Чем больше он размышлял, тем явственнее понимал, что для собственной славы необходимо перевернуть мир. Мировой переворот или слава – третьего не дано. Он жаждал бури. Между тем судовая жизнь научила его только упорядоченности законов природы и остойчивости качающегося мира.
Словно мгновенно потемневшая надкушенная белая яблочная мякоть, их расставание началось три дня назад, в момент встречи на этом судне. А значит, в ощущении разлуки в действительности не было никакой новизны.
Если у человека собственная газета, он сам диктует условия.
Бывают минуты, когда святая простота кажется настолько чудовищной, что становится ненавистной.
- Что это за комедия?
- Это трагедия, мой друг!
Судьбою ты прикована ко мне навеки!
- Взгляните, Рауль, эти стены, деревья, беседки, нарисованные на полотне, были свидетелями самой возвышенной любви, ибо она придумана поэтами, намного превосходившими обычных людей. Согласитесь, мой милый Рауль, что нашей любви здесь самое место, потому что она тоже придумана и - увы - тоже всего лишь иллюзия!
- На земле нашей любви слишком грустно, так поднимем её на небеса!
- Она сказала, что я слишком простодушна, такие дьяволу не нужны.
- Друг мой, есть в музыке одно достоинство: всё вокруг перестаёт существовать, кроме тех звуков, что ложатся вам на сердце.
- Самые знаменитые трюки всегда оказывались наипростейшими.
- Нет, он не призрак; просто он человек и земли и неба, вот и всё.
- В жизни ко всему надо привыкать, даже к вечности.
Я спросила его, почему, если он любит меня, ему не удалось придумать иного способа дать мне об этом знать, зачем было похищать меня и запирать под землёй!
- Очень трудно заставить полюбить себя в могиле.
- Всё зависит от того, кто какие свидания может себе позволить.
- Видите ли, Кристина, существует музыка до того ужасная, что она пожирает тех, кто с ней соприкасается.
- Иногда я работаю пятнадцать дней и пятнадцать ночей кряду и тогда живу только музыкой, а потом отдыхаю годы.
- Знай, что я целиком сделан из смерти! С головы до ног! И что это труп любит, обожает тебя и уже никогда тебя не оставит, никогда!
- Пока ты могла думать, что я красив, Кристина, ты ещё вернулась бы! Я знаю, ты вернулась бы. Но теперь, когда ты знаешь о моём уродстве, ты сбежишь навсегда.
- Мой отец и тот никогда меня не видел, и даже мать, чтобы никогда меня больше не видеть, со слезами подарила мне мою первую маску!
- Значит, когда любишь, чувствуешь себя несчастным?
- Да, Кристина, когда любишь и далеко не уверен, что любят тебя.
Когда отпечатали новый словарь и обнародовали "Закон об обязательной лжи" […] то в Стране Лжецов даже животным пришлось научиться лгать – собаки мяукали, кошки лаяли, лошади мычали, а льва, что сидел в клетке в зоопарке, заставили пищать, потому что рычать теперь должны были мыши. Только рыбам да птицам не было никакого дела до законов короля Джакомоне. Ведь рыбы и так всю жизнь молчат, и никто не может заставить их лгать, а птицы летают по воздуху, и королевской страже их не поймать. И птицы продолжали петь, как ни в чем не бывало, каждая своим голосом. Люди часто с грустью смотрели на них: "Счастливые! Их-то никто не может оштрафовать или посадить в тюрьму…"
Секретарь короля Джакомоне всегда носил под мышкой толстую папку, полную готовых речей. Тут были речи на любую тему: поучительные, трогательные, развлекательные, и все они, от первой до последней, были лживы. Привыкнув, что все вокруг лгут, король и сам стал врать направо и налево, и сам же первый верил своим словам...
– Чем только все это кончится? – перешептывались придворные. – Собаки лают! Это же против всяких законов! Наслушавшись собачьего лая, народ, чего доброго, наберется опасных мыслей!
***
– Куда же это годится?! Чем дальше, тем хуже! – шипели они, позеленев от злости.– Это плохо кончится! Еще немного, и люди перестанут лгать!
***
– Как? – вскричал редактор. – Что же тогда люди читают, если они перестали читать нашу газету? Может быть, календарь?
– Нет, синьор редактор, – ответил какой-то мальчишка похрабрей, – календарь люди тоже не читают. Куда он годится, если декабрь в нем называется августом? Оттого, что изменилось название месяца, никому не станет теплее. Все смеются нам прямо в лицо и советуют делать из ваших газет кораблики.
В эту минуту в комнату вбежала собачка редактора.
– Кис-кис! Иди сюда! Иди сюда, мой котеночек!– обрадованно позвал ее редактор.
– Гав! Гав!– ответила ему собака.
– Что? Да ты, кажется, лаешь?
Вместо ответа собака дружелюбно вильнула хвостом и залаяла еще громче.
– Да ведь это конец света! – вскричал редактор вытирая со лба пот. – Конец света!
Но это был всего лишь конец Королевства Лжи.
До тех пор, пока я не стал королём этой страны, люди от отчаяния рвали на себе волосы! Жители страны один за другим лысели, а парикмахеры становились безработными!
Аптекарь древний, подбери,
Такие дай пилюли,
Чтоб декабри и январи
Перевернуть в июли.
И чтобы, как чума, дотла
Зараза раболепства
Здесь уничтожена была
Старинным книжным средством.
И чтоб не видел белый свет
Бацилл липучей лести,
И чтоб свели следы на нет
Жестокости и мести…
"Не кинжал ли я вижу перед собой? "- продекламировала Джо, по примеру исполнителей трагических ролей закатывая глаза и ища руками опору в воздухе.
- Нет, это не кинжал! - со смехом воскликнула Мег. - Это всего лишь вилка для гренок, только вот не понимаю, почему на ней вместо хлеба мамина тапочка?
- Вот только не думаю, что эти знатные леди наслаждаются балами так же , как мы. Даже несмотря на спаленные волосы, старые платья, одну целую пару перчаток на двоих, мы все-таки умеем радоваться. И даже когда мы надевали туфли, из которых выросли и из-за которых подворачиваем себе ноги.
Всё это сестры наблюдали из окна, каждая из них по-своему выражала восторг - Джо отплясывала джигу, Эми едва не вывалилась из окна, а Мег, воздев руки к небу, воскликнула:
- Мне кажется, настал конец света!
Душа есть следствие и орудие политической анатомии; душа есть тюрьма тела.
– Вы никогда не говорите с тучными женщинами о лишнем весе… и тем, кто курит, вы никогда не советуете бросить курить.
– Верно.
– Но мы здесь, чтобы…
– Мы здесь не для того, чтобы говорить им, что нормально, а что нет. Мы здесь для того, чтобы помогать, поддерживать. Если бы каждый раз, когда сюда заходит тучная женщина, я ей говорил: «Дорогая, вам надо бы похудеть», – это бы означало, что, по моему мнению, эта проблема для нее важнее, чем та, с которой она пришла. Я говорю о лишнем весе, только если это уместно с медицинской точки зрения – если он понизит эффективность противозачаточных таблеток или вызовет флебит. Но если у нее медная ВКС и она не просит помочь ей похудеть, по какому праву я буду ее пугать или учить? Она знает, что у нее лишний вес. Ей и без меня об этом напоминают каждый день – муж, свекровь, подруги. Когда она входит сюда, она не «женщина с лишним весом», а мадам Г. Это ее право – расставлять приоритеты, а не мое. То же самое относится и к курильщицам. В тридцать пять лет я советую им сменить таблетки или поставить ВКС…
– Если вы не убедили их раньше…
– Да… Но если я перед этим буду их запугивать – незаконно, – говоря, что они могут умереть из-за того, что курят и принимают таблетки, я прекрасно знаю, что они предпочтут бросить таблетки, а не сигареты… А что случается, когда женщина пускается во все тяжкие? Инфаркт или беременность?
- Ангелы плакали сегодня вечером.
Никогда не стать парижанином тому, кто не научится скрывать скорбь под маской радости и не набрасывать чёрную полумаску грусти, скуки или безразличия на тайное ликование! Если вы узнаете, что у кого-то из ваших друзей неприятности, не пытайтесь его утешить - он скажет, что уже утешился; если же у вашего друга случилось радостное событие, воздержитесь от поздравлений - выпавшая удача кажется ему вполне естественной, и он удивится, когда вы заговорите об этом.
Париж - это нескончаемый бал-маскарад.
- Репутация часто бывает обманчивой. Разве за мной не закрепилась репутация ценителя музыки, хотя я не знаю разницы между ключом соль и ключом фа?
Жил-был однажды один купец. Энергичный, предприимчивый, молодой. Ради дела... ему приходилось рано вставать, а потому и ложиться рано. Но однажды вечером... он засиделся позже обычного часа и услышал чудесное пение, которого никогда раньше не слышал: голос ночной птицы. На следующий вечер он устроил так, чтобы лечь позже... и еще раз услышать пение птицы. И на следующий вечер. Он так... так опьянился голосом ночной птицы, что целый день думал только о нем. И пришло время, когда он стал слушать птицу ночь напролет. Уже не мог заниматься своим делом при свете солнца. Скоро он вообще повернулся к дню спиной и весь отдался чарующему голосу ночной птицы... и так грустно кончилась его карьера, его богатство... и наконец, жизнь.... – Мораль ты знаешь.... – Не получится – любить только голос ночной птицы. Приходится полюбить и ночную птицу. А потом... потом и саму ночь.
... каждый человек слышит свою ночную птицу... того или иного рода. И... борьба за преодоление её зова... создаёт или разрушает душу человека.
Это - озаренный отдых, ни лихорадка, ни слабость, на
постели или на поле.
Это - друг, ни пылкий, ни обессиленный. Друг.
Это - любимая, ни страдающая, ни причиняющая страданий.
Любимая.
Мир и воздух, которых не ищут. Жизнь.
Так ли это все было?
И сновидение становится свежим.
— Вот именно. Самое главное — это узнать свои собственные желания, а когда это уже известно, то остается только выполнить свое намерение. Поэтому-то я и догнал вас.
Знаешь, ты могла бы прожить сотню жизней и все равно не заслужить его.
- О, я видела. В вашем Туре. То платье, без бретелек, которое ты надевала в Дистрикте-2? Темно-синие с алмазами? Оно настолько великолепно, что мне хотелось пролезть сквозь экран и сорвать его с тебя.
Держу пари, ты так и сделала бы, думаю я. Вместе с несколькими дюймами моей плоти.
- Бедный Финник. Это на самом деле первый раз в твоей жизни, когда ты не выглядишь хорошеньким?
- Должно быть. Совершенно новые ощущения. Как ты справляешься с ними все эти годы?
Двойная сделка. Двойное обещание. И только Хеймитч знает, какое из них правдивое.
- Если ты умираешь, а я выживаю, для меня не будет никакой жизни в Дистрикте-12. Ты вся моя жизнь.
Потому что я не могу справиться с кошмарами. Не без тебя, думаю я.
– Зрители захотят либо тебя убить, либо поцеловать, либо быть тобой.
– Сгорим мы – вы сгорите вместе с нами!
– Ну, разумеется, мы ведь не хотим потерять нашу маленькую птичку, едва она начала петь.
– Что они с ним сделают?
– Все, что потребуется, чтобы сломить тебя.
– Есть такое древнее выражение. Сказано тысячи лет назад на латыни о городе под названием Рим. «Panem et circenses» переводится как «хлеба и зрелищ». Автор хотел сказать, что люди Рима думают только о развлечениях и о том, как набить брюхо, ради этого забыли о своих политических обязанностях. И, как следствие, потеряли власть.
1..1415161718..144Розы. Переродки. Трибуты. Дельфины из глазури. Друзья. Сойки-пересмешницы. Стилисты. Я сама. Сегодня в моих снах все кричат.