Онлайн чтение книги Макамы
Насибинская макама. (девятнадцатая)

Рассказывал аль-Харис ибн Хаммам:

— Был в Ираке засушливый год: ветер дует, а туч не несет. Но странники говорили, что в Насибине[127] Насибин  — старинный город в Северной Месопотамии (к северо-западу от Мосула); в настоящее время не существует. житье привольное — земля плодородна, а люди жизнью довольны. И вот оседлал я верблюда махрийского[128] Верблюд махрийский.  — Название этой породы верблюдов восходит к племени махра, жившему в Хадрамауте и славившемуся своими верблюдами., к седлу приторочил копье самхарийское[129] Копье самхарийское  — особо крепкое копье. Наименование возводят к названию города в Абиссинии, откуда копья вывозились, или к имени искусного мастера, занимавшегося их выпрямлением.. То в гору, то вниз с горы крутой, земли сменялись одна за другой. И вот в Насибине я — всадник усталый на верблюжьем горбу исхудалом. Насибинскою жизнью я наслаждался, а верблюд мой сочной травою питался. И решил я остаться в этом краю, пока дождь не напоит землю мою.

Не успели глаза мои ополоснуться сном, не успела ночь разрешиться от бремени днем, гляжу: Абу Зейд по городу бродит, без цели как будто, а пользу находит — из уст он сыплет жемчужины слов и выдаивает щедрые струи даров. За труды мне судьба добычу послала, одинокой стреле двойника сыскала! И стал я как тень за ним ходить, на лету слова Абу Зейда ловить. Но вдруг на него лихорадка напала, на костях его мяса оставила мало, затянулась болезнь, унесла все силы и наше общение прекратила. Я не знал, куда от тоски мне деться, плакал я, как без матери плачет младенец. Тут слух прошел, что звезда его закатилась, когти гибели в тело его вцепились. Этот слух опечалил многих людей и привел к его дому добрых друзей:

Говорит рассказчик:

— Горем охваченный, в толпе друзей я долго стоял у знакомых дверей, ожидая хороших ли, дурных ли вестей. Наша надежда казалась зыбкой, но сын Абу Зейда к нам вышел с улыбкой. И мы обступили его с расспросами, о друге своем забросали вопросами. Он сказал:

— Положение тяжким было, сильно его лихорадка била, здоровье она истощила вконец, на краю гибели был мой отец. Но теперь он очнулся, и силы его укрепил Аллах — возвращайтесь домой и отбросьте страх: вот-вот он встанет, начнет ходить и снова вином вас будет поить.

Можно ли радость друзей описать? Абу Зейда все хотят повидать! Сын вошел к отцу спросить для нас позволения и скоро вышел к нам с разрешением. Смотрим: хворь Абу Зейда иссушила, но красноречия не лишила — мы расселись, с него не спускаем глаз, а он говорит, бросив взор на нас:

— Вот что я сочинил сейчас:

Говорит рассказчик:

— Пожелав, чтобы дни Абу Зейда продлились, а страх и болезни отдалились, решили мы встать, боясь его утомлять, но он сказал:

— Оставайтесь, пока светло, — от приятных слов на душе тепло. Беседа с вами меня исцелит, голод души моей утолит и радость притянет, словно магнит.

Мы перечить ему не стали, из сливок беседы долго масло сбивали, пока языки у нас не устали. Знойный день созрел, истомила жара, на полуденный отдых всем пора. Сказал Абу Зейд:

— Вижу, сон вам шеи склонил и глаза соблазнил. Он — могучий враг, побеждающий сразу, и жених, который не встретит отказа. Сам пророк нам в полдень велит отдыхать и шайтану не подражать[131] Сам пророк нам в полдень велит отдыхать…  — Существует множество преданий, согласно которым пророк рекомендует спать в полдень, чтобы ночью вставать на молитву и чтобы легче выдерживать дневной пост в рамадан (см. примеч. 35 к макаме 4); в одном из преданий говорится: «Соблюдайте полуденный сон, ибо только шайтан в полдень не спит»..

Говорит рассказчик:

— Мы ослушаться слов его не могли: Абу Зейд улегся — и мы легли. И Аллах ударил нас по ушам и послал дремоту нашим глазам. Вышли мы из-под власти бытия земного, и попали мы в руки сна дневного. Проснулись, смотрим: жары уж нет, потускнел и состарился солнечный свет. Омовение мы поскорей совершили, оба долга сполна уплатили[132] Омовение мы поскорей совершили…  — Имеется в виду обязательное ритуальное омовение перед молитвой; оба долга сполна уплатили  — т. е. совершили сразу две молитвы — полуденную и послеполуденную. и по домам разойтись решили.

А сын Абу Зейда — рядом с отцом (так похож — как будто одно лицо). Отец говорит ему:

— На гостей, сынок, посмотри: ведь угли голода их жгут изнутри. Вокруг «отца собрания»[133] Отец собрания  — стол с кушаньями. ты их собери — двери радости голодному отвори. Предложи им отведать «сына теста»[134] Сын теста  — хлеб., румяного, как невеста. А «сыну теста» пошли в подкрепленье «разумного едока наслажденье» — козленка, зажаренного на углях, желанного гостя на всех пирах. А за ним пусть появится «отец вкуса» — острый и ароматный уксус. Пригласить и «помощницу трапезы» надо — без соли есть ли в пище отрада? И добудь — не забудь — «мастериц приправы» — зелень и пахучие травы. Подай сикбадж[135] Сикба́дж  — мясо, отваренное с уксусом. — «господина пиров», — такого не пробовал сам Хосров[136] Хосров (Хосрой)  — имя двух персидских царей из династии Сасанидов (III—VII вв.). В арабской литературе это имя употребляется как титул всех персидских царей вообще.! А затем и харису[137] Хари́са  — мясо с мелко толченной пшеницей. — «утеху стола», — чтоб беседа застольная веселее текла! И тащи джаузаб[138] Джауза́б  — сладкое блюдо из мяса с рисом. — «госпожу наслажденья», — нападайте, друзья, на нее без стесненья! На закуску — хабис[139] Хаби́с  — смесь различных сластей., «покой желудка», — он печаль разгоняет, как хорошая шутка. А к нему фалузадж[140] Фалуза́дж  — сладкое блюдо из муки с медом., «угощенья венец», — кто посмеет сказать, что ты скупец? Но таз и кувшин подавать не спеши — пусть гости полакомятся от души! А когда все устанут и насытятся угощением и руку пожмут «отцу омовения»[141] Отец омовения  — кувшин с водой для омовения рук после еды., пусть собрание обойдет «отец аромата»[142] Отец аромата  — кадило с благовониями. — как у людей благородных, богатых.

Сын-ловкач все намеки отца уловил: он прекрасными яствами нас обносил и благовония вкруг нас курил. Вот стало солнце домой собираться, мы тоже подумали: пора прощаться, но решили вопрос Абу Зейду задать:

— Скажи, приходилось тебе видать, чтобы день начинался черным рассветом, а ночь озарялась радости светом?

Абу Зейд поклонился и не медлил с ответом:

Мы стихи его записали, Аллаху всевышнему хвалу воздали и простились, радуясь его исцелению, до краев наполненные его угощением.

Перевод А. Долининой