Глава пятнадцатая

Онлайн чтение книги Райский сад The Garden of Eden
Глава пятнадцатая

Он услышал, как завели «бугатти», и даже вздрогнул от неожиданности, потому что в том краю, куда перенес его рассказ, автомобилей не было. Он полностью отрешился от всего, кроме рассказа, в который по мере работы вживался все глубже. Он постепенно справлялся с самыми трудными местами, которые раньше доставляли ему более всего беспокойства. Теперь ему все удавалось: описание людей, и природы, и дней, и ночей, и какая была погода. Он продолжал работать и чувствовал такую усталость, точно и правда всю ночь пробирался по испещренной впадинами вулканической пустыне, и солнце настигло его и спутников на полпути, а впереди еще переход через высохшие грязно-серые озера. Он ощущал тяжесть двустволки, которую нес на плече, придерживая рукой дуло, и вкус гальки во рту. За поблескивавшими впадинами пересохших озер он видел далекий голубой склон горы. Впереди не было никого, а за ним тянулась длинная цепочка носильщиков, понимавших, что они вышли в этот район с трехчасовым опозданием.

Конечно, его не было там в то утро; он даже никогда не носил той потрепанной, заплатанной вельветовой, выгоревшей до белизны куртки, со сгнившими от пота подмышками, которую потом снял и отдал своему слуге и брату из племени камба, разделившему с ним вину и ответственность за опоздание; тот вдохнул кислый, уксусный запах, с отвращением тряхнул головой, а потом усмехнулся и, ухватив куртку за рукав, перекинул ее через свое черное плечо, и они двинулись вперед по сухой, запекшейся от грязи дороге, положив стволы ружей не на плечи дулом вперед, а тяжелыми прикладами в сторону носильщиков.

Это был не Дэвид, но, когда он писал, ему казалось, что это о нем, и то же должен почувствовать каждый, кто прочтет рассказ и узнает, что они обнаружили, достигнув склона горы, – если только они его достигнут. А он должен привести их туда не позднее полудня, и тогда тот, кто прочтет рассказ, переживет все, что пережили они, и запомнит это навсегда.

«Все, что открывал твой отец, он открывал и для тебя, – думал он, – хорошее, удивительное, плохое, очень плохое, по-настоящему скверное и отвратительное. Как обидно, что человек, умевший так радоваться и горевать, ушел из жизни так, как ушел отец». Воспоминания об отце всегда согревали его, и он знал, что отцу понравился бы рассказ.

Приближался полдень, когда он закончил работать, вышел из комнаты и пошел босиком по каменным плитам внутреннего дворика к входу в гостиницу. В зале рабочие вешали зеркало на стену за стойкой бара. Месье Ороль и молодой официант стояли рядом, и он, поболтав с ними, отправился на кухню к мадам.

– У вас найдется пиво? – спросил он.

– Mais certainement, Monsieur Bourne,24 – сказала она и достала из холодильного шкафа бутылку холодного пива.

– Я выпью из бутылки, – сказал он.

– Как будет угодно, месье, – сказала она. – Дамы, по-моему, уехали в Ниццу. Месье хорошо работалось?

– Отлично.

– Месье слишком много работает. Нельзя забывать о завтраке.

– Не осталось ли в банке икры?

– Конечно, осталось.

– Я бы съел ложечку-другую.

– Месье такой странный, – сказала мадам. – Вчера запивал икру шампанским. Сегодня пивом.

– Сегодня я один, – сказал Дэвид. – Не знаете, мой велосипед по-прежнему в remise25?

– Где ж ему быть, – сказала мадам.

Дэвид взял ложечку икры и предложил банку мадам.

– Попробуйте. Это очень вкусно.

– Ну что вы, – удивилась она.

– Бросьте, – сказал ей Дэвид. – Попробуйте. Возьмите с гренком. И выпейте шампанского. Там еще есть.

Мадам взяла ложечку икры, положила ее на оставшийся после завтрака гренок и налила себе стаканчик вина.

– Замечательно, – сказала она. – А остальное давайте спрячем.

– На вас хоть немного подействовало? – спросил Дэвид. – Я съем еще ложечку.

– Ах, месье. Не нужно так шутить.

– Почему? – спросил Дэвид. – С кем же мне шутить, когда все уехали? Если эти красотки вернутся, скажите им, что я на море, хорошо?

– Обязательно. Та, что поменьше, настоящая красавица. Конечно, не так хороша, как мадам.

– Да, недурна, – сказал Дэвид.

– Настоящая красавица, месье, и очень мила.

– Сойдет, пока ничего другого не подвернется, – сказал Дэвид. – Раз уж вы находите ее хорошенькой.

– Месье, – произнесла мадам с глубочайшим укором.

– А что это у нас за архитектурные новшества? – спросил Дэвид.

– Новое зеркало в баре? Какой очаровательный подарок.

– Все кругом так и тают от очарования, – сказал Дэвид. – Сплошь очарование и осетриные яйца. Пожалуйста, попросите прислугу проверить шины, пока я надену что-нибудь на ноги и отыщу кепи.

– Месье любит ходить босиком. Я тоже люблю летом.

– Как-нибудь мы побродим босиком вместе.

– Ну, месье, – сказала она, вложив в эти слова все, что могла.

– Ороль ревнив?

– Sans blague,26 – сказала она. – Я скажу вашим прелестным дамам, что вы на море.

– Спрячьте икру от Ороля, – сказал Дэвид. – A bientot, chere Madame.27

– A tout a l'heure, Monsieur.28

Выехав из отеля на заезженное до блеска черное шоссе, петляющее среди сосен по холмам, он почувствовал, как напряглись мышцы рук и плеч и как уперлись ступни в тугие округлые педали, когда он под палящим солнцем одолевал подъем за подъемом, вдыхая запах сосен и моря, принесенный легким бризом. Он пригнулся вперед, перенес нагрузку на руки и наконец вошел в ритм, который поначалу был неровным, но постепенно установился, когда он миновал стометровые каменные отметки, а потом и первый и второй километровые столбики с красной макушкой. На мысу дорога пошла под уклон вдоль берега моря, и он притормозил, слез с велосипеда, вскинул его на плечо и стал спускаться по тропинке к пляжу. Прислонив велосипед к сосне, от которой в жаркий день пахло смолой, он спустился на прибрежные камни, разделся, положил эспадрильи на шорты, рубашку и кепи и нырнул с камней в глубокое, прозрачное, холодное море. Вода понемногу светлела, когда он плыл к поверхности, и, вынырнув, он тряхнул головой, чтобы вода не попала в уши, и поплыл от берега. Он лежал на спине и, покачиваясь на волнах, смотрел на небо и принесенные бризом первые белые облака.

Потом он поплыл назад к бухте и, выбравшись на бурые камни, уселся на солнце, вглядываясь в море. Хорошо было одному, особенно когда удавалось сделать все намеченное на день. Потом, как всегда после работы, подступило чувство одиночества, он стал думать о девушках и затосковал сразу по обеим. Он думал о них, но не о том, что такое любовь – увлечение или долг или что произошло и что ждет их впереди, а просто о том, что ему их недостает. Он скучал по обеим. По каждой в отдельности и обеим вместе.

Греясь на солнце на камнях и глядя на море, он понимал, что это скверно. «Ни с одной из них ничего хорошего не получится, да и от себя хорошего не жди, – подумал он. – Только не пытайся обвинять тех, кого любишь, или распределять вину между всеми тремя. Не ты, а время назовет виноватых».

Он смотрел на воду и пытался осмыслить случившееся, но ничего не получалось. Хуже всего то, что произошло с Кэтрин. Скверно и то, что ему понравилась другая. Незачем было копаться в собственном сознании, чтобы понять, что он любит Кэтрин, что любить двух женщин плохо и ни к чему хорошему это не приведет. Он еще не понимал, насколько все скверно, но ничего хорошего уже не ждал. «Мы и так связаны, точно три шестерни, вращающие одно колесо, – подумал он, – но на одной из шестерен уже сорвана резьба, и она никуда не годится». Он глубоко нырнул в прозрачную холодную воду, в которой тонула его тоска по кому бы то ни было, и, вынырнув, тряхнул головой, поплыл далеко в море, а потом вернулся к берегу.

Он оделся, не обсыхая, сунул кепи в карман, выбрался на дорогу, сел на велосипед и поехал вверх на невысокий холм. Мышцы бедер ныли без тренировки, но он налег на педали, постепенно набирая темп, точно гонщик и его велосипед слились воедино, превратились в некий живой механизм. Потом он покатил по крутому спуску вниз свободным колесом, едва касаясь тормозов и не замедляя на поворотах, пронесся по черной, бегущей меж сосен дороге и свернул по тропинке на задний двор гостиницы, откуда было видно поблескивающее из-за деревьев по-летнему синее море.

Девушки еще не вернулись. Он прошел к себе, принял душ, надел свежую рубашку и шорты и вышел в бар, где уже красовалось новое зеркало. Он позвал официанта, попросил принести лимон, нож и лед и показал ему, как делается коктейль «Том Коллинз». Потом сел на табурет у стойки и, глядя на себя в зеркало, поднял высокий стакан. «Не знаю, стал бы я пить с тобой месяца четыре назад», – подумал он. Официант принес «Эклерёр де Нис», и Дэвид стал читать, чтобы скоротать время. Он расстроился, не застав девушек по возвращении, без них было тоскливо, и он начал волноваться.

Когда они наконец вернулись, Кэтрин была очень возбуждена и весела, а Марита подавлена и молчалива.

– Привет, милый, – сказала Кэтрин Дэвиду. – Ты посмотри на зеркало! Они все-таки его повесили. И какое красивое! Только слишком уж правдивое. Пойду приму душ перед обедом. Извини за опоздание.

– Мы заехали в город и зашли выпить, – сказала девушка Дэвиду. – Прости, что заставили тебя ждать.

– Выпить? – переспросил Дэвид.

Она потянулась к нему, поцеловала и убежала. Дэвид снова принялся за газету.

Когда Кэтрин вернулась, на ней были темно-синяя льняная рубашка, которая так нравилась Дэвиду, и брюки. Она сказала:

– Я надеюсь, дорогой, ты не сердишься. Мы тут ни при чем. А я встретила Жана и пригласила его выпить с нами, он согласился и был очень мил.

– Парикмахер?

– Жан? Разумеется. Какой еще Жан мог встретиться мне в Каннах? Он был просто очарователен и даже спрашивал о тебе. Можно мне мартини, дорогой? Я выпила только один.

– Сейчас уже будем обедать.

– Ну хотя бы один, дорогой. Мы только и делаем, что едим.

Дэвид не торопясь готовил два мартини, когда вошла девушка. На ней было белое платье из плотной ткани, и выглядела она свежей и бодрой.

– Можно и мне мартини, Дэвид? Ужасно жаркий был день. А как ты здесь?

– Оставалась бы дома и ухаживала за ним, – сказала Кэтрин.

– Я сам управился, – сказал Дэвид. – Море было хорошим.

– Какое яркое прилагательное, – сказала Кэтрин. Так и представляешь себе все в красках.

– Извини, – сказал Дэвид.

– Вот еще классное словечко, – сказала Кэтрин. – Объясни своей новой подружке, что такое класс, дендикласс, Дэвид. Это американизм.

– По-моему, я знаю, – сказала девушка. – Это третье слово из «Янки Дудл Денди». Не заводись, Кэтрин.

– Я не завожусь, – сказала Кэтрин. – Но еще пару дней назад, когда ты заигрывала со мной, это считалось просто денди-класс, а сегодня, если мне хочется пококетничать с тобой, ты делаешь вид, будто я бог знает кто.

– Прости, Кэтрин, – сказала девушка.

– Опять прости-извини, – буркнула Кэтрин.

– Может быть, пообедаем? – сказал Дэвид. – День был жарким, и ты устала:

– Я устала от всех, – сказала Кэтрин. – Пожалуйста, не обращайте внимания.

– Не за что извиняться, – сказала девушка. – Я не хотела бы быть занудой. Я не для того здесь осталась.

Она подошла к Кэтрин и поцеловала ее нежно и легко.

– Ну, будь умницей, – сказала она. – Пойдем к столу?

– Разве мы еще не обедали? – спросила Кэтрин.

– Нет, дьяволенок, – сказал Дэвид. – Только собираемся.

Когда обед подходил к концу, Кэтрин, которая, несмотря на некоторую рассеянность, держалась хорошо, сказала:

– Пожалуйста, извините меня, но я должна прилечь.

– Можно мне помочь тебе? – спросила девушка.

– Действительно, я выпила лишнее, – сказала Кэтрин.

– Я тоже вздремну, – сказал Дэвид.

– Нет, пожалуйста, Дэвид. Приходи, когда я засну, если хочешь, – сказала Кэтрин.

Примерно через полчаса девушка вернулась.

– С ней все в порядке, – сказала она. – Но нам нужно быть повнимательнее к ней.

Когда Дэвид вошел в комнату, Кэтрин еще не спала, и он присел на кровать рядом с ней.

– Не думай, я не развалина, просто я выпила лишнее, – сказала она. – Я знаю, я виновата. Я солгала тебе. Как я могла, Дэвид?

– Ты сама не знаешь, что делаешь.

– Нет. Я нарочно. Ты вернешься ко мне? Я не буду тебя терзать.

– Ты и так со мной.

– Если ты вернешься, мне больше ничего не надо. Я буду предана тебе, правда-правда буду. Ты хотел бы этого?

Он поцеловал ее.

– Поцелуй по-настоящему, – сказала она. – Пожалуйста, подольше.


Они плавали в бухте, которую обнаружили в первый день. Дэвид хотел было отправить женщин на море, а сам отогнать старенькую «изотту» в Канны, чтобы отрегулировать тормоза и проверить зажигание. Но Кэтрин уговорила его искупаться с ними, а машиной заняться завтра. После сна она казалась такой счастливой, здоровой и веселой, да еще Марита, взглянув на него серьезно, сказала: «Ну пожалуйста, пошли». Он уступил, довез их до ведущей к бухте тропинки, демонстрируя по дороге, как опасно ездить с такими тормозами.

– Когда-нибудь ты убьешься на этой машине, – сказал он Марите. – Преступление так запустить ее.

– Может быть, купить новую? – спросила она.

– Да нет же! Для начала дай хотя бы тормоза отрегулировать.

– Нам нужна машина побольше, чтобы всем места хватило, – сказала Кэтрин.

– Отличная машина, – сказал Дэвид. – Только повозиться с ней надо как следует. А так в самый раз для тебя.

– Посмотрим, сумеют ли они привести ее в порядок, – сказала девушка. – А если нет, купим такую, как ты захочешь.

Потом они загорали на пляже, и Дэвид лениво предложил:

– Пойдем поплаваем?

– Плесни на меня воды, – сказала Кэтрин. – Я положила кружку в рюкзак. Ой, как хорошо! Можно еще? На лицо, пожалуйста.

Кэтрин осталась загорать, лежа на белом халате, расстеленном на плотном песке, а Дэвид и девушка поплыли в море, за камни у входа в бухту. Девушка плыла первой, но Дэвид догнал ее. Он поймал ее за лодыжку, притянул к себе, обнял, и они поцеловались, стараясь удержаться на воде. Она выскальзывала из его рук и, когда они целовались и тела их были совсем рядом, казалась одного роста с ним и какой-то другой. Марита нырнула, Дэвид отплыл в сторону, и она вынырнула, смеясь. Волосы у нее были гладкие, лоснящиеся, как у тюленя. Тряхнув головой, она снова прижала свои губы к его губам, и они целовались, пока вода не накрыла их обоих. Качаясь на волнах и соприкасаясь телами, они целовались крепко и весело и снова ныряли.

– Теперь я ничего не боюсь, – сказала она. – И ты не должен.

– Не буду, – сказал он.

Они поплыли к берегу.

– Пойди окунись, дьяволенок, – позвал Дэвид Кэтрин. – Перегреешься.

– Хорошо. Пойдем вместе, – сказала она. – Пусть теперь наследница загорает. Сейчас я ее смажу бальзамом.

– Только чуть-чуть, – сказала девушка. – Можно и мне воды?

– Ты и так насквозь мокрая, – сказала Кэтрин.

– Я только хотела попробовать, – сказала девушка.

– Зайди подальше, Дэвид, и зачерпни воды похолоднее, – сказала Кэтрин.

Дэвид медленно вылил прозрачную, холодную воду на голову Мариты, и девушка повернулась на живот, опустив голову на руки. Дэвид и Кэтрин плыли легко, точно морские животные, и Кэтрин сказала:

– Как было бы славно, не будь я сумасшедшей?

– Ты не сумасшедшая.

– Сегодня нет, – сказала она. – По крайней мере сейчас. Поплывем дальше?

– Мы и так далеко заплыли, дьяволенок.

– Ладно. Повернем к берегу. Но там, на глубине, вода кажется такой прекрасной.

– Хочешь, поплывем под водой перед тем, как возвращаться?

– Только раз, – сказала она. – Тут, где поглубже.

– Будем плыть насколько хватит сил, так, чтобы во время вынырнуть.


Читать далее

Глава пятнадцатая

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть