Онлайн чтение книги Тени былого
Глава 29. ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ЛЕОНИ

Лорд Руперт широко зевнул и поднялся с кресла.

– Что у нас сегодня вечером? – спросил он. – Клянусь душой, я в жизни не бывал на стольких балах! Неудивительно, что у меня никаких сил не осталось!

– Ах, милый Руперт, я просто умираю от усталости, – отозвалась Фанни. – Но хотя бы этот вечер мы проведем спокойно! А завтра суаре мадам Дюдеффан. – Она кивнула Леони. – Тебе понравится, душенька, поверь мне. Будут читать стихи, обсуждать… Соберется весь цвет парижских умов. Вечер будет очень интересный, клянусь! Там будут решительно все!

– А, так сегодня у нас передышка! – воскликнул Руперт. – Чем бы мне заняться?

– Мне казалось, ты жаловался, что у тебя не осталось никаких сил, – заметил Марлинг.

– Так и есть, но я не высижу дома весь вечер. А что будете делать вы?

– Мы с Хью поедем к де Шатле навестить Меривейла. Поедешь с нами?

Руперт задумался.

– Нет, я, пожалуй, навещу новый игорный дом, о котором столько говорят.

Эйвон поднес лорнет к глазам.

– А? Что это за новинка и где находится?

– На улице Шамбери. Кажется, к Вассо совсем перестанут ездить, если то, что мне рассказали, правда. Странно, что ты о нем ничего не слышал.

– Да, это не согласуется с моей ролью, – согласился Эйвон. – Пожалуй, я поеду с тобой, дитя. Парижу не следует думать, будто я так мало осведомлен.

– Как, вы все уедете? – спросила Фанни. – А я пообещала отобедать у моей милой Жюли! Леони, я уверена, она будет рада, если я привезу тебя.

– Ах, мадам, я так устала! – пожаловалась Леони. – Лучше я сегодня лягу спать пораньше.

Руперт вытянул перед собой свои длинные ноги.

– Устала-таки! – объявил он. – Ей-богу, я думал, ты неутомима.

– Любовь моя, я распоряжусь, чтобы ужин тебе подали в спальню, – сказала Фанни. – Ты должна хорошенько отдохнуть к завтрашнему вечеру, потому что тебе обязательно надо поехать к мадам Дюдеффан. Там непременно будет Конде!

Леони улыбнулась довольно бледной улыбкой и встретила проницательный взгляд Эйвона.

– Моя малютка, что тебя тревожит? – спросил он.

Леони широко раскрыла глаза.

– Ничего, монсеньор! Просто у меня немножко болит голова.

– И неудивительно! – Миледи умудренно покачала головой. – На этой неделе мы раньше полуночи домой не возвращались. Я очень виновата, что допустила подобное.

– Но, мадам, было же fort amusant, – сказала Леони. – Я так веселилась.

– Как и я, черт побери! – заметил Руперт. – Такие сумасшедшие два месяца, что я не знаю, на каком я свете. Вы уже отправляетесь, Хью?

– Мы обедаем у Шатле в четыре, – объяснил Хью. – Я уже теперь пожелаю тебе спокойной ночи, Леони. Ты ведь будешь спать, когда мы вернемся.

Она подала ему руку, опустив глаза. И он и Марлинг поцеловали тонкие пальчики. Хью перебросился с Рупертом парой шуток, и они ушли.

– Ты будешь обедать дома, Джастин? – спросила миледи. – Мне надо переодеться и приказать заложить коляску.

– Я составлю моей малютке компанию за обедом, – ответил Эйвон, – а потом она отправится спать. А ты, Руперт?

– Нет, я ухожу сейчас. У меня дельце к д'Анво. Пошли, Фан!

Они вместе покинули гостиную. Эйвон подошел к кушетке, на которой сидела Леони, и легонько подергал ее локон.

– Дитя, ты странно молчалива.

– Я все думаю, – ответила она.

– О чем, mа mie?

– Не скажу, монсеньор! – Леони улыбнулась. – Давайте… давайте поиграем в пикет до обеда!

И они сели играть в пикет. Вскоре вошла попрощаться леди Фанни и тут же удалилась, потребовав, чтобы Леони легла сразу же после обеда. Она поцеловала Леони и несколько удивилась, когда та вдруг нежно ее обняла. Руперт уехал с Фанни, и Леони осталась наедине с герцогом.

– Все уехали, – сказала она непонятным тоном.

– Да, дитя. И что? – Его светлость сдавал карты легким движением руки.

– Ничего, монсеньор. Я сегодня какая-то глупенькая.

Они играли, пока не подали обед, а тогда прошли в парадную столовую и сели рядом за стол. Эйвон вскоре отослал лакеев, и Леони облегченно вздохнула.

– Так хорошо! Мы опять вдвоем, как прежде. А Руперт сегодня снова много проиграет?

– Будем уповать, что нет, малютка. Но утром его лицо тебе сразу все скажет.

Она не ответила, а нагнулась над пирожным и не поглядела на его светлость.

– Ты ешь слишком много пирожных, mа fille, – сказал он. – Неудивительно, что ты стала такой бледной.

– Видите ли, монсеньор, пока вы не купили меня у Жана, я пирожных даже не пробовала.

– Я знаю, дитя.

– Ну, и теперь я их ем слишком много, – призналась она. – Монсеньор, я очень рада, что сегодня вечером мы одни.

– Ты мне льстишь! – Он поклонился.

– Нет. С тех пор как мы приехали в Париж, мы почти никогда не оставались вдвоем: а мне так хотелось – много-много раз! – поблагодарить вас за вашу доброту ко мне.

Он сдвинул брови, глядя на грецкий орех, который собирался расколоть.

– Я делал это для собственного удовольствия, малютка. Мне кажется, я говорил тебе, что я вовсе не сказочный герой.

– И вам доставило удовольствие сделать меня своей воспитанницей?

– Как же иначе, mа fille? Если бы нет, я бы этого не сделал.

– Я все время была очень счастлива, монсеньор.

– Если так, то очень хорошо, – сказал герцог. Она встала и положила салфетку.

– Я совсем устала. Надеюсь, Руперт сегодня выиграет. И вы тоже.

– Я всегда выигрываю, дитя. – Он открыл перед ней дверь и проводил ее до лестницы. – Желаю тебе хороших снов, mа fille.

Внезапно она упала на одно колено, прижала его руку к губам и отпустила не сразу.

– Merci, Monseigneur. Bonne nuit![169]Спасибо, монсеньор. Спокойной ночи! (фр.) – сказала она прерывающимся голосом, встала и убежала вверх по лестнице к себе в спальню.

Там ее ждала горничная, вне себя от волнения, Леони тщательно закрыла дверь, прошла мимо девушки, бросилась на кровать и разрыдалась так, словно у нее разрывалось сердце. Горничная хлопотала возле нее, успокаивая, утешая.

– Ах, мадемуазель, почему вы хотите уехать тайком? И мы правда убежим сегодня ночью?

Внизу хлопнула большая входная дверь. Леони прижала ладони к глазам.

– Ушел! Ушел! Ах, монсеньор, монсеньор… – Она лежала, стараясь справиться с рыданиями, и наконец встала, уже спокойная, решительная, и обернулась к горничной.

– Дорожная карета, Мари?

– Да, мадемуазель. Я наняла ее утром, и через час она будет ждать нас на углу. Но это обошлось почти во все шестьсот франков, мадемуазель, и кучер не хотел выезжать так поздно. Он сказал, что эдак мы доедем только до Шартра.

– Не важно. Денег у меня осталось еще достаточно, чтобы уплатить за все. Принеси мне бумагу и чернила. И ты уверена… совсем уверена, что хочешь поехать со мной?

– Ну да, мадемуазель, – поспешила сказать горничная. – Его светлость прогневается на меня, если я оставлю вас одну.

Леони тоскливо посмотрела на нее.

– Но я же говорю тебе, что мы больше никогда, никогда его не увидим!

Мари скептически покачала головой, но сказала только, что твердо решила поехать с мадемуазель. Потом она принесла бумагу и чернила, и Леони села писать прощальные письма.

* * *

Возвратившись, леди Фанни заглянула в комнату Леони посмотреть, спит ли она. Миледи подняла свечу повыше, так, чтобы ее свет падал на кровать, и увидела, что кровать даже не расстелена. На покрывале что-то белело. Она подбежала и дрожащей рукой поднесла к огоньку две запечатанные записки. Одна была адресована ей, другая – Эйвону.

Леди Фанни вдруг почувствовала себя дурно и опустилась в кресло, растерянно глядя на сложенные листы. Потом поставила свечу на столик и развернула свою записку.

«Моя дорогая леди Фанни,

пишу, чтобы попрощаться и потому, что хочу поблагодарить вас за вашу доброту ко мне. Я написала монсеньору, почему должна уехать. Вы были так со мной ласковы, и я вас люблю, и правда, правда, мне очень жалко, что я могу только написать вам. Я никогда вас не забуду.

Леони».

Леди Фанни вскочила с кресла.

– Боже великий! – вскричала она. – Леони, Джастин! Руперт! Неужто никого нет дома? – Она стремглав кинулась вниз по лестнице и, увидев лакея у дверей, поспешила к нему.

– Где мадемуазель? Когда она вышла из дома? Отвечай же, болван!

– Мадам? Мадемуазель легли спать.

– Дурак! Идиот! Где ее горничная?

– Но, мадам, она вышла около шести с… с… по-моему, с Рейчел.

– Рейчел у меня в спальне, – оборвала его миледи. – Что, во имя Божье, мне делать? Его светлость вернулся?

– Нет, мадам.

– Как только он приедет, скажи, чтобы он пошел ко мне в библиотеку, – приказала леди Фанни и направилась туда.

Двадцать минут спустя вошел герцог.

– Фанни? Что случилось?

– Ах, Джастин, Джастин! – всхлипнула она. – Зачем мы оставили ее одну? Она ушла! Ушла, понимаешь?

Его светлость стремительно подошел к ней.

– Леони? – спросил он резко.

– Но кто же еще? – воскликнула миледи. – Бедная, бедная девочка! Вот эту она оставила мне, а эта для тебя. Бери же!

Его светлость сломал печать и развернул лист. Леди Фанни следила за ним, пока он читал, и заметила, как жестко сжались его губы.

– Ну? – сказала она. – Что она написала тебе? Ради всего святого, скажи же!

Герцог протянул ей письмо, отошел к камину и уставился на огонь.

«Монсеньор,

я убежала, потому что вдруг узнала, что я не та, кем вы меня считаете. Я солгала вам, когда сказала, что мадам де Вершуре не разговаривала со мной в тот вечер. Она сказала, что все знают, что я побочная дочь Сен-Вира. И это правда, монсеньор, потому что во вторник я тайком ушла с моей горничной, и пошла к нему, и спросила, так ли это. Монсеньор, мне нельзя оставаться у вас. Я даже подумать не могу, что из-за меня вас очернят, а я знаю, что так будет, если я у вас останусь, так как мосье де Сен-Вир тогда устроит скандал, скажет, что я его побочная дочь и ваша любовница. Я не хочу уезжать, монсеньор, но так будет лучше. Сегодня я хотела поблагодарить вас, а вы не позволили. Пожалуйста, не беспокойтесь из-за меня. Сперва я хотела убить себя, но потом поняла, что это было бы трусливо. Никакой опасности для меня нет, и я поеду к тбму, кто будет мне рад, я знаю. Я оставила все свои вещи, кроме денег, которые вы мне дали и которые мне нужны, чтобы заплатить за дорогу, и сапфировой цепи, которую вы мне подарили, когда я была вашим пажом. Я подумала, что вы не рассердитесь, если я ее возьму, потому что это один ваш подарок, какой я возьму. Мари едет со мной, и, пожалуйста, не сердитесь на лакеев за то, что они меня выпустили, они думали, что я Рейчел. Передайте Руперту, и мосье Давенанту, и мосье Марлингу, и милорду Меривейлу мою такую большую любовь к ним. А вам, монсеньор, я даже написать не могу. Я рада, что сегодня мы были вдвоем. Adieu[170]Прощайте (фр.)..

Малютка».

Лицо леди Фанни сморщилось, потом она вытащила носовой платок, прижала его к глазам и заплакала, забыв про румяна и пудру. Его светлость взял у нее письмо и перечел его.

– Бедная малютка! – сказал он негромко.

– Ах, Джастин, мы должны ее отыскать! – всхлипнула миледи.

– Мы ее найдем, – ответил он. – Думаю, я знаю, куда она поехала.

– Куда? Ты поедешь за ней? Сейчас же? Она такой ребенок, а с ней только глупая горничная.

– Думаю, она поехала… в Анжу. – Его светлость сложил письмо и спрятал в карман. – Она покинула меня из страха повредить моей… репутации. В этом есть своя ирония, не правда ли?

Леди Фанни энергично высморкалась и снова всхлипнула.

– Она любит тебя, Джастин.

Он промолчал.

– Ах, Джастин, тебе все равно? А я была так уверена, что ты ее любишь!

– Я люблю ее… слишком сильно, чтобы жениться на ней.

– Но почему? – Леди Фанни спрятала платок.

– По многим причинам, – вздохнул его светлость. – Я слишком стар для нее.

– Вздор! – заявила миледи. – Я думала, тебя отвращало ее происхождение.

– Ее происхождение, Фанни, не уступает твоему. Она законная дочь Сен-Вира.

Леди Фанни уставилась на него широко раскрытыми глазами.

– Он подменил ее на чурбана, которого ты знаешь как де Вальме. Его фамилия Боннар. Я слишком долго выжидал, но нанесу удар теперь же. – Он взял колокольчик и позвонил. Вошедшему лакею он сказал: – Поезжай в особняк де Шатле и передай мою просьбу мосье Мардингу и мосье Давенанту вернуться теперь же. Попроси милорда Меривейла поехать с ними. Можешь идти. – Он обернулся к сестре. – Что девочка написала тебе?

– Только попрощалась! – Леди Фанни закусила губу. – А я еще удивлялась, почему она поцеловала меня так нежно… Боже мой, Боже мой!

– Мне она поцеловала руку, – сказал Эйвон. – Сегодня мы все были тупы. Не терзайся, Фанни. Я привезу ее домой, даже если мне придется обыскать весь мир. И вернется она как мадемуазель де Сен-Вир.

– Но я не понимаю, каким образом… А, Руперт! Да, Руперт, я плакала, и мне все равно, что с моим лицом. Расскажи ему, Джастин.

Эйвон показал младшему брату письмо Леони. Руперт прочел его, иногда испуская восклицания, а когда кончил, сорвал с головы парик, швырнул его на пол и растоптал, бормоча всякие слова, так что леди Фанни зажала уши.

– Если ты его не вызовешь, то, Джастин… это сделаю я! – сказал он наконец, подобрал парик, отряхнул и нахлобучил себе на голову. – Пусть он горит в аду, черный негодяй! Так она незаконнорожденная его дочь?

– Нет, – ответил Эйвон. – Она его законная дочь. Я послал за Хью и Марлингом. Пора вам всем узнать историю моей малютки.

– Просила передать мне ее любовь… – У Руперта прервался голос. – Где она? Мы едем сейчас же? Только скажи, Джастин. Я готов.

– Не сомневаюсь, дитя, но сегодня мы никуда не поедем. Мне кажется, я знаю, куда она отправилась. Там ей ничто не угрожает. Прежде чем я привезу ее обратно, свет должен узнать о ней всю правду.

Руперт посмотрел на письмо, которое все еще сжимал в руке.

– «Я даже подумать не могу, что из-за меня вас очернят, – прочел он. – Сен-Вир устроит скандал». Черт меня побери, вся твоя жизнь – сплошной скандал! А она… к дьяволу! Я того и гляди расплачусь, точно баба! – Он отдал письмо герцогу. – Она сотворила из тебя проклятущего кумира, Джастин, а ты недостоин даже ножки ей целовать! – сказал он.

Эйвон посмотрел на него.

– Я это знаю, – ответил он. – Моя роль кончится, когда я привезу ее в Париж. Так будет лучше.

– Значит, ты ее все-таки любишь! – Руперт кивнул сестре.

– Я люблю ее давно, сын мой. А ты?

– Нет-нет! На ее руку я не покушаюсь, очень тебе благодарен! Она прелесть. Но жениться на ней? Никогда! Ей нужен ты, и тебя она заполучит, помяни мое слово!

– Я – «монсеньор», – ответил Эйвон с кривой улыбкой. – Я одет ореолом, но я слишком стар для нее.

В этот момент в библиотеку вошли остальные, сгорая от любопытства.

– Что произошло, Джастин? – спросил Хью. – Смерть посетила этот дом?

– Нет, мой милый. Не смерть.

Леди Фанни вскочила с кресла.

– Джастин, что… что, если она убила себя, а… а в письме написала так, чтобы ты не догадался о ее намерении? А я даже не подумала… Ах, Эдвард, я так, так несчастна!

– Она? – Марлинг обнял жену. – Ты говоришь… о Леони?

– Она себя не убила, Фанни, не тревожься. Ты забыла, что она взяла с собой горничную, – успокоил ее Эйвон.

Давенант потряс его за плечо.

– Так говорите же, Бога ради! Что случилось с девочкой?

– Она уехала от меня, – ответил Эйвон, протягивая ему письмо Леони.

Меривейл и Марлинг встали рядом с Хью, читая через его плечо.

– Господи помилуй! – вспылил Меривейл, хватаясь за эфес шпаги. – Какой злодей! Ну, теперь-то, Джастин, вы с ним посчитаетесь, и я в полном вашем распоряжении.

– Но… – Марлинг наморщил лоб. – Бедная девочка! Это правда?

Хью дочитал письмо и произнес хрипло:

– Маленький Леон! Клянусь Богом! Бедняжка!

Тут Руперт облегчил сердце, швырнув об стену свою табакерку.

– Мы сумеем отправить его в ад, не сомневайтесь! Пес! Трусливый пес! Фан, налей мне бургундского. Меня в жар бросает. Шпаги слишком хороши для этого мерзавца, черт меня возьми!

– Слишком хороши, – согласился его светлость.

– Шпаги! – воскликнул Меривейл. – Слишком быстрый способ. И вы, и я, Джастин, убьем его через две-три минуты.

– Слишком быстро и слишком неизящно. Моя месть будет более правосудной.

Хью посмотрел на него.

– Но объясни же! – сказал он умоляюще. – Где девочка? О чем вы говорите? Полагаю, ты нашел средство уплатить свой долг сполна, но как ты его нашел?

– Как ни странно, – сказал его светлость, – я совсем забыл про старую ссору. Очень удачно, что ты о ней упомянул. Чаша весов с грехами Сен-Вира опустилась очень низко. Потрудись послушать меня минуту, и ты узнаешь историю Леони.

Кратко и без обычной своей изысканной велеречивости он поведал им правду. Они слушали в ошеломленном молчании, которое продлилось и после того, как он умолк. Первым его нарушил Марлинг.

– Если это правда, то он самый отпетый преступник из всех, избежавших виселицы. Вы уверены, Эйвон?

– Безусловно, друг мой.

Руперт потряс кулаками и пробормотал что-то невнятное.

– Боже мой, мы ведь живем не в средневековье! – воскликнул Хью. – Невозможно поверить!

– Но доказательства! – вскричала Фанни. —

Что ты можешь сделать, Джастин?

– Могу поставить все на последнюю карту, Фанни. И намерен сделать как раз это. И думаю… да, думаю, что выиграю. – Он улыбнулся не самой приятной улыбкой. – А пока моя малютка в безопасном месте, и я не сомневаюсь, что найду ее там, когда настанет время.

– Что именно ты намерен сделать? – крикнул Руперт.

– Да, Джастин, пожалуйста, открой нам, – умоляюще сказала миледи. – Так ужасно ничего не знать и сидеть сложа руки.

– Я знаю, Фанни, но я еще-раз должен попросить вас всех о терпении. Свои игры я лучше всего веду один. Но могу твердо вам обещать, что вы будете присутствовать при развязке.

– Но когда это будет? – Руперт налил себе еще бургундского. – Ты для меня слишком уж дьявольски хитер, Джастин. А я тоже хочу участвовать в деле.

– Нет. – Хью покачал головой. – Дай Эйвону одному довести игру до конца. Нас слишком много, а, согласно поговорке, лишние повара портят суп. Я не очень кровожаден, но я не хочу, чтобы суп Сен-Вира был испорчен.

– Я хочу увидеть, как он будет раздавлен, – сказал Меривейл. – И поскорее!

– Увидите, мой милый Энтони. Но пока мы все будем вести себя так, словно ничего не произошло. Если кто-нибудь будет спрашивать о Леони, ей нездоровится. Фанни, ты, кажется, сказала, что завтра мадам Дюдеффан дает суаре?

– Да, – ответила она, – но мне не хочется ехать. Там соберутся сливки общества, и я так хотела повезти туда Леони!

– Тем не менее, дорогая, ты поедешь – вместе со всеми нами. Успокойся, Руперт. Свою роль ты сыграл, и сыграл хорошо, в Гавре. А теперь моя очередь. Фанни, ты совсем измучена, ложись спать. Пока ты ничего сделать не можешь.

– Мне надо вернуться к де Шатле, – сказал Меривейл. Он стиснул руку Эйвона. – Оправдай свое имя, Сатана. На этот раз мы все с тобой!

– Даже я, – с улыбкой выдавил Марлинг. – Никакое дьявольство не будет тут лишним – такого черного подлеца, как Сен-Вир, мне еще встречать не приходилось.

Услышав это, Руперт поперхнулся третьей рюмкой бургундского.

– Разрази меня, я бешусь от ярости, когда думаю о нем! – выругался он. – Леони называла его свиным отродьем, но он, черт побери, куда хуже! Он…

Фанни торопливо покинула библиотеку.