Онлайн чтение книги Райский сад The Garden of Eden
Глава одиннадцатая

Второй день подряд, не ослабевая, дул ветер. Дэвид отложил повествование об их путешествии и принялся за рассказ, который пришел ему в голову четыре или пять дней назад и постепенно выстраивался. Должно быть, он обдумал его за последние две ночи во сне. Он понимал, что нельзя прерывать начатую работу, но ему писалось так уверенно и легко, что он рискнул отложить повесть и написать рассказ, который мог получиться только теперь или никогда.

Работалось легко, как бывало всегда, когда рассказ созревал заранее, и он уже написал больше половины, а значит, пора было прервать работу и отложить ее до следующего дня. Если он не сможет отложить рассказ после перерыва, придется подналечь и закончить. Но Дэвид надеялся, что сумеет дождаться завтрашнего дня и писать на свежую голову. Рассказ был хороший, и теперь он не мог придумать его за эти несколько дней. Тут память немного изменяла ему. За эти дни он лишь почувствовал, что должен написать рассказ. Теперь он ясно представлял себе, чем закончить. Он хорошо помнил, какой был ветер и как выглядели отшлифованные песком кости, но сейчас ничего этого не было, и приходилось все придумывать. Получилось правдиво, потому что, работая, он пережил все заново, и только высохшие кости оставались пока где-то в прошлом. Рассказ начинался с этого злополучного случая в shamba18, и он должен был написать его.

Он чувствовал усталость после работы, когда заметил оставленную Кэтрин записку. Она писала, что не хотела ему мешать, уехала в город и вернется к обеду. Дэвид вышел из комнаты, заказал завтрак и, пока его готовили, поболтал о погоде с хозяином гостиницы, месье Оролем. Месье Ороль сказал, что иногда ветер дует в их сторону. Это еще не настоящий мистраль, во всяком случае, рановато для этой поры, но дня три ветер продержится. С погодой вообще творится что-то неладное. Месье наверняка сам обратил внимание. Если бы кто-нибудь следил за погодой, то легко заметил бы, что такого не было с самой войны.

Дэвид ответил, что не мог следить за погодой, так как много путешествовал, но что климат, безусловно, изменился. Не только климат, сказал месье Ороль, но и вообще все, а то, что еще не изменилось, вот-вот изменится. Может статься, это и к лучшему, и лично он совсем не против перемен. Месье – космополит и, должно быть, сам так думает.

– Несомненно, – сказал Дэвид, пытаясь довести их разговор до полного абсурда. – Необходимо также пересмотреть вопрос о cadres19.

– Вот именно, – сказал месье Ороль.

На том они и порешили. Дэвид допил свой cafe creme, прочел «Мируар де спорт» и заскучал в ожидании Кэтрин. Он вернулся в комнату, нашел роман «Далеко и давно», вышел на террасу, устроился на солнышке за столиком с подветренной стороны и стал читать эту прекрасную книгу. Кэтрин заказала для него у «Галиньяни» в Париже издание в тисненой обложке, и, когда книги пришли, он почувствовал себя настоящим богачом. Со времен Гро-дю-Руа его счета в банке в долларах и франках казались ему совершенно фантастическими, даже не верилось, что у него столько денег. Но, получив книги У. Г. Хадсона, он действительно почувствовал себя богачом, и Кэтрин очень обрадовалась, когда он сказал ей об этом.

Почитав примерно с час, он и вовсе затосковал без Кэтрин и тогда разыскал прислуживавшего за столом паренька и попросил принести виски с содовой. Немного позже он заказал еще порцию. Было уже далеко за полдень, когда до него донесся гул взбиравшегося в гору автомобиля.

Девушки шли по дорожке, и до него доносились их веселые голоса. Затем он услышал, как Кэтрин сказала:

– Смотри, кого я тебе привела.

– Простите, я знаю, мне не следовало приходить, – сказала девушка. Это была хорошенькая темноволосая девушка, одна из тех, что встретились им вчера в кафе, та, которая все время краснела.

– Как поживаете? – сказал Дэвид. Она явно побывала у парикмахера, и стрижка у нее была такая же короткая, как у Кэтрин после Биаррица. – Я вижу, вы нашли мастера.

Девушка зарделась и взглянула на Кэтрин, как бы ища у нее поддержки.

– Посмотри на нее, – сказала Кэтрин. – Подойди, потрогай волосы.

– О, Кэтрин, – вздохнула девушка. Потом, повернувшись к Дэвиду, добавила: – Пожалуй, если хотите.

– Не бойтесь, – сказал он. – Думаете, попали бог знает куда?

– Не знаю, – сказала она. – Просто я счастлива, что приехала.

– И где же вы обе пропадали? – спросил Дэвид у Кэтрин.

– Конечно, у Жана. Потом зашли выпить, и я пригласила Мариту пообедать с нами. Разве ты не рад нам?

– Я в восторге. Выпьете еще?

– Приготовь мартини, – попросила Кэтрин. – Стаканчик не повредит, – сказала она девушке.

– Нет, не нужно. Мне еще вести машину.

– Может быть, черри?

– Нет, спасибо.

Дэвид зашел за стойку бара, нашел два стакана, лед и смешал мартини.

– Я попробую ваш, если можно, – сказала девушка.

– Ну, ты его больше не боишься? – спросила Кэтрин.

– Нисколечко, – сказала девушка. Она опять покраснела. – Очень вкусно, но ужасно крепко.

– Да, крепко, – сказал Дэвид. – Но ветер окреп, и мы пьем по погоде.

– О, – сказала девушка. – Так пьют все американцы?

– Только именитые, – сказала Кэтрин. – Мы, Морганы, Вулворты, Джукесы. Понятно?

– Особенно в сезон бурь и ураганов, – добавил Дэвид. – Иной раз мне кажется, мы не переживем осеннее равноденствие.

– Я тоже попробую как-нибудь, когда буду не за рулем, – сказала девушка.

– Ты не обязана пить с нами, – сказала Кэтрин. – И не обижайся на наши шутки. Посмотри на нее, Дэвид. Неужели ты не рад, что я привела ее?

– Мне очень нравятся ваши шутки, – сказала девушка. – Вы должны простить меня, но мне так хорошо с вами.

– Вы молодец, что пришли, – сказал Дэвид.

За обедом, в защищенной от ветра террасе, Дэвид спросил:

– А где же ваша подружка?

– Она уехала.

– Интересная женщина, – сказал Дэвид.

– Да. Мы поссорились, и она уехала.

– Стерва она, – сказала Кэтрин. – Впрочем, кругом все такие.

– Да, почти все, – сказала девушка. – Сначала кажется иначе, а потом…

– Я знаю многих женщин, и они вовсе не стервы, – сказал Дэвид.

– Да? Может быть, – сказала девушка.

– Нина счастлива? – спросила Кэтрин.

– Надеюсь, будет, – сказала девушка. – Умные, по-моему, редко бывают счастливы.

– Вы-то когда успели это понять?

– На ошибках быстро учишься, – сказала девушка.

– Ты была счастлива целое утро, – сказала Кэтрин. – Мы чудесно провели время.

– Я не забыла, – сказала девушка. – Я и сейчас счастлива, как никогда.

Позже Дэвид спросил девушку:

– Где же вы остановились?

– Боюсь, нигде.

– Вот как? Это плохо, – сказал он и почувствовал, как за столом, точно натянутая струна, воцарилась напряженность. Он взглянул на девушку, опустившую глаза так, что ресницы касались щек, потом на жену. Кэтрин посмотрела ему прямо в глаза и сказала:

– Она хотела вернуться в Париж, но я предложила ей пожить здесь, если у Ороля найдется еще комната. Я пригласила ее пообедать у нас, посмотреть, понравится ли она тебе и понравится ли здесь ей. Дэвид, она тебе нравится?

– Это не клуб, – сказал Дэвид. – Здесь гостиница. – Кэтрин отвернулась, и он поспешил ей на помощь, продолжая как ни в чем не бывало: – Конечно же, вы мне очень нравитесь, и комната у Ороля наверняка найдется. Он будет безумно рад еще одному постояльцу.

Девушка сидела, не поднимая глаз:

– Пожалуй, не стоит.

– Ну побудь несколько дней, – сказала Кэтрин. – Мы с Дэвидом будем очень рады. Мне так скучно одной, когда он работает. Мы отлично повеселимся, как сегодня утром. Скажи ей, Дэвид.

«К черту ее, – подумал Дэвид. – К дьяволу».

– Будьте умницей, – сказал он. – Позови месье Ороля, – обратился он к прислуге. – Сейчас узнаем насчет комнаты.

– Вы правда не возражаете? – спросила девушка.

– Стали бы мы просить вас, – сказал Дэвид. – Вы нам сразу понравились. К тому же вы так привлекательны.

– Я постараюсь быть полезной, – сказала девушка. – Я что-нибудь придумаю.

– Будьте так же счастливы, как в момент вашего приезда, – сказал Дэвид. – Этого достаточно.

– Я уже счастлива, – сказала девушка. – Я бы выпила мартини. За руль мне теперь не садиться.

– Выпьешь вечером, – сказала Кэтрин.

– Как хорошо. Можно, мы пойдем посмотрим комнаты и покончим с делами?

Дэвид подвез Мариту в город, чтобы забрать ее чемоданы и большую старенькую «изотту» с открывающимся верхом, оставленную в Каннах у входа в кафе.

По дороге она сказала:

– У вас очаровательная жена, я в нее просто влюблена. Она сидела рядом на переднем сиденье, и Дэвид не видел, залилась ли она румянцем.

– Я тоже в нее влюблен, – сказал он.

– А я и вас люблю, – сказала она. – Это плохо?

Он убрал одну руку с руля, обнял ее за плечи, и она прильнула к нему.

– А вот увидим, – сказал он.

– Хорошо, что я поменьше.

– Меньше кого?

– Кэтрин, – сказала она.

– Это еще что за вздор?

– Я хотела сказать, я подумала, вам может понравиться кто-нибудь моего роста. Или вы любите только высоких?

– Кэтрин не такая уж высокая.

– Конечно же, нет. Я только хотела сказать, что я поменьше.

– И к тому же темноволосая.

– Да, мы будем хорошо смотреться вместе.

– Кто это мы?

– Я и Кэтрин, я и вы.

– Да уж!

– Что вы хотите сказать?

– Я хочу сказать, что раз мы все вместе и все хорошо выглядим, то нам ничего не остается, как хорошо смотреться всем вместе.

– Да, мы уже вместе.

– Нет. – Он вел машину одной рукой, откинувшись на спинку сиденья, и смотрел вперед на дорогу, дожидаясь, когда появится перекресток. – Мы всего лишь едем в одной машине, – сказал он.

– Но я чувствую, что нравлюсь вам.

– Понравиться мне не сложно, только это мало что значит.

– Кое-что значит.

– Только то, что я сказал.

– Что-то очень приятное, – сказала она и замолчала, и они сидели так, пока не свернули на бульвар и не подъехали к потрепанной «изотте-фраскини», стоявшей под старыми деревьями у входа в кафе.

Улыбнувшись, она вышла из маленького голубого авто.

После того как девушка устроилась в двухкомнатном номере, Кэтрин и Дэвид остались вдвоем в своей комнате, слушая, как шумят на ветру кроны сосен.

– Думаю, ей будет удобно, – сказала Кэтрин. – Правда, лучшая комната, если не считать нашей, та, в дальнем конце, где ты работаешь.

– Я не собираюсь ее уступать, – сказал Дэвид. – Не собираюсь, черт побери, и не уступлю комнату ради какой-то заграничной сучки.

– Ты что так разбушевался? – сказала Кэтрин. – Никто тебя об этом не просит. Я только сказала, что твоя комната лучше. А эти две рядом с ней тоже вполне подходят.

– Да кто она такая, в конце концов?

– Не заводись. Славная девочка, и мне она нравится. Конечно, непростительно было привести ее, не спросив тебя. Я виновата. Но что сделано, то сделано. Я думала, ты будешь доволен, если у меня появится подружка. Всего лишь приятельница, чтобы не скучать, пока ты работаешь.

– Я доволен, раз тебе обязательно кто-то нужен.

– Мне никто не нужен. Я случайно встретила приятного человека и решила, что и тебе будет веселее, если кто-нибудь побудет с нами недолго.

– Но кто она?

– Документы я не проверяла. Можешь допросить ее, если тебе надо.

– Ладно, по крайней мере она привлекательна. Но чья она?

– Не груби. Ничья.

– Скажи прямо.

– Ну хорошо. Она влюблена в нас обоих, если только я не помешалась.

– Ты не помешалась.

– Может быть, пока нет.

– Тогда зачем все это?

– Сама не знаю.

– Я тоже.

– Странно и забавно.

– Не думаю, – сказал Дэвид. – Пойдем купаться? Вчера мы пропустили.

– Пойдем. Ее позовем? А то как-то невежливо.

– Придется надеть купальные костюмы.

– При таком ветре это не имеет значения. Все равно на песке не полежишь и не позагораешь.

– Я люблю плавать с тобой без одежды.

– Я тоже. Но может быть, завтра ветер стихнет.

Потом, когда все трое ехали по дороге на Эстерель и Дэвид досадовал и проклинал слишком резкие тормоза большой старенькой «изотты», которой, кроме всего, срочно требовался ремонт двигателя, Кэтрин сказала:

– Здесь есть две-три бухточки, где мы плаваем без купальников. Только так и можно по-настоящему загореть.

– День сегодня неподходящий для загара, – сказал Дэвид. – Слишком ветрено.

– Если хочешь, можем поплавать без купальников, сказала Кэтрин девушке. – Если Дэвид не возражает. Вот будет славно.

– С удовольствием, – сказала девушка и повернулась к Дэвиду: – Вы не возражаете?

Вечером Дэвид приготовил мартини, и девушка сказала:

– Здесь всегда так хорошо, как сегодня?

– Сегодня был приятный день, – сказал Дэвид.

Кэтрин еще не вышла из комнаты, и они сидели вдвоем возле небольшого бара, сооруженного прошлой зимой месье Оролем в просторном прованском зале.

– Когда я пью, мне так и хочется сказать что-то лишнее, – сказала девушка.

– Не говори.

– Тогда зачем пить?

– Дело не в вине. Ты и выпила-то чуть-чуть.

– Вам было неловко, когда мы купались вместе?

– Нет. А по-твоему, должно было?

– Нет, – сказала она. – Мне понравилось.

– Вот и хорошо, – сказал он. – Как мартини?

– Очень крепко, но хорошо. Вы с Кэтрин никогда ни с кем так не плавали?

– Нет. Зачем?

– Я стану совсем коричневой.

– Не сомневаюсь.

– А вам не хочется, чтобы я сильно загорела?

– У тебя хороший загар. Можешь вся стать такой, если хочешь.

– Я подумала, может быть, вы хотите, чтобы у вас была одна женщина посветлее?

– Ты не моя женщина.

– Нет, ваша, – сказала она. – Я ведь уже вам сказала.

– Ты уже разучилась краснеть.

– После того как мы вместе купались, да. И надеюсь, надолго. Поэтому я все вам и рассказала. Так мне легче.

– Тебе идет кашемировый свитер, – сказал Дэвид.

– Кэтрин сказала, мы будем носить одинаковые свитера. Вы не сердитесь на меня за это признание?

– Не помню, в чем ты там призналась.

– Что я вас люблю.

– Не говори чепухи.

– Вы не верите, что так бывает? Я не могла полюбить вас обоих?

– Нельзя влюбиться сразу в обоих.

– Вы не понимаете, – сказала она.

– Чушь, – сказал он, – тебе это только кажется.

– Нет, не кажется. Так и есть.

– Вздор.

– Ладно, – сказала она, – пусть вздор. Но я же здесь.

– Да, ты здесь, – сказал он. Он смотрел на Кэтрин, которая шла к ним, улыбающаяся и счастливая.

– Привет, купальщики, – сказала она. – О, какой позор. Я опоздала на первый мартини Мариты.

– Я еще не допила, – сказала девушка.

– Как на нее подействовал мартини, Дэвид?

– Стала нести чушь.

– Нальем еще. Хорошо, что мы оживили бар. Пусть это будет экспериментальный бар. Повесим сюда зеркало. Что за бар без зеркала?

– Повесим завтра же, – сказала девушка. – Зеркало куплю я.

– Не будь транжиркой, – сказала Кэтрин. – Купим вместе, будем смотреть, как несем вздор, и сразу поймем, что это нелепо. Зеркало не обманешь.

– Как только я увижу в нем обманутого простачка, я пойму, что проиграл, – сказал Дэвид.

– Ты никогда не проиграешь. Разве можно проиграть с двумя-то женщинами? – сказала Кэтрин.

– Я пыталась втолковать ему, – сказала девушка и впервые за вечер покраснела.

– Она твоя, и я твоя, – сказала Кэтрин. – Не будь занудой, будь поласковее со своими женщинами. Разве мы не хороши? Я твоя белокурая жена.

– Ты смуглее и светлее той, на которой я женился.

– Вот я и привела тебе темненькую в подарок. Ну, как тебе презент?

– Меня устраивает все, как есть.

– А как тебе твое будущее?

– Я ничего о нем не знаю.

– Надеюсь, оно не слишком темное? – спросила девушка.

– Очень хорошо, – сказала Кэтрин. – Она не только красива, богата, здорова и нежна. Она еще и остроумна. Ну, разве плох мой подарок?

– Уж лучше быть темным подарком, чем темной лошадкой, – сказала девушка.

– Еще очко, – сказала Кэтрин. – Поцелуй ее, Дэвид, пусть она будет счастливым подарком.

Дэвид обнял девушку и поцеловал. Она ответила было на поцелуй, но отвернулась, а затем неожиданно расплакалась, опустив голову и обхватив руками стойку бара.

– Что же ты больше не шутишь? – Дэвид повернулся к Кэтрин.

– Все в порядке, – сказала девушка. – Не смотрите на меня. Я сейчас. Кэтрин обняла ее, поцеловала и погладила по голове.

– Все в порядке, – повторила девушка. – Извините, я знаю, сейчас пройдет.

– Прости меня, – сказала Кэтрин.

– Пожалуйста, можно мне уйти? – спросила девушка. – Я должна уйти.

– Ну, – произнес Дэвид, когда девушка ушла и Кэтрин вернулась в бар.

– Можешь ничего не говорить, – сказала Кэтрин. – Я виновата, Дэвид.

– Она вернется.

– Теперь ты веришь, что она не притворяется?

– Слезы были настоящие. Ты это хочешь сказать?

– Не прикидывайся. Ты вовсе не глуп.

– Я поцеловал ее очень осторожно.

– Да. В губы.

– А ты бы чего хотела?

– Ты тут ни при чем. Тебя никто не винит.

– Хорошо, что ты не попросила меня поцеловать ее там, на пляже.

– Я хотела было. – Кэтрин рассмеялась, и все стало как в прежние добрые времена, когда никто не вторгался в их жизнь. – А ты не думал, что я сама поцелую ее?

– Был такой момент, и я нырнул поглубже.

– И правильно сделал.

Они снова рассмеялись.

– Ну, вот мы и пришли в себя, – сказала Кэтрин.

– Слава Богу, – сказал Дэвид. – Я люблю тебя, дьяволенок, и правда, когда я целовал ее, я не думал, что так получится.

– Можешь не объяснять, – сказала Кэтрин. – Я видела. Жалкое было зрелище.

– Лучше бы ей уехать.

– Не будь жестоким, – сказала Кэтрин. – Ведь это я ее подговорила.

– Я сопротивлялся.

– Я подбивала ее быть ближе к тебе. Пойду приведу ее.

– Нет. Подожди немного. Она слишком уверена в себе.

– Как можно, Дэвид? Ты только что обидел ее.

– Неправда.

– Ну, значит, что-то другое. Я приведу ее.

Но идти никуда не пришлось. Девушка сама вернулась в бар и, залившись румянцем, сказала:

– Извините.

Она умылась, поправила прическу и, подойдя к Дэвиду, очень быстро поцеловала его в губы.

– Мне уже хорошо. А кто выпил мой мартини?

– Я его вылила, – сказала Кэтрин. – Дэвид приготовит тебе еще.

– Надеюсь, вы не передумали, – сказала она. – Я буду ваша и Кэтрин.

– Женщины меня не интересуют, – сказала Кэтрин.

Было очень тихо, и ей самой и Дэвиду показалось, что голос ее прозвучал как-то странно.

– Совсем?

– Совсем.

– Я буду твоей подружкой, если захочешь, твоей и Дэвида.

– Не слишком ли у тебя грандиозные планы? – спросила Кэтрин.

– Но ведь я для того и приехала, – сказала девушка. – Я думала, вам так хочется.

– У меня никогда не было подружки, – сказала Кэтрин.

– Какая я глупая, – сказала девушка. – Я и не знала. Нет, правда? Ты меня не разыгрываешь?

– Нет, не разыгрываю.

– Как я могла быть такой дурочкой, – сказала девушка.

«Она хочет сказать „так ошибаться“», – подумал Дэвид, и Кэтрин подумала то же самое. Ночью Кэтрин сказала:

– Напрасно я втянула тебя в эту историю. Напрасно.

– Лучше бы нам ее не знать.

– Могло бы случиться что-то и похуже. Может, так лучше – пройти через все и забыть.

– Ты можешь отправить ее отсюда.

– Так легко мы теперь не выпутаемся. Неужели она тебя не волнует?

– Даже очень.

– Я так и знала. Но я люблю тебя, а остальное не важно. Ты ведь сам это знаешь.

– Ничего я не знаю, дьяволенок.

– Ладно, не будем такими мрачными. Когда ты мрачен, мне кажется, что все кончено.