник!

Эдвард подпрыгнул, поспешно убрав руку с подбородка и с отвращением замахав ею.

— Да ладно! Прекрати! — поморщился Эд.

И в тот миг он услышал тоненький голосок:

— Руби!

Братья только вышли на главную дорогу, ведущую от особняка Рейгена к городским кварталам, где они и жили. Альфонс ушел достаточно далеко от Эда и не слышал крик, так что остановился только Эдвард. Оглянувшись, он увидел фасад огромного дома, находящийся за железной решеткой ворот. Перед воротами стоял маленький мальчик, едва различимый на фоне высоких кованых створок из металла.

В свете уличных фонарей волосы мальчика сияли коричневым золотом. Он был примерно такого же роста, как и Эд, но по размеру рук и чертам лица Эдвард понял, что мальчик младше него, — лет двенадцать-тринадцать, не больше. Его волнистые волосы трепал ветер.

Руби стояла перед ним, положив руку на полураскрытую створку ворот, и смотрела на мальчика. Она выглядела немного раздраженно и не заметила Эдварда, остановившегося у дороги.

Эд видел, как мальчик протянул к Руби руки. Он держал в них букетик цветов.

— Вот.

Руби вздохнула.

— Сколько раз я должна тебе повторить? Букеты не приносят городу никакой пользы. Тебе нужно найти другую работу.

Сейчас её голос был не таким, как когда она говорила с Алом или другими горожанами. Он был холодным и сухим.

— Но это всё, что я умею… — едва слышно произнес мальчик. Он снова настойчиво протянул ей цветы.

— Что же мне с тобой делать? — сказала Руби и, выудив из кармана монетку, вручила её мальчику. — Держи. А теперь, пожалуйста, поищи работу, которая может быть полезна господину Рейгену.

Мальчик отдал маленький букетик Руби. Она приняла его, но затем сделала нечто странное. Вытащила из букета белые цветы и вернула их мальчику.

— Мне не нужны белые — я их не люблю. До встречи.

Руби с громким лязгом закрыла ворота и, держа в руках потрепанный букет, вернулась в дом. Мальчик ещё какое-то время постоял перед воротами, глядя на монету в руке, а потом направился в сторону городской площади, шаркая ногами по грязи и уставившись в землю.

— Эд, что там? — окликнул его Альфонс, заметив, что Эд остановился.

— Ничего… — ответил Эдвард, покачав головой. Он не мог сказать точно, но что-то в увиденной у ворот сцене его беспокоило. Он продолжил свой путь, время от времени оглядываясь.

Ворота и ограда, высотой около двух метров, отрезали территорию особняка от остального города. Они издавали тихий лязг, когда ветер пролетал меж прутьев решеток.

Следующий рассвет застал Эдварда сидящим на постели в домике, в котором они остановились. Альфонс ушел рано утром, сказав ему, что начнет выполнение их задания с осмотра рабочего места Нила. Эдвард спал очень плохо после их ночной прогулки. Он что-то промычал из-под одеяла, видя, как Альфонс покидает дом.

Теперь он полностью проснулся, солнце уже поднялось высоко над горизонтом, но Эд всё ещё не выходил из дома. Он не сказал брату, что натер волдырь на правой ноге. Братья целыми днями блуждали в горах, пока не получили это задание, да и пара дополнительных дней, проведенных в пустыне, не пошли ему на пользу.

«Интересно, налезут ли на меня ботинки?» — с улыбкой подумал Эдвард, опуская ногу в таз с холодной водой. Втайне он мечтал, что будет расти так быстро, что ему придется покупать новую обувь дважды в год, лишь бы успевать подбирать новую.

«Ой, нужна новая пара. Я всё покупаю их и покупаю, но они так быстро становятся малы!» — скажет он продавцу в обувном магазине, и они оба с пониманием засмеются.

Эдварду было проще мирится с волдырем, когда он думал, что это признак того, что он растет. Широко улыбаясь, Эдвард достал из дорожного чемодана ручку и блокнот. Затем водрузил чемодан на кровать.

«Пришло время писать мой отчет об инспектировании Вистерии», — сказал он сам себе. Если ему предстоит торчать здесь, пока он не закончит с этой мелкой работёнкой, то он выполнит её так быстро, как только возможно.

«Посмотрим… Положительные стороны и отрицательные… И что-то там о городском лидере. Наверное, мне стоит также пожаловаться на полковника. Это мой шанс…

Итак, положительная сторона номер один. Господин Рейген удачно придумал с этим его «равноценным обменом», и городу, похоже, удается ему следовать. И ещё то, что в город впускают тех, кому раньше пришлось несладко, людей, у которых нет дома, — это тоже хорошо. Все честно-радостно работают в Вистерии, за что получают честную плату…»

Эдвард внезапно остановился, вчитываясь в то, что написал.

— Забавно, — промямлил он. — Судя по написанному мной, всё слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Из отчета следовало, что это место действительно рай на земле, но впервые Эдвард осознал, что сам он в это не верит. И покачал головой.

«Может, я просто слишком циничен…»

Он отложил в сторону ручку, откинулся на кровать и вспомнил слова Альфонса, произнесенные тем перед уходом:

— Знаешь, Эд, — пошутил он, — если мы пробудем здесь ещё некоторое время, даже я начну улыбаться.

Действительно, Нил и прочие люди, с которыми они вчера ужинали, казалось, были невероятно счастливы жить в этом городе и работать на господина Рейгена. Альфонса это очень впечатлило. Когда Альфонс уходил в то утро наблюдать за работой Нила, Эд знал, что Ал лишь отчасти совершает это для инспекции полковника. Альфонсу и самому было интересно, как живут люди в Вистерии.

«Может, этот город и правда так хорош, как сказал Ал…»

Из окна своей комнаты Эд четко видел отвесную скалу и клочок ясного голубого неба над ней.

Эдвард понимал, почему Альфонсу так нравится этот город. В мире наверху бездомных людей можно было встретить на каждом углу, их жизни были искалечены войной и бедностью. Он сам никогда их не игнорировал, но это не значило, что он мог чем-то им реально помочь. Его мягкосердечный брат считал, что им пришлось даже хуже, чем ему самому. Вот почему Алу этот город кажется раем.

Рейген помогал людям, на которых всем наверху было плевать. Он принимал их в свой город и давал им работу. Когда люди понимали, что будут получать честную зарплату за свой труд, даже если он будет тяжелым, в них загоралась надежда. Они забывали о прошлом и просто жили каждый день полной жизнью.

Эдвард лежал на своей кровати, наблюдая за облаком, медленно ползущим по небу. Облако достигло края скалы и скрылось из виду. Взгляд Эда снова вернулся к скалам. Сейчас, при дневном свете, он ясно видел небольшие гребни и выбоины, которых раньше не мог разглядеть. Солнце раскаляло скалы, но то тут, то там темнота пятнами залегла в трещинах, где плоские камни отбрасывали тень. Так Эдвард лежал, мечтательно разглядывая высь, когда что-то маленькое и белое попало в поле его зрения.

Эд встал, вынул ногу из таза и открыл окно. Ещё что-то такое же белое влетело в открытое окно и приземлилось рядом с ним на кровати.

«Это ещё что такое?»

Эдвард протянул руку, чтобы взять непонятный крошечный объект, когда ещё один такой же влетел в комнату и опустился на пол.

«Снег?»

Эдвард снова посмотрел на небо, но облака были маленькими и пушистыми. Нигде не было видно снежной тучи, да и, кроме того, было слишком тепло для снегопада.

Он поднял непонятную вещь и поднёс её к лицу. Она источала сладкий аромат.

«Цветок?»

Он понял — то, что он держал в руках, было крошечным белым лепестком. Эдвард поднялся, высунувшись из окна и раздумывая о том, откуда его мог принести ветер, когда он увидел мальчика, стоявшего у подножия утеса ниже по течению.

— Это он! — произнес Эдвард, узнав мальчика, которого он видел прошлой ночью, — того, кто подарил Руби букет.

Альфонс стоял в сортировочной одной из фабрик, расположенных вблизи поместья. Здесь они отделяли драгоценные камни, принесённые рекой, от гравия. С самого момента своего прибытия он помогал рабочим переносить камни.

— Я нашел один очень хороший! — крикнул Ал.

— Отлично, положи его на столик, вон там, — ответил ему один из мужчин.

— Хорошо!

Альфонс отнес влажный кусочек камня к ближайшему столу. За столами несколько дюжин мужчин и женщин работали над очисткой камней. Это была тяжелая работа. Несмотря на прохладный ветерок, влетавший через распахнутые окна, рабочим приходилось сильно попотеть.

— А это тяжело, — сказал Ал женщине, которая подавала им ужин прошлым вечером в ресторане. Она тоже работала в сортировочной.

— Да нет, — ответила она, перебирая камни, — здесь куда легче, чем там, наверху.

Альфонсу было сложно в это поверить. Сортировщикам приходилось переворачивать огромные осколки камней — некоторые из которых были больше, чем их собственные головы, — и тщательно исследовать каждый из них, порой раскалывая при помощи инструментов, чтобы посмотреть, нет ли там внутри ценных металлов. После этого камни раскладывались в специальные подписанные ящики.

— Почему Вы работаете здесь? — недоуменно спросил Альфонс. — Разве Вы не можете зарабатывать на жизнь работой в ресторане?

Женщина улыбнулась в ответ:

— О, вполне могу. Эта работа напрямую способствует развитию города и оплачивается лучше других. А люди, которые выращивают пищу и работают в ресторане, снабжают ею рабочих, при этом помогая им. Я просто делаю так, чтобы мечта господина Рейгена могла сбыться поскорее.

Она указала на ящик с отсортированными камнями.

— Ты сможешь отнести это на другую фабрику?

— Конечно, — Альфонс водрузил контейнер с камнями на железную тележку и покинул с ней комнату. Выходя из фабрики, он мог четко различить грохот волн, разбивающихся о железные ворота шлюза поблизости. Ворота были достаточно большими, чтобы удерживать напор воды, прибывающей из подземного русла сюда, и вид их с того места, где он находился, был впечатляющим.

Вода, прибывающая в долину, поначалу содержит много гравия, руды и камней всех форм и размеров. Большинство впитавших воду камней опускается вниз прямо перед воротами шлюза, проходя под фабрикой вместе с водами подземной реки, протекающей через город. Затем камни попадают в ямы, старательно вырытые на дне реки. После этого они скатываются в ящики, установленные так, чтобы задержать их. Мужчины достают эти ящики из воды, относят на фабрики и ставят на сортировочные столы. На фабрике мужчины и женщины разглядывают камни под увеличительными стеклами и солнечным светом, проходящим сквозь специальные линзы, отделяя камни с содержанием руд и драгоценных металлов, и отправляя ценные экземпляры на полировку перед продажей.

Альфонс доставил свою тележку на следующую фабрику. Глядя на марево, висевшее в воздухе, он решил, что под куполом фабрики, должно быть, очень жарко. Вдоль одной стены были расположены несколько печей для обжига, каждая из которых настроена на определенную температуру. Именно здесь, собственно, и происходила обработка руды. Жар создавал давление пара, с помощью которого очищали камни. Во время путешествия вниз по течению камни впитывали в себя большое количество воды, и избавление от неё при помощи пара, а затем и от самого пара, было нелегкой задачей, требующей коллективных усилий. С перерывом в несколько часов все на фабрике собирались вместе и крутили большое колесо, открывающее крышу. Альфонс чувствовал их усталость, просто наблюдая, как им приходится напрягаться, чтобы сдвинуть колесо и раскрыть купол.

— Нил! Я привез Вам ещё камней, — крикнул Альфонс, входя на фабрику. Нил, сжимающий молот в руках и вспотевший от дробления камней, остановился, чтобы проверить одну из печей. Рёв огня в печи заглушал всё, даже звуки стали, бьющей по камню.

— Ага! Премного благодарен! Оставь их вон там, хорошо? — ответил Нил, опуская молот. Альфонс толкнул свою тележку вглубь фабрики, туда, куда указал Нил.

— Видишь? Ты просто создан для этой работы! Немногие из нас могут справиться хотя бы с одним таким булыжником. — Нил улыбался, видя, как легко перемещалась тележка, которую катил Альфонс.

— Вы всегда нагружаете много камней в телегу?

— Ага. Я 50 раз за день хожу к шлюзу и обратно.

— 50 раз?! Ого. Смотрите не перестарайтесь.

Сам Альфонс проделал этот путь всего несколько раз, но хорошо понимал, как это должно быть тяжело. Управление тележками требовало не только физической силы, но и определенных навыков. Телега раскачивалась. Потеряешь баланс — все камни могут рассыпаться. Это было не так страшно, если твои руки и ноги заменяет автоброня, но если один из камней приземлится на ногу из плоти и крови, это гарантированно обеспечит тебе путешествие в больницу.

Какое-то мгновение Нил остолбенело смотрел на него, а затем рассмеялся:

— Давненько обо мне никто уже не переживал. Моя жена всегда говорила мне беречь себя.

— Ой, простите, я не хотел напоминать Вам…

— Да ничего, ничего… — покачал головой Нил.

Они наконец доставили свой груз к одной из печей. Нил остановился, чтобы вытереть полотенцем взопревший лоб.

— Всё это уже в прошлом. Ох, сколько времени я потратил на оплакивание своих ног и утраченной семьи. Это было до того, как я осознал, что должен разобраться, кем я стал, принять это и двигаться дальше.

— Дальше… — повторил Ал.

— Да.

Нил посмотрел на других мужчин, работающих у печей, и снова отер лоб полотенцем.

— Я благодарен господину Рейгену за то, что он мне помог в осознании этого. Мы все здесь одинаковы, — сказал он, указав на двоих мужчин, стоящих у другой печи.

— Этих преследовали военные как диссидентов и увезли далеко от семей. У них была тяжелая жизнь… раньше. Попытки вернуть прошлое ни к чему не приводят.

Один из мужчин вырезал руду из большого куска породы, разговаривая с другим, который громко и беззаботно смеялся. Нил перевел взгляд на Альфонса.

— Мы здесь создаём новый мир, Альфонс. Не присоединишься к нам? Помоги осуществить мечту господина Рейгена.

— Создаёте новый мир?..

— Мир наверху — тот, который создали военные, — погряз в беспорядках и непонимании. Господин Рейген хочет видеть мир без проблем, без хаоса. Мир, в котором люди не будут терять свои семьи или подчиняться законам деспотического правительства. Мы можем жить, следуя закону равноценного обмена. Он прост, но действует. В мире господина Рейгена каждый может схватить частичку счастья, собственными руками.

— Собственными руками… — повторил Альфонс. — Я никогда не думал о схватывании чего-то такого… этим.

Он рассматривал свои пальцы из брони, то сжимая их в кулак, то разжимая его.

— Но ты же можешь! — Нил стянул полотенце со своей шеи и стер грязь с железной перчатки Ала. — Я не знаю, почему ты носишь полную броню. Я не знаю, каким было твоё прошлое, да и не стремлюсь это выведать. В Вистерии ты такой, какой ты есть сейчас, сегодня. Никто не хочет здесь возвращать своё прошлое. Зачем это нам? Мы думаем о работе, которую можем делать сейчас. Жизнь продолжается, и мы понимаем, как это хорошо.

Альфонс вспомнил, как прошлой ночью они обменивались тостами с другими людьми в ресторане, ещё до того, как у них спросили, как их зовут. А когда они встретили Руби за городом, они только обменялись именами, но она больше не спрашивала их ни о чём. Обычно, когда они встречали нового человека, то должны были ответить на кучу вопросов, касающихся автоброни Эда или доспехов Ала, но Руби никогда не проявляла ни малейшего интереса ни к первому, ни ко второму. Потому ли, что люди в этом городе не заглядывают в прошлое? Или из-за того, что они смотрят только в будущее?

Нил обернулся и посмотрел на Альфонса:

— Ты принял себя таким, какой ты есть?

Альфонс молчал. Он не мог ответить утвердительно. Он смотрел вниз. Под этой куполообразной крышей полом служила голая земля, покрытая слоем гравия, оставшегося после бесчисленного количества камней, расколотых в поисках руд и металлов.

Альфонс разглядывал свои ноги, стоящие на гравии. Когда Ал шел вдоль ворот шлюза, капли воды оседали, смешиваясь с пылью, на его железных ногах. Но он не замечал ни ледяных капель воды, ни слоя грязи, покрывшего его ступни, пока не посмотрел на них… потому что его броня была лишена осязания.

Он ничего не чувствовал. Он никогда не был голоден и не хотел спать. Он даже не мог отличить холодное от горячего, даже держа его в руках. Как он может принять это? Его доспехи ярко сияли, отражая свет печей, но мир для него самого был тусклым. Вот почему они с Эдом так много времени проводили в разъездах, пытаясь найти способ стать теми, кем они когда-то были.

Ещё некоторое время Альфонс помогал Нилу с работой, а потом отправился домой, размышляя по дороге. Город наполняли обычные звуки: лязг и рёв пламени на фабриках, звуки реки, несущей свои волны вниз по руслу, и отдаленный голос ветра, воющего меж отвесных скал. Но на самих улицах было тихо. Все были чем-то заняты. Одни вспахивали поля, другие — сортировали и обрабатывали камни на фабрике. Добравшись до безлюдной площади, Альфонс присел на лавочку, молча рассматривая свои руки. Он не знал, сколько времени прошло, пока высокий девичий голос не разнесся над площадью, позвав его.

— Альфонс!

К Алу бежала Руби. Он поднял голову, услышав своё имя.

— Что случилось? Ты какой-то печальный, — сказала Руби с добродушной улыбкой, присаживаясь рядом с ним.

— Привет, Руби.

— Я слышала, что ты вчера засиделся с остальными в ресторане допоздна. И подумала, что ты всё ещё отдыхаешь дома, — сказала она и, прикрыв рот рукой, зевнула.

— Ты устала?

— Ага. Я всю ночь провела на часах у входа, — она жестом указала на лестницу, взбирающуюся вверх по отвесной скале до самой вершины. — Бандиты совсем обнаглели в последнее время. Нападают всё чаще. Поэтому нам пришлось усилить охрану.

Альфонс посмотрел вверх. Он насчитал пять часовых, стоящих у ворот на самом верху тропы.

— Те бандиты, которых мы видели, хотят сюда пробраться?

— Вистерия — единственный процветающий город в этой местности. И мы расположены на стыке Востока и Юга, то есть находимся между двух воинствующих стран, а это только на руку бандитам. Они бесчинствуют на одной территории, а потом просто переходят границу, оказываясь вне зоны досягаемости военных, когда те приходят, — что также случается не очень часто.

— Я и не представлял…

Оба сидели молча какое-то время.

— Так что, — радостно сказала Руби, — как тебе город? Нравится?

— Ага, — кивнул в ответ Альфонс. — Я впечатлен тем, какие здесь все счастливые. Я никогда раньше не встречал столько людей с автоброней, которые не считают её проклятьем. Они даже гордятся ею. Такое не часто увидишь.

Альфонс замолчал, подбирая слова.

— Знаешь, — начал он, — я до прихода сюда не замечал этого, но, похоже, я всё это время отрицал, что я тот, кем я стал.

— И кто же ты теперь? — спросила Руби.

— Ну… я не знаю. Словно я отрицал, что это тело и есть я, стараясь вернуть то тело, которое у меня было раньше.

Руби удивлённо посмотрела на него:

— А… почему ты носишь доспехи?

— Ну, это… хм… — Альфонс смутился. — Это как хобби, хотя и не совсем хобби… Скорее необходимость. Это единственная возможность для меня…

Он не мог заставить себя сказать ей, что его доспехи пусты.

Руби засмеялась.

— Ты не должен говорить мне, что случилось, если для тебя это тяжело. Знаешь, мне кажется, ты хорош такой, какой есть. И доспехи выглядят отлично.

— Ты привыкла воспринимать вещи такими, как они есть, верно, Руби? — сказал Ал, радуясь, что ему больше не нужно вынуждать себя рассказать ей правду.

— Совершенно верно. То, что случилось в прошлом, не имеет значения. Ты должен принять настоящее и двигаться дальше.

Её слова запали Альфонсу в душу. Впервые он усомнился в правильности отчаянных поисков своего настоящего тела. Он провел в забвении столько лет, постоянно чувствуя себя несчастным из-за того, каким он стал.

Но живущие здесь люди — Нил, Руби и остальные — они жили завтрашним днём, каким бы ни было их тело. Вместо оплакивания своих потерь они тяжело трудились для себя и для других… и были довольны этим.

Альфонс медленно поднял ладони и раскрыл их. С такими руками он может вести тележку, груженную тяжелыми камнями, не боясь поранится. Своими железными ногами он может идти и идти, без устали. Были вещи, которые он мог делать только благодаря доспехам. Конечно, он знал это и раньше, просто никогда не смотрел на это с такого ракурса.

«Я могу жить таким, какой я есть».

Естественно, он хотел вернуть своё настоящее тело, но если он сможет помогать людям с тем телом, что у него есть сейчас, — это тоже сделает его счастливым. Руки Альфонса сжались в кулаки.

Что, если бы он мог забыть того себя, каким он был раньше, того, кто вечно оглядывается назад, того, кто любит свой прошлый облик? Что, если бы он смог ухватиться за будущее таким, какой он есть… Он сам удивился тому, как приятно было слышать от Руби, что он выглядит отлично. Альфонс перевел взгляд на девочку, сидящую рядом с ним.

Наверняка у неё тоже была сложная жизнь. Но она преодолела все трудности. Сейчас она жила новой жизнью.

— Руби?

— Что?

— Если я пойду в особняк, я смогу встретится с господином Рейгеном? — если Рейген собственноручно давал людям Вистерии надежду на будущее, может, он и Альфонсу сможет помочь. Алу он уже начинал нравиться благодаря всем историям о его доброте. Он был уверен, что Рейген поможет ему преодолеть свои переживания, пережить прошлые утраты и, может, даже даст хороший совет на будущее.

К удивлению Ала, Руби нахмурилась, сведя брови в одну тонкую черту.

— Ну, собственно, всё не так просто. Только некоторым людям позволено входить в поместье, и только хорошо знакомым людям.

— Правда? А когда господин Рейген бывает в городе?

— Ну, он занятой человек и не выходит из дому слишком часто. Он, конечно, встречается с людьми, которые приходят сюда, чтобы остаться жить… Это причина, по которой ты хочешь поговорить с ним?

Альфонс покачал головой:

— Я просто подумал, что было бы неплохо поговорить с ним.

— Понятно.

— И, — добавил он с надеждой, — я сомневаюсь, что мы пробудем здесь долго, и я решил, что если увижу его сегодня…

— Собственно, я подумаю, что я смогу сделать, но даже стражам не позволено приходить и барабанить в дверь без повода.

Руби немного подумала и щелкнула пальцами:

— Я знаю! У меня есть отличная идея!

— А? Какая? — спросил Ал, склонив голову.

Руби широко улыбнулась и, подмигнув ему, сказала:

— Увидишь!