Неподалеку от Сюаньчэна малой каплей Земли приютилась очаровательная тихая горушка Цзинтин (ее высота всего 286 м), по которой любили бродить и Се Тяо в 5 веке (а позже Мэн Хаожань и Ван Вэй), и Ли Бо в 8-м. Только вряд ли мы сумеем заметить нашего поэта, он скорее всего утонул в зеленой глуши, отстранясь от людей, погрузившись в себя, к чему обычно и стремился здесь, на Цзинтин. Тихо и пусто вокруг, ни птиц, ни тучки, ни спутников. Он один. Он одинок. Осенним вечером 753 года он написал тут стихотворение, которое так и называется «Одиноко сижу в горах Цзинтин». Через тысячу с лишним лет трепетные потомки на этом склоне построят один из мемориалов Ли Бо с памятником у въезда, садом камней у подножия и небольшим павильоном, который назовут «Павильон одиночества Ли Бо». И мы с Вами посидим тут, вспоминая, какими простыми штрихами поэт передал свое одиночество в суетном мире движения и благость покоя наедине с недвижной горой. В ХХ1 в. чужеродной вставкой торчит ретрансляционная башня. Впрочем, сейчас, в 8 в., ее еще нет. И без нее смотрится как-то гармоничней. А гармония завершает мир цельностью.
Одиноко сижу на склоне Цзинтин
Последних птиц не стало в вышине,
И сиро тучка на покой слетела.
Лишь мы с горой остались в тишине —
Друг друга видеть нам не надоело.
753 г.
Гуляя в Цзинтинских горах, посылаю историографу Цую
Уходит ввысь Цзинтинская гора,
Я здесь живу, как завещал поэт
В стихах, как будто созданных вчера,
Хотя его уже столетья нет [296]Имеется в виду поэт 5 в. Се Тяо, воспевавший гору Цзинтин и даже построивший тут для себя хижину..
Всхожу по тропам в чистоту луны,
Внизу у городской стены — Циншань [297] Циншань (Зеленая гора): одно из излюбленных мест как Се Тяо, так и Ли Бо, который и похоронен на этой горе (в уезде Данту).,
Там только стайки уточек видны,
Крича, напиться из реки спешат.
Споткнулись Вы на жизненном пути,
Но Вы — Журавль в снегу на Яотай [298] Яотай («Яшмовая терраса»): место на горе Куньлунь, где обитают святые небожители.!
Над Одиноким облако летит,
И сердце — с ним, в заоблачную даль.
Ко мне Вы заходили в скромный дом,
Мы насыщались смехом и ботвой [299]В оригинале — подсолнечник и горох: простая и неприхотливая еда; но наслаиваются и другие смыслы — у обеих растений листья тянутся к солнцу; кроме того, это выражение в переносном смысле означает «я, ничтожный», и, возможно, имеются в виду «мы оба, ничтожные, униженные, но тянущиеся к солнцу».…
Мир обдал нас осенним холодком,
Так зябко, если друга нет со мной.
У пояса — в сверканье яшмы меч,
Мы с верой не расстанемся легко!
Возможно ли такими пренебречь?!
Нам с Вами место — среди облаков [300]Имеется в виду картина императора Мин-ди (дин. Хань), на которой изображены 32 высоких государственных мужа среди облаков..
753 г.
Это стихотворение можно было бы поставить в другой раздел — ведь оно насыщено воспоминаниями о родном крае Шу с его знаменитой горой Эмэй — Крутобровой. И все же — написано оно где-то в районе Сюаньчэна, быть может, на горе Цзинтин, чьи скромные пейзажи сплелись с ностальгическими картинами прошлого, и далеко не ясно, иней какой осени лег на колокола, заставив их пропеть мелодию, улетавшую к облакам. И куда они плывут, эти облака?
Слушаю, как монах Цзюнь из Шу играет на цинь
Цинь звонкоголосый сжимаетмонах,
Пришедший с самой Крутобровой горы,
И вот для меня зазвучала струна —
Чу! Шепот сосны в переливах игры.
Потоками звуков омыта душа,
Откликнулся колокол издалека.
Гора погружается в ночь не спеша,
И, мрак нагнетая, плывут облака.
753 г.
Подношу архивариусу Доу свои мысли о былом,
возникшие, когда с горы Цзинтин я смотрел на юг
С Цзинтинских склонов я смотрел на юг —
В небесных взгляд мой растворялся далях.
Пять-шесть святых здесь появились вдруг
И, говорят, не раз затем бывали:
Журчит ручей Цинь Гао [305]Музыкант из царства Чжао, владевший искусством даоской магии, он прожил двести с лишним лет, а затем погрузился в пруд, порой выныривая в «ручье Цинь Гао» (близ г. Сюаньчэн)верхом на карпе. между скал,
На той вон круче — место Магутаня [306]Буддийский алтарь на горе Магу близ г. Сюаньчэн, где, считалось, был выход в иное пространство.,
Гора Линъян, куда Дракон летал,
Сосна — с нее Журавль воззвал к Цзыаню [307] Белый Дракон : заводь близ горы Линъян к юго-западу от г. Сюаньчэн, в этом месте, по преданию, некий Доу Цзымин, отказавшись от чиновной службы, любил удить рыбу в ручье и однажды выловил Белого Дракона, но отпустил его, а через 5 лет Дракон вознес его на гору Линъян, где он и стал бессмертным. Цзыань : став святым, Доу Цзымин призвал к себе Цзыаня, тоже любителя поудить у подножия горы, и когда через 20 лет тот умер, на дерево у его могильного кургана слетел Желтый Журавль и вызвал его из могилы..
Кто оперен — тот время покорил,
Витает с Фениксами на просторе,
Небесный свод лежит у этих крыл,
Волною дыбятся четыре моря [308]Согласно древней географии, Китай был окружен четырьмя морями; видеть их все сразу означает взгляд из космоса, доступный лишь бессмертным святым. 6 Даоский эликсир бессмертия.…
Мирское все оставив позади,
Настигну ль их за облачною гранью?!
Наш век — сто лет, и я — на полпути,
А дальше все сокрыл туман бескрайний.
Уже не вижу вкуса в пище я,
Встречаю вздохом суету дневную.
Уйти бы за Цзымином в те края,
Где выплавлю Пилюлю Золотую [309]!
753 г.
Направляясь из Лянъюань к горе Цзинтин, встретил Хуэй-гуна,
мы вместе погуляли и поговорили о красотах горы Линъян,
в связи с чем и подношу ему это стихотворение
Принес меня осенний ветер
На пожелтевшие луга,
В пути красивых гор не встретил
И не смотрел на облака.
Но только лишь минуешь Реку [313]С такой почтительностью именовали Янцзы. —
Летят листы в лицо с ветвей,
Цзинтин чарует человека
Простою чистотой своей.
Пронизаны ущелья светом,
И горы выстроились в ряд,
Я встретил У и Ши, одетых
Так, словно здесь Небесный град [314]Предположительно, необыкновенно разодетые некие известные поэту жители Сюаньчэна.,
В пространствах сих народ чудесен,
Средь вод и трав исполнен тайн,
Хуэй-гун особенно известен,
Он освящает этот край.
Сметая пыль в высокой зале,
Витийствует, и мнится мне —
Под тонкой кистью горы встали
Изящной рифмой на стене [315]Живописные свитки с каллиграфической надписью на стене..
Пустынничества скрыты смыслы,
Красу Линъян живописал.
Свод неба над ручьем немыслим,
В воде дрожит луны овал.
Два пика, Каменный и Желтый,
Кто смог столь близко водрузить?
Журавль не прилетает долго,
Цзыань во тьме пути не зрит [316]Намек на избранничество Хуэй-гуна, достойного стать святым, за которым прилетит Желтый журавль..
Или в стране не стало места
Для птиц, слетающих с небес?
Уходят кручи в неизвестность
Сквозь плотный облачный навес.
Не лучше ль взять дорожный посох,
Уйти в наполненность пустот?
Нам и луну достичь непросто,
И тех, кто в памяти живет.
Мы свидимся ль, почтенный старец,
На тропках горного леска?
Письмо труда Вам не составит,
Зато развеется тоска.
753 г.
В вечерний час, провожая гостя до маленькой горушки к северу от Цзинтин, встретил историографа Цуя, и мы поднялись вместе
Мы с гостем шли к Беседке Се.
Вас встретив, выпить захотели,
На лошадей, куражась, сев,
На склон Циншань, смеясь, взлетели.
Летите, кони, на Чанъань…
Но запад скрыл последний лучик.
Столица в сотнях ли… Туман…
Дорогу преградили тучи.
753 г.
Посылаю господину Чжун Цзюню из монастыря Линъюань
в округе Сюаньчжоу
На тумане белых туч над Цзинтин
Словно выписан зеленый утун [318]Платан.,
И в зерцале мелких речек у стен
Неземную вижу я высоту.
Обитают здесь Драконы, Слоны [319]Так именовали буддийских подвижников.,
Цзюнь почтенный — он велик среди них
За Рекою его рифмы слышны,
Ветр несет их до просторов морских.
Ваши чувства — круг луны на воде,
Ваши мысли — жемчуга меж камней.
Не Чжи Дунь [320]Ученый монах периода Цзинь, известный своими глубокими комментариями к буддийским текстам. ли мне вдруг встретился здесь,
Чтоб открылась суть Не-Сущего [321]Философское противопоставление «бытия» и «небытия». мне?
753 г.
Вместе с наньлинским Чан Цзаньфу посещаем гору Усун
Мне вспомнился Аньши [324]Поэт Се Ань периода Цзинь., плывущий к морю,
Поймал он ветер, в рифму пел с волной,
От мира отрешаясь на просторе,
За рамки бытия уйдя душой,
Душа открылась таинствам природы,
Покоя безмятежности полна.
Здесь ощутил я что-то в этом роде
И поднялся по склону, взяв вина.
С годами к старине мы тяготеем —
Вот я и навестил сей дивный склон:
Непостижимой чистотой овеян,
Чарует больше, чем Вочжоу [325]Гора в пров. Чжэцзян, [326]он,
Шумят ветра, щебечут в гроте птицы,
И морось, словно осенью, мягка,
Ручей, рыча, к подножию стремится,
Как в Трех ущельях Вечная Река.
Цветок небесный мы нарисовали
И долго любовались им вдвоем.
Ах, если б здесь пожить в Драконьем зале [327]«Лунтан» — жилое строение на горе Пяти сосен.! —
Мне душу укрепил бы этот дом.
755 г.
На горе Усун подношу стихотворение наньлинскому Чан Цзаньфу
Лишь в орхидее — истинность цветка,
А истинное дерево — сосна,
Душист цветок во тьме у родника,
Сосна зимой — все так же зелена.
Нужна взаимопомощь и крепка,
Когда вокруг бушует дикий цвет.
Так, рядышком клюют два петушка,
Два Феникса одну избрали ветвь —
Там блеск жемчужин, а не грязь песка,
Жемчужина с жемчужиной дружны,
Так странник, что пришел издалека, —
Ему советы мудрые нужны.
Коль не поддержат люди чужака —
В иные дали уведут пути.
Царям служить — опасность велика,
И канцлер Юй бежал в ночи с Вэй Ци;
Смерть в море — это гордость моряка,
Когда настигла весть: Тянь Хэн убит [328]Два сюжета из «Исторических записок» Сыма Цяня, иллюстрирующие невозможность доверять высшей власти..
Жизнь мудреца всегда была горька,
Но на века не будет он забыт.
У Вас душа — она моей близка,
Так дайте мне хоть толику тепла,
Мир пуст и молчалив, моя тоска
Мне не дает прозреть свои пути.
Возьму свой меч, дорога далека,
Про дом родной мне ветер шелестит.
755 г.
Ночую в доме бабушки Сюнь у горы Усун
Эту ночь я провел под горой
В тишине, пустоте и печали,
Тяжко в поле осенней порой,
Сжатый рис разбирают ночами,
За столом при полночной луне
Предложили овсяную кашу…
Застыдился я — вспомнилась мне
Та голодная, мывшая пряжу [329]В «Исторических записках» есть эпизод о женщине, десять дней промывавшей пряжу, не отрываясь даже на еду..
755 г.
На горе Усун в Наньлине прощаюсь
с седьмым сыном[330]Предполагается, что это мудрый отшельник с горы Усун. бабушки Сюнь
Вы — Сюнь, который на Иншуй живал [331]У реки Иншуй (или Инчуань, пров. Хэнань) в период Восточной Хань жили восемь братьев Сюнь, известные своей мудростью.,
Отважный Сюй с иншуйских берегов [332]Сюй Чэньши, крупный военачальник периода Восточной Хань, родом из тех же мест у реки Ин.,
Придворный летописец бы назвал
Вас одного — собраньем мудрецов.
Бывает, яшма кроется в пыли,
А орхидея сохнет до весны.
Пусть между нами десять тысяч ли —
Мы чистотою душ съединены.
755 г.
Провожаю Инь Шу к горе Усун
Сей южный край невыразимо мил,
В ветрах вы воспарите там душой.
Поскольку Инь Чжунвэнь [334]Персонаж из летописи династии Цзинь, славившийся своим умом и высокой нравственностью («чистотой»). давно почил,
Один Инь Шу слепит нас чистотой.
На горный склон со жбанчиком вина
Под «Песнь о белых тучках» [335]По легенде, зафиксированной в цзиньском «Жизнеописании Сына Неба Му», богиня Сиванму пела эту песню чжоускому правителю Му-вану во время его небесных западных странствий. Вы пришли,
С небес к Вам опускается луна
С высот огромных в десять тысяч ли .
Вы чашу предлагаете луне,
Но луч скользнет — и уж не виден он.
Расстанемся мы с Вами завтра, мне
Останется лишь этот грустный склон.
755 г.
Похмельное четверостишие на горе Тунгуань
Как хорошо на Тунгуань хмелеть
За веком век! Отсюда не уйду,
И в танце закружусь, и буду петь,
И рукавом с Земли Усун смету.
755 г.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления