Онлайн чтение книги Собрание сочинений (Том 4)
1

На сцене здание аэровокзала, показанное в разрезе. Мы видим часть нижнего этажа и часть верхнего - выход на посадку, лестницу, пассажирский зал, газетно-книжный ларек, угол ресторана, закрытые двери служебных кабинетов с табличками и без табличек. На стенах щиты расписаний.

За громадными окнами кружит метель. Сплошное снежное кипение. Здание наполнено людьми. Они снуют от справочного к почтовому отделению, стоят в очереди к кабине телефона-автомата, сидят на скамьях и в креслах, собираются тревожно-озабоченными кучками. Среди пассажиров с отчужденным спокойствием проходят время от времени летчики и элегантные, подтянутые стюардессы.

Еще не смеркается, но горит электричество. Без него в здании было бы темно.

Р а д и о. Внимание! Вылет самолета ИЛ-18, следующего рейсом шестьдесят два до Ташкента, задерживается. О времени отправки будет объявлено.

С т а р у ш к а в о ч к а х. Поздравляю вас: еще один задерживается.

Л ю с я (сбегает по лестнице, заглядывает в кабинет Тамары). Тамаронька, детонька, дай мне позвонить по твоему телефону!

Т а м а р а. Еще чего.

Л ю с я. Золотко, мне одну минуточку, домой, Славику...

Т а м а р а. Две копейки есть? Иди на автомат.

Л ю с я. Там очередь жуткая.

Звонит телефон на столе.

Т а м а р а. У телефона. Да, без перемен. Не могу сказать, обратитесь в справочное. Не могу сказать. Ну вы же видите, в конце концов, или вы не видите! (Бросает трубку, и сейчас же новый звонок.) У телефона.

Л ю с я. Ой, господи! (Бежит к автомату.)

Р а д и о. Внимание! Вылет самолета ИЛ-18, следующего рейсом тридцать два тридцать шесть по маршруту Свердловск - Пермь - Москва, задерживается. О времени отправки будет объявлено.

С т а р у ш к а в о ч к а х. Поздравляю вас!

Л ю с я. Ой, граждане, разрешите мне без очереди! Будьте так добры! Мне очень нужно! Пожалуйста!

В о ч е р е д и.

- Можно подумать - нам не нужно.

- Если б нам не было нужно, мы бы не стояли, как вы думаете?

Л ю с я. Я здесь работаю, вы можете понять? Я свое рабочее место бросила.

В о ч е р е д и.

- Все, девушка, где-нибудь работают.

- Раз вы здесь работаете, у вас должен быть служебный телефон.

Л ю с я. Ой, господи! (Становится в конце хвоста.)

Л и н е в с к и й (в кабине). Это я. Ну как? Опять звонил? И что он сказал?

Ж е н щ и н а в о ч е р е д и. Знала бы - дома бы лучше сидела, чем тут околачиваться неизвестно сколько.

М у ж ч и н а. Ну, знаете, это тоже рискованно. Вы будете сидеть дома, а он возьмет и улетит.

Ж е н щ и н а. Так вот же не улетает ничего.

Л и н е в с к и й (в трубку). Ты ему скажи, что я слышать ни о чем не желаю! Скажи - никаких материалов! Ну и пусть увольняет, пусть со скандалом, пусть что хочет! Нет, еще не отправляют - ничего не говорят ну да, сижу, а что мне делать?.. Ты ему скажи, слышишь, пусть катится, если бы не он, я бы еще утром был в Одессе!

Нарастающий грохот мотора.

В о ч е р е д и.

- Еще один пришел.

- Приходить-то они приходят.

За метелью пронесся силуэт самолета, идущего на посадку.

Р а д и о. Внимание! Прибыл самолет ТУ-104, следующий рейсом четыреста семьдесят пятым по маршруту Москва - Новосибирск.

В о ч е р е д и.

- Москва - Новосибирск... Москва - Новосибирск...

Проходит н а ч а л ь н и к а э р о п о р т а.

- Начальник аэропорта! Начальник аэропорта!

- Товарищ начальник! Товарищ начальник!

Бросаются к нему.

М у ж ч и н а. Что там слышно, товарищ начальник?

Н а ч а л ь н и к (бодро улыбаясь). Пока ничего не слышно.

Ж е н щ и н а. Скоро это кончится?

Н а ч а л ь н и к. Ведь недавно только началось.

Ж е н щ и н а. Это длится уже третий час! Если не четвертый!

Н а ч а л ь н и к. Собственно, снегопад начался с ночи. Мы имели неблагоприятный прогноз. Но чтобы разразилась такая метель, служба погоды не предвидела.

Ж е н щ и н а. Они никогда ничего не предвидят! Или предвидят наоборот!

Н а ч а л ь н и к (с полным самообладанием). Почему же, гражданка, наоборот. Осадки, повторяю, были предвидены. Не предвидено только количество. И не так уж вам здесь неуютно, верно? Мы, во всяком случае, приложим все старания, чтоб вам было уютно.

Ж е н щ и н а. Нам нужен не ваш уют, а нам нужно лететь!

М у ж ч и н а. Вот именно. У каждого свои дела.

Б а к ч е н и н (подходит, солидно). У меня, например, завтра утром доклад на коллегии министерства.

Н а ч а л ь н и к. Полетите, товарищи, все полетите.

Г о л о с а. Но когда, когда?

Н а ч а л ь н и к. Когда будет можно.

Ж е н щ и н а. А если это продлится сутки?!

Н а ч а л ь н и к (уходя). Стихийное бедствие, товарищи. Метель небывалая во всем мире. На обоих полушариях. (Ушел.)

Г о л о с а.

- Что он сказал?

- Во всем мире, говорит, такое же.

- На обоих полушариях.

Л и н е в с к и й (подбегает). А восемьдесят четвертый когда отправят, на Одессу, - не сказал?

Люся, воспользовавшись тем, что очередь рассыпалась, вошла в кабину.

Л ю с я. Будьте так добры Славика. Ага, разбудите, пожалуйста. Славик? Славик, ты меня слышишь? Славик, я тебя разбудила, не сердись, потому что... Ну да, ты видишь... Славик, я насчет Виталика. Прогноз сообщили, что кончится неизвестно когда, может быть не скоро. Я до восьми, но когда домой доберусь, прямо не знаю, автобус, говорят, с трудом проходит... Когда Виталика заберешь, имей в виду, там между рамами бутылочка - это свежее, поставь бутылочку в теплую воду, ну ты знаешь, и покорми.

Р а д и о. Внимание! Пассажир Колосёнок, потерявший документы, зайдите к дежурному по аэровокзалу. Повторяю. Пассажир Колосёнок, потерявший документы, зайдите к дежурному по аэровокзалу.

М у ж ч и н а. Какой-то Колосёнок потерял документы.

Ж е н щ и н а. Тут голову потеряешь, а не то что документы.

Очередь возвращается и выстраивается в прежнем порядке.

Л ю с я. Попробуешь на язык, слышишь, чтоб разогрелось как следует. (Кричит в трубку, прикрывшись ладонью.) Ты меня хорошо слышишь? Холодное не давай. И горячее тоже. Да. Да. В шкафу на средней полке. И на веревке в коридоре. Славик, а ты как себя чувствуешь? Выспался? Не выспался? Ну ложись, спи дальше. Слава богу, что отдежурил, такая погода, ужас... Ну ладно, Славик, здесь народа много. Народа много! Ну хорошо. Ну пока. (Выходит из кабины.)

Ж е н щ и н а. Смотрите пожалуйста, она все-таки прорвалась без очереди!

Входят, отряхиваясь от снега, пассажиры только что прибывшего самолета Москва - Новосибирск. Среди них выделяется семья Шеметовых: моложавая м а т ь, д в е д о ч е р и - двадцати четырех и восемнадцати лет, б а б у ш к а и д е д у ш к а. Их общая очень привлекательная черта - спокойствие, отсутствие суетливости, доброжелательная мягкость; от них как бы исходит тишина. Исключение представляет только Алена, младшая, но и в ней, при всей броскости ее полумальчишеского костюма и независимости поведения, отсутствует грубая шумность, и выходки ее благодаря врожденному обаянию воспринимаются с симпатией.

А л е н а. Ого! Довольно людно...

Б а б у ш к а. Хорошо бы присесть.

Н ю ш а. Может быть, наверху свободней, я посмотрю.

А л е н а. Сейчас, бабушка, мы с Нюшей наверх смотаемся.

Б а б у ш к а. Мы все пойдем наверх. Здесь дует от двери.

Поднимаются на второй этаж. Дедушка останавливается на лестничной площадке у газетно-книжного ларька.

Д е д у ш к а. Все центральные, пожалуйста, и местную.

И в а н Г а в р и л о в и ч (подает газеты). Двадцать две копейки, товарищ академик.

Д е д у ш к а. Вы полагаете?..

И в а н Г а в р и л о в и ч. В самом крайнем случае член-корреспондент. Уж тут ошибки не будет.

Д е д у ш к а (приподняв шапку). Желаю доброго здоровья.

И в а н Г а в р и л о в и ч. Вам того же.

Семья вошла в верхний зал.

Ш е м е т о в а. Разденьтесь, девочки, жарко.

Снимают пальто.

Интересно, сколько это может продлиться.

Б а б у ш к а (садится в одно из двух свободных кресел у входа). Ничего не поделаешь, запасемся терпением. А где у нас пироги?

Ш е м е т о в а. Нюша, пироги где?

Н ю ш а. В багаже.

Б а б у ш к а. Ты их сдала в багаж?

Н ю ш а. У нас все сдано в багаж.

А л е н а. Мы - голые люди на голой земле.

Б а б у ш к а. Садись, Оля, что ты стоишь?

Ш е м е т о в а. Пусть дедушка с вами. Вон там еще свободно.

Она идет, садится в освободившееся кресло рядом с Б а к ч е н и н ы м, читающим газету, и достает из сумки книгу.

Внизу Линевский рвется в телефонную будку.

Л и н е в с к и й. Я не могу ждать! Мне необходимо!

В о ч е р е д и.

- Безобразие! Бог знает что себе позволяет!

- Вы же только что говорили!

- Он три раза говорил!

- Я стою уже двадцать пять минут!

Л и н е в с к и й. У меня вопрос жизни и смерти!

В о ч е р е д и. Может быть, у всех жизни и смерти, почем вы знаете!

Л и н е в с к и й. У меня в буквальном смысле слова! (Дрожащими пальцами сует монету в автомат.) Это я. Это я! Я! Ну что? Он звонил? Ты ему сказала? Громче! Не слышу! Громче!

Д е д у ш к а (сел рядом с бабушкой и развернул газету). Если бы мои дамы прислушались к моему совету, мы бы ехали сейчас и ехали.

Б а б у ш к а. Ехали бы и ехали сорок восемь часов.

Д е д у ш к а. Но мои эмансипированные дамы, по обыкновению, не прислушались.

Б а б у ш к а. Наверняка на железной дороге то же самое. Наверняка заносы. Уж лучше тут посидеть, в тепле и цивилизации, чем гудеть в чистом поле.

А л е н а. Вообрази, дедушка, как это грустно - гудеть в чистом поле.

Д е д у ш к а. Зато из поезда видишь страну, а не только облачную вату.

Б а б у ш к а. А я слышать не могу о поездах, когда существуют ИЛы и ТУ. Когда я трясусь в поезде, а кто-то летит со скоростью тысяча километров в час, я себя чувствую скифом.

А л е н а. Вот видишь, дедушка. Каково бабушке чувствовать себя скифом.

Б а б у ш к а. Пошла отсюда!.. (Дедушке.) Поездом надо было выезжать в воскресенье, чтобы успеть. А ты только вчера в обед сказал, что освободился и можешь ехать. Будь элементарно справедлив, дорогой.

А л е н а. Пошли, Нюша. Купим книжек, посмотрим, кто тут есть...

Р а д и о. Внимание! Пассажир Колосёнок, потерявший документы, зайдите к дежурному по аэровокзалу. Повторяю. Пассажир Колосёнок, потерявший документы, зайдите к дежурному по аэровокзалу.

К о л о с ё н о к, пивший в ресторане пиво, схватывается за карманы и выбегает.

Д е д у ш к а. К о л о с ё н о к. Белорусская фамилия.

Б а б у ш к а. В нашей молодости мы не знали такого сервиса. Теряешь документы, и тут же их тебе возвращают.

Д е д у ш к а (занялся газетой). Да, это удобно.

А л е н а (идя с Нюшей). Ни одного лица, которое захотелось бы взять с собой на другую планету.

Останавливаются у ларька с книгами.

Поэзия есть?

И в а н Г а в р и л о в и ч. Чего-чего, а поэзии сколько угодно. Вам кого?

А л е н а (пресыщенно). Да не знаю...

И в а н Г а в р и л о в и ч. Вот новый имеется, только что вышел Елистратов. Сабинина Ариадна. Саломатов. Самых модных у нас не бывает, не дают нам.

Появляется радостно взбудораженный Колосёнок.

А л е н а. Бог с ними, с модными. Надоели. Я беру Ариадну и Елистратова с Саломатовым.

К о л о с ё н о к. Почитать чего-нибудь дайте... Вообразите: потерял документы и даже не знал! Сижу в ресторане, пью пиво... Вдруг слышу! Хватаюсь за карман - ничего! Ни паспорта, ни служебного удостоверения, ни командировочного! Один посадочный талон! Хорош бы я был, полетел безо всего...

А л е н а. Ну, лететь вам, видимо, не так скоро.

И в а н Г а в р и л о в и ч. Вы гражданин Колосёнок? Вас тут целый час по радио выкликали.

К о л о с ё н о к. Да вот, говорят! А я сижу пью пиво! Замечтался! А кругом ведь не знает никто, что я Колосёнок! Пока наконец дошло до сознания! Смотрю - ни паспорта, ни служебного, ни командировочного...

А л е н а. Милая фамилия Колосёнок, правда, Нюша?

Нюша отвернулась, перебирает книги.

К о л о с ё н о к. Находите - ничего фамилия?

А л е н а. Очень! Если б, например, она была напечатана на этой обложке: восемьдесят процентов успеха! "Вы читали стихи Колосёнка?" Прелесть! А то - Елистратов. Тоска.

К о л о с ё н о к. Стихов я, к сожалению, не пишу.

А л е н а. Но - любите?

К о л о с ё н о к. Кто же в наши дни их не любит?

А л е н а. И умеете читать? Вслух.

К о л о с ё н о к. Вот не пробовал. Ну в школе, ясно. Когда задавали. Меня в прошлом году приглашали в самодеятельность, там рольку одну сыграть, но я...

А л е н а. Я купила стихи какой-то Ариадны. Имя демоническое. Посмотрим, что она сочинила. Вам нравится Иннокентий Анненский?

К о л о с ё н о к. Кто это?

А л е н а. Был такой поэт на рубеже девятнадцатого и двадцатого столетий.

К о л о с ё н о к. А!

А л е н а. Он был директор гимназии, между прочим.

К о л о с ё н о к. Да?

А л е н а. Странное сочетание, правда? Директор гимназии - и вдруг поэт. Я вам прочту его стихи, если хотите. А пока почитаем эту Ариадну. Нюша, ты скоро?

Н ю ш а (тихо). Неужели хоть тут нельзя!..

А л е н а. Нюшечка, ты посмотри, какой он приличный, милый... И мы же обречены ждать, ждать...

Н ю ш а. Хотя бы ради стариков.

А л е н а. Да старикам до лампочки. Это ты у нас чувствительная ко всякой ерунде. Ну не надо дуться. Ну я тебя прошу. Ну ты моя радость. (Колосёнку, с улыбкой.) Пошли!

Колосёнок тащится за нею.

Л ю с я (выходит из ресторана). Ой, Иван Гаврилыч, что творится...

И в а н Г а в р и л о в и ч. Метель как метель.

Л ю с я. Я таких метелей и не помню.

И в а н Г а в р и л о в и ч. Я еще хуже помню. Пометет и перестанет.

Л ю с я. У нас уже яиц не осталось на омлеты. И сосиски кончаются.

И в а н Г а в р и л о в и ч. Газеты тоже расхватали. Журналы - вот, все. Уже "Науку и религию" берут.

Л ю с я. Говорят, автобусы почти не ходят. Как я домой доберусь? И смена, возможно, не придет нам.

И в а н Г а в р и л о в и ч. Пойдут автобусы.

Л ю с я. Когда, вопрос. Вам, Иван Гаврилыч, все равно. Вас никто не ждет.

И в а н Г а в р и л о в и ч. Почему? Старуха ждет.

Л ю с я. Жена - это разница. Прямо я работаю, и прямо руки не свои, боюсь поднос уронить. Оставила бутылочку между рамами и так спокойно из дому поехала, и в мыслях не было... Если автобус станет, я пешком пойду.

И в а н Г а в р и л о в и ч. Ну и дура. Пешком она пойдет. И заметет тебя, дуру, а ребенка сиротой пустишь?

Л и н е в с к и й (садится возле дедушки). Ужасно! (Раскачивается, взявшись за голову.)

Д е д у ш к а. Позвольте спросить, может быть, я чем-нибудь...

Л и н е в с к и й (смутно). Что?

Д е д у ш к а. Могу быть полезным?

Л и н е в с к и й. Вы можете сделать, чтобы эта проклятая метель утихла? Сегодня в пять часов в Одессе опускают в могилу мою мать. Я лечу, рискуя быть уволенным с работы, потому что этот дуб ни перед чем не остановится, когда дело касается его амбиции, - в сущности, можете уже считать меня уволенным, - я лечу, и вместо того, чтоб быть в Одессе, я сижу тут - зачем? почему? что за бред? - в пятнадцати километрах от моей работы, от моей квартиры, и ни туда, ни сюда!

Д е д у ш к а. Я не хочу вас расстраивать еще больше, но если реально смотреть на вещи - возможно, вам и не удастся к пяти часам попасть в Одессу.

Л и н е в с к и й. К пяти? В пять погребение. Мне надо быть в Одессе в половине четвертого, чтобы поспеть на кладбище, максимум в четыре, брат сидит там на аэродроме с машиной и ждет меня! Он сидит там, я сижу тут, а в пять ее похоронят без нас!

Д е д у ш к а. Вот почему я сторонник железной дороги.

Л и н е в с к и й. Я хотел поездом! Хотел! Хотел!! У меня уже билет был!! Но он же волынил, давил мне на психику, не разрешал, пока я не дам ему материал для доклада! Материал! Для доклада!! Когда умер отец, нас у нее осталось шесть душ, представляете, вот такие, один за другим, как диаграмма... Всех воспитала, всю кровь нам отдала... Я спорил с ним, умолял, действовал через общественность, - вижу, наконец, остается один-единственный самолет... Главное, что невыносимо, - вы думаете, это такая срочность, этот материал? Вы думаете, он сам, болван, не мучается от своего упрямства?! Он ждал бы хладнокровно еще пять дней... неделю! - но он сболтнул, а теперь ему вожжа под хвост... Он мучается, я мучаюсь, общественность мучается... это жизнь?!

Д е д у ш к а. Принимая во внимание, как сложились обстоятельства, в Одессу, боюсь, нечего и думать успеть к четырем, - может быть, вам есть смысл вернуться? Возобновить нормальные отношения. Вылить, так сказать, масло на бушующие волны. Горе есть горе, еще бы! Но если вы все равно опоздали? Очень трудно, вы знаете, работать, когда...

Л и н е в с к и й. Нет, этого он не дождется! Чтобы в час ее похорон я к нему притащился с повинной?! Не выйдет!! Я ему покажу, что я тоже... мне тоже... И почему вы уверены, что не успеть? Вдруг сейчас объявят, что мы летим? Ведь каждую минуту могут объявить. Каждую минуту!

Д е д у ш к а (почти виновато). Но метель метет...

Б а б у ш к а. Вы правы. Вот-вот могут объявить.

Л и н е в с к и й. Вы тоже думаете?.. Знаете, какой самый большой парадокс? Мы с ним учились вместе. Со студенческих лет на "ты". Был парень как парень, даже душевный. И вдруг что-то с ним сделалось. Как подменили!

Б а б у ш к а. Уволить вас он не может, пустые угрозы. Нет такого закона.

Л и н е в с к и й. Вы не знаете, что это за тип! Для него законы не писаны!

Б а б у ш к а. Ну, как это так. Для всех писаны. И гражданские законы, и законы совести писаны для всех.

Л и н е в с к и й. А, черт с ним. Уволит, не уволит. Мне лишь бы в Одессу к четырем.

А л е н а (рассказывает Колосёнку, устроившись на подоконнике; неподалеку Нюша с журналом). Мы летим к нашему папе. У нас папа чудный, воплощение изящного ума и изящной иронии, я его обожаю! Он в Новосибирске, в академгородке, вы, наверно, слышали. Он то там, то в Москве, а мы к нему летаем, то мама, то я, то сестра, главным образом мама, конечно; и в каникулы, и просто так иногда, вечно кто-нибудь улетает или прилетает, даже его любимый пирог с капустой возим ему из Москвы по воздуху. Когда кончу университет, тоже поеду в Новосибирск работать, восхитительно будем существовать там с папой.

К о л о с ё н о к. А родные ваши ничего не будут иметь против?

А л е н а. У нас не принято друг друга угнетать. У нас каждый живет как хочет.

К о л о с ё н о к. И скоро вы кончите университет?

А л е н а. Мне нравятся те места. Сочетание традиции и первозданности. Ощущение размаха, свистит в ушах! А сейчас мы летим всем колхозом, с бабушкой и дедушкой, по особому случаю...

Б а б у ш к а (Линевскому). Ну, наш случай скромный. Сегодня день рождения нашего сына, он работает сейчас в Новосибирске. Мы привыкли быть с ним в этот день, и мы, и его жена, и обе их девочки, теперь уже взрослые...

Д е д у ш к а. Человек в таком состоянии. Он тебя даже не слышит.

Б а б у ш к а. Он слышит голос, обращенный к нему. Это лучше, чем оставлять его одного в таком состоянии. (Линевскому). У нас он, к сожалению, единственный. Все было сосредоточено на нем - привязанность, надежды... Сейчас я могла бы спокойно закрыть глаза, он окружен любящей, дружной семьей. Семья - великое дело. Видишь воочию, как жизнь передается из поколения в поколение...

С т а р у ш к а в о ч к а х (подходя, зловеще). Поздравляю вас: автобус уже не ходит.

Л и н е в с к и й (вскочил). Я пойду позвоню домой...

Кружит метель. Смеркается.

А л е н а (Колосёнку). Мы летели над облаками, там было такое голубое, голубое солнце, прямо необыкновенно голубое, мы и не подозревали, что делается на земле. Как вдруг объявляют посадку в совершенно неожиданном месте. Пробиваем облака, и вдруг мрак кругом, и что-то клубится серое, серое...

К о л о с ё н о к. А не точнее ли будет сказать, что голубое было небо, а солнце было обыкновенное, солнце как солнце, и метель не серая, а обыкновенная белая?

А л е н а. Честное слово, солнце голубое, а метель серая, - клянусь! (Показывает на окно, за которым заметно стемнело.) Ну разве не серая?.. А Анатолий - я вас не могу называть. Чудовищно торжественно. Что-то древнеримское. Вроде - Капитолий.

К о л о с ё н о к. Называйте - Т о л я. Мне очень приятно.

А л е н а. Толя, Толечка... Вы в самом деле, Толечка, ни одного стихотворения не знаете?

К о л о с ё н о к. Ей-богу. Исключительно басни Крылова. Ягненок в жаркий день зашел к ручью напиться. Однажды лебедь, рак да щука. Какой-то повар-грамотей с поварни забежал своей...

А л е н а. Я буду читать стихи. Вам известно, что стихи, как и музыку, нельзя перебивать?

К о л о с ё н о к. Я ни за что не буду перебивать!

А л е н а. Вот:

Сила господняя с нами,

Снами измучен я, снами...

Хуже томительной боли,

Хуже, чем белые ночи,

Кожу они искололи,

Кости мои измололи,

Выжгли без пламени очи...

Бакченин видит Шеметову.

Б а к ч е н и н. Оля?

Шеметова вздрагивает и смотрит на него.

А л е н а.

Снами, где я расставанья

Даже подобья не знаю...

Б а к ч е н и н. Оля, ты?

А л е н а.

Снами, где я расставанье

С жизнью порой начинаю...

Ш е м е т о в а. Здравствуйте, Сергей Георгиевич.

Б а к ч е н и н. Боже мой, Оля! Сколько лет, сколько зим! Смотришь... Старый хрен, да?

Ш е м е т о в а. Это сильно сказано. Разумеется, постарели оба.

Б а к ч е н и н. Ты-то молодая, красивая. Даже еще лучше стала. Правда! Я ведь тебя никогда не видел так одетой. Всегда видел в гимнастерке. Молодая, вся новая, - это прекрасно! Ты всегда была прекрасной!

Ш е м е т о в а. Будем на "вы", пожалуйста. Что касается молодости, то моей старшей дочери двадцать четыре года. У меня могли бы уже быть внуки.

Б а к ч е н и н. Вы говорите - старшая, значит...

Ш е м е т о в а. Есть и младшая. Две их у меня. У вас есть дети?

Б а к ч е н и н. Да как сказать. И есть они, и нет. Двум бывшим женам на двух детишек плачу алименты.

Ш е м е т о в а. Вы разошлись с первой... с Ниной?

Б а к ч е н и н. Нет. Нина - Нина умерла.

Ш е м е т о в а. Давно?

Б а к ч е н и н. Давно. В общем, нескладно у меня в личном отношении получилось. Потери, разлуки, разочарования... Дети растут на стороне - по сути дела чужие, нет у меня с ними душевной спайки, кто-то другой им ближе и родней. Живу бобылем...

Ш е м е т о в а. Ну, это дело поправимое, я думаю.

Б а к ч е н и н. Понимаешь - уже не так просто.

Ш е м е т о в а. На "вы".

Б а к ч е н и н. Устал, не хочется даже думать, что опять появится в доме ненужный какой-то человек и что-то будет говорить, требовать внимания к себе. В молодости туда-сюда, а когда старость подходит... Уж лучше бобылем. А ты?

Ш е м е т о в а. У меня семья.

Б а к ч е н и н. Все та же?

Ш е м е т о в а. Да.

Б а к ч е н и н. Так и не развелась?

Ш е м е т о в а. Нет.

Б а к ч е н и н. И что же, счастлива?

Ш е м е т о в а. Да.

Б а к ч е н и н. А старики живы?

Ш е м е т о в а. Вон они сидят. Вон - у входа пожилая чета. И дочки здесь где-то.

Б а к ч е н и н. Полный кворум?

Ш е м е т о в а. Кроме мужа. Мы летим к нему на день рождения.

Б а к ч е н и н. Ты прочно обосновалась.

Ш е м е т о в а. "Вы". "Вы".

Б а к ч е н и н. Вы обосновались прочно. А я прихожу домой - поздно вечером, - отпираю дверь ключом - ни души. Дворничиха чего-нибудь в холодильнике оставила, что ей заблагорассудилось, колбасы какой-нибудь, ставлю чайник, сажусь один чай пить...

Ш е м е т о в а (с мимолетной улыбкой). Когда-то вы любили шашлык.

Б а к ч е н и н. Шашлыки есть в ресторане... Вот так сижу, радио слушаю, и голоса вокруг меня только из эфира, да по телефону позвонит кто-нибудь...

Ш е м е т о в а. Слушайте, но это же мужской рай! Воображаю, сколько мужчин вам завидует.

Б а к ч е н и н. А что ты думаешь, завидуют некоторые. Я марку держу: бедные вы, говорю, вот я живу - как бог! Но тебе скажу откровенно: нехорошо так жить. Не по-человечески. Холодно... Это не твои дочки - там, у окна?

Ш е м е т о в а. Мои.

Б а к ч е н и н. Видишь, я угадал. Очень видно, что твои.

Ш е м е т о в а. Кто же вы теперь, Сергей Георгиевич, чем заняты в жизни?

Б а к ч е н и н. Я занят наукой, хорошей наукой, химией, на одном из крупнейших наших химических предприятий заведую лабораторией, в будущем году буду защищать докторскую. А ты?

Ш е м е т о в а. Преподаю на курсах иностранных языков.

А л е н а (Колосёнку). Ну как вам Анненский?

К о л о с ё н о к. Он был директор гимназии?

А л е н а. А что?

К о л о с ё н о к. Понятно, почему в начале века гимназисты стрелялись. Если сами директора писали такие стихи...

А л е н а. Смерть - это тема, которая всегда волновала поэтов. Особенно с тех пор, как человек перестал веровать в свое личное бессмертие.

К о л о с ё н о к. Я считал, что их больше волнует любовь.

А л е н а. Это же взаимосвязано: любовь, бессмертие... Омара Хайяма тоже не знаете?

К о л о с ё н о к. Кто это?

А л е н а. Математик, астроном, философ и удивительный поэт.

К о л о с ё н о к. Он жив?

А л е н а. Умер восемьсот пятьдесят лет назад.

Ты опьянел - и радуйся, Хайям.

Ты полюбил - и радуйся, Хайям.

Придет Ничто, прикончит эти бредни,

Еще ты жив - и радуйся, Хайям.

Мир я сравнил бы с шахматной доской:

То день, то ночь. А пешки? Мы с тобой.

Подвигают, притиснут - и побили,

И в темный ящик сунут на покой.

Д е д у ш к а. Как тихо. Словно мы не на аэродроме, а в аквариуме.

Б а б у ш к а. Никого не отправляют и не принимают. Наш самолет был последний.

Д е д у ш к а. Странное ощущение - парализованности.

Б а б у ш к а. Пассивности.

Д е д у ш к а. Какого-то незаконного отпуска. Словно тебя ни с того ни с сего вынули из жизни.

Б а б у ш к а. Читай газетку.

Д е д у ш к а. Оля беседует очень серьезно. Кажется, это не новое знакомство.

Б а б у ш к а. Меня интересует А л е н а. У нее знакомство несомненно новое. (Делает знаки, подзывая Нюшу.)

А л е н а.

Не станет нас. А миру хоть бы что.

Исчезнет след. А миру хоть бы что.

Нас не было, а он сиял и будет.

Исчезнем мы. А миру хоть бы что.

Каких я только губ не целовал,

Каких я только радостей не знал!

И все ушло. Какой-то сон бесплотный

Все то, что я так жадно целовал.

Нюша подходит к бабушке.

Б а б у ш к а. Нюша, кто там с Аленой?

Н ю ш а. К о л о с ё н о к.

Б а б у ш к а. Это который потерял документы?.. Она ему стихи читает?

Н ю ш а. О смерти. Подряд. Он сначала протестовал, а сейчас уже не трепыхается.

Б а б у ш к а. Не стоило бы так бросаться в глаза. На нее смотрят... Я тебя позвала зачем: если мы застрянем до завтра, не мешает хоть чокнуться за папу.

Н ю ш а. Ну что ж. В ресторанчике. Шампанское?

Б а б у ш к а. Если оно тут есть. Узнай. На всякий случай. Конечно, мы еще двадцать раз можем улететь...

Н ю ш а. Я узнаю. (Уходит.)

А л е н а.

Из края в край мы держим к смерти путь,

Из края смерти нам не повернуть.

Смотри же, в здешнем караван-сарае

Своей любви случайной не забудь.

Л ю с я (выбегает из ресторана). Слышали, Иван Гаврилыч, автобус не ходит! (Сбегает по лестнице; к Тамаре.) Тамара, автобус стал! Я позвоню!

Т а м а р а. На автомат!

Л ю с я. Почему ты такая вредная! Ну почему в тебе столько зла!

Т а м а р а. На автомат!

Л ю с я. Почему ты не можешь быть к людям милосердной, когда стихийное бедствие? Как мы теперь с Виталиком?

Т а м а р а. Виталик, Виталик! Не помрет твой Виталик! Покричит, подумаешь... (Плачет.) Меня... меня на сегодняшний вечер в театр пригласили!

Л ю с я. Тамарка!.. Кто пригласил?

Т а м а р а. Лейтенант один.

Л ю с я. Гриша?

Т а м а р а. Нет, ты не знаешь. С Гришей - все.

Л ю с я. Ты подумай...

Т а м а р а. Теперь с другим с кем-нибудь по этим билетам пойдет. И не звонит. Хоть бы позвонил, сожаление выразил.

Л ю с я. Надо же!

Т а м а р а (сморкается). Такое мое везенье. Всю жизнь так. А Гришка подонок оказался первой марки... Звони.

Л ю с я (поднимает трубку). Чего-то гудка нет.

Т а м а р а. Ну да?

Л ю с я. Тамара, он не работает.

Л и н е в с к и й (в телефонной кабине старается оживить отказавший автомат). А, черт! Алло! (Дует в трубку.) Алло! Алло! (Выходит из кабины.) Не работает. (Идет вдоль очереди.) Не работает. Не работает.

Л ю с я (поднялась наверх). И телефон не работает. Вот оно, Иван Гаврилыч. Вот теперь как знаешь.

И в а н Г а в р и л о в и ч. Ну, а что телефон? По телефону ты его не накормишь.

Л ю с я. Все-таки легче, когда связь. А сейчас как будто между мной и ими такое расстояние, как до луны.

И в а н Г а в р и л о в и ч. Ты ж какое-то там питание обеспечила.

Л ю с я. На вечер. А ночью?

И в а н Г а в р и л о в и ч. До ночи далеко. В самом крайнем случае, ну - сварит ему твой Славик какую-нибудь кашу.

Л ю с я. Вы не понимаете, что вы говорите.

И в а н Г а в р и л о в и ч. Очень даже понимаю. Сам варил.

Л ю с я. С ума сойти, и только.

Н ю ш а (Люсе). Будьте добры. У вас есть шампанское?

Л ю с я. Какое смотря. Сладкое?

Н ю ш а. Полусухое.

Л ю с я. Насчет полусухого спрошу. (Уходит в ресторан.)

Л и н е в с к и й (поднялся наверх). Не работает.

И в а н Г а в р и л о в и ч. Кто?

Л и н е в с к и й (сомнамбулически). Телефон. (Уходит в зал.)

И в а н Г а в р и л о в и ч. Все расстраиваются. Женщина о ребенке беспокоится, ребенок в городе, она тут, ничего такого особенного, чтоб так уж беспокоиться, перетерпит мальчонка, но, знаете, кормящая мать.

Н ю ш а. А далеко до города?

И в а н Г а в р и л о в и ч. Докуда считать. До центра пятнадцать километров.

Н ю ш а. А мы тут с шампанским.

И в а н Г а в р и л о в и ч. Ну, это что ж. Это ее служба.

Л ю с я (возвращается). Вам одну бутылку полусухого?

Н ю ш а. Две. И фрукты.

Л ю с я. На сколько персон накрывать?

Н ю ш а. На пятерых, будьте добры. Только мы не сейчас хотели бы, попозже.

Л ю с я. Так и скажите.

Н ю ш а. А сейчас - коктейль какой-нибудь я могу выпить?

Л ю с я. Коктейлей у нас не бывает. Фруктовая вода.

Н ю ш а. Ну, фруктовой воды. (Присела к столику.)

Люся приносит воду.

Кто же у вас дома с ребенком?

Л ю с я. В данное время он в яслях. (Отходит и возвращается.) Потом муж его заберет. (Отходит и возвращается снова - тема ее увлекает.) Мы по очереди забираем, или муж, или я. Если уж оба на работе - тогда сосед, в одной квартире живем, пенсионер, отзывчивый старичок.

Н ю ш а. Трудно.

Л ю с я. То есть!.. Я так вам скажу: если б не ясли, во-первых, и сочувственные люди, во-вторых, - могли бы мы воспитывать Виталика? Никоим образом! Поженились молодыми, неустроенными, по общежитиям жили, спасибо, комнату дали. Удачно вышло - пока я в роддоме была, муж ордер получил, так что мы с Виталиком из роддома прямо на новую квартиру поехали, а там уж и кроватка приготовлена, и ванночка, муж позаботился... Если б не так мне далеко от работы!

Н ю ш а. Надо сменить работу.

Л ю с я. Ну, это я себе не могу позволить, такую хорошую работу бросить. Меня сюда двоюродный брат устроил, летчик-испытатель. Да я уже привыкла к этим расстояниям. Это сегодня погода сумасшедшая. Хоть бы к ночи утихло, господи! Как подумаю - как он будет кричать! А добраться пешком, все говорят, и думать нечего.

Н ю ш а. Вы счастливая женщина.

Л ю с я. Вообще, знаете, несмотря на трудности...

Н ю ш а. Вас такие серьезные, важные вещи окружают. Основоположные... Ребенок. Ванночка. Кроватка. Хороший муж... хороший?

Л ю с я. Да ничего!

В верхнем зале. Бакченин и Шеметова.

Б а к ч е н и н. Ваша дочь мне улыбается.

Ш е м е т о в а. Не вам. Своему собеседнику.

Б а к ч е н и н. Она смотрит на меня.

Ш е м е т о в а. А улыбается ему. Через час объявит, что выходит за него замуж. Через два часа забудет об его существовании. Но пока что она занята только им.

Б а к ч е н и н. Красивые у вас дочери.

Ш е м е т о в а. Которая лучше?

Б а к ч е н и н. Даже не скажешь. Обе. Но вы красивее. И двадцать лет назад были красивее, и теперь.

Ш е м е т о в а. Как выяснилось на опыте, само по себе это ничего не приносит.

Б а к ч е н и н. Прошлого не вернешь? Да, конечна. Но не знаю, как вы, а я согреваюсь, вспоминая. Озябну - и греться. У тебя, вероятно, настоящий домашний очаг...

Ш е м е т о в а. Знаете, когда двое детей, и двое стариков, и работа, и очень занятой муж, которому надо помогать жить, - просто времени нет зябнуть. День начинается заботами и кончается заботами.

Б а к ч е н и н. А у меня...

Ш е м е т о в а. Да и у вас забот хватает, хоть вы и один.

Б а к ч е н и н. У меня это рядом существует. Заботы, дела - а рядом ты. Стоишь тихо, смотришь своими глазами. В гимнастерочке... Родная моя! Я тебя всю жизнь пронес в гимнастерочке. Ты ее выбросила?

Ш е м е т о в а. Не помню.

Б а к ч е н и н. Если разобраться - никого никогда больше и не было.

Ш е м е т о в а. Сергей Георгиевич!

Б а к ч е н и н. Нельзя? Ни к чему, да?

Ш е м е т о в а. Вот именно. Бессмысленно.

Они разговаривают, как и до сих пор, не повышая голоса, на ровной интонации, без жестов.

Б а к ч е н и н. А если необходимо сказать?

Ш е м е т о в а. Уж так-таки. Мы зрелые люди.

Б а к ч е н и н. Что значит - зрелые люди? Все в них, что ли, пришло к завершению и далее уже не может изменяться? Тогда это мертвецы. Я не хочу думать, что мы с тобой умерли.

Ш е м е т о в а. Я серьезно прошу, говорите мне "вы".

Б а к ч е н и н. Я стараюсь, стараюсь... Но я двадцать лет обращался к вам на "ты" - за час не переучишься... А вы в эти двадцать лет - почти двадцать, около девятнадцати мы в разлуке, да? - вы все-таки иногда со мной в мыслях разговаривали?

Ш е м е т о в а. В первые годы.

Б а к ч е н и н. А потом?

Ш е м е т о в а. Потом вы отдалились. Ушли.

Б а к ч е н и н. Совсем?

Ш е м е т о в а. Да.

Б а к ч е н и н. А вы ко мне, наоборот, приблизились. Вначале, после войны, засуетился я как-то... А сейчас, когда за полдень перевалило давненько уже - и потребность чувствуешь оглядеться, оглянуться, осознать... Неужели тебе безразлично то, что было?

Ш е м е т о в а. Ничего не было.

Б а к ч е н и н. Даже так.

Ш е м е т о в а. Твердо усвойте: не было ничего.

Б а к ч е н и н. Что ты, Оля? Чего ты испугалась?

Ш е м е т о в а. Прекратим.

Б а к ч е н и н. Ничего не было? Так-таки ничего? В крематории сжигают - и то горсть пепла остается... Не помнишь наши первые встречи? Нашу последнюю встречу?

Ш е м е т о в а. Фронтовой эпизод. Мало ли что случается с нашей сестрой. Да еще в войну.

Б а к ч е н и н. Наши вечера не помнишь? И как я к тебе убегал из госпиталя? Не помнишь наше счастье? Наше отчаянье?..

Кружит метель.


Читать далее

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть