Онлайн чтение книги Рилла из Инглсайда Rilla of Ingleside
Глава 1. Гленские «Заметки» и прочие новости

В один из теплых, приятных дней, радующих взор золотистыми облаками, Сюзан Бейкер с удовлетворением, которым так и веяло от всей ее фигуры, опустилась в кресло в большой гостиной Инглсайда. Было уже четыре часа пополудни, и Сюзан, трудившаяся без перерыва с шести утра, чувствовала, что честно заработала час отдыха и может провести его за приятной беседой. В эту минуту Сюзан была совершенно счастлива; все шло до невероятности хорошо и благополучно в ее кухне в тот день. Доктор Джекилл не был Мистером Хайдом [1]Речь идет о повести «Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда» (1886) английского писателя Роберта Льюиса Стивенсона (1850–1894)., и потому не действовал ей на нервы; а из кресла, в котором она сидела, ей был виден предмет ее особой гордости — пионы, которые она сама посадила и за которыми заботливо ухаживала. Так, как цвели эти пионы — темно-красные, серебристо-розовые и снежно-белые, — не цвели и не могли цвести пионы — ни на одной другой клумбе во всем Глене св. Марии.

На Сюзан была новая черная шелковая блузка, не уступавшая по сложности покроя ни одному из нарядов миссис Эллиот, а также белый крахмальный передник, обшитый замысловатым, ручной работы кружевом, добрых пять дюймов шириной, не говоря уже о гармонирующих с ним кружевных вставках. А посему приятное сознание того, что ее можно считать хорошо одетой женщиной, грело душу Сюзан, когда она раскрыла новый номер «Дейли Энтерпрайз» и приготовилась прочесть гленские «Заметки». Крупный заголовок на первой полосе «Энтерпрайз» извещал, что какой-то эрцгерцог Фердинанд убит в месте с чудн ым названием Сараево [2]В результате покушения в Сараево 28 июня 1914 г. были убиты австрийский престолонаследник эрцгерцог Фердинанд и его супруга. Это убийство стало поводом к началу Первой мировой войны., но Сюзан не задержалась на этом неинтересном, несущественном сообщении; она искала что-нибудь по-настоящему важное. Ага, вот оно… «Новости Глена св. Марии». И Сюзан увлеченно приступила к чтению, произнося вслух каждую фразу, чтобы получить от нее как можно больше удовольствия.

Миссис Блайт и ее гостья, мисс Корнелия — или миссис Эллиот, — оживленно беседовали, сидя возле ведущей на крыльцо открытой двери, через которую восхитительный прохладный ветерок приносил в гостиную обольстительные ароматы сада и чарующее веселое эхо из уютного, увитого плющом уголка, где разговаривали и смеялись Рилла, мисс Оливер и Уолтер. Где бы ни появлялась Рилла Блайт, там всегда звучал смех.

Также в гостиной присутствовал — лежал, свернувшись клубочком на кушетке, — еще один обитатель Инглсайда, и его никак нельзя обойти вниманием, поскольку он обладал исключительно яркой индивидуальностью, а сверх того, имел честь быть единственным живым существом, которого Сюзан по-настоящему ненавидела.

Все кошки загадочны, но этот кот, носивший имя Доктор Джекилл и Мистер Хайд — а для краткости Док, — был втройне загадочен. Как уверяла Сюзан, он был одержим дьяволом. Начать с того, что в самом его появлении на свет было нечто сверхъестественное. Четыре года назад Рилла получила в подарок премиленького, белого как снег, с кокетливым черным пятнышком на кончике хвоста котеночка, которого назвала Снежком и о котором нежно заботилась. Сюзан невзлюбила его с первого дня, хотя не могла или не желала привести никакого разумного обоснования своей неприязни.

— Помяните мое слово, миссис докторша, дорогая, — обычно предрекала она зловещим тоном, — этот кот плохо кончит.

— Но почему вы так думаете? — спрашивала миссис Блайт.

— Я не думаю … я знаю,  — вот весь ответ, которым удостаивала ее Сюзан.

Все остальные в Инглсайде считали Снежка своим любимцем; он всегда был таким чистеньким и ухоженным, на его великолепном белом костюме никогда не видели ни одного пятнышка; он так очаровательно мурлыкал и уютно сворачивался клубочком; он был неизменно и безупречно честен.

А затем в Инглсайде произошла домашняя трагедия: у Снежка родились котята!

Невозможно даже описать торжество Сюзан. Разве не уверяла она с самого начала, что этот кот окажется иллюзией и западней? Теперь они сами могут в этом убедиться!

Рилла оставила себе одного котенка, очень красивого, с необычно гладкой блестящей шерсткой, темно-желтой с оранжевыми полосками, и большими, атласными золотистыми ушками. Она назвала его Золотце; имя казалось вполне подходящим для маленького игривого существа, которое, пока оставалось котенком, не проявляло никаких признаков своей дурной натуры. Сюзан, разумеется, предупреждала всю семью, что ничего хорошего нельзя ожидать от отпрысков Снежка, этого исчадия ада; но ее пророчества, подобно пророчествам Кассандры [3]Кассандра — персонаж древнегреческой мифологии; жрица, чьим предсказаниям, впоследствии сбывшимся, никто не верил., были оставлены без внимания.

Блайты так привыкли считать Снежка существом мужского пола, что продолжали употреблять местоимение «он», хотя звучало это нелепо. Посетители обычно вздрагивали, когда Рилла вскользь упоминала «котят, родившихся у нашего Снежка» или строго говорила Золотцу: «Отправляйся к своей матери, чтобы он вылизал тебе шерстку».

— Это неприлично , миссис докторша, дорогая, — с горечью говорила бедная Сюзан.

Сама она выходила из положения, называя Снежка не иначе как «животное» или «белая зверюга», и одна душа уж точно не болела, когда «животное» случайно насмерть отравилось чем-то в следующую зиму.

Через год стало очевидно, что имя Золотце совершенно не подходит рыжему котенку, и Уолтер, читавший в то время повести Стивенсона, заменил его более длинным, но точным — Доктор Джекилл и Мистер Хайд. Пребывая в расположении духа Доктора Джекилла, кот оставался ленивым, ласковым, домашним, любил мягкие подушки и был счастлив, если за ним ухаживали, его поглаживали, с ним нежничали. Особенно любил он лежать на спинке и мурлыкать в сонном удовлетворении, пока кто-нибудь почесывал его лоснящуюся шейку. Он был замечательным мурлыкой — еще никогда в Инглсайде не было кота, который мурлыкал бы так постоянно и так самозабвенно.

— Единственное, что вызывает у меня зависть к кошкам, — это их мурлыканье, — заметил однажды доктор Блайт, слушая звучную мелодию, выводимую Доком. — Нет в мире другого звука, который выражал бы более глубокое удовлетворение.

Док был очень красив; каждое его движение было сама грация; его позы отличались величественностью. Когда он, обернувшись длинным полосатым хвостом, усаживался на крыльце и подолгу, не мигая, смотрел в пространство, Блайты чувствовали, что даже египетский сфинкс не мог быть более подходящим божеством-хранителем дома.

Когда же на него находило расположение духа Мистера Хайда — что неизменно случалось перед тем, как начинались дожди или поднимался сильный ветер, — он становился диким существом с горящими глазами. Превращение всегда происходило внезапно. Он выходил из задумчивости со свирепым рычанием, бешено взвиваясь с места и впиваясь зубами в любую руку, пытающуюся остановить или приласкать его. Его мех, казалось, темнел, а глаза светились дьявольским пламенем. В такие минуты его красота была поистине сверхъестественной. Если это превращение случалось в сумерки, все в Инглсайде испытывали нечто вроде ужаса перед котом. В такие моменты он был страшным зверем, и одна только Рилла защищала его, уверяя, что он «такой славный, рыщущий котик-охотник». И он действительно «рыскал».

Доктор Джекилл любил парное молоко; Мистер Хайд презирал молоко и свирепо рычал, пожирая мясо. Доктор Джекилл спускался по лестнице так тихо, что его никто не слышал. Мистер Хайд передвигался тяжелой поступью, звучавшей как мужские шаги. Несколько раз, когда Сюзан вечером была одна в доме, он, по ее уверениям, «напугал ее до смерти», топая таким образом по лестнице. Он мог целый час неподвижно просидеть на полу посреди кухни, не сводя своих ужасных немигающих глаз с бедной Сюзан. Это самым пагубным образом действовало ей на нервы, но благоговейный страх, который она испытывала перед Мистером Хайдом, не позволял ей сделать даже робкую попытку его прогнать. Лишь однажды она решилась бросить в него щепкой, но он тут же с яростью прыгнул в ее сторону. Сюзан вылетела за дверь и больше никогда не связывалась с Мистером Хайдом — хотя потом карала за его злодеяния невинного Доктора Джекилла, выгоняя беднягу из своих владений, едва лишь он осмеливался сунуть туда нос, и лишая его лакомств, о которых он мечтал.

— «Две недели назад мисс Фейт Мередит, а также Джеральд Мередит и Джеймс Блайт, — продолжала читать Сюзан, произнося эти имена так, словно они были сладкими кусочками, которые стоило подольше подержать на языке, — возвратились из Редмондского университета домой, где их с радостью приветствовали многочисленные друзья. Джеймс Блайт, получивший год назад степень бакалавра гуманитарных наук, только что окончил первый курс медицинского факультета».

— Девушки красивее Фейт Мередит я еще не видела, — заметила мисс Корнелия, не отрываясь от работы над филейным кружевом. — Удивительно, как расцвели все дети священника, с тех пор как Розмари Уэст поселилась в их доме. Никто уже не вспоминает, какими проказниками прежде были эти четверо. А вы, Аня, душенька, сможете когда-нибудь забыть, что они вытворяли? Просто поразительно, до чего хорошие отношения сложились у них с Розмари. Она им скорее подруга, чем мачеха. Все они ее очень любят, а Уна прямо-таки преклоняется перед ней. Что же до маленького Брюса, то Уна добровольно отдалась ему в рабство. Хотя он, конечно, очарователен. Но вы когда-нибудь видели, чтобы ребенок был так похож на свою тетушку, как Брюс похож на Эллен? Он точно такой же смуглый и точно такой же решительный, как она. Я не вижу в нем ни одной черты Розмари. Норман Дуглас громогласно уверяет всех, что Брюс предназначался ему и Эллен, но аист по ошибке принес младенца в дом священника.

— Брюс обожает Джема, — заметила миссис Блайт. — Всякий раз, приходя к нам в гости, он повсюду следует за Джемом, словно верная маленькая собачонка, и с восторгом смотрит на него снизу вверх из-под своих густых черных бровей. Ради Джема он готов на что угодно — я в этом уверена.

— Джем и Фейт, похоже, собираются пожениться?

Миссис Блайт улыбнулась. Все хорошо знали, что мисс Корнелия, некогда закоренелая мужененавистница, под старость увлеклась таким интересным занятием, как сватовство.

— Пока, мисс Корнелия, они просто добрые друзья.

—  Исключительно добрые, поверьте мне,  — выразительно кивнула мисс Корнелия. — Мне все известно о делах нашей молодежи.

— У меня нет сомнений в том, что Мэри Ванс старается, чтобы вы не оставались в неведении, миссис Эллиот, — сказала Сюзан подчеркнуто, — но, на мой взгляд, просто возмутительно говорить, будто дети собираются пожениться.

— Дети! Джему двадцать один, а Фейт девятнадцать, — возразила мисс Корнелия. — Не следует забывать, Сюзан, что мы, пожилые люди, не единственные совершеннолетние на свете.

Возмущенная Сюзан, которая терпеть не могла никаких намеков на свой возраст — не из тщеславия, но от навязчивого страха, как бы окружающие не подумали, будто она уже слишком стара, чтобы работать, — вернулась к чтению газетных заметок.

— «В прошлую пятницу домой из Королевской учительской семинарии вернулись Карл Мередит и Ширли Блайт. Как нам стало известно, Карл получил должность школьного учителя в Харбор-Хед, и мы не сомневаемся, что он будет любим всеми учениками и добьется больших успехов в преподавательской работе».

— Ну уж, всему, что связано с жуками и пауками, он детей, наверняка, обучит, — улыбнулась мисс Корнелия. — Мистер Мередит и Розмари хотели, чтобы он после окончания семинарии сразу поступил в Редмонд, но Карл очень независимый и хочет, хотя бы частично, сам заработать на свое университетское образование. Что ж, это пойдет ему на пользу.

— «Уолтер Блайт, который последние два года преподавал в лоубриджской школе, подал заявление об уходе, — продолжала читать Сюзан, — и намерен этой осенью начать учебу в Редмондском университете».

— Достаточно ли Уолтер окреп после болезни, чтобы отправиться в Редмонд? — озабоченно спросила мисс Корнелия.

— Мы надеемся, что к осени он будет совершенно здоров, — ответила миссис Блайт. — Летний отдых на свежем воздухе поможет ему оправиться.

— Нелегко оправиться после тифа, — выразительно заметила мисс Корнелия, — особенно когда лишь чудом удалось избежать самого страшного исхода, как это было с Уолтером. Думаю, ему было бы лучше отложить поступление в университет еще на год. Но, с другой стороны, он такой целеустремленный. А Ди и Нэн тоже едут в университет?

— Да. Обе хотели еще год преподавать в школе, но Гилберт считает, что им лучше отправиться в Редмонд уже этой осенью.

— Я очень рада. Они будут приглядывать там за Уолтером, чтобы он не слишком утомлял себя учебой. Я полагаю, — продолжила мисс Корнелия, искоса бросив взгляд на Сюзан, — что, после того как меня несколько минут назад осадили, будет не совсем безопасным высказать предположение, что Джерри Мередит заглядывается на Нэн.

Сюзан проигнорировала это заявление, а миссис Блайт снова засмеялась.

— Дорогая мисс Корнелия, вы сами видите: у меня и так полно хлопот со всеми этими мальчиками и девочками, которые заглядываются друг на друга. Если бы я принимала происходящее близко к сердцу, оно этого не вынесло бы. Но я не смотрю серьезно на их отношения… мне еще слишком трудно осознать, что они стали взрослыми. Глядя на моих двух высоких сыновей, я удивляюсь, неужели они могли быть пухленькими, очаровательными младенцами, которых я целовала, ласкала, которым пела колыбельные… еще вчера… еще только вчера, мисс Корнелия. Разве не был Джем прелестнейшим младенцем в нашем старом Доме Мечты? А теперь он бакалавр гуманитарных наук и ухаживает за девушкой.

— Все мы стареем, — вздохнула мисс Корнелия.

— Единственное, что ощущает признаки старости, — призналась миссис Блайт, — это лодыжка, которую я сломала еще в Зеленых Мезонинах, когда Джози Пай вызвала меня пройти по коньку крыши дома Барри. Лодыжка у меня обычно побаливает, когда дует восточный ветер. Я не соглашусь признать, что это ревматизм, но она болит — это правда. Что же до детей, то они вместе с Мередитами собираются отлично провести лето, прежде чем вернутся осенью к упорной учебе. Это такая дружная, веселая компания. Когда они здесь, мы живем в непрерывном вихре забав и развлечений.

— Теперь, когда Ширли закончил учительскую семинарию, туда отправится Рилла?

— Этот вопрос еще не решен. По мнению Гилберта, напряженная учеба вдали от дома ей не по силам… она слишком быстро вытянулась, но еще недостаточно окрепла… рост у нее нелепо большой для девочки, которой не исполнилось и пятнадцати. Да и я сама не спешу с ней расстаться… право же, было бы ужасно, если бы в следующую зиму ни один из моих детей уже не жил со мной дома. Мы с Сюзан начали бы ссориться друг с другом только для того, чтобы нарушить однообразие нашего унылого существования.

Шутка вызывала улыбку у Сюзан. Что за мысль! Ссориться с ее дорогой «миссис докторшей»!

— А сама Рилла хочет продолжить учебу? — поинтересовалась мисс Корнелия.

— Нет. По правде говоря, Рилла — единственная из моих детей — не отличается честолюбием. Я, право, даже хотела бы, чтобы у нее было чуть больше амбиций. У нее нет никаких серьезных жизненных идеалов… Все, к чему она, как кажется, стремится, — это весело проводить время.

— А почему бы ей и не проводить его весело, миссис докторша, дорогая? — воскликнула Сюзан, которая не могла вынести ни одного слова осуждения в адрес кого-либо из обитателей Инглсайда — даже от одного из «своих». — Молоденькая девушка должна весело проводить время — в этом я абсолютно уверена. У нее еще найдется время, чтобы подумать о латыни и греческом.

— Мне хотелось бы видеть ее хоть немного более ответственной, Сюзан. И, как вы сами знаете, она очень самодовольна.

— У нее есть все основания быть довольной собой, — возразила Сюзан. — Она самая хорошенькая девушка в Глене св. Марии. Вы думаете, что все эти Макаллистеры, Крофорды и Эллиоты с той стороны гавани смогут отыскать в четырех поколениях хоть одну девушку с таким цветом лица, как у Риллы? Не смогут! Нет, миссис докторша, дорогая, я знаю свое место, но не могу позволить вам пренебрежительно отзываться о Рилле… А послушайте-ка вот это, миссис Эллиот.

Сюзан представился удобный случай рассчитаться с мисс Корнелией за намеки на любовные истории инглсайдской «детворы». Она с большим удовольствием прочла следующую заметку:

— «Миллер Дуглас отказался от намерения переехать на Запад. По его словам, добрый старый остров Принца Эдуарда вполне устраивает его, а потому он продолжит трудиться на ферме своей тети, миссис Дейвис, вдовы Алека Дейвиса».

Сюзан бросила пристальный взгляд на мисс Корнелию.

— Я слышала, миссис Эллиот, что Миллер ухаживает за Мэри Ванс.

Выстрел пробил броню невозмутимости мисс Корнелии. Ее добродушное лицо вспыхнуло.

— Я не позволю Миллеру Дугласу крутиться возле Мэри, — сухо отрезала она. — Он из плохой семьи. Сами Дугласы не желали общаться с его отцом, а его мать была из этих ужасных Диллонов с той стороны гавани.

— Насколько мне известно, миссис Эллиот, родители самой Мэри Ванс не принадлежали к тем, кого можно назвать аристократией.

— Мэри Ванс получила прекрасное воспитание, и она толковая, сообразительная, умелая девушка, — возразила мисс Корнелия. — Она может найти себе более достойную пару, чем Миллер Дуглас, поверьте мне ! Ей известно, что я об этом думаю, а Мэри еще никогда меня не ослушалась.

— Ну, думаю, вам не о чем беспокоиться, миссис Эллиот, поскольку вдова Алека Дейвиса так же решительно настроена против этого брака, как и вы. Она говорит, что ни один из ее племянников никогда не женится на безродной девушке, вроде Мэри Ванс.

Чувствуя, что одержала победу в обмене колкостями, Сюзан «вернулась к своим баранам» и прочла еще одну заметку.

— «Мы с удовольствием узнали, что мисс Оливер продолжит преподавать в школе Глена св. Марии в следующем учебном году. Предстоящие, вполне заслуженные, каникулы она проведет у себя дома, в Лоубридже».

— Я так рада, что Гертруда решила остаться, — сказала миссис Блайт. — Нам ужасно не хватало бы ее, если бы она уехала. К тому же она так благотворно влияет на Риллу, которая от нее в восторге. Они близкие подруги, несмотря на разницу в возрасте.

— Кажется, говорили, что она выходит замуж?

— Разговоры об этом шли, но, как я поняла, свадьбу отложили на год.

— Кто жених?

— Роберт Грант, молодой адвокат из Шарлоттауна. Надеюсь, Гертруда будет счастлива. Жизнь у нее была невеселой; на ее долю выпало множество лишений, и она с ужасной остротой переживает все происходящее вокруг нее. Ее первая молодость позади, а родни у нее практически нет. Она одна на белом свете. Эта новая любовь, что так неожиданно вошла в ее жизнь, кажется таким чудесным подарком судьбы, что, боюсь, Гертруда почти не смеет верить в свое счастье. Она так пала духом, когда свадьбу пришлось отложить… хотя отсрочка имеет место явно не по вине мистера Гранта. Возникли какие-то осложнения в связи с завещанием его отца — его отец умер прошлой зимой, — так что нельзя было сыграть свадьбу, пока не будут урегулированы все юридические вопросы. Но я думаю, Гертруда считает это дурным предзнаменованием и боится, что счастье может как-то ускользнуть от нее.

— Недопустимо, миссис докторша, дорогая, так привязываться всей душой к смертному существу, — торжественно заявила Сюзан.

— Мистер Грант так же сильно влюблен в Гертруду, как и она в него, Сюзан. Вовсе не ему она не доверяет… она не доверяет судьбе. Интерес ко всему мистическому у нее в характере. Некоторые, как я полагаю, назвали бы ее суеверной. Она очень верит своими снам и, несмотря на все наши насмешки, не отказывается от своего странного убеждения, будто они могут быть вещими. Хотя, должна признаться, некоторые из ее снов… нет, право же, не хватало еще, чтобы Гилберт услышал, как я намекаю на такую ересь… Что там еще такое, Сюзан? — поинтересовалась миссис Блайт, так как у Сюзан вырвался возглас удивления.

— Только послушайте, миссис докторша, дорогая! «Миссис София Крофорд решила покинуть свой дом в Лоубридже и в ближайшее время поселится у своей племянницы, миссис Крофорд». Да это же моя родная кузина София, миссис докторша, дорогая! Мы с ней поссорились еще в детстве — из-за того, кому в воскресной школе достанется открытка, на которой в венке из розочек было написано «Бог — это Любовь», — и с тех пор друг с другом не разговаривали. А теперь она переезжает сюда и будет жить прямо через дорогу от нас!

— Вам придется забыть старую вражду, Сюзан. Никак не годится быть в натянутых отношениях с соседями.

— Ссору затеяла кузина София, так что ей и делать первый шаг к примирению, миссис докторша, дорогая, — высокомерно заявила Сюзан. — Если она сделает его, то надеюсь, что я достаточно хорошая христианка, чтобы пойти ей навстречу. Оптимизмом София никогда не отличалась и своим унынием вечно портила всем настроение. Когда я видела ее в последний раз, на лице у нее была тысяча — или около того — горестных морщин… все от беспокойства и дурных предчувствий. Как она рыдала на похоронах своего первого мужа! Это было что-то ужасное! Но не прошло и года, как она снова вышла замуж… Следующая заметка, как я вижу, посвящена описанию праздничной службы в нашей церкви в прошлое воскресенье. Отмечается, что украшения были великолепны.

— Кстати, об украшениях… Мистер Прайор очень неодобрительно относится к цветам в церкви, — заметила мисс Корнелия. — Когда этот человек только переехал сюда из Лоубриджа, я предупреждала, что без неприятностей не обойдется. А уж назначать его церковным старостой никак не следовало… это была ошибка, и мы еще о ней пожалеем, поверьте мне ! Я слышала, как он говорил, что, если девушки продолжат «замусоривать церковную кафедру сорняками», он перестанет посещать церковь.

— Дела в нашей церкви шли прекрасно, до того как в Глен переехал Луна с Бакенбардами, и, по моему глубокому убеждению, дела пойдут так же хорошо, когда он нашу церковь покинет, — отозвалась Сюзан.

— Да кто, скажите на милость, дал ему такое забавное прозвище? — засмеялась миссис Блайт.

— Лоубриджские мальчишки издавна называли его именно так, миссис докторша, дорогая. Я всегда это прозвище слышала, сколько себя помню. А причина, по всей вероятности, в том, что у него такое круглое, красное лицо с бахромой рыжеватых баков вокруг. Впрочем, произносить это прозвище, если он поблизости и может вас слышать, довольно опасно… в этом вы можете не сомневаться! Но куда хуже, чем забавные бакенбарды, миссис докторша, дорогая, то, что он на редкость неразумный человек с превеликим множеством престранных идей. Он сейчас церковный староста и считается весьма религиозным человеком, но я прекрасно помню, миссис докторша, дорогая, как двадцать лет назад его застали на лоубриджском кладбище, когда он пас там свою корову. Я всегда вспоминаю об этом, когда он встает на собрании, чтобы произнести молитву. Ну вот, это была последняя заметка. Больше в газете ничего сколько-нибудь важного нет. У меня никогда не вызывает особого интереса то, что происходит в чужих краях. Какого-то вот тут эрцгерцога убили. Кто он такой?

— Что нам до того? — пожала плечами мисс Корнелия, еще не ведая о том, что рок уже готовит ужасный ответ на ее вопрос. — В этих балканских государствах кто-нибудь вечно кого-нибудь убивает. Для них это обычное дело, и я, право же, считаю, что нашим газетам не следует перепечатывать из европейских газет такие возмутительные сообщения. Ну, я должна идти домой. Нет, Аня, душенька, бесполезно уговаривать меня остаться к ужину. Маршалл считает, что, если меня нет дома, не стоит и ужинать — чего же еще ожидать от мужчины? Ох, спаси и помилуй! Аня, душенька, да что ж это такое с вашим котом? Припадок у него, что ли?

Дело в том, что Док внезапно бросился на коврик, на котором стояла мисс Корнелия, прижал уши, свирепо зашипел на нее, а затем одним безумным прыжком вылетел из гостиной в окно и окончательно исчез.

— Нет-нет. Он просто превратился в Мистера Хайда, а это означает, что ночью пойдет дождь или поднимется сильный ветер.

— Ну, я рада, что на этот раз он ушел и будет буянить во дворе, а не в моей кухне, — сказала Сюзан. — А я как раз собираюсь пойти и позаботиться о предстоящем ужине. Когда в доме столько народу, сколько сейчас у нас, следует своевременно думать о том, что подашь на стол.