Онлайн чтение книги Искатели
ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Проклятая низкая притолока! Никак не привыкнуть. Который раз, выходя из кабинета, Андрей ушибался. В «инженерной» стало приметой: если стукнулся — значит, о чем-то задумался или что-то случилось. Так и есть. На сей раз попало Кривицкому. На каком основании он принимает в ремонт самописцы?

— Было указание главного инженера, — Кривицкий развел руками. — Так заведено испокон веков, что от сложных приборов ремонтные мастерские отказываются.

— Так вот, с сегодняшнего дня в ремонт не брать, — сказал Андрей, потирая голову. — У вас есть своя тематика, будьте добры ею заниматься.

Есть у вас самолюбие? Попробуйте дать краснодеревщику бревно тесать, куда он вас пошлет? Вы же инженер!

Кривицкий поморщился:

— Тут не до самолюбия. Вот главный узнает, поднимется шум. Спорить с начальством, Андрей Николаевич, все равно что плевать против ветра.

Андрей невольно улыбнулся. И когда он научится удерживать свою дурацкую улыбку!

— Шум начался, — строго сказал он. — Главный уже вызывает меня по этому вопросу.

— Ну вот вам и трещина, а вы не верили, — задумчиво сказала Майя после ухода Лобанова.

Кривицкий покачал головой:

— Идет, гудет зеленый шум… Нет, Майя Константиновна, это он лишь замахнулся, а треснет от его удара что-нибудь или нет — посмотрим… А вообще отважен, — добавил он, помолчав. — Ей-богу, отважен!

— Садитесь, — морщась, нетерпеливо бросил главный инженер, потому что Лобанов еще топтался на пороге кабинета. — Вы почему не выполняете моего приказания о ремонте приборов?

Не отвечая, Лобанов подошел, уселся в кресло, развернул папку, достал план работы лаборатории.

— Пожалуйста, — коротко сказал он, — я не нашел тут пункта о ремонте.

— План — это не догма.

— План — приказ, — возразил Андрей, — тем более что он утвержден вами.

Это походило на прямой вызов. Полчаса назад на диспетчерском совещании директор Октябрьской станции Тарасов попросил срочно отремонтировать самописцы, Лобанов категорически отказался принять их в ремонт: для этого существуют мастерские. Главный инженер решил, что тут какое-то недоразумение, а теперь выходило, что это обдуманное решение. Ему ничего не стоило приказать Лобанову, и тот вынужден был бы повиноваться, но его заинтересовали намерения нового начальника лаборатории.

— Вы что же, хотите поссориться с нашими производственниками? — полюбопытствовал главный инженер.

— Нет, зачем. Просто я хочу заниматься своим делом.

Умиляясь наивности этого новичка, главный инженер растолковывал как можно мягче ошибочность избранной Лобановым линии:

— Основное у нас — станции, они производят электроэнергию. Мы же с вами существует для того, чтобы удовлетворять их нужды. Вам следует начать с изучения запросов производства, продумать, как лучше помогать станциям. Вы же начали с того, я слыхал, что оборудовали себе отдельный кабинет. Верно?

Андрей нащупал шишку, пока что единственную «радость» от кабинета, и равнодушно согласился:

— Верно.

Главный инженер укоризненно вздохнул: упрек, как видно, не достиг цели.

— Вот видите, какое неудачное начало. Вместо того чтобы наладить качественный ремонт…

— Я хочу создавать новые приборы. Для этого мне нужна хорошая лаборатория, в частности с кабинетом для начальника и комнатой для ведущих инженеров, чтобы они могли сидеть и думать, не зажимая уши… — И, не давая прервать себя, Лобанов методично изложил свои требования. Тут было и создание мощного экспериментального цеха с заменой ветхих станков Кузьмича, и новые штаты, и пересмотр тематики, и ремонт помещения, и обеспечение консультантами, и новая аппаратура.

Главный инженер сперва изумленно поднял брови, потом, когда поднимать их выше было уже некуда, недоверчиво улыбнулся, но так как Лобанов продолжал развивать свои фантазии, не обращая внимания на эти знаки, главный инженер нахмурился и забарабанил пальцами по столу.

— Все? — спросил он с видом величайшего терпения.

— Нет, это, так сказать, программа-минимум.

— Н-да… Пока что одни права и никаких обязанностей. Вы что же, намерены только просить да просить?

Прием был не совсем дозволенный, вроде подножки. Про обязанности, какие он брал на себя, Лобанов уже говорил. Он упомянул о локаторе, о том, что лаборатория должна стать научным центром Энергосистемы, толкать ее вперед, внедрять автоматизацию на станциях. Но главному инженеру важно было сейчас добить вопрос о ремонте. Как говорится, ближняя соломка лучше дальнего сенца.

Андрей решил не уступать. Слишком многое зависело от этой первой их встречи. Он готовился к ней по всем правилам, ничуть не меньше, чем к какому-нибудь исследованию.

— Просить? Не просить я намерен, а требовать то, что положено, — твердо сказал он.

Главный инженер, костлявый, угловатый, весь немного встрепанный, имел вид человека, заверченного до головокружения. Одевался он небрежно, морщины тоже небрежно, как бы наспех, перечеркивали его лицо во всех направлениях.

Такая внешность создавала своеобразный удобный стиль. Трудно обижаться, если такой человек что-нибудь забудет, недослышит, неловко надоедать ему мелочами. Но там, где дело касалось действительно важных вещей, главный инженер ничего не забывал и не упускал. Он умел, сохраняя замученное выражение лица, спокойно обдумать и решить быстро и безошибочно.

Сейчас уже дело сводилось не к ремонту самописцев, — необходимо отрезвить этого фантаста, выбить у него из головы мальчишеский идеализм. Ну и кадры, возись с такими! Туман и грезы.

Посмеиваясь, он рассказал Лобанову, как недавно явился к нему один горе-изобретатель с идеей немедленного перевода всех электростанций на атомную энергию. Установить атомные реакторы и все такое силами самой Энергосистемы.

— А когда я стал отказываться, назвал меня консерватором. У вас тоже нечто вроде. Если бы вы не были новичком на производстве, я бы вас живо выставил за дверь с вашими требованиями, — добродушно признался главный инженер. — Что мы тут, олухи царя небесного? Сами не знаем, что к чему? Мы на земле живем. На земле, — с удовольствием повторил он, — не на небесах.

Откуда я вам высижу деньги, людей? У нас хозяйство плановое. Дойдет до вас очередь — пожалуйста. Рад бы душой, да хлеб-то чужой. Сперва станции оснастим, — он поднял палец, — нам надо энергию безаварийно производить.

Электроэнергию, а не приборы. До тех пор мобилизуйте внутренние ресурсы. — Тут он выбрался на дорожку испытанных доводов, которыми успешно усмирял слишком настойчивых сотрудников.

Обычно в таких случаях дело кончалось тем, что он удовлетворял какое-нибудь одно из десяти требований, и подчиненный уходил, довольный своим упорством. Поведение Лобанова не обещало ничего похожего. Он невозмутимо сидел, закинув ногу на ногу, покачивая ногой в такт словам главного инженера.

— Насчет планового хозяйства я согласен, — сказал Лобанов. Он снова открыл свою папку и стал выкладывать бумаги. — Закупленная для лаборатории аппаратура разошлась по станциям… Деньги, ассигнованные на ремонт лаборатории, в действительности израсходованы на диспетчерскую службу — раз, на ремонт жилого дома — два… — Он дотошно перечислил все до последней копейки.

«А говорили, что теоретик, не от мира сего, — подумал главный инженер.

— Как бы не так! Что называется, наскочил топор на сучок».

— …Далее. Восемь человек, числящихся в штате лаборатории, работают в других отделах.

— Вот это безобразие! — вырвалось у главного инженера. Лобанов, не отрываясь от бумаг, сообщил:

— Между прочим, ваша вторая секретарша числится лаборантом.

Щеки главного инженера надулись, он еще секунду силился удержаться и вдруг, отвалясь на спинку кресла, захохотал, подняв руки кверху…

От главного инженера Андрей вернулся воодушевленный, сразу собрал руководителей групп.

Все вопросы снабжения будут решены в ближайшее время, тематика будет пересмотрена, штаты укомплектованы. Его спросили, как с ремонтом.

Прекратить! Передаем в мастерские. Он был доволен, что может уже чем-то реальным порадовать товарищей. Теперь за работу. Начинаем подготовку к исследованиям. Пока что готовимся за счет внутренних резервов, покажем, что мы не иждивенцы.

Его воодушевление действовало заразительно на всех, кроме Кривицкого.

Этот безнадежный скептик уныло заключил:

— Вот с ремонтом — факт, остальное — бабушка надвое сказала. Надвое, а то и натрое.

— Не бабушка, а главный инженер, — сухо поправил его Андрей. Однако замечание Кривицкого запомнил.

Майя Устинова молчала.

Если бы Лобанова постигла неудача, если бы он вернулся от главного убитый и опечаленный, она стала бы на его сторону. В лаборатории, если не считать Борисова, он до сих пор оставался, в сущности, одиноким. Но сейчас, когда все приветствовали его как победителя, она почувствовала себя униженной, она почти возненавидела его. И себя она ненавидела за все эти мелкие, завистливые, пакостные чувства. Она перестала быть откровенной.

Молчит и ждет. Злорадно ловит всякое недовольство Лобановым. Радуется, когда Морозов говорит: «При вас, Майя Константиновна, было лучше». И походка у нее изменилась. Нет прежней уверенности. Ну, а что делать? Ей надо найти такую работу, чтобы утвердить себя в собственном мнении. Так дальше продолжаться не может.