Уходит ввысь Цзинтинская гора

Онлайн чтение книги Ли Бо. Стихи
Уходит ввысь Цзинтинская гора

Неподалеку от Сюаньчэна малой каплей Земли приютилась очаровательная тихая горушка Цзинтин (ее высота всего 286 м), по которой любили бродить и Се Тяо в 5 веке (а позже Мэн Хаожань и Ван Вэй), и Ли Бо в 8-м. Только вряд ли мы сумеем заметить нашего поэта, он скорее всего утонул в зеленой глуши, отстранясь от людей, погрузившись в себя, к чему обычно и стремился здесь, на Цзинтин. Тихо и пусто вокруг, ни птиц, ни тучки, ни спутников. Он один. Он одинок. Осенним вечером 753 года он написал тут стихотворение, которое так и называется «Одиноко сижу в горах Цзинтин». Через тысячу с лишним лет трепетные потомки на этом склоне построят один из мемориалов Ли Бо с памятником у въезда, садом камней у подножия и небольшим павильоном, который назовут «Павильон одиночества Ли Бо». И мы с Вами посидим тут, вспоминая, какими простыми штрихами поэт передал свое одиночество в суетном мире движения и благость покоя наедине с недвижной горой. В ХХ1 в. чужеродной вставкой торчит ретрансляционная башня. Впрочем, сейчас, в 8 в., ее еще нет. И без нее смотрится как-то гармоничней. А гармония завершает мир цельностью.

Одиноко сижу на склоне Цзинтин

Последних птиц не стало в вышине,

И сиро тучка на покой слетела.

Лишь мы с горой остались в тишине —

Друг друга видеть нам не надоело.

753 г.

Гуляя в Цзинтинских горах, посылаю историографу Цую

Уходит ввысь Цзинтинская гора,

Я здесь живу, как завещал поэт

В стихах, как будто созданных вчера,

Хотя его уже столетья нет [296]Имеется в виду поэт 5 в. Се Тяо, воспевавший гору Цзинтин и даже построивший тут для себя хижину..

Всхожу по тропам в чистоту луны,

Внизу у городской стены — Циншань [297] Циншань (Зеленая гора): одно из излюбленных мест как Се Тяо, так и Ли Бо, который и похоронен на этой горе (в уезде Данту).,

Там только стайки уточек видны,

Крича, напиться из реки спешат.

Споткнулись Вы на жизненном пути,

Но Вы — Журавль в снегу на Яотай [298] Яотай («Яшмовая терраса»): место на горе Куньлунь, где обитают святые небожители.!

Над Одиноким облако летит,

И сердце — с ним, в заоблачную даль.

Ко мне Вы заходили в скромный дом,

Мы насыщались смехом и ботвой [299]В оригинале — подсолнечник и горох: простая и неприхотливая еда; но наслаиваются и другие смыслы — у обеих растений листья тянутся к солнцу; кроме того, это выражение в переносном смысле означает «я, ничтожный», и, возможно, имеются в виду «мы оба, ничтожные, униженные, но тянущиеся к солнцу».

Мир обдал нас осенним холодком,

Так зябко, если друга нет со мной.

У пояса — в сверканье яшмы меч,

Мы с верой не расстанемся легко!

Возможно ли такими пренебречь?!

Нам с Вами место — среди облаков [300]Имеется в виду картина императора Мин-ди (дин. Хань), на которой изображены 32 высоких государственных мужа среди облаков..

753 г.

Это стихотворение можно было бы поставить в другой раздел — ведь оно насыщено воспоминаниями о родном крае Шу с его знаменитой горой Эмэй — Крутобровой. И все же — написано оно где-то в районе Сюаньчэна, быть может, на горе Цзинтин, чьи скромные пейзажи сплелись с ностальгическими картинами прошлого, и далеко не ясно, иней какой осени лег на колокола, заставив их пропеть мелодию, улетавшую к облакам. И куда они плывут, эти облака?

Слушаю, как монах Цзюнь из Шу играет на цинь

Цинь звонкоголосый сжимаетмонах,

Пришедший с самой Крутобровой горы,

И вот для меня зазвучала струна —

Чу! Шепот сосны в переливах игры.

Потоками звуков омыта душа,

Откликнулся колокол издалека.

Гора погружается в ночь не спеша,

И, мрак нагнетая, плывут облака.

753 г.

Подношу архивариусу Доу свои мысли о былом,

возникшие, когда с горы Цзинтин я смотрел на юг

С Цзинтинских склонов я смотрел на юг —

В небесных взгляд мой растворялся далях.

Пять-шесть святых здесь появились вдруг

И, говорят, не раз затем бывали:

Журчит ручей Цинь Гао [305]Музыкант из царства Чжао, владевший искусством даоской магии, он прожил двести с лишним лет, а затем погрузился в пруд, порой выныривая в «ручье Цинь Гао» (близ г. Сюаньчэн)верхом на карпе. между скал,

На той вон круче — место Магутаня [306]Буддийский алтарь на горе Магу близ г. Сюаньчэн, где, считалось, был выход в иное пространство.,

Гора Линъян, куда Дракон летал,

Сосна — с нее Журавль воззвал к Цзыаню [307] Белый Дракон : заводь близ горы Линъян к юго-западу от г. Сюаньчэн, в этом месте, по преданию, некий Доу Цзымин, отказавшись от чиновной службы, любил удить рыбу в ручье и однажды выловил Белого Дракона, но отпустил его, а через 5 лет Дракон вознес его на гору Линъян, где он и стал бессмертным. Цзыань : став святым, Доу Цзымин призвал к себе Цзыаня, тоже любителя поудить у подножия горы, и когда через 20 лет тот умер, на дерево у его могильного кургана слетел Желтый Журавль и вызвал его из могилы..

Кто оперен — тот время покорил,

Витает с Фениксами на просторе,

Небесный свод лежит у этих крыл,

Волною дыбятся четыре моря [308]Согласно древней географии, Китай был окружен четырьмя морями; видеть их все сразу означает взгляд из космоса, доступный лишь бессмертным святым. 6 Даоский эликсир бессмертия.

Мирское все оставив позади,

Настигну ль их за облачною гранью?!

Наш век — сто лет, и я — на полпути,

А дальше все сокрыл туман бескрайний.

Уже не вижу вкуса в пище я,

Встречаю вздохом суету дневную.

Уйти бы за Цзымином в те края,

Где выплавлю Пилюлю Золотую [309]!

753 г.

Направляясь из Лянъюань к горе Цзинтин, встретил Хуэй-гуна,

мы вместе погуляли и поговорили о красотах горы Линъян,

в связи с чем и подношу ему это стихотворение

Принес меня осенний ветер

На пожелтевшие луга,

В пути красивых гор не встретил

И не смотрел на облака.

Но только лишь минуешь Реку [313]С такой почтительностью именовали Янцзы.

Летят листы в лицо с ветвей,

Цзинтин чарует человека

Простою чистотой своей.

Пронизаны ущелья светом,

И горы выстроились в ряд,

Я встретил У и Ши, одетых

Так, словно здесь Небесный град [314]Предположительно, необыкновенно разодетые некие известные поэту жители Сюаньчэна.,

В пространствах сих народ чудесен,

Средь вод и трав исполнен тайн,

Хуэй-гун особенно известен,

Он освящает этот край.

Сметая пыль в высокой зале,

Витийствует, и мнится мне —

Под тонкой кистью горы встали

Изящной рифмой на стене [315]Живописные свитки с каллиграфической надписью на стене..

Пустынничества скрыты смыслы,

Красу Линъян живописал.

Свод неба над ручьем немыслим,

В воде дрожит луны овал.

Два пика, Каменный и Желтый,

Кто смог столь близко водрузить?

Журавль не прилетает долго,

Цзыань во тьме пути не зрит [316]Намек на избранничество Хуэй-гуна, достойного стать святым, за которым прилетит Желтый журавль..

Или в стране не стало места

Для птиц, слетающих с небес?

Уходят кручи в неизвестность

Сквозь плотный облачный навес.

Не лучше ль взять дорожный посох,

Уйти в наполненность пустот?

Нам и луну достичь непросто,

И тех, кто в памяти живет.

Мы свидимся ль, почтенный старец,

На тропках горного леска?

Письмо труда Вам не составит,

Зато развеется тоска.

753 г.

В вечерний час, провожая гостя до маленькой горушки к северу от Цзинтин, встретил историографа Цуя, и мы поднялись вместе

Мы с гостем шли к Беседке Се.

Вас встретив, выпить захотели,

На лошадей, куражась, сев,

На склон Циншань, смеясь, взлетели.

Летите, кони, на Чанъань…

Но запад скрыл последний лучик.

Столица в сотнях ли… Туман…

Дорогу преградили тучи.

753 г.

Посылаю господину Чжун Цзюню из монастыря Линъюань

в округе Сюаньчжоу

На тумане белых туч над Цзинтин

Словно выписан зеленый утун [318]Платан.,

И в зерцале мелких речек у стен

Неземную вижу я высоту.

Обитают здесь Драконы, Слоны [319]Так именовали буддийских подвижников.,

Цзюнь почтенный — он велик среди них

За Рекою его рифмы слышны,

Ветр несет их до просторов морских.

Ваши чувства — круг луны на воде,

Ваши мысли — жемчуга меж камней.

Не Чжи Дунь [320]Ученый монах периода Цзинь, известный своими глубокими комментариями к буддийским текстам. ли мне вдруг встретился здесь,

Чтоб открылась суть Не-Сущего [321]Философское противопоставление «бытия» и «небытия». мне?

753 г.

Вместе с наньлинским Чан Цзаньфу посещаем гору Усун

Мне вспомнился Аньши [324]Поэт Се Ань периода Цзинь., плывущий к морю,

Поймал он ветер, в рифму пел с волной,

От мира отрешаясь на просторе,

За рамки бытия уйдя душой,

Душа открылась таинствам природы,

Покоя безмятежности полна.

Здесь ощутил я что-то в этом роде

И поднялся по склону, взяв вина.

С годами к старине мы тяготеем —

Вот я и навестил сей дивный склон:

Непостижимой чистотой овеян,

Чарует больше, чем Вочжоу [325]Гора в пров. Чжэцзян, [326]он,

Шумят ветра, щебечут в гроте птицы,

И морось, словно осенью, мягка,

Ручей, рыча, к подножию стремится,

Как в Трех ущельях Вечная Река.

Цветок небесный мы нарисовали

И долго любовались им вдвоем.

Ах, если б здесь пожить в Драконьем зале [327]«Лунтан» — жилое строение на горе Пяти сосен.! —

Мне душу укрепил бы этот дом.

755 г.

На горе Усун подношу стихотворение наньлинскому Чан Цзаньфу

Лишь в орхидее — истинность цветка,

А истинное дерево — сосна,

Душист цветок во тьме у родника,

Сосна зимой — все так же зелена.

Нужна взаимопомощь и крепка,

Когда вокруг бушует дикий цвет.

Так, рядышком клюют два петушка,

Два Феникса одну избрали ветвь —

Там блеск жемчужин, а не грязь песка,

Жемчужина с жемчужиной дружны,

Так странник, что пришел издалека, —

Ему советы мудрые нужны.

Коль не поддержат люди чужака —

В иные дали уведут пути.

Царям служить — опасность велика,

И канцлер Юй бежал в ночи с Вэй Ци;

Смерть в море — это гордость моряка,

Когда настигла весть: Тянь Хэн убит [328]Два сюжета из «Исторических записок» Сыма Цяня, иллюстрирующие невозможность доверять высшей власти..

Жизнь мудреца всегда была горька,

Но на века не будет он забыт.

У Вас душа — она моей близка,

Так дайте мне хоть толику тепла,

Мир пуст и молчалив, моя тоска

Мне не дает прозреть свои пути.

Возьму свой меч, дорога далека,

Про дом родной мне ветер шелестит.

755 г.

Ночую в доме бабушки Сюнь у горы Усун

Эту ночь я провел под горой

В тишине, пустоте и печали,

Тяжко в поле осенней порой,

Сжатый рис разбирают ночами,

За столом при полночной луне

Предложили овсяную кашу…

Застыдился я — вспомнилась мне

Та голодная, мывшая пряжу [329]В «Исторических записках» есть эпизод о женщине, десять дней промывавшей пряжу, не отрываясь даже на еду..

755 г.

На горе Усун в Наньлине прощаюсь

с седьмым сыном[330]Предполагается, что это мудрый отшельник с горы Усун. бабушки Сюнь

Вы — Сюнь, который на Иншуй живал [331]У реки Иншуй (или Инчуань, пров. Хэнань) в период Восточной Хань жили восемь братьев Сюнь, известные своей мудростью.,

Отважный Сюй с иншуйских берегов [332]Сюй Чэньши, крупный военачальник периода Восточной Хань, родом из тех же мест у реки Ин.,

Придворный летописец бы назвал

Вас одного — собраньем мудрецов.

Бывает, яшма кроется в пыли,

А орхидея сохнет до весны.

Пусть между нами десять тысяч ли  —

Мы чистотою душ съединены.

755 г.

Провожаю Инь Шу к горе Усун

Сей южный край невыразимо мил,

В ветрах вы воспарите там душой.

Поскольку Инь Чжунвэнь [334]Персонаж из летописи династии Цзинь, славившийся своим умом и высокой нравственностью («чистотой»). давно почил,

Один Инь Шу слепит нас чистотой.

На горный склон со жбанчиком вина

Под «Песнь о белых тучках» [335]По легенде, зафиксированной в цзиньском «Жизнеописании Сына Неба Му», богиня Сиванму пела эту песню чжоускому правителю Му-вану во время его небесных западных странствий. Вы пришли,

С небес к Вам опускается луна

С высот огромных в десять тысяч ли .

Вы чашу предлагаете луне,

Но луч скользнет — и уж не виден он.

Расстанемся мы с Вами завтра, мне

Останется лишь этот грустный склон.

755 г.

Похмельное четверостишие на горе Тунгуань

Как хорошо на Тунгуань хмелеть

За веком век! Отсюда не уйду,

И в танце закружусь, и буду петь,

И рукавом с Земли Усун смету.

755 г.


Читать далее

Уходит ввысь Цзинтинская гора

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть