Онлайн чтение книги Звучи, эуфониум! Sound! Euphonium
1 - 2

Местом для занятий бас-секции служил класс, примыкающий к кабинету музыки. Надпись на пластиковой табличке над дверью гласила: «Год 3, класс 3», — и она была мутной от скопившейся пыли.

— Басовые инструменты такие большие, поэтому я решила немного облегчить вашу ношу, понимаете? — сказала Аска, поглаживая пальцем свой инструмент. Серебряный эуфониум, очевидно, был личным инструментом Аски, а большие басовые инструменты могли быть довольно дорогими. — Начиная с июня, тренировки будут проходить по будням до семи вечера. В октябре мы будем заканчивать в шесть тридцать. В общем, будем уходить со звонком.

Расписание было примерно таким же, как и в средней школе Кумико. Было очевидно, что в старших классах график не претерпит особых изменений.

— Здесь у нас будет практика. Мы не будем заниматься в ансамбле до начала подготовки к выступлению, поэтому пока что занимайтесь по нотам, начиная с основ.

— Основы? — спросила Хадзуки, совсем ещё новичок. Тем временем Мидори, как казалось, не проявляла интереса к инструкциям Аски и смотрела в окно. Такуя поглядывал за тем, как Мидори протягивает руку к окну и бормочет, что отсюда заметно цветение сакуры.

— Это, например, длинный тон. Новичкам особенно нужно работать над созданием устойчивого звучания.

— Что такое... длинный тон?

— О таких вещах я расскажу позже. Сначала давайте представим всех,— Аска энергично встала и от души ударила по пюпитру. Судя по тому, что она тут же вскрикнула: «Ой!», — ударила она его сильнее, чем планировала. Такуя молча протянул ей пакет с прохладительным напитком из своего ланча. — Ну что ж, идём дальше — знакомство!

Девушка, лежавшая на парте лицом вниз, с вялой неохотой подняла голову.

Аска указала прямо на её переносицу:

— Эта соня — Нацуки Накагава, второй год на эуфониуме!

— ...Как идут дела. — Нацуки двигала головой только от шеи вверх, что довольно впечатляло. Склеры её довольно напряженных глаз мерцали.

— А здесь у нас Рико Нагасе, туба!

— Привет, — приятно улыбнулась девушка. Похоже, с ней было гораздо легче найти общий язык, чем с предыдущей старшеклассницей.

— В бас-секции нас семеро: Я, Гото, Нацуки, Рико и три первогодки. До прошлого года у нас было больше учеников на эуфониуме и контрабасе, но они либо закончили школу, либо ушли.

— Похоже, что в клубе не так много учеников второго года. Мне кажется довольно странным.

— Ты так думаешь? — спросила Кумико, на что в ответ Мидори кивнула.

— Там было тридцать пять третьегодок, восемнадцать второгодок и двадцать восемь первогодок... так?

— Ага, у тебя хорошая память, — Аска кивнула, впечатленная. Это было правдой — похоже, в клубе действительно была нехватка учеников-второгодок.

— Почему их так мало? — с появившемся любопытством спросила Кумико.

Тёмные глаза Аски на мгновение похолодели. За красной оправой очков её длинные ресницы взметнулись вниз, затем снова вверх. Её губы слегка сжались: 

— Ну...

— Нет никаких причин,— внезапно сказал Такуя, прервав Аску. — Это не повод для беспокойства первогодок. Вам лучше не знать.

Кумико вздрогнула, когда более высокий юноша посмотрел на неё сверху вниз. В его обычно спокойных глазах появился резкий огонёк. Мидори издала тоненький звук, спрятавшись за Кумико.

Одна Хадзуки издала звук раздражения и надулась:

— К чему это всё? Ты ведёшь себя жутко.

— Хадзуки, подожди... — начала Кумико, поспешно пытаясь уговорить её остановиться.

Нацуки улыбнулась:

— Не волнуйся об этом. Он просто не может противостоять Танаке, вот и всё.

— Заткнись, Накагава, — Такуя бросил на Нацуки резкий взгляд.

— Ооо, как страшно. Но я говорю только правду.

Рико нерешительно потянула Нацуки за рукав. Нацуки бросила короткий взгляд на одноклассницу, затем раздражённо фыркнула и снова угрюмо плюхнулась на парту. Такуя покорно вздохнул, а Рико нерешительно посмотрела на Аску. Очевидно, второгодки не очень-то ладили друг с другом.

— Так-так, не надо нагнетать обстановку, — сказала Аска, энергично хлопнув в ладоши, чтобы разрядить обстановку. — В любом случае, с представлениями мы разобрались, так что давайте выберем инструменты. Я полагаю, ни у кого же нет своего личного инструмента?

— Личный инструмент? В смысле, который принадлежит нам?

— Да, да. У некоторых такие есть, но обычно не в бас-секции. А вот у многих трубачей и флейтистов есть.

— О, ясно, — кивнула Хадзуки.

Басовая секция была переполнена крупными инструментами, поэтому ученики старались не покупать свои, так как их тяжело носить домой. К тому же они были очень дорогими: стоимость некоторых могла превышала миллион иен. Кумико всегда с завистью смотрела на флейты и кларнеты, которые легко таскать с собой.

— Мы храним инструменты в комнате рядом с музыкальным классом, так что сейчас мы пойдём и выдадим каждому по инструменту, — сказала Аска, собираясь уходить. Кумико и остальные поспешили за ней.

Сразу за музыкальным классом находилась большая раковина, и ученики секции трубачей деловито мыли в ней свои мундштуки, среди них была и Рейна. Когда она училась в средней школе, родители купили ей позолоченную трубу, которую она держала в руках, и она заметно отличалась от инструментов других учеников.

— А, Кумико.

Кумико остановилась, услышав свое имя. Рейна бросила короткий взгляд в сторону Аски и покачала головой:

— Опять эуфо?

Кумико честно кивнула в ответ:

— Ага.

— Хм. Хорошо, — пробормотала Рейна с пустым лицом, прежде чем уйти.

— Она твоя подруга? — спросила Хадзуки.

— Да, мы учились в одной средней школе.

— Она ведь трубачка, да? Она такая красивая! И грудь тоже ничего. Такая приятная на вид!

Рядом с Хадзуки стояла очарованная Мидори, её щеки покраснели. Может, Хадзуки и была симпатичной, но говорила она как пошлый старикашка.

Аска высунула голову из инструментальной комнаты и укорила зазевавшихся:

— Ну-ка, прекратите глупить и идите сюда!

Кумико и остальные поспешили в комнату, пыльный запах которой защекотал им носы. Хадзуки с восхищением смотрела на аккуратные стопки инструментов в футлярах:

— Ого, так это и есть комната с инструментами?

— Не стоит так впечатляться, — с язвительной улыбкой ответила Аска. Рядом с дверью стояли четыре тубы, к которым прислонились два контрабаса, а в центре комнаты пять эуфониумов стыдливо ютились в глубине полок. Очевидно, что здесь хранилось куда больше инструментов, чем требовалось, учитывая размеры оркестра. Когда-то в прошлом клуб, скорее всего, был больше.

— У меня свой инструмент, поэтому мой футляр другой, но все остальные эуфониумы одинаковые. Убедись, что не взяла инструмент Нацуки — это тот, что со странным брелоком в виде медвежонка, — сказала Аска, указывая на один из футляров. И действительно, из него свисала маленькая, потускневшая от времени фигурка жёлтого медведя.

На первый взгляд, все чёрные кейсы были совершенно одинаковыми, поэтому, чтобы избежать проблем, ученики пометили их разными способами. Например на ручке футляра эуфониума Аски была повязана голубая ленточка.

— Я бы рекомендовала тот, что второй справа. Четвёртый поршень находится снизу, поэтому на него легко нажимать, как и на мой. Он позолоченный, хотя уже изрядно поношенный.

— О, хорошо. Тогда я беру его, — сказала Кумико, протягивая руку, чтобы взять рекомендованный инструмент. Позолота на нём местами стёрлась, но все равно он был гораздо красивее, чем её прошлый эуфониум.

— Я возьму этот! — обрадовалась стоящая рядом с Кумико Мидори, которая всё ещё внимательно рассматривала свой инструмент. Мидори остановила свой выбор на контрабасе. — Я назову его... Джордж!

— Дж-Джордж?

— Да! Джордж! — радостно ответила Мидори.

Хадзуки в замешательстве наклонила голову:

— А ты всегда даёшь имена инструментам?

— Конечно, почему бы и нет? Это же твой драгоценный музыкальный партнёр!

Хадзуки с сомнением посмотрела на Кумико.

— Да, многие люди дают своим инструментам имена, — сказала Кумико.

— Джордж, да? — сказала Аска, складывая руки. — У тебя хороший вкус.

— Большое спасибо! — сказала Мидори, прижав ладони к щекам и смущённо спрятав между ними лицо.

Встав между ними, Хадзуки выбрала свой инструмент:

— Я возьму этот. — Футляр для тубы имел колёсики, что облегчало его перемещение, так как он был слишком тяжёлым, чтобы просто носить его с собой. Хадзуки получила от Аски подробную лекцию о том, как открывать футляр, на что в ответ серьёзно кивала головой.

«Похоже, она счастлива» — подумала Кумико, доставая свой собственный инструмент. В отличие от Аски, он выглядел каким-то сонным. Кумико задумалась, стоит ли дать ему имя. Она смутно обдумывала эту идею, проводя пальцем по его поверхности.

В тускло-золотистом металле отражались её ещё детские черты.

⠀

— Опять эуфо? — раздался голос сзади вскоре после того, как Кумико сошла на станции Уджи. Она не стала оборачиваться, и затем послышался звук шагов. — Ой, да ладно. Почему ты молчишь?

Почувствовав руку, схватившую её за плечо, Кумико наконец повернулась и посмотрела. Это был, конечно же, Сюити. В руке у него был выданный словарь по английскому языку, и он махал перед ней им. Кумико резко вздохнула, её брови слегка сошлись:

— Я тебя не игнорирую.

— Ложь.

— Нет, это правда, — сказала Кумико, закрывая книгу в мягкой обложке, которую держала в руках. Мидори одолжила её ей. Это был безумная и мрачная новелла, действие которой происходило в Токио, где мальчики и девочки, участвующие в какой-то игре, вынуждены убивать друг друга, чтобы выжить. Несмотря на свои очаровательные детские черты, Мидори, видимо, была без ума от подобного: 

— Кстати, почему именно тромбон?

— А что в нём такого?

— Почему ты выбрал его? В средней школе ты ведь играл на валторне.

— А, — Сюити захихикал. Толстая тетрадь в его руке покачивалась. Кумико смотрела, как дрожит дешёвый флуоресцентный ценник на ней. Она поняла, что завтра будет тест, и тихо выдохнула.

— Я всегда хотел играть на тромбоне больше, чем на рожке. В средней школе мы играли на него в камень-ножницы-бумага, и я проиграл. Но на сей раз я выиграл.

— Я думаю, что валторн тоже хорош.

— Да, он мне понравился, но блин, тромбон — вот что круто!

— Наверное это так, — Кумико и самой нравился тромбон. В отличие от всех остальных духовых инструментов, у него был ползунок, с помощью которого игрок регулировал высоту тона, и в этой особенности было нечто привлекательное.

— Рейна снова играет на трубе, как и в средней школе.

— М, Косака? Ну, она всегда была одержима трубой. — Сюити играл в том же оркестре, что и она. Впрочем, они не были особенно близки, в лучшем случае — просто знакомые. В оркестре средней школы было около ста человек, поэтому многие могли знать максимум имена своих товарищей. Если они не были в твоей секции, то и знакомиться с ними не было особой необходимости:

— Не знаю. У меня какое-то странное ощущение от группы Китауджи.

— Правда? — спросила Кумико, с любопытством наклонив голову. До сих пор она занималась только в одной секции, но не чувствовала ничего неловкого в бас-секции.

Плечи Сюити опустились, и его взгляд метнулся к реке Уджи, словно в поисках выхода. Заходящее солнце рассыпало по поверхности реки блестящие блики. Он выпрямился, пытаясь заглянуть в глубину реки, но вода была слишком темной:

— Ну, конечно, вы же в Королевстве Баса. Это территория Танаки.

— Что ещё за "Королевство Басса"?

— Я тоже не знаю, но некоторые старшеклассники говорили об этом. Что раз Танака правит им, то оно никогда не падёт.

— То есть другие секции падут?

— Слушай, только между нами, — сказал Сюити с вымученной улыбкой, — в группе Китауджи почти нет второгодок, да? А знаешь, почему?

— О, да, мы начали говорить об этом за обедом. Но Гото пресёк нашу попытку. Он сказал, что первогодкам не о чем беспокоиться. — Кумико вздохнула при этом воспоминании. — Он был явно недоволен. Неужели эта тема действительно так расстроила его?

— Да, видимо, они сильно поссорились с третьгодками. Раньше их было больше тридцати, но потом, наверное, половина из них бросила оркестр.

— А из-за чего они поссорились?

— Ты не поверишь, — начал Сюити. Что бы там ни было, это его изрядно взволновало. Его обычно полузакрытые глаза были широко раскрыты от волнения. — Никто из третьего года не тренировался! Даже если они все были отстойными! И при этом всём, у них хватило наглости поссориться с первогодками, потому что те, видите ли, прогуливали тренировки. Поэтому у второго года... Ну, тогда они были ещё первым, но... Поэтому у них было так много проблем со старшими.

— Правда? — только и смогла сказать Кумико в ответ. Она никогда не замечала ничего подобного в своей секции. Аска, третьегодка, любила эуфониум больше всех остальных и с удовольствием, без какой-либо значимой причины, играла на нём без остановки. Если уж на то пошло, то очевидным кандидатом на пропуск практики могла стать Нацуки.

Кумико так и сказала, на что Сюити сдавленно улыбнулся:

— Ну да, Танака — это другая история. Президент и Каори тоже. Они все — исключения.

— Каори... Ты имеешь в виду трубачку?

— Да. Она очень милая и такая горячая, к тому же занимается как сумасшедшая. Интересно, можно ли обменять её на нашего руководителя, — с серьёзным лицом сказал Сюити. — Я знаю, что господин Таки говорит о поездке на национальные соревнования, но я уверен, что это будет невозможно, пока есть эти ученики третьего года. Они всех будут сдерживают. Даже несмотря на то, что все новенькие очень хороши. — Устремив взгляд вдаль, он пробормотал:

— Блин, я действительно хочу поехать на Национальные, хотя бы раз.

Кумико подумала, не думает ли он об их соревнованиях в средней школе. Несмотря на то, что Китачу поставили своей целью выступление на Национальных соревнованиях, они дошли только до регионального уровня. Они сделали всё возможное, но их мечты не сбылись. Реальность была такова, что лишь немногим хватало усилий дойти до конца. Дети, вырвавшиеся из рук Бога, по мере накопления неудач становились цинично расчётливыми. Не нужно было стоять и бороться — достаточно просто убежать — так было проще жить.

Кумико тихонько выдохнула, чтобы не думать о себе. Если твои усилия никогда не будут вознаграждены, то и трудиться смысла нет — так можно сохранить себя от боли. 

«Хорошо играть в оркестре, получать удовольствие — что плохого в этом?» — но она никак не могла выдавить из себя этого.

⠀

Каждый год в мае все оркестры старших школ Киото собираются на парад в парке Тайю. Оркестры выступают, маршируя по обширной территории. В парке проводились различные музыкальные мероприятия, а фестиваль маршей стал уже сложившейся ежегодной традицией.

— Фестиваль... Солнца? — спросила Хадзуки, с любопытством наклонив голову и обхватив руками тубу. В таком положении она не смогла бы издать и звука

— Именно так. — Аска кивнула. Они были на дневной отборочной тренировке после уроков. — Точнее говоря, на Двадцать Третьем Ежегодном Фестивале Восхода Солнца.

Мидори кивнула:

— Они проводят его уже двадцать три года, — добавила она под впечатлением, мастерски нанося канифоль на свой смычок.

Смычок был нанизан на конский волос, который имел свойство скользить по струнам баса, и именно канифоль — вещество из липкой сосновой смолы — обеспечивала хорошее сцепление волоса со струнами. Без канифоли он просто скользил бы по струнам и не издавал никакого звука. Новичкам, как правило, было трудно понять, сколько канифоли нужно использовать, поэтому они часто наносили её слишком много, что приводило к сухому, шероховатому звуку.

— Мы уже определились с музыкой?

Аска многозначительно кивнула в ответ на вопрос Такуи:

— Да. Вот, — сказала она, протягивая ноты. Название: "Can’t Buy Me Love".

— В этом году будут выступать только те первогодки, которые уже имеют опыт игры на своих инструментах, так что для тебя, Хадзуки, нот не будет.

— А, хорошо, — слегка опустив плечи сказала Хадзуки — единственная оставшаяся без нот.

Кумико вдруг почувствовала себя злодейкой из-за того, что получила ноты. Она переглянулась с Мидори. Всё-таки Хадзуки пока не могла выдать на тубе нужный тон, так что решение Аски было вполне объяснимо.

— Что Хадзуки будет делать на фестивале?

Нацуки усмехнулась:

— Ну, знаете, ежегодный таинственный марш.

— Т-таинственный марш...? — Хадзуки неуверенно посмотрела на Кумико.

— Не беспокойся, ты просто должна нести помпоны и маршировать позади оркестра, — сказала Рико с ободряющей улыбкой.

— Помпоны... — пробормотала Хадзуки, выглядя всё более беспокойной.

Такуя с тревогой наблюдал за Хадзуки. Во время разговора он несколько раз открывал и закрывал рот. Судя по всему, он не слишком хорошо владел словом.

— В этом году в нашей секции не так много новичков, но в других их полно, так что не волнуйся. Вот в прошлом году Рико и Нацуки маршировали.

— Вы тоже были новичками? — облегчение смягчило выражение лица Хадзуки.

— Да, — кивнула Нацуки. — Но Рико настолько неспортивна, что так и не смогла освоить маршировку.

— Да ладно! Не надо было это упоминать! — сказала Рико, и её лицо покраснело. Она шлёпнула Нацуки по спине.

— Ха-ха, извини, извини.

Ходя на репетиции секции в течение нескольких дней, Кумико поняла, что Рико и Нацуки не так уж плохо ладят друг с другом. Вернее, они действительно ладили, и довольно хорошо. Поначалу они казались какими-то напряжёнными, но, похоже это было недоразумением Кумико. Почему ей так показалось в тот первый день? Она вспомнила их первую секционную тренировку и потёрла подбородок. Прошло всего несколько дней, но воспоминания уже стали расплывчатыми.

— Так что же это за песня "Can't Buy Me Love"?

Глаза Аски загорелись от вопроса Хадзуки. «О чёрт», — подумала Кумико, но Аска уже начала говорить.

— Итак, это джазовая аранжировка сингла британской группы Beatles, попавшего в чарты в марте 1964 года. Вы, как минимум, слышали, как они играли на уроках английского языка, верно? Так вот, эта версия "Can't Buy Me Love" начинается не со вступления оригинала, а с того места, где Пол Маккартни должен был спеть заглавную строчку. Предварительные продажи сингла в Великобритании превысили миллион экземпляров, а в Америке было продано два миллиона, что сделало его первым в истории синглом, проданным более чем в миллион экземпляров только по предварительным заказам. А ещё...

— Ладно, ладно. Остальное я уж прочитаю в Википедии позже, — монолог Аски прервался после слов Такуи. Аска была очень хорошим руководителем, но Кумико хотелось бы, чтобы она что-нибудь сделала со своей склонностью без умолку болтать о чём угодно.

Аска пожала плечами:

— Ну, в любом случае, у нас есть около месяца, поэтому всё будет в порядке. Как только всё закончится, можно будет спокойно переходить к соревнованиям.

— Соревнования, — простонал Такуя. — Интересно, как они пройдут в этом году. — Он выглянул в окно. Из класса на третьем этаже была видна только густая зелень, поросшая лесом благодаря большому холму, который находился прямо за школой. От дуновения ветерка цветки заколыхались, словно хихикая над шуткой учеников, за которыми они наблюдали. Солнце еще несколько минут назад было в полной силе, но теперь скрылось за тучами, и его яркие лучи внезапно померкли. Влажный аромат защекотал нос Кумико. Скоро начнётся дождь.

— Господин Таки сказал, чтобы мы собрались на общую тренировку после того, как мы сможем нормально играть вместе, как ансамбль. Думаю, у нас есть где-то неделя, так что давайте постараемся до этого времени.

— Хорошо, — кивнула Кумико в ответ.

Общая практика. Как их будет учить Нобору Таки?

Что-то в его чертах лица, а может быть, в его мягком поведении, делало его очень популярным среди учеников, особенно среди девочек. Его музыкальная программа был очень желанной, и любой ученик, попавший в неё, считал себя счастливчиком. Классный руководитель Кумико, Мичи, тоже была довольно популярна. У неё было странное прозвище "Мисс Дрель Сержант", и хотя она казалась невероятно строгой, но была известна тем, что очень хорошо относилась к ученикам, которые серьёзно относились к своей учёбе. Оркестру явно повезло с преподавателями. Это отмечали даже ученики других клубов Китауджи. Кумико никогда раньше не видела, как ведёт занятия господин Таки, но была уверена, что это будет очень весело, хотя у неё не было никаких доказательств для этого. Тем не менее, дуя в мундштук, она продолжала считать так. Её инструмент завибрировал, издав длинную, пронзительную ноту.

⠀

Первое занятие клуба состоялось в воскресенье, примерно через неделю после получения нот. Перед началом занятий парты и стулья из музыкального зала пришлось перенести в коридор, чтобы разместить восемьдесят с лишним учеников клуба, их пюпитры, а также различные ударные инструменты. Кумико и другие члены её секции принесли из кладовой небольшую платформу и установили её в углу музыкального зала специально для себя. Деревянные духовые инструменты находились впереди, медные — сзади, а различные ударные инструменты — по краям, таким образом они могли видеть дирижёра. Поскольку в музыкальном классе не было звукоизоляции, на стены повесили старые одеяла, чтобы создать некое подобие звукоизоляции, так как ткань поглощает звук.

Новенькие ещё не умели правильно играть по нотам, но поскольку это была первая тренировка, они присутствовали на ней вместе с остальными —  не для того, чтобы играть, а чтобы смотреть и учиться.

— Сегодня у нас первое занятие в ансамбле, — с улыбкой сказал Таки, занимая своё место впереди, стоя лицом к ученикам. Кумико тихонько пыталась успокоиться, возясь с ведром, стоящим у её ноги, кончиком туфли. Сердце её колотилось. В средней школе она участвовала в бесчисленных репетициях, но тут это было впервые.

— Итак, вы всё сделали, как я просил? Достаточно ли хорошо вы тренировались, чтобы играть как ансамбль?

В ответ на вопрос Таки раздался нестройный гул голосов учеников. Таки несколько страдальчески улыбнулся, затем поднял палочку:

— Ну что ж. Начнём с настройки.

По его указанию ученики заиграли в тон. Потренировавшись некоторое время на простых основах, они перешли к "Can't Buy Me Love".

Таки поднял палочку. Все участники группы держали свои инструменты наготове. Кумико тоже взяла в руки эуфониум. Она нащупала пальцами клапаны и почувствовала озноб.

Таки перевёл дыхание, затем чётким голосом произнёс:

— Раз, два, раз, два, три, четыре.

Перкуссионная секция задала ритм песни, когда Таки протрубил, и зазвучали медные духовые, посылая свои ноты в такт. От этого ритма хотелось просто встать и начать двигаться. Глаза Кумико напряжённо следили за палочкой.

⠀

До середины мелодии оркестр играл хорошо, но на полпути духовая секция рассинхронизировалась с ритмом ударных. Лёгкое несоответствие расцвело, и все партии разом рассыпались в беспорядке. Мелодия рассыпалась на сталкивающиеся ноты. Низкие и высокие частоты разошлись из-за непримиримых разногласий. Этот беспорядочный звук уже нельзя было даже с натяжкой назвать "музыкой".

— Ладно, хватит. — Таки насильно остановил игру. Ученики оторвали рты от своих инструментов, на их лицах появились смущённые улыбки. Все они прекрасно понимали, что гордиться тут нечем.

Кумико тоже положила свой инструмент на колени.

 — Это было ужасно, — услышала она бормотание Нацуки.

— Что это было? — спросил Таки, с любопытством наклонив голову, его слабая улыбка не сходила с лица. Его голос был таким же спокойным, как и всегда, но теперь в нем слышалась слабая, но резкая нотка. Кумико почувствовала, как температура в комнате понизилась.

— Президент.

Огасавара дико забормотала, пытаясь найти ответ:

— Д-да! Что?

— Мои инструкции были предельно ясны, не так ли? Вы должны были собраться только тогда, когда ваша игра достигнет того уровня, когда вы сможете выступать как ансамбль.

— Да. Вы так и сказали.

— И вот результат? — Выражение лица Таки не изменилось, что ещё больше усугубляло ситуацию. Огасавара казалась ещё меньше, чем была. Кумико слышала, как Нацуки нервно глотает воздух рядом с ней.

— Как вы думаете, для чего нужны занятия в ансамбле?

Никто не ответил на его вопрос. В комнате воцарилась неприятная тишина. Таки вздохнул, а затем указал на секцию тромбонов:

— А ты что скажешь?

— Я-я?— заикаясь, пролепетал выбранный ученик. Знакомый голос принадлежал Сюити. — Ну, разве это не для того, чтобы мы могли потренироваться совместной игре, как на настоящем выступлении...?

— Верно. Я тоже так думаю.

Сюити вздохнул с облегчением, возможно, он был рад услышать согласие от Таки. Но нервная энергия в классе от этого не рассеивалась. От её тяжести у Кумико сжался живот, и она прикусила губу.

— Но мы не можем заниматься в таком составе. В каждой партии слишком много ошибок. Ансамбль может оправиться от небольших проблем, но когда вы играете так плохо, произведение просто разваливается. Неужели вам не стыдно так плохо играть?

Ученики отшатнулись от такой откровенно жесткой критики.

— Я и не думал, что это предел ваших возможностей. Это — позор.

 — Подождите минутку. Я думаю, что нечестно так с нами разговаривать, — в этот момент встал ученик из задней части зала. Тромбон, третий год.

Таки посмотрел на ученика. Тот тихонько захихикал через нос, его лёгкая улыбка не изменилась:

— Правда?

— Мы же не просто играли, а тренировались!

— Вы не играли? Понятно, — сказал Таки и спокойно сузил глаза. Медленным, обдуманным движением он ощупывал палочку с пюпитра. Он повернул стоящий там метроном и отрегулировал темп. Когда он отдёрнул руку, тот начал звучать в быстром темпе: тик, тик, тик.

— Тромбоны, я прошу вас начать играть под метроном с того места, где вы начинаете. Ударные партии можно игнорировать. Понятно?

Тромбонисты приготовили свои инструменты. Таки подождал, пока все раструбы поднимутся, и начал отсчет. 

— Раз, два, три, четыре.

Мелодия появилась по его счёту. Игра секции с самого начала была разрозненной. Вероятно, в секции было несколько игроков, чей темп был нарушен.

Таки даже не поднял бровь, глядя на это беспорядочное исполнение:

— Спасибо, этого достаточно.

По его команде тромбоны беспокойно опустили свои инструменты

— Что вы все думаете об этом выступлении?

Таки обвёл взглядом весь класс, но никто не встретился с ним глазами. Он вздохнул и улыбнулся несколько расстроенной улыбкой:

— Я подумал: «Это ведь не только тромбоны». Остальные секции так же неспособны играть как единое целое. Как вы думаете, почему?

Удушливая, напряжённая атмосфера класса прилипла к коже Кумико.

— За последнюю неделю я обязательно посещу все ваши секционные занятия. Похоже, вы все с удовольствием проводили время. Я слышал, как некоторые болтали в коридорах, а в нескольких комнатах я не услышал ни одного играющего инструмента.

На лицах учащихся в секциях, сидящих вокруг него, появилось явно неуютное выражение лиц. Видимо, Таки попала в самое яблочко. Кумико вдруг вспомнила свой разговор с Сюити на прошлой неделе. Оказалось, что всё было именно так, как он сказал — оркестр Китауджи не очень-то серьёзно относится к репетициям.

— Я не хочу, чтобы вы изнемождали себя тренировками, но вы сами решили, что хотите попасть на Национальные соревнования, так что это проблема. Вы должны были получить базовую подготовку к исполнению в ансамбле во время секционных занятий. Это очень тревожно, — сказал он, произнося слова ровно, несмотря на улыбку. — Я не знаю, что вы не так поняли, но я прихожу в школу в свой выходной день не для того, чтобы поиграть с вами. Я прихожу тренировать вас. Так что же это такое? Выступление, которое вы только что показали, не годится для моего обучения, поэтому я бы предпочёл не тратить свои драгоценные выходные.

Кумико услышала всхлипывания девушки из угла класса. Однако выражение лица Таки не изменилось. Его глаза приняли форму улыбки, но их цвет был достаточно холодным, чтобы по позвоночнику Кумико пробежали мурашки.

— Президент.

— Д-да? — голос Огасавары надломился, но никто не засмеялся.

— Сейчас только два, но я прекращаю сегодняшнюю тренировку. Пожалуйста, всё оставшееся время занимайтесь по секциям.

— Поняла.

— Кроме того, на следующей неделе начнутся родительские собрания, а значит, занятия закончатся в полдень. Это даст вам больше времени для занятий, поэтому я назначаю следующую встречу на среду к двум. Подойдёт?

— Р-разумеется!

— Хорошо. Вы все, пожалуйста, убедитесь, что к этому времени ваша игра будет на уровне базового ансамбля. Это понятно?

Ответа не последовало. Группа замерла, не двигаясь. Улыбка Таки не сходила с лица, когда он снова заговорил:

— Ваш ответ?

Это вызвало разрозненное, нерешительное «Да, учитель» от собравшихся учеников. Кумико ничего не сказала. Эти два простых слова застряли у неё в горле. От стресса у неё пересохло во рту.

Таки собрал ноты и вышел из класса. Никто не шелохнулся. Никто ничего не говорил. Наступила странная тишина. Кумико почему-то схватила себя за запястье со всех сил. Она посмотрела на белые следы, оставшиеся на её слегка загорелой коже, и наконец выдохнула. Запястье немного болело.

После того как Таки покинул класс, прошло довольно много времени, и один ученик наконец встал.

— Да что с ним не так?

Это была одна из старшеклассниц, валторнистка, которая, наконец, разорвала напряжение, царившее в аудитории. Сразу же после её реплики учащиеся засыпали аудиторию одной жалобой за другой.

— Он, типа, такой надоедливый.

— Что это вообще было? Так неловко.

— Бесит. В чём смысл?

Недовольство повисло в воздухе, превратившись в грохот, который бил по барабанным перепонкам Кумико. Она непроизвольно нахмурила брови.

Из центра комнаты Аска взяла инициативу в свои руки:

— Так-так-так! Хватит жаловаться! Всем вернуться в тренировочные залы своих секций! Пришло время тренироваться, тренироваться и ещё раз тренироваться! У её ног скрючилась, казалось, исхудавшая Огасавара. Кумико задалась вопросом, кто из них должен быть президентом клуба.

— Давай, Кумико, пошли, — сказала Хадзуки, хлопнув Кумико по спине, и они направились к выходу из музыкального класса.

Кумико оглянулась через плечо и встретилась взглядом с Рейной, которая обнимала свою трубу так, словно это было что-то очень важное. Её прекрасные глаза, обрамлённые длинными ресницами, сверкали обсидиановым блеском. И почему-то казалось, что в них тлеет гнев.

⠀

От станции Уджи до дома Кумико можно было добраться разными путями. Обычно она выбирала самый короткий путь: пересекала одноимённый со станцией мост и шла дальше по проспекту Бёдо-ин. Однако сегодня она выбрала другой путь. «Вам не стыдно?», — слова Таки продолжали тлеть в сердце Кумико. Казалось, что от тяжести у неё отказали легкие, а само движение стало казаться угнетающим. В дни, когда она была так подавлена, Кумико всегда делала остановку перед тем, как идти домой.

Выйдя из здания вокзала, она пошла вдоль реки, и вскоре впереди показался вход в храм Уджи. Справа от ворот тории виднелся окрашенный в киноварь мост Асагири, а у его входа стоял небольшой памятник: статуя мужчины и женщины в кимоно, сидящих в покое. Это были госпожа Укифунэ и принц Ниу из "Повести о Гэндзи". Именно в этом районе Киото происходило действие последних десяти глав классической повести, поэтому в честь них и установлен памятник. Впрочем, Кумико читала только отрывки из "Повести о Гэндзи", которые встречались в школьных учебниках, поэтому она не имела ни малейшего представления о том, кто такие Укифунэ и Ниоу.

Кумико присела на набережную реки и вытянула ноги. Глядя на ярко-красный мост, она почувствовала внезапную апатию ко всему происходящему. Тихое журчание реки навевало умиротворяющую тишину. Время словно замедлилось, и секундная стрелка наручных часов, казалось, отбивала каждую секунду лишь с большой неохотой.

— Привет, — прозвучал голос. Кумико подняла голову. Это был Сюити. — Что за грязный взгляд? — он нахмурился и, ни сказав ни слова, сел рядом с ней. На чёрных брюках его формы выделялись складки.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Кумико.

— Наверное то же, что и ты. Смена обстановки.

— Мм... — это показалось Кумико подозрительным совпадением, но она не могла придумать, что сказать, поэтому не стала продолжать эту тему. Вместо этого она сказала первое, что пришло на ум. — Господин Таки был очень пугающим.

— Блин, это было жестоко. Он ужасен, — усмехнулся Сюити. Он провёл рукой по волосам, его плечи опустились. — Наш лидер секции набросился на него. Думаю, он получил по заслугам.

Кумико поджала колени. Мысли о том, что будет дальше с клубом, приводили её в уныние:

— Интересно, он действительно думает, что мы сможем пройти весь путь до Национальных соревнований?

— Честно говоря, на нашем уровне это невозможно. Люди должны перестать витать в облоках, а третьегодкам так вообще прекратить болтавню на протяжении всей практики. Стремиться так высоко — просто стыдно, — пробормотал он, цинично скривив губы. — Может, он и учит нас, но кто знает, есть ли от него хоть какой-то толк.

— Да. Он сказал, что это его первый раз в качестве руководителя.

— Разумеется он молодец! Вы шутите?

Кумико и Сюити обернулись, испугавшись внезапного голоса. Быть застигнутым за сплетнями о ком-то всегда неловко. Рядом стояла Рейна, глядя на них и преисполненная праведного негодования. В левой руке она держала футляр с трубой.

— Что ты здесь делаешь...? — Рейна три года ходила в ту же среднюю школу, что и Кумико, но она никогда не встречала Рейну здесь, в своем районе.

Стоя позади них, Рейна с раздражением посмотрела на Кумико и Сюити и фыркнула: 

— Я живу тут, возле храма Уджигами.

— Я никогда не видела тебя здесь...

— Наверное, потому что я всегда ездила в школу на велосипеде.

— О-ох, — сказала Кумико, немного смутившись. Тем временем Сюити был остолбенел как доска. Кумико вспомнила, что ему не очень нравилось общаться с другими девушками, кроме неё.

— Ну и что? О чем вы говорили? — Рейна нависла над ней и наклонилась вплотную.

Кумико отвернулась. От того, что красивая девушка вот так нагло лезет к ней в лицо, у нее пошаливало сердце:

— Ну, я имею в виду...

Намереваясь нанести завершающий удар по дергающейся Кумико, Рейна сделала ещё один шаг. Лицо Сюити побелело.

— Вот что я тебе скажу: господин Таки просто замечательный! И я не позволю тебе смеяться над ним!

— Х-хорошо.

Рейна перевела взгляд на Сюити:

— И ты... слышишь?

Он струсил перед острием её глаз.

— Ну, и?

— Д-да.

— Вот так-то, — удовлетворённо кивнула Рейна. Внушительная красавица, всё ещё державшая в руках футляр с трубой, снова перешла на Кумико:

— На этот раз я оставлю всё как есть, но в будущем я не прощу тебе злословия в адрес господина Таки.

— Мы не злословили, мы просто...

Услышав полусерьёзную защиту Сюити, Рейна перевела теперь на него свой острый взгляд. Её бледно-розовые губы скривились в усмешке.

— Ты что-то сказал?

— Э-э, н-нет, ничего... — юноша поднял белый флаг.

— Раз вы всё поняли, до встречи, — сказала Рейна и ушла, как ни в чём не бывало.

Кумико недоумевала, откуда взялась её ярость. Вокруг них вдруг снова стало тихо. Несколько мгновений они с Сюити просто смотрели друг на друга, а потом встали.

— ...Пошли домой.

— Ага.

Группа мальчишек, бегущих по дорожке набережной, разразилась невинным смехом. Кумико почувствовала внезапную усталость и протёрла уголки глаз. Сюити смотрел на неё сверху вниз, словно хотел что-то сказать, но в итоге промолчал.

⠀

На следующий день, когда Кумико вошла в класс бас-секции, она с удивлением встретила там господина Таки.

— Добрый день, Омаэ.

— О, эм, здравствуйте! — Кумико попятилась, чтобы поклониться в ответ на вежливый кивок Таки. Видимо, он уже запомнил имена своих учеников.

— Кумико, сегодня господин Таки будет руководить нашей тренировкой, так что поторопись и приготовься, — объяснила Аска.

— Хорошо! — Кумико поспешно направилась в комнату для хранения инструментов. Она достала из футляра эуфониум, к которому уже начала привыкать, и взяла с полки свою папку с нотами. Стандартная папка для нот имела антибликовое покрытие — отражения во время концертов могли затруднить чтение нот.

К тому времени, когда Кумико вернулась, большинство участников уже собрались. 

— Извините, что заставила вас ждать! — сказала она. Не хватало только Хадзуки, которая отсутствовала по причине родительского собрания.

— Не стесняйся, садись где обычно.

— А, хорошо. — Кумико поспешила на своё место.

Таки оглядел собравшихся учеников, и выражение его лица внезапно смягчилось:

— Я пришёл, чтобы послушать, как вы играете на своих инструментах. К сожалению, в четыре часа у меня родительское собрание, поэтому я надеюсь, что вы поможете мне понять, на каком уровне вы находитесь, прежде чем мне придётся уйти. Хорошо? — Таки посмотрел на Аску.

Лидер басовой секции улыбнулась своей всегдашней улыбкой и ответила искренним:

 — Конечно!

— Хорошо. Прежде всего, я бы хотел, чтобы вы вместе пропели тюнинг.

Тюнинг, проще говоря, — это регулировка высоты тона инструмента. Если этого не сделать, то инструменты, которые должны играть одну и ту же ноту, будут издавать диссонирующее звучание. Когда весь оркестр играет одну и ту же длинную ноту, вибрирующий звук свидетельствовал о неправильной настройке. При прослушивании музыки об этом можно было не беспокоиться, но при исполнении вопрос правильной настройки был крайне важен. Между прочим, эуфониум настраивается путем вытягивания или втягивания трубки.

— Пропели...? — спросила Рико.

— Да, именно так, — кивнул Таки.

Сидящая рядом Аска гладила свой подбородок:

— Господин Таки, вы случайно не планируете ввести сольфеджио в своё обучение?

— Очень проницательно, госпожа Танака, — сказал, похоже, впечатлённый Таки.

Нацуки озадаченно наклонила голову:

— Соль-что? Что это такое?

— Сольфеджио — это базовая форма практики в музыке, при которой особое внимание уделяется пению. Прежде чем мы начнём заниматься, я попрошу вас спеть несколько песен из учебников, которые я сейчас раздам. Такая тренировка улучшит ваши навыки и чувствительность к высоте тона.

— Я таким занималась в средней школе! — взволнованно сказала Мидори, сидевшая рядом с Кумико. Если в школе Сейдзё, где было сосредоточено огромное количество учеников, занимались подобным образом, то, возможно, в этом что-то есть.

— Итак, поскольку сегодня у нас мало времени, я решил начать с настройки и посмотреть, что из этого получится, — сказал Таки. Он включил си-бемоль на своём ноутбуке. — Я бы хотел, чтобы каждый из вас спел эту ноту по очереди, по часовой стрелке.

— Хорошо. — Аска кивнула, а затем запела в такт звучащей ноте. Несмотря на то, что Аска была девушкой, её голос был низким и мягким, и Кумико немного возбуждалась, слушая его.

После Аски, каждый ученик стал петь по очереди. Кумико посчитала, что у них всех есть базовые навыки в пении, раз они присоединились к оркестру, но…

— Гото, возможно пение — не твой конёк? — на косой вопрос Таки Такуя мрачно посмотрел в сторону. Видимо, он был в меру глуховат, раз его голос обладал таким разрушительным потенциалом.

Таки язвительно улыбнулся:

— Не волнуйся. Сейчас это может показаться непривычным, но со временем у тебя будет получаться всё лучше и лучше. Давай попробуем ещё, ладно?

— Хорошо. — Такуя был полностью подавлен, его большое тело сгорбилось.

Аска хихикнула и шлёпнула его по спине:

— Не парься! Я знаю кое-кого еще большего глухаря, чем ты.

— Кто это? — спросила Кумико.

— Харука, — легкомысленно ответила Аска.

— Президент невероятно плохо поёт, — пробормотала Нацуки, как будто говорила это по собственному опыту.

— Оставим в стороне вопрос о том, кто из вас более глух, сейчас я хочу, чтобы вы попробовали сыграть одну и ту же ноту на своих инструментах.

Ученики по очереди сыграли ноту. Как ни странно, у Такуи не возникло проблем с правильным звучанием на своем инструменте, несмотря на его катастрофическое пение.

— Теперь вы будете играть вместе. Нота та же, что и раньше.

Все выполнили указание и сыграли си-бемоль. Басовые ноты накладывались друг на друга, создавая отчетливо вибрирующий звук по сравнению с нотой, идущей от компьютера. Они явно были не в такт.

— Постарайтесь сконцентрироваться на том, чтобы тон с ноутбука растворился в звуке вашего инструмента. Не просто дуйте через инструмент, сделайте его частью окружающих звуков.

Заставить тон раствориться в звуке. Кумико сосредоточилась на этих словах и внимательно прислушалась к окружающим её звукам. Они пульсировали, сливаясь друг с другом, и дрожание постепенно исчезало. Эуфониум, туба и контрабас. Тембры трёх инструментов слились воедино, образовав единый дух. И тут Кумико услышала высокий тон, который казался невозможным. Это была нота фа и звучала она словно из валторна.

— Ну вот, достаточно.

По сигналу Таки Кумико опустила инструмент. Это был самый красивый унисон, который ей до сих пор удавалось сыграть. Ещё в средней школе учителя бесконечно читали им лекции о высоте тона, но только сейчас она обратила на это такое пристальное, серьёзное внимание.

— Вы все слышали эту фа?

Ученики кивнули.

— Это был гармонический обертон. Его гораздо легче услышать, когда вы играете вместе в такт. Если вы сможете добиться такого звучания во время исполнения, то это будет иметь тот же гармонический эффект, что и при игре в точном интонировании. Поддерживать это может быть довольно сложно, но иначе прекрасное исполнение просто невозможно. Игра в ансамбле — это не просто демонстрация блестящего инструментального мастерства, красота исполнения достигается за счёт многослойности каждого звука, а значит, играя вместе, нужно прислушиваться к каждой партии в ансамбле вокруг себя и подстраиваться под неё.

— Хорошо! — прозвучал ото всех энергичный ответ. Несмотря на краткость инструктажа, Кумико почувствовала, что они поняли, как играть в такт. Она хотела как можно скорее попробовать сыграть так с остальными участниками оркестра.

Глаза Таки сузились в улыбке, словно прочитав мысли Кумико:

— Ну что, прежде чем я уйду, попробуем сыграть что-нибудь вместе, как басовая секция? — сказал он, взяв в руки палочку.

⠀

В день второго общего занятия среди ребят наблюдалось странное нервное напряжение. Даже старшеклассники, которые в прошлый раз болтали и тусовались до прихода Таки, теперь внимательно изучали свои ноты. Кумико положила папку на подставку для нот и достала из кармана тюнер.

Тюнинг — это то, что обязательно должно быть сделано перед любой тренировкой оркестра. Для этого используется тюнер, который Кумико купила за три тысячи иен ещё в средней школе. Тюнеры варьировались от дешёвых до очень дорогих — механические стробоскопические тюнеры часто стоили до пятисот тысяч иен. Когда Кумико подносила тюнер к раструбу и играла ноту, на маленьком дисплее высвечивалось, диезная она или бемольная. Другие тюнеры обычно воспроизводили нужную ноту, а пользователь слушал её и затем настраивал инструмент в соответствии с ней.

Президент встала перед залом и провела окончательную настройку оркестра. Все играли одну и ту же ноту, затем настраивали свои инструменты на диез или бемоль. В тёплом помещении духовые инструменты обычно играют более резко, а при понижении температуры — низко. Когда пришло время выступать на конкурсе, им пришлось учитывать не только погодные условия, но и кондиционирование воздуха в помещении, а также время, затраченное на дорогу. Умение учитывать такие мелочи и отличало школы с оркестрами высокого уровня от остальных.

— Сегодня все на взводе, — усмехнулась Нацуки, сидящая рядом с Кумико. Она держала под рукой ноты, и Кумико заметила на них несколько рукописных пометок, которых раньше не было.

— Ну, никто не хочет, чтобы на него накричали, как в прошлый раз.

— Да, но мне кажется, что причина в чём-то другом, — сказала Нацуки, поглядывая в угол класса.

Там собралась куча третьегодок, которые тайно переговаривались друг с другом. Обрывки их разговоров пробивались сквозь звуки раструбов, безошибочно улавливаемые в аудитории:  «Я ненавижу этого чувака», «Мы ему покажем», « Говорят, Таки в последние дни после уроков появлялся на тренировках всех секций, и, судя по всему, на некоторых из них он произносил довольно грубые слова. Несколько учеников были все в слезах, когд пытались играть».

— Похоже, они на что-то обижены, — сказала Кумико.

— Да они просто мудаки.

На резкое высказывание Нацуки Кумико невольно оглянулась, но, к счастью, никто не услышал.

— Нацуки, мне кажется, будет лучше, если бы ты не говорила так громко...

— А? Но это правда, — заявила Нацуки без доли сомнения. — Разве ты не согласна?

— Чт.. — Кумико начала заикаться, но от дальнейших слов её спасло появление руководителя. Шумная аудитория мгновенно затихла.

Таки занял место в передней части комнаты и открыл дирижёрскую партитуру. На него устремились взгляды всего коллектива. Он сам опустился на ноты перед собой, но тут же поднял глаза, и ему показалось, что его что-то осенило. Его добрый взгляд окинул класс.

— Похоже, все здесь, — мягко сказал он. — Ну как, чувствуете, что стали играть лучше?

— Мы определенно стали лучше, — ответила президент.

Таки сузил глаза в улыбке:

— Понятно. Что ж, тогда убедимся, что вcё правильно настроено. А когда будете играть, не забывайте то, чему вы научились на этой неделе, — сказал он и сыграл си-бемоль на органе в классе.

Затем он сделал лёгкий взмах палочкой, и все вместе сыграли одну и ту же ноту. Ясный, чистый звук заполнил зал — совершенно не похожий на тот, что был на предыдущей тренировке. Не было ни малейшего колебания тона, сразу бросалась в глаза превосходная полнота звучания. Да и сама манера игры стала другой — совершенно изменился тембр. Инструменты запели.

— Спасибо, — сказал Таки, опуская палочку. В ответ на этот жест Кумико и все остальные участники оркестра прекратили играть. За разительные изменения в звучании за столь короткий промежуток времени они были обязаны указаниям Таки. Когда музыканты увидели плоды своего собственного совершенствования, среди них поднялся ропот, щёки раскраснелись от восторга.

Таки хлопнул в ладоши, чтобы заглушить шум:

— Вижу, что вы все очень довольны, но занятия в оркестре — не время для личных разговоров. Давайте перейдём к основам. Начнем с игры третей части по нотам, которые у вас есть.

Занятия продолжались ещё некоторое время. Кумико недоумевала, почему, если они собирались для того, чтобы отрабатывать своё исполнение на Фестивале Солнца, они так много занимаются этими утомительными базовыми упражнениями. И, похоже, не только она одна думала о том же — Кумико заметила вокруг себя множество скучающих лиц. Аска же с серьезным выражением лица смотрела на Таки, играя простые произведения.

— Сузука, на кларнете — ты немного резковата.

— Ох.. спасибо.

Кумико положила подбородок на руки, обдумывая ситуацию. Что с ушами Таки? Даже слушая игру всего оркестра сразу, он мог безошибочно уловить малейшую ошибку в игре.

— ...Хорошо. Давайте попробуем сыграть "Can't Buy Me Love".

Услышав это, ученики, которым уже порядком надоело заниматься фундаментальной игрой, подняли головы. Таки с улыбкой приготовил свою палочку. И все инструменты, которые лежали на столе, теперь были обращены вперёд.

— Раз, два, раз, два, три, четыре... — Он опустил палочку, и барабаны начали играть ритм. Затем медные и деревянные духовые добавили мелодию, и бодрость музыки усилилась. Темп песни был не очень быстрым, но если они поймут его, то смогут доиграть до конца. Кумико внимательно следила за нотами, вкладывая все силы в то, чтобы не пропустить ни одной. Даже когда множество звуков грозило спутаться, палочка освобождала их. Даже если флейта и труба сбивались с ритма, а ударные и басовые секции испытывали трудности, мелодия продолжалась. Когда они дошли до финала — палочка замерла.

«...Наконец-то всё закончилось» — Кумико была уверена, что не только она так думает. Она заметила вокруг себя облегчённые вздохи. Она страшно устала — игра в ансамбле средней школы никогда не требовала такой концентрации и не была такой изнурительной.

Таки на короткое мгновение закрыл глаза в задумчивости. Его губы смягчились. Длинным тонким пальцем он перелистал ноты:

— Что ж, полагаю, это можно назвать проходной оценкой.

Аска наморщила лоб. Несмотря на то, что их выступление было явно лучше, чем на прошлой неделе, оно все же не соответствовало уровню, на который рассчитывал Таки.

— Ваше выступление состоится в начале мая. У нас осталось не так много дней для репетиций. А фестиваль Солнца — это парад. Вам нужно будет выучить эту музыку и исполнить её во время марша. Вы уверены, что сможете это сделать? — вызывающе спросил Таки, оглядывая класс. Группа опустила глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом.

— Ну, я уверен. Уверен, что это так, — закончил он.

Кумико моргнула, услышав слова Таки.

Он взял со стола пачку бумаг и передал их кларнетам в первом ряду, чтобы они передали их остальным участникам оркестра. На дешёвой, похожей на газетную, бумаге был подробно расписан режим занятий.

Нацуки не могла не нахмуриться, глядя на точность расписания:

— Вы что, издеваетесь? — пробормотала она.

Услышав это, Кумико ещё раз взглянула на свой экземпляр. В нём в мельчайших подробностях описывалось не только то, как выполнять основную практику, но и то, как они должны проводить свои секционные занятия. Если учесть всё это, то расписание будет очень сложным.

— Господин Таки, — сказала Огасавара, как будто не могла не высказаться. — Мы действительно должны выполнять всё это?

— А почему бы и нет? — спросил Таки, с любопытством наклонив голову. — Я думаю, что если использовать всё время, которое ты тратишь почём зря на молодую жизнь, то такой объём работ не станет проблемой. Вы сможете выполнить его за то время, которое до сих пор тратил на занятия в клубе. Конечно, для новичков первого года обучения предусмотрен другой курс практики, так что имейте это в виду.

Выражение его лица было мягким, но смысл его слов был весьма суров. Рядом с президентом стояла Аой и смотрела на расписание тренировок, её саксофон висел на шее. На ладони правой руки красной ручкой была написана математическая формула. Кумико задалась вопросом, что это за каракули на ладони Аои и придется ли ей самой когда-нибудь заучивать нечто подобное. Кумико обхватила руками свою больную голову.

— На этом фестивале школы со всей округи продемонстрируют своё мастерство. Я не потерплю такого небрежного выступления, как в предыдущие годы. Отныне я хочу, чтобы вы очень серьёзно относились к каждому публичному выступлению.

— Не похоже, чтобы мы до сих пор просто валяли дурака, — пробормотал кто-то, но Таки с улыбкой пропустил это замечание мимо ушей.

Нацуки хихикнула:

— Наш директор и впрямь зазнался.

Кумико считала, что он слишком много о себе возомнил, но промолчала.

— В любом случае, на сегодняшней тренировке я хотел бы сосредоточиться на тех местах, где ошибки были наиболее очевидны. Итак, начнем с мелодии трубы в середине...

По сигналу Таки оркестр приготовил свои инструменты. Среди них, конечно же, была и Рейна. Она смотрела прямо на Таки, и хотя Кумико не могла видеть её глаз, она могла сказать, что выражение его лица прекрасно отражалось в серьёзных чертах Рейны.

⠀

После этой важной тренировки звуки занятий стали слышны по всей школе. Кумико задавалась вопросом, не начали ли снова посещать занятия те, кто их прогуливал. Она не знала, в какой степени это произошло благодаря наставлениям Таки, но точно знала, что некоторые из учеников, вновь приступивших к занятиям, делают это только из вредности. Во время походов в туалет для девочек, расположенный рядом с музыкальным классом, она слышала много бурчаний по поводу «этого козла-учителя» или «подлого ублюдка», но они могли жаловаться сколько угодно, лишь бы прийти на тренировку.

«Подождите, нет, я не понимаю»

Когда Кумико пришла на занятия, она обнаружила Хадзуки, растерянно смотрящую на Такую. Он показывал на ноты и чесал голову, явно пребывая в растерянности.

— Типа... нужно просто использовать горло и язык... я думаю. Наверное.

— Нет, это невозможно.

— Ты сможешь. Всё будет хорошо.

— Не-а. Это слишком сложно.

Кумико посмотрела на то, что они обсуждали. Это была схема тренировок, которую разработал Таки. К нему прилагались ноты, которые были пронумерованы — № 1, № 2 и так далее, — что, вероятно, предназначалось для отработки основных навыков.

Самым важным навыком для духового инструмента был долгий тон. Игра по нотам — это базовая техника, а отработка длинных тонов помогает стабилизировать звук. Чем больше времени уделялось сознательному контролю над дыханием, тем красивее становился звук. Таки придавал большое значение длинным тонам и раздал немало нот на эту тему, предназначенных исключительно для практики.

В данный момент Хадзуки яростно упражнялась ртом, что было особенно важно для инструментов, способных играть разные ноты одним пальцем. Упражнение заключалось в воспроизведении различных тонов без движения поршней. Ключ к этому заключался в том, чтобы пытаться изменить звук не губами, а управляя мышцами рта и скоростью дыхания одновременно. Хадзуки, только начавшей осваивать инструмент, это показалось слишком сложным, и она поморщилась и застонала.

— Хм. Да я же ничего не знаю о духовых! — сказала Мидори, со странной гордостью глядя на ноты. Поскольку других контрабасистов в оркестре не было, Мидори не имела кого-то старшего, кто мог бы её проинструктировать. Тем не менее, с ней приходилось считаться, ведь она с лёгкостью исполняла все партии, которые от неё требовались. Её средняя школа славилась своей музыкальной программой.

— Что ты ворчишь? Забудь о том, чтобы играть на самой тубе — сначала нужно освоить игру на мундштуке!

Конечно же, Аска ворвалась в разговор. Она должна была находиться на консультации по профориентации, но вот она уже стоит рядом с Хадзуки и полна энтузиазма играть.

Такуя сделал страдальческое лицо:

— Танака, а как же консультация по профориентации?

— Да я за пять минут управилась! Профориентация? Хотела бы я посмотреть, как кто-нибудь попытается остановить мою карьеру!

Такуя вздохнул, капитулируя, видимо, у него не хватало сил на ответную реакцию. 

— ...Ладно.

— Итак, Хадзуки! У тебя проблемы с губами?

— Э-э, да, — кивнула ошеломлённая Хадзуки

— Я покажу тебе, как я это делаю. Положи свою тубу и попробуй просто дуть в мундштук.

Хадзуки сделала, как велела Аска, и поставила свой инструмент на пол. Как и другие духовые инструменты басовой секции, туба должна была стоять на своём раструбе. Инструмент Хадзуки был потрепан и изношен, блестящее покрытие отслаивалось то тут, то там. Из-за огромных размеров тубы она стоила дорого, а если учесть, что за одну новую тубу можно было купить несколько её меньших собратьев, то замену тубы приходилось откладывать.

— Итак, сначала. Ты можешь издать звук, используя только мундштук?

— М, да. Вот так? — Хадзуки сжала губы и, прижавшись к отверстию маленькой металлической детали, издала довольно некрасивый жужжащий звук.

Аска удовлетворенно кивнула. «Вот так». Затем она поднесла к губам свой собственный мундштук. 

— Теперь попробуй изменить высоту тона. Вот так. — Аска продемонстрировала изменение ноты, выходящей из мундштука. Изменение звука было настолько очевидным, что Кумико удивилась. Она и не подозревала, что из одного лишь мундштука можно получить такие чётко выраженные тона.

— Проблема в том, что мне даже трудно взять ноту выше, — сказала Хадзуки, опустив брови в замешательстве.

Аска продолжила инструктаж, но Кумико не смогла сдержать своего любопытства. Она осторожно поднесла мундштук к губам, стараясь, чтобы никто не заметил.

«...»

Ей удалось сыграть несколько нот, но до мастерства Аски ей было далеко. Как минимум, её тон не был таким же чистым. Возможно проблема была в дыхании. В отличие от долгого и ровного звука Аски, звук Кумико колебался и становился более плоским. Она задумалась, что ей нужно сделать, чтобы звучать так же красиво.

— У тебя неплохо получается.

— Вааа! — Кумико удивлённо вскрикнула, услышав голос позади себя. Оглянувшись через плечо, она увидела бесстрастного Такую, смотрящего на неё.

— Накагава совсем не умеет этого делать.

— Ты имеешь в виду Нацуки?

— Именно. Она не сможет также.

— А, понятно.

— В смысле, я тоже не так хорош, как Танака, но всё же, — сказал Такуя, сгорбив своё огромное тело.

— Гото, когда ты начал играть на тубе?

— Что, я? — он указал на себя и наклонил голову.

— Нацуки и Рико начали играть со старшей школы, верно? Когда же ты начал играть?

Такуя сложил руки, как бы обдумывая вопрос, и в конце концов пробормотал ответ: — Наверное... с зимы первого года обучения в средней школе. Я бросил заниматься атлетикой и присоединился к оркестру.

— Ты занимался лёгкой атлетикой?

— Да, но с тех пор всё время играю на тубе.

— Тебе не надоело играть на одном и том же инструменте?

— Нет, — сразу же ответил Такуя. — Мне нравится туба.

Он опустил глаза, возможно, смущённый своими словами. На его круглых щеках появился слабый пунцовый румянец. Его лицо было таким великолепным, что Кумико не могла отвести взгляд.

⠀

Апрель словно испарился в череде общий занятий, потом секционных, потом общих, потом секционных. Кумико с изнеможением смотрела на свой ежедневник. Фестиваль Солнца был уже на следующей неделе. После долгих раздумий она поняла, что это будет её первое выступление в качестве ученицы старшей школы. А сразу после этого — первые экзамены в качестве ученицы старшей школы. Представление о том, сколько всего ей предстоит решить, не улучшило её настроения.

— Так, сейчас мы раздадим форму, в которой будем выступать на следующей неделе.

При звуке голоса Огасавары Кумико резко вдохнула и подняла глаза. Стрелки часов указывали прямо на 12. Полдень принёс с собой тренировку на свежем воздухе во дворе, что ещё больше усугубило мрачное настроение Кумико. Перспектива заниматься под прямыми солнечными лучами не радовала.

— Первогодки, пожалуйста, не забудьте подойти и получить свою. Итак, начнём с ударных инструментов...

У входа в класс Аска достала из картонной коробки пакеты. «Наверное, маршевая форма» — догадалась Кумико. Неделей раньше они сняли мерки со всех первогодок, и Кумико только сейчас поняла, что это, должно быть, для этого.

— Довольно интересно, правда? — Хадзуки сидела рядом с Кумико, её глаза сияли.

Рядом с Хадзуки сидела Мидори и мрачно бормотала:

— А что, если они противные? Клянусь, я умру, если они заставят меня надеть что-то ужасное.

Кумико никогда не слышала, чтобы Мидори так серьёзно относилась к чему-либо. Очевидно, она заботилась о моде больше, чем обычные люди, и в этом отношении она не могла быть более непохожей на Кумико, которая носила всё, что подходило.

— Следующие! Басовая секция!

— А, идём! — три девушки поспешно встали по зову Аски. Пластиковые пакеты, которые они получили, оказались гораздо тяжелее, чем ожидала Кумико.

— Куртка, да? В ней же будет жарко! — воскликнула Хадзуки, разрывая свой пакет. Рядом с ней Мидори аккуратно разрезала ножницами свою сумку. Кумико нащупала маленькое отверстие в сумке и пальцами раздвинула его. Из сумки она достала чёрную рубашку, чёрные брюки, синий пиджак и чёрную фетровую шляпу с синей лентой.

— Мы начнём полуденную тренировку, когда все переоденутся. Кому форма не подошла, обязательно дайте мне знать.

Президента встретил вялый, хотя и утвердительный ответ. Мидори некоторое время смотрела на наряд:

— ...Ну что ж, могло быть и хуже, — наконец пробормотала она.

— Для девочек мы используем эту комнату, а для мальчиков — комнату третьего класса, расположенную по соседству, так что все поспешите переодеться, затем принесите свои инструменты вниз и соберитесь перед большой сосной во дворе.

— Хорошо! — ответила группа на указания Аски, и наступил хаос. Юноши выбежали из комнаты, а девушки без особого стеснения начали снимать свои матросские костюмы. Кумико поймала себя на том, что не сводит взгляда со старшеклассниц, когда они расхаживают по комнате в нижнем белье.

Она примерила наряд. Размер оказался как нельзя более подходящим, так как она чувствовала себя превосходно, хотя надевала его впервые. Полоски, идущие по бокам брюк, были украшены голубыми блёстками, которые сверкали при каждом движении Кумико. Обувь, в которой они будут выступать, тоже соответствовала — это были простые чёрные кроссовки с синими полосками.

— Что скажешь? Хорошо смотрится? — с самодовольным видом спрашивала Хадзуки, подходя к Кумико. Форма действительно очень хорошо смотрелась на такой спортивной девушке, как она.

— Тебе так повезло. Хотела бы я маршировать со своим контрабасом, — пробормотала Мидори, стоя рядом с Хадзуки и примеряя шляпу.

— Да, но не думаю, что это случится.

— Знаю, знаю, — надулась Мидори. Поскольку контрабас не был инструментом, на котором можно играть во время марша, Мидори не будет выступать. Очевидно, она будет идти впереди оркестра вместе с новичками и махать зрителям.

— Кумико, не забудь намазаться кремом от загара, хорошо? — голос принадлежал Аой, которая окликнула Кумико сзади. С саксофоном, висящим у нее на шее, она выглядела вполне собранной.

— О, ты думаешь, я сгорю?

— Определенно сгоришь. И лицо тоже.

— Угх, ну нееет.

— Тогда будь осторожна. Длинные рукава, по крайней мере, не дадут тебе обжечь руки. — Аой приятно улыбнулась, но тут сзади неё раздался пронзительный девичий голос.

— Ииии! Каори, ты выглядишь восхитительно! Просто ангел!

Все взгляды обратились к источнику звука. Это была трубачка второго года Юко Йошикава, она тяжело дышала и с силой сжимала кулаки. При этом её глаза были пристально устремлены на Каори.

— Правда? — на щеках Каори появился румянец. И в самом деле, было что-то ангельское в её застенчиво вздёрнутом взгляде, когда она снова посмотрела на Юко.

Тут вскочила уже переодевшаяся Аска:

— Ого, да это же Каори! Такая милашка!

Бесстрашный лидер бас-секции, обладающая выдающимися формами, была абсолютной противоположностью "милашки". Её длинные чёрные волосы были завязаны в высокий хвост, что выводило её далеко за пределы женской привлекательности и превращало в настоящую красавицу. Её галантная фигура особенно действовала на девушек, помешанных на мальчиках, и некоторые из бедных первогодок пошатывались, причитая «Держите меня!» или «Я просто умру!». Вместе Аска и Каори действительно представляли собой прекрасную картину.

— Ты тоже выглядишь потрясающе, Аска.

— Хе-хе. Спасибо. —  Аска сверкнула своей фирменной ухмылкой на комплимент покрасневшей Каори.

Каори осторожно потянула девушку за руку. От этого движения её пиджак помялся.

Острый профиль Аски повернулся к Каори: 

— ...Что случилось? — она с любопытством наклонила голову.

Глаза Каори расширились, и она покраснела ещё больше, поспешно отпустив руку Аски:

— Н-ничего, не бери в голову!

— Хорошо, — сказала Аска. Слабая улыбка заиграла в уголках её рта, она похлопала Каори по плечу, а затем оглядела остальную часть класса. — Хорошо! Все, кто переоделся, идём!

По указанию Аски все поспешно начали собираться и выходить. На мгновение Каори посмотрела на Аску, словно хотела что-то сказать, но в итоге её губы не смогли вымолвить и слова.

⠀

— Ух, как тяжело...

Рико обычно была нежной и милой, но солнце заставило даже её скривиться. Вокруг неё вился знаменитый маршевый инструмент — сузафон. Туба, на которой она обычно играла, была слишком тяжёлой для парада, и именно для этой цели был создан сузафон. Сузафоны Китауджи были изготовлены в основном из стекловолокна, и большая часть их веса распределялась на плечи игроков, что облегчало их переноску. Однако они всё равно весили по десять килограммов каждый, что было более чем достаточно для того, чтобы во время игры они казались ужасно тяжёлыми в руках учеников.

— Вот блин, придётся таскать такую штуку, когда буду маршировать... — сказала бледнолицая Хадзуки, стоявшая рядом с Рико.

Рядом с ней также стояла Мидори, радостно размахивая красно-синим флагом. Таких членов оркестра, марширующих с флагами, называли цветовой гвардией.

— Давненько я таким не занималась. Надеюсь, всё получится.

— Подожди, а разве ты не должна просто махать помпонами? — спросила Кумико.

— Я так и просила, — ответила Мидори, выглядя обеспокоенной. —Но потом меня попросили делать большее. Думаю, это буду только я и одна из старших флейтисток, так что, надеюсь, синхронизироваться будет несложно.

— Мидори, ты в цветной гвардии? Ты справишься! — сказала впечатлённая Рико.

— Действительно, она может всё, — добавила Хадзуки.

— Оуу, ребята! — хихикнула довольная Мидори.

Нацуки подошла к ней сзади и обняла за плечи:

— Ну что, ты освоила таинственный шаг?

— Таинственный шаг? Ох, ты же что-то говорила об этом, — сказала Кумико, на что Нацуки кивнула.

— Верно. Знаменитый таинственный шаг школы Китауджи! По традиции новички исполняют его на Фестивале Солнца.

— Звучит сложно.

Поскольку Кумико уже имела опыт игры на своём инструменте, ей ничего не оставалось делать, как исполнить этот "таинственный шаг". Во время выступления ей нужно было только ходить и играть на инструменте. Нацуки, тем временем, с энтузиазмом принялась объяснять маршевый строй этого года.

— Так как всё дирижирование должно происходить во время ходьбы, господина Таки не будет с нами. Драм-мажор будет маршировать впереди. Им будет Аска.

— Что делает драм-мажор? — спросила Хадзуки.

Это как дирижёр в маршевом оркестре. Оно будет лицом нашей группы, ведя нас и размахивая своей палкой.

Драм-мажор часто выступает в роли координатора всего оркестра, раздавая указания, когда это требовалось. Идеально было бы выбрать кого-то популярного, обладающего как техническими навыками, так и отличными коммуникативными качествами. В этом плане у Аски проблем не было. Вообще никаких проблем. Но...

— ...Значит, президент Огасавара не будет драм-мажором?

Выражение лица Рико омрачилось на вопрос Кумико:

— У Огасавары не совсем правильный склад ума. Она не очень для этого приспособлена.

— Но она все равно стала президентом клуба? — с любопытством спросила Хадзуки.

Рико нервно почесала голову:

— Да. Я имею в виду, что все хотели, чтобы Аска стала президентом, но, видимо, Аска ненавидит такое. Она даже не очень хотела быть вице-президентом, но после наших уговоров всё-таки сдалась.

— Не знаю как насчёт вас… — начала Мидори. — … А Аска кажется мне супер-лидером.

Кумико кивнула в ответ на слова Мидори. Аска определенно была из тех людей, которые становятся лидерами.

Но Нацуки хмыкнула, словно прочитав мысли Кумико:

— Но быть хорошим в чём-то и быть заинтересованным в этом — две разные вещи, не так ли? А Огасавара хорошо справляется с обязанностями президента. Даже обидно, что её всегда сравнивают с Аской, — сказала она, тяжело вздохнув. Она откинула свои короткие, аккуратно подстриженные волосы за ухо и продолжила объяснение.

— Итак, сначала идут два гвардейца. Затем драм-мажор. Потом, после небольшого перерыва, идут духовые. И, кстати, тромбоны маршируют впереди! Если кто-то окажется перед ними, то получит по голове этими слайдами. Затем между духовыми и деревянными духовыми идёт батарея — секция ударных. Видите парней с барабанами наперевес? Когда говорят «батарея», имеют в виду именно их, — сказал Нацуки, указывая на ударную секцию во время тренировки. Они несли барабаны и бас-барабаны и получали от старшеклассников инструкции, как играть во время марша.

— За деревянными духовыми идут начинающие первогодки. Они размахивают помпонами — ну, знаете, как в клубе поддержки — и исполняют таинственный шаг.

После всего этого, несмотря на объяснения, природа таинственного шага осталась совершенно загадочной. Мидори потеряла интерес уже на полпути и теперь радостно размахивала флагом цветной гвардии. Нацуки вдруг глубоко вздохнула, её рука всё ещё висела на Хадзуки, и она смотрела на второгодку, которая была сзади — Юко. Она как маленькая и обожающая собачка кружила вокруг Каори.

— Юко действительно любит Каори, — пробормотала Хадзуки, вызвав многозначительную ухмылку Нацуки.

— Ладно, пора на тренировку! — объявила Аска.

Все встали. Как только они вышли из-под тени дерева, их осветил солнечный свет. То тут, то там проскальзывали блики от света, отражающегося от сверкающих инструментов. Во дворе было около восьмидесяти учеников, и, увидев их всех вместе на улице, можно было с уверенностью сказать, что группа очень большая.

— Начнём с отработки шагов первогодками. Всем построиться!

По этой команде все ученики первого года выстроились в линию в центре двора. Новичков было двадцать восемь, но только десять из них не имели опыта игры на инструменте.

— Шаг такой же, как я объясняла ранее — правая, вперёд, назад; затем левая, вперёд, назад; затем повторить. Руки чередуются — сначала вверх, потом вниз.

— Да, президент! — ответили первогодки на указания Огасавары.

Аска дважды хлопнула в ладоши:

— Хорошо, начинаем маршировать с этого места! На мероприятии мы сделаем один круг вокруг парка Тайю, это примерно один километр. Будет тяжело, но держите улыбку!

— Да!

— Хорошо, выстраивайтесь!

По словам Аски, группа естественным образом выстроилась в строй. Кумико встала рядом с Нацуки. Без Аски в группе осталось два эуфониума. Позади них стояли Такуя и Рико — очевидно, что в противном случае, большие раструбы их сузафонов очень помешали им.

— Сначала мы сделаем круги по двору. — Аска встала на короткую дистанцию и начала хлопать в ладоши. — Пять, шесть, семь, восемь...

При этих словах вся группа подняла правые ноги вверх, высоко задирая колени, и начала маршировать в ритм ударных. Передние шеренги и задние продвигались вперёд, при этом оркестранты старались не выходить из строя. Ходьба при игре на духовых и медных инструментах заставляла мундштуки покачиваться вверх-вниз, что приводило к колебаниям звука. На самом деле это было очевидно, насколько игра на марше отличается от игры в положении сидя. В отличие от ансамблевой игры, здесь малейший толчок может разрушить всю музыку. Из-за разницы в расстоянии, передняя и задняя шеренги слышали несколько разные ритмы от барабанов между собой, не допустить, чтобы эти различия превратились в ошибки, было задачей драм-мажора, но Кумико было трудно следить за Аской, когда она была так сосредоточена на правильном движении ног. Её левая рука, поддерживающая вес эуфониума, начинала дрожать от напряжения.

— Сегодня всё на ходьбу! Не переставай двигать ногами! — крикнула Аска.

Кумико издала отчаянный, беззвучный вой.

⠀

Кумико рассматривала брошюру о Двадцать Третьем Ежегодном Фестивале Восхода Солнца и тяжело вздыхала. Сидя в автобусе, она то и дело ловила обрывки разговоров своих одноклассников.

— Ух ты! Вы это видели? Мимо пронеслось такси "четырёхлистного клевера"! Взволнованная Мидори, пристально глядя в окно автобуса, дёргала Кумико за футболку. Неужели Мидори действительно была старшеклассницей? Кумико почувствовала себя воспитательницей детского сада, ответив покровительственной улыбкой. Мидори, похоже, была удовлетворена ответом, так как отпустила футболку Кумико и вернулась к созерцанию окна.

Фестиваль начинался в девять утра, поэтому приезд и сбор группы был довольно ранним. Парк и сама школа находились не очень далеко друг от друга, так что время в пути было не слишком долгим. Поскольку ударные, тубы и другие крупные инструменты были доставлены накануне вечером, в день мероприятия оставалось сделать не так уж много, но за переодеванием в маршевую форму, подготовкой причёсок и разбором маршевого строя время всё равно быстро пролетело.

— Так, ребята, быстрее в автобус!

Все последовали указаниям президента. Рассадка в автобусе была свободной, и пришлось немало поторговаться, прежде чем всё было решено. Группа с нечётным количеством членов явно не помещалась в двухместные секции автобуса, поэтому все пытались найти себе напарника. Оставшиеся ученики старались казаться беспечными, торопливо оглядываясь по сторонам, чтобы не прослыть жалкими одиночками. За обыденной суетой скрывалось бесчисленное множество мелких драм: вот кто-то увидел, что его друг, с которым он планировал сесть, сидит рядом с кем-то другим, а где-то тщательно спланированная чётная группа рассыпалась по свободным местам. Именно в такие моменты Кумико казалось ужасно утомительным постоянно быть ученицей старшей школы.

— Давайте сегодня постараемся, — сказал Таки, как только вошёл в автобус. По тону его голоса можно было подумать, что он говорит о чём-то не имеющем к нему никакого отношения, и он улыбался той же приятной улыбкой, что и всегда. Рядом с ним стояла сонная Мичи, скрестив руки.

— Эй, Кумико! Ты когда-нибудь слушала песню "Can't Buy Me Love"? Оригинальную песню Beatles, а не ту, что исполняет наша группа, — спросила Мидори. Видимо, ей надоело смотреть в окно, и она потянула Кумико за руку.

Кумико, погруженная в свои размышления, не сразу повернула голову, чтобы отреагировать на вопрос. Наконец она ответила на вопрос тихим «А?».

— Версия Beatles! О которой я говорила!

— Нет, я её не знаю.

— Как ты можешь не знать? Это же так круто! Я обожаю их, потому что мой папа их фанат.

— А, ладно.

— Тебе действительно стоит их послушать, Кумико! Потому что они такие классные, — сказала Мидори и начала напевать свою партию из песни.

— Ну, давай сыграем её вместе на конкурсе, — ответила Кумико.

Мидори лишь улыбнулась, продолжая напевать. Её голос влился в болтовню, наполнявшую салон автобуса, но эта непрочная, милая мелодия так и не достигла ничьих ушей, растворившись в грохоте.

⠀

Ребята вышли из автобуса в огромную толпу, состоящую как из участников, так и из зрителей. Кумико и остальные члены группы, одетые все в форму, поспешили к грузовику, где их ждали инструменты. На зелёной лужайке парка уже разминались оркестры из других школ. Она слышала, как то тут, то там раздавались длинные звуки, и подумала, не настраиваются ли они.

— Так, народ! Первыми разгружаем ударные инструменты — трубы, кларнеты и всё остальное, что вы можете унести сами, подождёт. Не начинайте настройку, пока не разгрузим все инструменты!

Следуя указаниям Аски, ученики стали быстро доставать инструменты из грузовика. Кумико бессмысленно размышляла о том, почему сузафон имеет такую странную форму, пробуя разные варианты его переноски.

Разгрузив инструменты, группа быстро начала готовиться к выступлению: каждый открывал свой кейс и готовил инструменты. Мидори поднесла свой флаг к старшей участнице группы, отвечающей за цветную гвардию, и о чём-то с ней посоветовалась. Хадзуки держала в руках помпоны и отрабатывала шаги. А Кумико, от нечего делать, взяла в руки эуфониум и коротко вздохнула.

— Мы справимся! — сказала Рико, подходя к Кумико. По её лицу было видно, что она уже выбилась из сил. Гигантский сузафон может быть и утомительно нести, но смотреть на него было интересно. Огромный раструб чистого белого цвета приятно контрастировал с их тёмно-синей формой.

Подошла Нацуки, неся свой эуфониум и протягивая маленький розовый тюнер:

— Тебе лучше настроиться, а то времени не хватит. Вот, можешь воспользоваться моим.

Кумико поспешно приготовила свой инструмент. Нацуки нахмурилась, указывая на диез или бемоль. Кумико соответственно нажимала и вытягивала трубку настройки, в итоге добившись стабильной, правильной ноты.

— Рикка скоро будет здесь, так что нам пора закругляться и быть готовыми к передаче помещения.

— Рикка... — пробормотала Кумико.

В Киото не было ни одного оркестрового участника, который не знал о старшей школе Рикка. Это была элитная частная школа, имевшая большой и впечатляющий послужной список на соревнованиях оркестров и маршевых фестивалях. Их часто показывали по телевидению, так что даже люди, не интересующиеся оркестрами, знали название этой школы.

— Слышали, что их называют "пороховыми дьяволами"?

"Пороховые дьяволы?" Это было тревожное название для группы, состоящей из одних девочек.

Рико кивнула:

— Точно. Они прыгают и танцуют повсюду с этими безумными улыбками. Тебе обязательно нужно как-нибудь увидеть их. Это заставит тебя понять, что нужно, чтобы соревноваться на национальном уровне.

— Клянусь, это демоны, одетые в человеческую кожу. Я даже не шучу, — сказала Нацуки. Она редко так волновалась.

Кумико несколько раз видела Рикку по телевизору, но лично — ещё ни разу. Если ей повезёт, то именно сегодня она сможет услышать их выступление. Кумико подумала, что возможный исход дня улучшился на одну хорошую вещь, но тут её мысли прервал высокий красивый звук трубы, пробившийся сквозь окружающую болтовню. Невозможно было ошибиться — это был звук Рейны. Поняв это, Кумико остановилась — почему звук Рейны был таким чистым? Ведь вокруг было довольно шумно.

Ответ пришёл на удивление быстро. Все остальные перестали играть. Даже ученики из других школ смотрели на Рейну, и наступила странная тишина.  То ли она не замечала их, то ли делала только вид, но с совершенно безразличным выражением лица она продолжала играть на своей трубе очередную мелодию.

— Что это за девушка? Как хороша.

— Из какой она школы?

— Эта синяя куртка... это Китауджи, верно?

— А? Зачем она туда ходит? Какая потеря.

— Пустая трата времени.

— Она могла хотя бы выбрать школу, где она действительно пригодится.

Шёпот учеников из других школ был слышен даже оттуда, где находилась Кумико. Рейна же, продолжая играть свои длинные мелодии, оставалась невозмутимой. Некоторые третьегодки, наблюдавшие за ней, начали раздражаться.

Кумико посмотрела на Огасавару, которая поспешно поворачивала голову то в одну, то в другую сторону, словно не зная, как поступить в сложившейся ситуации. Наконец, Аска дважды хлопнула в ладоши — похоже, она не могла больше смотреть на эту ситуацию.

— Так, внимание! Скоро будем выдвигаться!

— Хорошо! — ответила участники, вскочив на ноги. Аска полностью развеяла минутную неловкость. Она действительно была превосходным манипулятором настроения.

— Прости, Аска, что я такая бесполезная, — прошептала Огасавара на ухо вице-президенту. Обычно Огасавара стояла прямо, но сейчас она мрачно сгорбилась.

Всегда надёжный вице-президент оскалилась в белозубой ухмылке:

— О чём ты говоришь? Я ничего не сделала.

— Но, я имею в виду...

— Да кого вообще волнуют эти глупости? Ты должна думать о сегодняшнем событии! — Аска захихикала и хлопнула Огасавару по спине.

Подошёл ученик младшей группы:

— Аска, насчёт сегодняшней расстановки...

— Хм? Конечно, я сейчас приду. Хорошо, Харука, до скорого! — сказала Аска и рысью побежала прочь. Когда она удалялась, её перкрасная фигура была такой же надёжной, как и всегда. Огасавара смотрела ей вслед и в конце концов тяжело вздохнула:

— ...С такими темпами я даже не уверена, кто теперь президент, — пробормотала она.

Голос её был тоненьким, в нём переплетались нити насмешки над собой и нетерпения. Кумико смотрела на Харуку — хотя она и была на два года старше её, казалось, что она готова расплакаться.

⠀

— Я очень жду вашего выступления.

— И не халтурить!

С этими утешительными и добрыми словами руководителя и его помощника, оркестр старшей школы Китауджи собрался и пошёл к назначенному месту. В этом году в Фестивале участвовало шестнадцать ансамбелй. Через определённые промежутки времени каждый из них начинал маршировать по маршруту парада. Китауджи шёл пятым, а Рикка — последней. В зависимости от того, когда Китауджи закончит, то они смогут успеть на выступление Рикки, если поторопятся.

— Я сегодня... нервничаю больше обычного, — сказал Такуя, выстраиваясь позади Кумико. Выражение его лица было более напряженным, чем обычно.

Нацуки хихикнула:

— Ну, вот что мы получаем за то, что так усердно тренируемся.

— Ага, это самая тяжёлая подготовка с тех пор, как мы присоединились к группе, — сказала Рико, выразительно кивнув. И это было действительно так — количество тренировок было просто потрясающим. И хотя расписание, составленное Таки, было достаточно плохим, основной психологический удар пришёлся на общие занятия.

— Он просто такой приверженец, —тихо сказала Кумико.

Такуя кивнул в знак согласия:

— Это было жестоко.

— Заставляет нас играть все по миллиону раз, снова и снова! И тебе не кажется, что он помешан на настройке? Так придираться, когда даже не слышно разницы... — сказала Нацуки.

— Да, я никогда бы не подумала, что учитель может быть таким. Наш прошлогодний руководитель был намного приятнее... — с ностальгией в голосе сказала Рико.

— Упс, мы начинаем, — слова Нацуки вывели всех из задумчивости. Аска подняла тамбурмажор. По её свистку барабаны зазвучали в ритм, и представление началось. Кумико начала маршировать, ведя правую ногу, постоянно держа в уме строй.

Парады были весёлыми — физически тяжелыми, но весёлыми. Кумико маршировала в своей шеренге, двигая телом в такт ритму. Обучение Таки было интенсивным, но не напрасным: ученики почувствовали разницу. Их игра, которая раньше была беспорядочной, теперь была синхронной, каждый инструмент звучал правильно. Отработка основ, казалось, стабилизировала их тон. Пристальное внимание Таки к деталям сделало их всех намного лучше. Он был прекрасным учителем, поэтому его неспособность признать их растущее мастерство так расстраивала.

— Они выглядят великолепно!

— Чёрт, Китауджи очень хороша.

— Та девушка на переднем плане — просто красотка!

— Эта школа всегда была такой хорошей?

Когда Кумико услышала голоса зрителей, что-то горячее начало переливаться изнутри её сознания, расплавляя напряжение. Её мысли унесло куда-то далеко-далеко от разума. Хотя ноги были свинцовыми и тяжёлыми, настроение ничуть не упало. Ей казалось, что она может маршировать бесконечно.

Музыка не умолкала. Дойдя до конца партитуры, оркестр вернулся к началу. И так снова и снова. Им не нужно было думать о нотах — тело помнило всё. Сзади раздались возгласы, которые, несомненно, были направлены на энергичную игру барабанов. Их сложные ритмы были идеально синхронизированы, не расходились ни на миллисекунду. Когда ударные закончили выступление, они помахали руками и получили в ответ горячие аплодисменты. Затем зазвучала мелодия трубы, за ней последовала басовая секция — последняя, впрочем, ничем не выделялась. Кумико это вполне устраивало. В этом и заключалось удовольствие от игры в басовой секции. Кумико отбросила ту часть себя, которая кряхтела от усталости, и собрала все оставшиеся силы. Она потеряла чувствительность левой руки из-за того, что держала эуфониум. И все же она не хотела останавливаться — это было слишком весело!

Загадочное чувство восторга владело телом Кумико, хотя она не помнила, как дошла до такого состояния. Наконец, показался конец парада. Аска подняла в воздух тамбурмажор. Заставляя свои измученные ноги идти вперед, её бедра горели, но Кумико каким-то образом смогла финишировать.

⠀

Закончив выступление, участники группы поспешили убрать инструменты — если бы они задержались на финишной площадке, то мешали бы идущим за ними людьми. Таки спокойно обратился к потной и потрёпанной группе.

— Теперь, когда вы убрали инструменты, вы свободны до трёх часов. Не стесняйтесь, отдыхайте, но учитывая летний конкурс, я предлагаю пойти послушать выступления других групп. В частности школу Рикка, получившую золотую медаль на прошлогоднем национальном конкурсе, поэтому я настоятельно рекомендую посмотреть их выступление.

Больше всех на совет Таки отреагировала Мидори:

— Кумико, быстрее, быстрее! Мы должны пойти посмотреть, как играет Рикка! — она потянула за руки Кумико и Хадзуки, её глаза блестели.

— Да ладно, не надо так торопиться... — стонала потрёпанная Хадзуки.

— Ещё как надо! — возразила Мидори, её щеки надулись, как у упрямой белки. —  Мы должны их увидеть! Я с нетерпением ждала этого весь день! Это то, что помогло мне выстоять!

— Правда?

— Конечно!

Перед лицом такой силы делать было нечего. Кумико и Хадзуки позволили Мидори потащить их в поисках места, откуда можно было бы наблюдать за происходящим. Зрителей сейчас было явно больше, чем когда Китауджи проходил по маршруту, и было ясно, Рикка — главный участник события.

— Скоро мы увидим их! — обрадовалась Мидори. Несмотря на то, что девушка бегала то туда, то сюда по всему маршруту, она, как казалось, обладала бездонным запасом выносливости. Отвернувшись от ошарашенной Хадзуки, Кумико направила своё внимание на парад.

— Вот они! — крикнула Мидори.

С другого конца дороги приближался бледно-голубой оркестр. Несмотря на значительное расстояние, их звук был уже очень отчётливым. Безупречные тона, издаваемые их инструментами, пронзали воздух и чисто звучали в ушах Кумико. Живые, простые звуки доносились до Кумико под одобрительные возгласы толпы.

— "Anchors Aweigh"! Круто! — сказала Мидори. Знакомой музыкой была маршем, написанный Чарльзом Циммерманом в 1906 году, когда он был лейтенантом военно-морского флота США.

Форма маршевого оркестра средней школы Рикка была очень симпатичной. Нарядные платья бирюзового цвета приятно выделялись на фоне зелени парковой лужайки. Финишная черта была уже недалеко. Несмотря на почти километровый марш, участники группы гордо улыбались на ходу. Они не выглядели ни капли усталыми. Кумико вдруг поняла, почему их называют "пороховыми дьяволами". Они практически танцевали — деревянные духовые пружинили вверх-вниз, а медные раструбы раскачивались из стороны в сторону. Самое страшное заключалось в том, что, несмотря на преувеличенные движения, их игра была непоколебимой. Сколько же надо было тренироваться, чтобы добиться такого мастерства? Кумико задавалась вопросом, есть ли в этом какой-то секрет, вглядываясь в лица участников группы.

— Хм? — внезапно она встретилась взглядом с одним из участников. —Подождите, это же Адзуса.

Адзуса была одноклассницей Кумико в средней школе. В то время она играла на тромбоне, и, очевидно, играла до сих пор, так как именно на этом инструменте она выступала в тот момент.

— Ты её знаешь? — спросила Мидори.

Кумико кивнула и помахала оркестру Рикки. Глаза Адзусы прищурились, и она радостно замахала своим инструментом. Кумико не была уверена, но ей показалось, что Адзуса заметила её.

⠀

— Тем не менее, я была очень удивлена! Никогда не думала, что мы так столкнёмся, — сказала Адзуса.

После окончания фестиваля и распускания групп, Кумико встретилась с Адзусой. Когда они дружили в средней школе, то часто использовали станцию Уджи в качестве места встречи. Станция была спроектирована так, чтобы напоминать древний Зал Феникса Бёдоу-ин, и Адзуса очень любила его, при любой возможности останавливаясь и делая снимки на свой мобильный телефон. У южного входа на станцию стояла огромная банка с чаем — на самом деле это был специально изготовленный почтовый ящик, и он тоже был любим Аlзусой. Она всегда останавливалась, чтобы сделать снимок.

— И всё же я не знала, что ты собираешься в Рикку.

— Точно. Я пошла ради ансамбля, хотя они полные фанатики, — Адзуса усмехнулась, глядя на рожок мороженого с мягким вкусом матчи, который она купила в чайной лавке.

Кумико улыбнулась в ответ, а затем посмотрела на свой рожок с обжигающим вкусом чая. Она подумала, не стоило ли и ей выбрать матчу. Даже в такие моменты её хроническая нерешительность давала о себе знать.

— Но Китауджи тоже стала намного лучше. Они совершенно не похожи на прошлогодную.

— Наверное, потому что у нас новый руководитель.

— Серьёзно, ребята, вы стали очень хорошими. В автобусе все говорили: «Появился новый соперник!»

— Рикка тоже была очень хорошей.

— Наверное, но, знаешь... Конечно, были. Это же Рикка, — сказала Адзуса, гордо выпрямившись. Её неприкрытая гордость за свою школу подкреплялась усилиями и результатами, чему Кумико немного позавидовала. Кумико отвернулась и лизнула мороженое.

Они замолчали и некоторое время молча шли по берегу реки. Вечернее солнце опускалось всё ниже, его красный круг таял между зданиями города. Край неба цвета индиго окрасился в затяжной красный оттенок. Белая луна нерешительно взошла, возвещая о наступлении ночи.

— Эй, Кумико. Почему ты не пошла в школу Минамиудзи? — спросила Адзуса.

Вопрос был настолько неожиданным, что Кумико не сразу поняла, о чём идет речь: — А с чего должна была?

— Я имею в виду, что большинство учеников из Китачу обычно попадают в Минамиудзи, поэтому я решила, что ты тоже туда ходишь. — Адзуса остановилась. Капля её тающего мороженого упала на траву у их ног.

Кумико улыбнулась:

— Есть много причин для выбора школы: кадемические знания, или, скажем, расстояние.

— Конечно, но Минамиудзи ближе, и оценки у них примерно одинаковые.

— Это так, но...

Кумико замолчала. Адзуса ждала ответа.

— Я думаю, что конкретной причины не было, но... — начала Кумико. — ...Я хотела перезагрузиться.

— Перезагрузка? — Адзуса наклонила голову. Река блестела под вечерними огнями города. Водная гладь была прекрасна, но Кумико не представляла, что находится под ней. Что может таиться в этой воде цвета ночи? Она не могла знать.

— Я просто хотела начать всё сначала. Я хотела пойти в школу, где у меня не было бы слишком много знакомых. Поэтому я пошла в Китауджи. Вот и всё.

Кумико улыбнулась. Она не очень любила выражать свои мысли словами. Слишком больно было, когда их критиковали.

Адзуса задумчиво кивнула:

— Понятно, — сказала она с улыбкой и почему-то почувствовала невероятное облегчение.

В мягких чертах её лица сохранился след ребячества. Кумико провела взглядом по её шее, где ключицы выглядывали из-за рубашки, и сквозь ткань отчетливо проступали выпуклости груди. Хотя некая девичьесть осталась, Адзуса неуклонно двигалась к взрослости, оставляя Кумико позади.

— Значит, ты действительно всё обдумала, — сказала Адзуса.

— Что обдумала?

— Прости-прости, я просто подумала, что когда ты выбирала школу, кто-то подтолкнул тебя к тому, чтобы ты снова плыла по течению. — Адзуса улыбнулась приятной улыбкой. Она засунула в рот последний кусочек оставшегося мороженого, затем потянулась. — В следующий раз мы увидимся, наверное, на соревнованиях.

— Наверное.

— В средней школе у нас не получилось, но... в старшей школе я очень хочу попасть на национальные.

— Да. — Кумико мягко улыбнулась. Она не думала, что сможет поехать, но это было бы очень приятно. —У тебя обязательно получится, Адзуса, ведь это же Рикка.

— Да, наверное, — уголок рта Азусы скривился в бесстрашной улыбке, но затем выражение её лица быстро изменилось. Её тонкие ресницы затрепетали, и она, казалось, что-то вспомнила. — Ой, подожди, а разве Рейна не в твоей школе?

— Да, а что?

— Почему она пошла в Китауджи?

«Опять это?», — подумала Кумико, нахмурив брови и вспоминая, что произошло ранее. Конечно, Рейна была талантливым игроком, и, возможно, её способности были напрасны в оркестре Китауджи, но не нужно было вот так сразу говорить об этом.

Адзуса, похоже, заметила недовольство Кумико и поспешно покачала головой:

— Нет, нет, я имею в виду... Я знаю, что ей предложили полную стипендию в Рикке, вот и все.

— Да, она очень умная...

— И я уверена, что у неё тоже была рекомендация в группу, но по какой-то причине, несмотря на то, что её приняли, я никогда её не видела. Мне всегда казалось это странным, но я никогда не догадывалась, что она учится в Китауджи, — сказала Азуса с растерянностью на лице. —Почему она не пошла в Рикку? Если она действительно серьёзно относится к группе, то мы были бы лучшим выбором.

— Это правда... — Кумико была озадачена не меньше. Чем больше она узнавала о Рейне, тем больше загадок оставалось. О чём она думала, когда выбирала школу Китауджи?

— В любом случае, давай постараемся! — сказала Адзуса, помахав рукой.

Кумико помахала в ответ. Одноклассница, которую она давно не видела, показалась ей чуть более взрослой.