Онлайн чтение книги Моби Дик, или Белый Кит Moby-Dick; or, The Whale
Глава CXXIV. Стрелка

На следующее утро волнение на море ещё не улеглось, и широкие, неторопливые, могучие валы катились за кормой «Пекода», подталкивая его вперёд, словно вытянутые ладони доброго великана. Сильный, ровный ветер дул так щедро, что и небо и воздух казались сплошь одними раздутыми парусами; весь мир гудел и трепетал. В ясном свете утра невидимое солнце скрывалось за белой тканью, и угадать, где оно сейчас, можно было лишь по непереносимо яркому пятну там, где скрещённые штыки лучей сквозили, падая на палубу. Пышное великолепие царило вокруг, подобное великолепию коронованных царей и цариц Вавилона. Море казалось чашей расплавленного золота, которое пузырится, источая свет и жар.

Ахав уже давно стоял один, храня колдовское молчание; и всякий раз, когда судно, соскальзывая с пологой волны, опускало бушприт, он поворачивался, чтобы увидеть яркие солнечные лучи, пробивающиеся на носу, а когда корабль круто оседал на корму, он оборачивался назад, чтобы видеть, как солнечный свет льётся и оттуда и как те же золотые лучи играют теперь на неуклонно-прямой борозде у него за кормой.

– Ха, ха, корабль мой! ты похож на морскую колесницу солнца. Хо, хо! земные народы! Я везу вам солнце. Я запряг могучие валы; э-ге-гей! Я правлю океаном, запряжённым в мою колесницу!

Но вдруг точно какая-то новая мысль, натянув поводья, подняла его на дыбы, он бросился к штурвалу и хриплым голосом потребовал, чтобы рулевой назвал ему курс.

– Востоко-юго-восток, сэр, – ответил испуганный матрос.

– Лжёшь! – и капитан ударил его крепко сжатым кулаком. – Всё утро держишь на восток, а солнце светит с кормы?

Тут все смутились; явление это, замеченное Ахавом, почему-то ускользнуло от внимания остальных; вероятно, сама его очевидность была тому причиной.

Припав к нактоузу, Ахав бросил быстрый взгляд на компасы, его вздёрнутая рука медленно опустилась, казалось, он сейчас закачается. Стоявший позади его Старбек тоже заглянул внутрь, но странное дело! Оба компаса показывали на восток, в то время как судно несомненно шло на запад.

Но не успела ещё дикая тревога распространиться среди матросов, как старый капитан воскликнул с коротким смешком:

– Всё понятно! Это случалось и прежде. Мистер Старбек, вчерашняя гроза просто перемагнитила наши компасы, вот и всё. Ты, я думаю, и раньше слыхал о таких вещах.

– Да. Но никогда прежде со мной этого не случалось, сэр, – угрюмо ответил побледневший помощник.

Тут необходимо заметить, что такие случаи действительно иногда происходят с кораблями во время сильных гроз. Магнетическая сила, заключённая в игле корабельного компаса, сродни, как известно, электричеству в небесах, и, стало быть, этому не следует особенно удивляться. В тех случаях, когда молния ударяет прямо в корабль, сшибая реи и снасти, её воздействие на стрелку компаса оказывается подчас ещё более гибельным: магнитное свойство уничтожается, и тогда от неё проку не больше, чем от бабушкиной спицы. Но и в том и другом случае размагниченная или перевернувшаяся стрелка компаса сама по себе никогда не обретает своей прежней силы и не занимает вновь верного положения на картушке; причём, если повреждены были компасы в нактоузе, то же самое происходит и со всеми остальными компасами на судне, будь они даже врублены в ствол кильсона.

Старый капитан, задумавшись, стоял у нактоуза, глядя на перемагниченные компасы; потом вытянул руку и по тени удостоверился, что стрелки показывают как раз в противоположную сторону; тогда он крикнул, чтобы соответственно переменили курс корабля. Реи были круто обрасоплены, и «Пекод» снова устремил свой неустрашимый нос навстречу ветру, ибо ветер, который считали попутным, оказалось, только посмеялся над кораблём.

Что бы ни думал обо всём этом втихомолку Старбек, вслух он ничего не сказал, но спокойно отдавал необходимые приказания, а Стабб и Фласк – разделявшие, по всей видимости, в какой-то мере его мысли – точно так же безмолвно подчинялись. Что же до матросов, то хоть иные из них и роптали потихоньку, страх перед Ахавом пересиливал их страх перед Роком. Но, как и прежде, оставались невозмутимы трое язычников-гарпунёров; если что-нибудь и влияло на их восприимчивые сердца, так это магнетическая сила, исходившая от непреклонного Ахава.

Старый капитан расхаживал по палубе, погружённый в бурное раздумье. Неожиданно он поскользнулся, и взор его упал на растоптанные медные части квадранта, который он разбил накануне.

– О жалкий мечтатель, глазеющий на небо, о ты, гордый лоцман солнца! Вчера я погубил тебя, а сегодня компасы едва не погубили меня. Вот так-то. Но Ахав пока ещё властен над простым магнитом. Мистер Старбек, подать мне острогу без рукоятки, мушкель и самую тонкую парусную иглу. Живо!

Быть может, в этот момент к непосредственному движению души у Ахава примешивался и кое-какой разумный расчёт, целью которого было поднять дух команды, проявив перед ней в этом хитром деле с перевернувшимися стрелками компасов всё своё тонкое искусство. К тому же старый капитан понимал, что хотя держать курс по перевёрнутым стрелкам компасов на худой конец и можно, для суеверной команды это послужило бы источником всевозможных страхов и дурных предчувствий.

– Люди, – проговорил он, решительно поворачиваясь к матросам, когда старший помощник подал ему всё, что он просил. – Люди, гром перемагнитил компасы у старого Ахава; но Ахав из этого куска стали сумеет сделать новый компас, не хуже всякого другого, и он будет показывать верно.

При этих словах моряки обменялись несмелыми взглядами, выражавшими раболепное удивление, и приготовились ждать, не отводя зачарованных глаз, наступления любых чудес. И только Старбек глядел в сторону.

Одним ударом мушкеля Ахав сбил стальное лезвие остроги, а затем, протянув своему помощнику оставшийся длинный железный прут, приказал держать его прямо, не касаясь нижним концом палубы. Потом, ударив несколько раз мушкелем по верхнему концу прута, он поставил на него стоймя притуплённую иглу и тоже несколько раз – хотя теперь слабее – ударил по ней мушкелем, в то время как всё это сооружение по-прежнему находилось на весу в руках Старбека. Затем, проделав целый ряд каких-то непонятных мелких движений – то ли действительно необходимых при намагничивании стали, то ли просто предназначенных для вящего устрашения команды, неизвестно, – он потребовал нитку и, подойдя к нактоузу, вынул оттуда обе перевёрнутые стрелки, после чего, перевязав парусную иглу аккуратно посередине, подвесил её над одной из картушек. Поначалу игла стала вертеться, дрожа и трепеща с обоих концов, потом замерла, тогда Ахав, напряжённо дожидавшийся такого исхода, торжествуя, отступил от нактоуза и, вытянув вперёд руку, воскликнул:

– Теперь глядите сами, властен ли Ахав над магнитом! Солнце на востоке, и мой компас клянётся мне в этом!

Один за другим подходили они и заглядывали в ящик, ибо ничто, кроме собственных глаз, не могло бы убедить их невежества, и один за другим они крадучись отходили прочь.

В этот миг пламенные очи Ахава горели презрением и торжеством; то был Ахав во всей его гибельной гордыне.