Онлайн чтение книги Убийство по-китайски: Смертоносные гвозди The Chinese Nail Murders
Глава четвертая. Судья Ди присутствует на охотничьей пирушке; торговца древностями арестовывают по подозрению в убийстве

Вскоре после наступления темноты шестеро приставов стояли в ожидании судьи во дворе управы. Заметив, как они пытаются согреть руки о фонари, которые держат в руках, начальник усмехнулся:

— Ничего, ребята, скоро отогреетесь! Достопочтенный Чжу Да-юань о нас тоже не забудет, нам обязательно подадут на кухне хороший обед!

— Да, и хорошо бы вино было, — в предвкушении обеда добавил самый младший пристав.

У дверей появился судья со своими четырьмя помощниками. Староста приставов крикнул носильщикам, чтобы подавали паланкин. Судья сел внутрь вместе с Хуном и Дао Ганем, и тут же конюший привел лошадей для Ма Жуна и Цзяо Дая.

— Ваша честь, мы заедем по дороге за Лань Дао-гуем, хорошо? — сказал Цзяо Дай.

Судья кивнул головой, и носильщики пустились в путь быстрым шагом.

Откинувшись на спинку кресла в паланкине, судья рассказал Хуну и Дао Ганю, что гонец из Дайюаня привез неприятные известия: у старшей жены судьи серьезно заболела матушка, и она отправляется к ней вместе с детьми, а также со второй и третьей женами судьи. Путешествовать в это время года тяжело и небезопасно, но другого выхода нет — матушка уже на восьмом десятке, и оставлять ее одну нельзя.

Дао Гань и десятник Хун выразили судье свое сочувствие; судья тепло поблагодарил их и заговорил о другом.

— Этот обед сегодня пришелся как нельзя некстати! Мои домашние уезжают как раз сегодня вечером, а я не смогу проследить за сборами. Но Чжу все-таки один из самых важных людей в городе, и, отмени я внезапно свой визит, я обидел бы его и дал пищу для слухов.

— Ма Жун мне говорил, — сказал десятник, — что Чжу готовит торжество в главной зале своего дома и что ожидается нечто невероятное. Приятный он человек, Чжу. Веселый. Ма Жун и Цзяо Дай в восторге от его охотничьих пирушек, не говоря уж о количестве спиртного, которое там подается!

— Интересно, как ему удается быть таким веселым! — пробурчал Дао Гань. — Восемь жен на руках, и как он только справляется!

— Видишь ли, — ответил ему судья Ди, — у него ведь нет детей. Представь себе, как он мучается от мысли, что некому будет продолжить его род! Да и потом, Чжу — здоровый, сильный мужчина, так что вряд ли гарем ему служит только для украшения дома…

— Чжу Да-юань богат, но не все можно купить за деньги! — философски заметил Хун и, помолчав немного, добавил: — Ваша честь, должно быть, будет очень скучать без жен и детей в эти дни…

— Да нет, ведь с этим убийством я все равно не нашел бы времени для семьи, — ответил судья. — Что ж, пока никого нет, буду есть и спать прямо в кабинете. Кстати, Хун, передай это слуге.

Выглянув в окошко, судья увидел силуэт пожарной каланчи на фоне звездного неба, что означало, что они уже почти приехали.

Носильщики остановились у массивных ворот и опустили паланкин на землю. Красные полированные ворота отворились, и навстречу судье вышел высокий, крепкого сложения мужчина с красным лицом и аккуратно подстриженной бородой. На нем была дорогая соболья шуба. Это был сам Чжу Да-юань, хозяин дома.

Подав судье Ди руку и поприветствовав его, Чжу Да-юань посторонился, пропуская еще двоих мужчин. Судья узнал старейшину цеха Ляо и Ю Гана, секретаря Чжу. Он с тревогой подумал о том, что Ляо, конечно же, весь вечер будет расспрашивать его о ходе поисков своей дочери, да и Ю Ган, судя по его бледному и напряженному лицу, обязательно потребует новостей о своей пропавшей невесте.

Тревога судьи усилилась, когда Чжу, вместо того чтобы войти в дом, повел гостей на открытую террасу в южном крыле.

— Я думал, ваша честь, накрыть обеденный стол в доме, — громко говорил Чжу, — но ведь мы простые северные крестьяне, разве может наша убогая кухня сравниться с той, что подают у вас, ваша честь! И я позволил себе устроить охотничий обед на улице — с жареным мясом и с деревенскими наливками. Деревенские блюда, я уверяю вас, могут быть по-настоящему изысканны, если их хорошо приготовить!

Судья Ди вежливо поблагодарил хозяина, но про себя выругался. Удачная идея, что и говорить! Хоть террасу и обнесли временной стенкой из войлока, там было очень холодно. Судья передернулся и почувствовал, как у него начинает болеть горло. Он простудился еще утром, в промерзшем доме Баня, и сейчас предпочел бы нормальный обед в теплом помещении.

Террасу освещало множество фонарей. Четыре сдвинутых стола образовывали один большой; посередине террасы топилась печь, и вокруг нее стояли слуги и жарили мясо на железных вертелах. Чжу Да-юань усадил судью на почетное место во главе стола. По одну руку судьи сел он сам, по другую сидел Ляо. Десятник Хун и Дао Гань были посажены слева, рядом с письмоводителем Чжу Да-юаня, а Ма Жун и Цзяо Дай — справа, рядом с борцом Лань Дао-гуем.

Судья с интересом всматривался в знаменитого борца, первейшего в северных провинциях. Фонарь освещал его чисто выбритое лицо и такую же бритую голову: Лань не носил волос на голове, чтобы не лезли в глаза при борьбе. По рассказам Ма Жуна и Цзяо Дая судья знал, что Лань Дао-гуй все свое время посвящает телесным упражнениям, что он никогда не был женат и ведет суровый, монашеский образ жизни. Беседуя с Чжу, судья Ди подумал: как хорошо, что его помощники обрели в Бэйчжоу таких верных друзей, Чжу Да-юаня и Лань Дао-гуя.

Тем временем Чжу предложил выпить за здоровье судьи; судья произнес ответный тост, хотя настойка уже начинала жечь ему простуженное горло.

После тостов Чжу стал расспрашивать судью о последнем убийстве. Судья вкратце изложил, как все было. Подали очередную порцию мяса, и судье стало нехорошо от такого количества жира. Он попытался было заесть мясо овощами, но оказалось, что орудовать палочками, когда на руках надеты перчатки, практически невозможно. Нетерпеливым движением он стянул перчатки, но руки немедленно покраснели и затекли от пронизывающего холода.

— Это убийство, — шептал между тем Чжу судье, — совершенно оглоушило нашего друга Ляо. Он все думает, что на месте несчастной жертвы могла оказаться и его дочь Лень-фан… Может, хотя бы вам удастся немного отвлечь его от грустных мыслей, сударь?

Судья повернулся к Ляо. Он сказал, что суд не прекращает поисков его дочери, и в ответ на эти слова старика как будто прорвало — он тут же принялся многословно живописать судье все потрясающие достоинства своей дочери. Судья искренне сочувствовал несчастному отцу, но все это он уже слышал не раз в суде; к тому же сейчас у него болела голова. Его лицо пылало, ноги и руки, наоборот, были ледяными; судья представлял себе своих домашних — как они едут по темной, унылой зимней дороге, и волнение за них еще усиливало плохое самочувствие.

— Я убежден, что ваша честь найдет девушку, — раздался у него прямо над ухом голос Чжу. — Живой или мертвой. Мой письмоводитель уже и сам извелся почти до смерти. Его можно понять, ведь это не просто какая-то девица, а его невеста… Он не может как следует исполнять свои обязанности у меня в доме — в последнее время он просто сам не свой…

Чжу дышал настойкой и чесноком прямо в лицо судье. Тому неожиданно стало совсем нехорошо. Он пробормотал в который раз, что делает все возможное, чтобы отыскать девушку, встал, попросил извинения и вышел из-за стола. По знаку Чжу за судьей последовал слуга с фонарем и показал ему дорогу через несколько коридоров в умывальную во внутреннем дворике дома. Судья заперся там; когда он вышел, перед дверью стоял другой слуга с тазом, наполненным горячей водой. Судья протер лицо, вытерся и сразу почувствовал себя несколько лучше.

— Можешь не ждать меня, — сказал он слуге, — я помню дорогу к выходу.

Во внутреннем дворике было совсем тихо — шум с террасы не доносился сюда. Постояв немного в тишине, судья Ди решил вернуться. Но, идя по темным петляющим коридорам, он очень скоро заблудился; он хлопнул в ладоши, чтобы вызвать слугу, но никто не появился, — очевидно, все слуги были заняты на террасе. Судья увидел в конце коридора неяркий свет и пошел в том направлении. Коридор вывел его к лестнице в маленький садик, окруженный деревянной оградой. Садик был совершенно пуст, если не считать нескольких кустиков в уголке, ветки которых были покрыты тяжелым слоем снега.

Судья Ди неожиданно вздрогнул от страха. «Да я, похоже, и впрямь заболеваю, — пробормотал он про себя, — ведь здесь, в этом тихом садике, решительно нечего бояться…» Он заставил себя подняться в дом. Только снег скрипел у него под ногами. Но судья чувствовал, как разрастается в нем страх, как будто в самом воздухе вокруг него была некая невидимая угроза. Он обернулся. Перед кустами он заметил высокую белую фигуру — и тут же облегченно выдохнул: это был снеговик в натуральный человеческий рост. Фигура изображала буддийского монаха в позе лотоса, погруженного в самосозерцание.

Судья хотел было засмеяться собственной пугливости — но смех замер у него на губах, стоило ему увидеть глаза снеговика: вместо обычных черных угольков на белом лице были две дырки. От их пристального взгляда в душе поднимался холодный, смертельный ужас. Он бросился вверх по ступенькам, но на последней упал и поранил руку; не обратив внимания на ссадину, он побежал, не оглядываясь, вперед по коридору. На повороте он увидел слугу с фонарем, и слуга проводил его на террасу.

Уже порядком захмелевшие гости пели охотничью песню. Чжу Да-юань отбивал такт палочками, но, увидев судью, бледного, испуганного, он обеспокоенно вскочил с места.

— Вам нехорошо, ваша честь?

Судья вымученно улыбнулся.

— Простудился, должно быть… Представьте себе, сейчас испугался снеговика во дворе.

Чжу захохотал.

— Это дети слуг развлекаются, ваша честь. Прикажу им, пусть не лепят страшилищ! — пообещал он. — А теперь выпейте, ваша честь, это вам пойдет на пользу!

Внезапно на террасе появились двое — слуга судьи Ди и с ним незнакомец в форме старшины. Судья вышел к ним, и старшина громким, приподнятым голосом объявил:

— Имею честь доложить вашей чести о том, что наш отряд арестовал человека по имени Бань Фэн в двадцати ли к югу от деревни Пять Овнов, что к востоку от Главной дороги. Задержанный доставлен к начальнику тюрьмы.

— Отлично! — воскликнул судья Ди. И, обращаясь к Чжу, добавил: — Мне очень жаль, но я должен вас покинуть и вернуться в управу. Не хочу, чтобы из-за меня прерывали трапезу, так что я беру с собой только десятника Хуна.

Обедающие встали из-за стола и вместе с Чжу Да-юанем пошли проводить судью до ворот. Садясь в паланкин, судья Ди снова извинился за непредвиденные обстоятельства.

— Что ж, служба превыше всего! — любезно ответил Чжу. — Я рад, что преступника наконец поймали.

Как только судья с Хуном вошли в управу, судья распорядился позвать смотрителя тюрьмы. Тот появился немедленно.

— Что вы нашли у арестованного? — спросил судья.

— При нем оказались только его бумаги и немного денег, — ответил начальник тюрьмы. — Оружия нет.

— Была ли у него кожаная сумка?

— Нет, ваша честь.

Судья кивнул и попросил смотрителя провести его в тюрьму.

В камере было темно; услышав, что дверь открывают, арестованный встал. Звякнули тяжелые цепи. Бань Фэн не производил впечатление преступника. Он был небольшого роста, с взъерошенными седыми волосами, с усами, свисающими вниз, и с красным шрамом через всю щеку. Увидев судью, Бань Фэн не стал ни кричать, ни протестовать, — он смотрел на него в почтительном молчании.

Судья скрестил руки на груди.

— Бань Фэн, тебя подозревают в совершении тяжкого преступления.

Бань Фэн лишь вздохнул.

— Я и сам вижу, что произошло, ваша честь. Брат моей жены Е Дай, должно быть, возвел на меня обвинение. Этот бездельник никогда не давал мне прохода, все требовал денег. В один прекрасный день я ему отказал. Вот он и отплатил мне…

— Согласно закону, — ровным голосом сказал судья Ди, — вне суда арестованных не допрашивают. Но, может быть, тебе было бы легче отвечать в суде завтра, если ты предварительно расскажешь мне, были ли у вас с женой за последнее время какие-нибудь серьезные ссоры.

— Так, значит, это все из-за нее!.. — сказал Бань Фэн с горечью. — Теперь понятно, почему она вела себя так странно, почему так часто уходила из дому… Они с братцем сговаривались, как засадить меня за решетку! Ваша честь, когда я позавчера…

— Ладно, — прервал его судья Ди. — Остальное расскажешь завтра в суде.

С этими словами он вышел из камеры.