Онлайн чтение книги Звучи, эуфониум! Sound! Euphonium
1 - 4

Несмотря на то, что Кумико содрогнулась, увидев результаты, она пережила сезон экзаменов в целости и сохранности. Оценки по математике продолжали падать, но по дороге в музыкальный класс, где её ждал оркестр, она с совершенно беспочвенным оптимизмом говорила себе, что что-нибудь придумает. Состав ансамбля класса А будет объявлен сегодня. Завтра же будут распределены первые и вторые партии в различных секциях, а также объявлены солисты. 

— Интересно, что будет с басовой секцией, — задумалась Мидори, поглаживая подбородок с серьёзным выражением лица. — Моя интуиция подсказывает, что все пройдут! Потому что у нас не так много участников.

— ...Надеюсь на это. — Кумико тихонько вздохнула. В одном углу класса сидела Рейна, а справа от неё - Сюити, который дурачился с ребятами из секции ударных. У учеников первого, второго и третьего годов были одинаково напряжённые лица. Ну, кроме Мидори, которая, казалось, была в полном порядке.

— Я единственная играю на струнном басу, поэтому уверена, что прошла, — с улыбкой сказала Мидори, словно прочитав мысли Кумико. Вероятно, она не прогадала, ибо играла превосходно

Дверь класса бодро распахнулась, и энергичный голос заполнил пространство. «Все в сборе?» - спросила Мичи, входя в класс. На ней был строгий чёрный костюм, совсем неподходящий для этого времени года. За её спиной не было Таки. Очевидно, именно она будет сообщать результаты прослушивания.

— Все семьдесят один ученик, которые проходили прослушивание, присутствуют, — сказала Огасавара.

—Понятно, — ответила Мичи, положив папку с документами на пианино в комнате. — Сейчас я объявлю участников группы класса А. Все, чьи имена не названы, будут участвовать в занятиях ансамбля класса Б, которые пройдут во втором зале.

— Да!

— В классе А будет пятьдесят пять учеников. Когда назовут ваше имя, отвечайте чётко и громко.

— Да!

— Кроме того, не будет никаких возражений по поводу наших решений. Члены группы были выбраны без предвзятости и предпочтений. Имейте это в виду. Это понятно?

— Да!

— Хорошо, — сказала она и открыла свою папку.

Кумико задавалась вопросом, что именно в лице учительницы заставило её сесть ровнее. Что-то подсказывало ей, что ответы всех будут громче, чем обычно.

— Я начну с секции трубачей.

При этих словах в классе воцарилась тишина. Тихую напряжённость можно было принять за спокойствие. В секции трубачей было восемь учеников, прошедших прослушивание: два ученика третьего года, три второгодки и три первогодки. Некоторые из них наверняка попадут в класс Б. Кумико сглотнула и посмотрела на лицо Мичи. Выражение её лица было нечитаемым.

— Третий год, Каори Накасеко.

— Здесь!

— Третий год, Сана Касано.

— Здесь!

— Второй год, Юко Йошикава.

— Здесь!

— Второй год Дзюнъити Такино.

— Здесь!

— Первый год, Рейна Косака.

— Здесь!

— Это все трубачи.

Как только Мичиэ произнесла это, руки одной ученицы-второгодки удивлённо поднялись к лицу. В классе раздался тихий звук девичьих рыданий. Никто не был доволен. Никто никого не поздравлял. Атмосфера была явно неподходящей для этого. Воздух был сырым и тесным. Напряжение давило на плечи Кумико. Ей хотелось поскорее покончить с объявлениями и убраться из этого места. Ей хотелось сбежать. Она посмотрела вниз, а затем бросила взгляд на Рейну. Она сидела прямо, не сводя глаз с Мичи.

— Далее - роговая секция. Третий год...

Голос Мичи продолжал называть имена. Вызванные ученики подавляли свою радость и отвечали с суровым выражением лица. Некоторые плакали, когда их пропускали, а другие молча терпели.

Когда настала очередь тромбонов, Кумико незаметно взглянула на Сюити. Его глаза были плотно закрыты, словно он молился, но когда назвали его имя, по его лицу расплылась улыбка. Его правая рука вздрогнула, почти блуждая в воздухе. Пытался ли он найти способ выразить свои чувства? Не найдя никого, с кем можно было бы поделиться своим триумфом, он спокойно положил руку на стол перед собой. Затем, словно внезапно заметив взгляд Кумико, он встретил ее взгляд.

«Поздравляю». Она пыталась как-то передать это глазами, но, похоже, до него это не дошло. Он бросил на неё неловкий взгляд, а затем быстро отвернулся.

— Далее басовая секция. Начинаем с эуфониумов.

Пришла очередь басовой секции. Кумико сглотнула и сжала кулаки. Её сердце колотилось. Всё в порядке. Здесь всего три эуфониума. Шансы, что кого-то из нас переведут в класс Б, невелики. Пока Кумико судорожно пыталась успокоиться, Мичи заговорила.

— Третий год, Аска Танака.

— Здесь. — рядом с Кумико раздался голос Аски, спокойный и полный уверенности. И, конечно же, она была уверена. Уверена в том, что её имя будет названо.

— Первый год, Кумико Омаэ.

— Что... — Кумико запнулась, думая, что ослышалась. Но нет - это сказала Мичи. «Первый год». Этого не может быть. Страшная дрожь пробежала по позвоночнику, холодный пот выступил на спине. Она почувствовала, что на неё устремлены сомнительные взгляды.

Мичи сделала странное лицо:

— Омаэ! Твой ответ!

— З-здесь..., — наконец вышло из неё. Внутренности её сжатых кулаков были влажными.

— Всего два эуфониума.

Голос Мичи продолжал идти вперёд. Такуя, Рико, Сапфир. Все члены басовой секции после эуфониумов назвали свои имена. За исключением... за исключением... В голове у неё всё перевернулось. Рациональность рассыпалась, как бумага в пламени, затопив мозг воспоминаниями о прошлом.

⠀

— С д-добрым утром!

Кумико произнесла своё обычное утреннее приветствие, но не получила привычного ответа. Девочка вынула из футляра свой эуфониум. Её серебряный эуфо. В оркестре средней школы Кумико было два серебряных эуфониума. Конечно, золотые инструменты были крутыми, но Кумико предпочитала серебро. В них чувствовалось нечто особенное.

— Эм... привет? — Кумико обратилась к другой девушке, которая излучала враждебность, но ничего не сказала. Они были единственными двумя людьми в тихой комнате для хранения инструментов. Кумико только-только перешла в среднюю школу и всё ещё чувствовала себя в этом помещении неуютно. Вторая девочка ждала, пока Кумико закончит доставать свой инструмент, а Кумико гадала, скажет ли она хоть что-нибудь. Кладовая была небольшой, поэтому обычно ученики должны были покинуть помещение, прежде чем доставать инструменты из футляров. Но поскольку девочка оставила свой футляр с инструментом открытым посреди музыкального класса, Кумико не успела убрать свой футляр.

— Привет.

— Д-да? — голос Кумико надломился от неожиданного обращения. Она посмотрела на старшую девочку и увидела, что та пристально смотрит на неё. Она инстинктивно отступила назад, почувствовав враждебность.

Подобная иерархия, не подлежащая обсуждению, была самой пугающей частью средней школы. Несмотря на небольшую разницу в возрасте учеников, старшие расхаживали по школе так, словно она принадлежала им.

— Ты смеёшься надо мной?

— А? Т-ты о чём?

— Я спрашиваю, смеешься ли ты надо мной. — эта девочка безжалстно сверлила взглядом Кумико. Она с отвращением цокнула, а затем протянула руку и схватила её за запястье, впиваясь ногтями в кожу. — Ты думаешь, что если ты в классе А, ты лучше меня?

— Н-нет, я не...

— Да, считаешь. Довольно много о себе возомнила для первогодки!

Девушка ударила ногой по эуфониуму Кумико. Медный инструмент с отслаивающимся серебряным покрытием упал на пол. «Ой!», — подумала Кумико. Её зрение затуманилось. Драгоценный инструмент был повреждён. А что, если на нем образовалась вмятина? А что, если он сломался? Сольный концерт был так скоро.

— Если бы не ты, то я была в А классе.

— Я... я не...

— Заткнись. Я не хочу ничего слышать, — сказала девушка, отбросив руку Кумико с силой, достаточной для того, чтобы повалить её на землю. Удар пришёлся на локоть, и рука Кумико мгновенно онемела. Девушка холодно смотрела на обмякшую Кумико.

— В тебе нет ничего особенного, — прошипела она. Эти слова пронзили сердце Кумико. Из-за тяжести накопившихся рыданий она не могла говорить. Старшая насмешливо фыркнула и вышла из комнаты.

Даже после того, как она убедилась, что девушка скрылась из виду, руки Кумико не переставали дрожать. Она судорожно потёрла то место на запястье, где её схватили. Трение согревало кожу, но следы не исчезали. Она опустила взгляд и увидела, что её упавший эуфониум беззащитно смотрит на неё. Осторожно потянувшись к нему, она увидела своё лицо, отраженное в его серебряной поверхности.

⠀

В итоге та девочка закончила школу, так и не познакомившись с Кумико поближе. Для неё эти соревнования стали бы последними в средней школе. Но Кумико, новенькая первоклассница, непростительно заняла её место. До этого дня она всегда хорошо относилась к Кумико, но в одночасье всё изменилось, и с тех пор она полностью игнорировала Кумико. Настроение в бас-секции оставалось неприятно неловким до самого выпуска, и Кумико несколько раз подумывала о том, чтобы уйти из группы. Но она не могла этого сделать — не могла набраться смелости и сказать: «Я ухожу». В тот год Китачу завоевали серебряный приз на региональных соревнованиях в Кансае.

Глаза девочки в тот день Кумико никогда не забудет. Кумико любила музыку. Она любила свой инструмент, но не любила школьный оркестр. Она прекрасно знала, что за улыбками многих, занимающихся там, скрываются отвратительные чувства. Она не могла им доверять. Она никогда не сможет испытать честную, невинную любовь к группе, как у Мидори.

— Вышеупомянутые пятьдесят пять учеников будут выступать в классе А. Я ожидаю, что теперь занятия господина Таки будут ещё более интенсивными, поэтому я надеюсь, что те из вас, кто был выбран, будут на высоте.

— Да!

Слова Мичи вернули Кумико в настоящее. Объявление о назначении участников группы, судя по всему, закончилось, и помощница руководителя спокойно приводила в порядок свою папку. Настроение в классе оставалось мрачным.

— Солисты и распределение партий будут объявлены завтра. Те из вас, для кого распределение не имеет значения, должны посещать свои обычные секционные занятия.

— Да!

— На сегодня всё. Не медлите по дороге домой. Свободны!

— Большое спасибо!

Все члены группы повторили слова президента. Мичи одарила их довольной улыбкой и вышла из класса. Ученики начали собирать свои вещи, чтобы уйти, на их лицах было сложное выражение.

Среди них были те, кто был выбран, и те, кто не был. В этот момент между двумя группами было проведено чёткое разделение. Кумико вздохнула, собирая свои вещи в сумку. Её нервный пот превратился в холодный.

— Что, уже собираешься домой? — Кумико почувствовала, как что-то ударило её по спине. Она подняла голову. Рука, лежащая на её плече, была тяжелой.

— Н-Нацуки... — узнав лицо по голосу, Кумико побледнела. В голове промелькнули воспоминания из средней школы. Пот со лба стекал по лицу на пол. — Послушай, я...

Слова застряли у неё в горле. Она вздрогнула. Удары сердца гулко отдавались в ушах. Несмотря на головокружительный жар, собравшийся у лица Кумико, рука Нацуки казалась какой-то прохладной.

— Чего это ты нервничаешь? Что такое? — со смехом сказала Нацуки, проводя рукой по лбу Кумико.

Кумико неосознанно прикрыла место удара рукой:

— Эм, что ты делаешь?

— Хм? Ничего особенного, — ответила Нацуки, взяв Кумико за руку. Она была сильной, но не такой, как старшая девочка из средней школы. Это была успокаивающая сила. — Эй, ты сегодня свободна?

— Ну, да...

Выражение лица Нацуки было открытым и дружелюбным:

— Отлично. Пошли в Мак.

— В «Мак»? — Кумико уже собиралась закончить, но Нацуки фыркнула от внезапного смеха.

— В «Мак»? Мак - это же компьютер.

— Да, но я имею в виду... ресторан.

— К чему тут тогда Мак?

В Кансае были всевозможные сокращения и прозвища для вещей, которые отличались от японского языка Канто, на котором говорила Кумико. Интонация и произношение также могли отличаться, и Кумико часто оказывалась втянутой в споры о них в середине разговора. В конце концов, кто-то понимал, что отвлёкся от первоначальной темы разговора, и прекращал это пустяковое отступление.

— Неважно! Давай сходим в «Макдоналдс». Я угощу тебя, если ты не превысишь сто иен.

— Что ты можешь купить на сто иен? К тому же, это же «Мак».

— Ты точно сможеш что-нибудь купить! Это же заведение для школьнокв, — с ухмылкой сказала Нацуки.

В ближайшем заведении быстрого питания было полно учеников в знакомой форме. Нацуки с лёгкостью заняла столик в самом дальнем углу и разложила свои вещи на сиденье, словно была здесь хозяйкой. В результате Кумико села на стул напротив неё.

— Чего бы ты хотела?

— Э-э, я... наверное, выпью коктейль.

— Поняла. — Нацуки слегка похлопала Кумико по плечу и направилась к кассе. Кумико подумала, не стоит ли позволить Нацуки вести себя как младшей, которой приказывает старший, но затем она посмотрела на их портфели и поняла, что оставлять их без присмотра было бы плохой идеей. Она сидела тихо и ждала возвращения Нацуки.

— Клубничный подойдёт?

— А, без разницы!

— Знаешь, я бы заставила тебя выпить его, даже если бы ты сказала, что тебе не нравится клубника. Я сама предпочитаю шоколадный, — сказала Нацуки, когда вернулась и предложила Кумико стакан на подносе.

Кумико нерешительно взяла его, из верхушки которого уже торчала ярко-красная соломинка. Нацуки с размаху села на сиденье и громко вздохнула:

— Блин, меня не выбрали!

— Пффф! — Кумико почти забыла об этой ситуации, и когда она снова напомнила о себе знать, она подавилась своим коктейлем.

Нацуки наблюдала за Кумико и хихикала:

— О, ты пыталась быть милой ко мне?

— Н-нет, я-я...

Кумико не пыталась быть милой. Она беззвучно помешивала соломинку в своём коктейле. Просто ей было неприятно, что Нацуки не выбрали в класс А.

— Не переживай об этом. Если подумать, то это совсем не удивительно. Я начала заниматься в группе только в старшей школе, так что у меня был всего год на эуфо. Очевидно, что тебя бы выбрали.

— Но...

— И не похоже, что это последний год, когда мы собираемся поехать на соревнования, в любом случае. Мне просто придётся потрудиться, чтобы в следующем году попасть в класс А, — сказала Нацуки, делая глоток коктейля и расплющивая жёлтую соломинку между губами.

— ...Ты хороший человек.

В голове Кумико крутилось множество мыслей, но вслух она произнесла именно эту заезженную фразу.

Глаза Нацуки на мгновение расширились, но затем она разразилась восторженным смехом. На соломинке, выпавшей у неё изо рта, остались следы укусов.

— Нет, нет, нет, ты всё неправильно поняла.

— Но ты так добра ко мне!

— Это просто потому, что ты так заботлива, что мне даже стало жаль тебя! — продолжила Нацуки. — Слушай, если честно, мне всё равно, какие будут соревнования. А или Б, неважно.

— А?

— Это всё просто кажется мучением, понимаешь? Я буду делать что-то, если все остальные будут делать это, но мне всё равно, — сказала Нацуки, пожав плечами, — Я вступила в этот клуб потому, что слышала, что тут можно бездельничать. Только в этом году все так разгорячились. Я просто не успеваю за переменами.

Нацуки отвернулась и кончиком пальца смахнула конденсат с поверхности чашки. Кумико молча пила коктейль, его искусственная сладость прилипала к языку.

— Ты знаешь, как наш клуб выступил на соревнованиях в прошлом году?

— Бронзовый приз на конкурсе Киото, верно?

— Да. В Киото нет окружных соревнований, поэтому мы были худшими.

Золотой приз, серебряный приз, бронзовый приз - участники конкурса делились на эти три категории. Оркестры старших классов соревновались в течение двух дней, и из числа обладателей золотых призов выбирались школы, которые выходили на региональные соревнования в Кансай. В более крупных префектурах перед префектурным уровнем проводятся районные соревнования, но в Киото такого не было.

— Правда в том, что в прошлом году было несколько ребят, которые хотели побороться за золотой приз. Но никто не думал, что мы сможем поехать на национальные соревнования.

— ...И это были те второгодки, которые всё бросили?

— Да, — кивнула Нацуки. — То есть, я была всего лишь первогодкой. Но они пытались убедить старшеклассников работать усерднее, больше тренироваться.

— Звучит впечатляюще.

— Но эти усилия были напрасны.

Напрасны. Кумико внутренне повторила это слово. Ей не нравилось, как оно звучит.

Губы Нацуки изогнулись в насмешливой гримасе:

— Всё-таки старшеклассники их уничтожили.

— Уничтожили... Ты имеешь в виду...? — Кумико побледнела.

Нацуки покачала головой:

— О, они не издевались над ними или что-то в этом роде. Они просто игнорировали их. Все просто делали вид, что тех, кто хотел работать усерднее, не существует.

— ...А разве это не считается издевательством?

— Может быть, но они точно не считали себя хулиганами. Они просто игнорировали то, что бесило их.

— И всё же...

Нацуки рассмеялась, заметив, как нахмурилась Кумико:

— Конечно, среди старшеклассников были и те, кто много тренировался, например Аска. Но она играет только для себя, так что помощи от неё не было никакой.

— Что ты имеешь в виду?

— Именно это и имею. Аска счастлива до тех пор, пока может играть на своём инструменте. Её не волнует, отстойна ли остальная группа или они выиграли конкурс. Все вокруг неё халтурили, а она тренировалась как сумасшедшая. Вот почему она так хороша.

Действительно, талант Аски выделял её на фоне остальных участников группы. Вероятно, Таки выбрал обязательное произведение, в котором акцент делался на басовую секцию, из-за высокого мастерства Аски на эуфониуме и Мидори на контрабасе.

— Нейтралитет Аски пугает. Она никого не поддерживала. И ребята, которые хотели больше заниматься, и те, кто хотел повалять дурака, пытались заставить её выбрать что-то из этого. «Аска особенная», — говорили все. Но в итоге она не стала ни за кого болеть. Она всегда занимала нейтральную позицию. Другие старшеклассники, ученики — ни у кого не было конкретных претензий к ней. В итоге те, кто хотел работать усерднее, просто ушли. Китауджи получила бронзу, но всем было всё равно, потому что они сдались.

Аска — особенная. Нацуки повторяла это снова и снова.

— Аой беспокоилась о тех девушках, которые ушли. Президент тоже. Когда старшеклассники выпустились и Огасавара заняла пост президента клуба, настроение в группе стало намного лучше. А потом пришёл господин Таки... Чёрт, многие третьегодки и раньше усердно работали, а теперь у нас есть несколько первогодок с опытом выступлений на Кансае и даже на Национальных, так что в целом мы стали намного лучше. Чёрт, мы даже подумываем о том, чтобы самим поехать на Национальные. Это безумие. Но... я думаю, Аой просто не смогла простить себя.

«Они не имеют права говорить мне: «Я буду много работать!»»

Слова Аой на мгновение донеслись до Кумико. В этот момент её глаза наполнились страданием.

— ...Итак, Нацуки, ты... ты дружила с кем-нибудь из тех второгодок, которые ушли из школы?

— Почему ты так думаешь?

— Ну... ты, кажется, злишься.

— Злюсь... на кого?

— На третьегодок, которые выпустились в прошлом году, или... на всех, кто делал вид, что ничего не происходит.

Нацуки позволила себе небольшой смешок в ответ на вопрос Кумико. Взяв в руки соломинку, она размешала густое содержимое своей чашки. Она слизала немного коктейля, оставшегося на губах, и многозначительно посмотрела на Кумико. Её красный язык высунулся из-за слегка приоткрытых губ. 

— Как ты думаешь, почему никто не захотел потрудиться на прошлогоднем конкурсе?

— А?

— Конечно, мистер Таки ужасает и всё такое, но это не причина. В прошлом году среди нас было много тех, кто считал, что любой, кто хочет усердно работать, — чудак. Но в этом году у нас есть люди, которые плачут, потому что не попали в класс А. Разве это не странно? Разве это не заставляет вас задуматься, в чём была проблема до сих пор?

— Это... да, наверное.

Для простого изменения настроения это было слишком неожиданно. Группа была ужасна и ленива на церемонии поступления. Что их изменило? Кумико начала учиться в Китауджи только в этом году, поэтому она не знала, насколько правдивы все слова Нацуки. Но то, что группа в этом году сильно изменилась, было несомненно.

— Это настроение.

— Прости? — Кумико пролепетала что-то невнятное.

Нацуки сузила глаза и повторила:

— Как я уже сказала, это настроение. Наша маленькая группа очень восприимчива к настроению в комнате. Когда все говорят: «Давайте работать усердно», — они работают, а когда говорят: «Давайте не будем напрягаться», — они не работают. Думаю, это единственная разница между этим и прошлым годом. Никто не знает, кто они на самом деле.

Последнее предложение сорвалось с губ Нацуки. Кумико подумала, что оно адресовано кому-то другому, а может, и самой Нацуки.

— Так что в этом смысле господин Таки действительно хорош в том, чтобы создать такое настроение.

— Наверное, это правда.

— Ведь так? — Нацуки усмехнулась, довольная ответом Кумико. — Как на той первой репетиции ансамбля. Разве не было бы проще, если бы он не останавливал нас на полпути, а просто давал кучу советов и всё такое? Никто бы не захотел выступать против него, если бы он просто делал так. У него это хорошо получается.

— Думаю, да.

— Но мистер Таки поступил не так. Я думаю, он с самого начала хотел доказать свою правоту.

— Что именно? — Кумико нахмурилась.

Губы Нацуки скривились в неприятной улыбке:

— О том, какими ужасными мы были на самом деле.

Кумико непроизвольно сглотнула.

— Он потрясающий стратег. Уже на второй тренировке все стали играть намного лучше. Это благодаря его преподаванию. Улучшения заставили нас всех признать его способности. Мистер Таки - человек, который действительно знает, как использовать настроение.

— Настроение, хм, — пробормотала Кумико.

Нацуки решительно кивнула:

— В конце концов, мы просто попали под влияние настроения. Вот и всё, — пробормотала она, словно разговаривая сама с собой.

Кумико скомкала несколько бумажных салфеток в шар. Искалеченная пачка вяло покатилась по столу. Соломинка цвета крови в её руке была безвкусной.

⠀

После выпускных экзаменов у Кумико началась вторая неделя консультаций. На предыдущей встрече присутствовали три человека, включая маму, но в этот раз были только Кумико и её классный руководитель Мичи. Когда она увидела лицо Кумико, её выражение смягчилось.

— Ну что, Омаэ, ты усердно занимаешься в оркестре?

— Ах, да, — уныло ответила Кумико. Мичи была известна своей суровостью с группами учеников, но один на один она была заметно более мягкой. Эта трансформация, несомненно, была частью того, почему ученики одновременно боялись и обожали её.

— Ты уже привыкла к старшей школе?

— Думаю, да, — честно кивнула Кумико. Видя её с такого близкого расстояния, Кумико могла разглядеть множество морщин, покрывавших лицо Мичи.

— Тебя ведь выбрали для выступления в классе А, не так ли?

— Д-да, верно.

— Ты нервничаешь?

— Да. Но я к этому привыкла.

— Понятно. Это радует, — сказала Мичи, её глаза слегка сузились в улыбке. За окном жужжали цикады. Казалось, что к оконному стеклу прилипло само расплавленное солнцем лето.

— У тебя есть какие-нибудь проблемы в учёбе?

— Может быть... мои оценки за контрольные по математике.

— Это, конечно, проблема. Каждый раз всё проверяй, — сказала Мичи с лёгкой усмешкой.

— Хорошо. — Кумико кивнула в знак согласия, рассеянно играя со своей чёлкой.

— Ты много думала о своём будущем? Какую карьеру ты хотела бы получить? Какие у тебя мечты?

— Нет, не очень.

— Понятно. Ну что же, в старшей школе у тебя ещё много времени. Не стоит торопиться с решением.

— Да, пожалуй, не стоит.

— Но обязательно займись математикой. Если ты будешь откладывать её на потом, то потом можешь сильно отстать от программы.

— В-вы правы.

— Рада, что ты понимаешь, — сказала Мичи, похлопав Кумико по плечу. Её рука была испещрена морщинками. Под бледной кожей отчетливо выделялись голубые вены. Кумико это зрелище смутно насторожило. Она поняла, что Мичи примерно того же возраста, что и её собственная мать. Такие вот смутные мысли занимали её сознание.

⠀

После консультации Кумико отправилась на репетицию группы. Просто проходя по коридорам, она слышала звуки, которые доносились от других учащихся. Она внимательно прислушалась.

— ...Мы действительно стали лучше, — пробормотала она.

По сравнению с тем временем, когда она впервые услышала группу, индивидуальные навыки игры значительно улучшились. Это было неудивительно, учитывая, сколько практики они все прошли. Тем не менее, восхищаясь достижениями первогодок, она чувствовала некую тревогу в сердце — действительно ли она сама достаточно хороша? Она боялась, что её обгонят и оставят позади. Кумико сделала глубокий вдох, чтобы сдержать чувство недостойности, и её расширяющиеся легкие оттеснили другие органы на второй план.

Подойдя к музыкальному классу, она услышала звуки какой-то суматохи, доносившиеся изнутри. Она поспешно сверилась с часами. Странно, но секционная практика должна была ещё продолжаться. И тут она вспомнила, что сегодня объявляют солистов.

Комната для хранения инструментов была соединена с музыкальным классом. В ней уже сидело несколько учеников, сосредоточенно наблюдавших за происходящим в классе.

— Хочешь тоже посмотреть? — спросил один из старшеклассников, жестом приглашая к себе. Не в силах отказаться, Кумико присоединилась к нему и заглянула в приоткрытую дверь. В классе было ещё довольно много учеников. Трубы, флейты, рожки, гобои... все секции с солистами.

— Я не могу этого принять! — пронзительный голос пронзил ухо Кумико, и она вздрогнула. — Почему они выбрали Косаку, а не Каори?

Это была Юко, трубачка, которая взрывалась от гнева. Рядом с ней нервно улыбалась Каори. 

— Ну, после прослушивания они выбрали Рейну, так что...

— Я не согласна! — Юко топнула ногой. Ученики вокруг них обменялись взглядами и перешёптывались. «Это как-то странно, что первогодка получила соло, не так ли?», «Разве это не должна была быть Каори?», «Она должна была понять, что происходит и отказаться». Все эти рокочущие голоса говорили о Рейне. Но, собирая ноты в папку, Рейна, казалось, не испытывала ни малейшего беспокойства.

— Ну же, давайте попробуем успокоиться... — Огасавара похлопала Юко по плечу, но та грубо отмахнулась от неё и уставилась на Рейну.

— Эй, ты! Хватит меня игнорировать! — Юко с силой схватила Рейну за руку. Музыкальный файл Рейны выскользнул из её руки на пол.

— ...Что тебе нужно? - сказала Рейна. Её наглый тон только усилил атмосферу в комнате.

— Не смотри на меня так! Я хочу знать, почему тебя выбрали на соло, а не Каори!

— Юко, хватит, — сказала Каори, пытаясь сдержать её. Но её было не остановить.

Рейна посмотрела на старшую участницу группы, стоящую перед ней. Её губы внезапно разошлись, когда она заговорила:

— Что значит «почему»? Ты прекрасно знаешь, почему.

— Что...

— Я солистка, потому что играю лучше, чем Каори. Всё просто, не так ли? — проворчала Рейна.

Ярость окрасила щёки Юко. Каори, которая пыталась успокоить её, застыла в шоке. В её больших глазах заблестели слезы.

— ...Это действительно единственная причина? — спросила Юко.

— Что ты хочешь сказать? — ответила Рейна, сузив глаза. От её ледяного взгляда Кумико захотелось убежать. И это был не единственный её тихий вздох.

— Ты ведь знала господина Таки ещё до того, как он стал здесь учителем, не так ли?

Глаза Рейны расширились. Её всегда нейтральное выражение лица впервые выдавало изумление:

— Почему это вдруг стало важно?

— Я слышала, что твой отец дружит с господином Таки. Вот почему он играет в любимчиков...

— Не смей его оскорблять!

Как только слова «играет в любимчиков» вырвались из уст Юко, щёки Рейны покраснели. Свободной левой рукой она ударила ту по руке. Звук пощёчины гулким эхом разнёсся по комнате. Кумико никогда не слышала, чтобы Рейна говорила что-то с таким чувством.

— Мне всё равно, что ты обо мне говоришь, но не впутывай в это господина Таки! Не могу поверить, что ты так оскорбляешь нашего руководителя прямо перед соревнованиями! Неужели ты думаешь, что он будет играть в любимчиков?

Юко заглотнула, замолкнув от интенсивности слов Рейны. Огасавара ничем не могла помочь, неуверенно оглядываясь по сторонам. Если бы только Аска была здесь, подумала Кумико, прикусив губу. Вице-президент не вовремя ушла на консультацию.

Голос Каори дрогнул:

— Р-Рейна, мне очень жаль! Она просто пытается заступиться за меня...

— Каори!

— Юко, ты тоже должна перестать говорить такие вещи. Я правда не против... — Каори начала говорить, но потом, как ни странно, сделала паузу. Как будто всё, что сдерживало её эмоции, сломалось, и из её глаз полились слёзы. Они достигли щёк и скатились по гладкой коже. Кумико заметила, что в классе воцарилась тишина.

Каори вытерла глаза кончиком пальца и выдавила из себя дрожащую улыбку:

— Всё... правда, хорошо. — её голос дрожал.

По классу прокатился сочувственный ропот.

«Ей действительно не следовало так разговаривать с ней». «Косака такая противная. Бедная Каори». «Неужели Косака действительно должна играть соло? Разве не должен играть старший?»

Рейна встретила недовольные голоса резким взглядом. Открытые эмоции, которые она демонстрировала мгновение назад, исчезли. Убрав все чувства, она оглядела комнату. Её брови слегка нахмурились.

— Если хочешь жаловаться, делай это после того, как станешь лучше меня, — прошипела Рейна и вышла из музыкального класса. Кумико вздрогнула, увидев, как Рейна сжала кулак. То, что она не показывала этого на лице, не означало, что ей не было больно.

— Рейна! — не успела Кумико додумать эту мысль, как она бросилась за ней в погоню.

⠀

— Рейна! Рейна!

Кумико неистово бежала за ней. Вид человека, бегущего по коридорам в таком виде, вызывал любопытные взгляды других учеников, но Кумико было всё равно. Рейна не оглядывалась, упрямо шагая вперёд. Казалось, она пытается убежать от Кумико.

— Подожди, пожалуйста! — вскоре Кумико обнаружила, что запыхалась: отсутствие физических упражнений дало о себе знать. Она была уверена в своих силах, но её спортивные способности были не на высоте. Она смогла поймать руку Рейны только потому, что Рейна перестала идти.

— Ай! — Кумико вскрикнула, когда её голова больно врезалась в спину Рейны. Было больно.

Рейна ничего не сказала, пока Кумико потирала голову. Она просто стояла на месте. Они прошли в глубь здания школы. Перед ними была лестница, ведущая на крышу. Других учеников не было.

— ...Эм, Рейна...? — нерешительно произнесла Кумико, всё ещё держась за запястье Рейны. Черноволосая девушка молчала, уставившись в пол. Из-под её губ вырвался тихий звук. 

— ...О-они...

— А? — переспросила Кумико.

На этот раз Рейна говорила чётко, её глаза вспыхнули:

— Они меня бесят! Бесят! Боже, как я их ненавижу! Что, чёрт возьми, с ними такое? Почему все так относятся к этому! Бесит! Они так раздражают!

Крики девушки эхом отдавались в коридоре. Это было так неожиданно громко, что Кумико только и успела, что моргнуть. Выражение лица Рейны стало облегчённым, и она глубоко вздохнула. Её рука легла на грудь. Она медленно переместила её к Кумико.

— С чего такое лицо? — Рейна улыбнулась.

— Я думала, ты грустишь.

— Мне не грустно. Я в бешенстве, — с ухмылкой ответила она.

У Кумико сжалась грудь от этого явно фальшивых эмоций. «Не надо улыбаться», — подумала она.

Рейна продолжала молча смотреть на Кумико, и через несколько мгновений она провела рукой вдоль руки Кумико. Бледная кожа Рейны казалась беспричинно горячей. Кумико опустила взгляд. Пот с её лица скатывался к ключицам. Рейна подняла руку Кумико, чтобы погладить её по раскрасневшимся щекам.

— Кумико... — только и сказала Рейна, прежде чем заключить её в крепкие объятия. Кумико мгновенно вздрогнула, почувствовав мягкость тела другой девушки сквозь одежду. Рейна обхватила Кумико руками за спину и крепко обняла её. Кумико нерешительно ответила на объятия.

— Кумико..., — повторила Рейна. В её голосе звучало отчаяние, и Кумико осторожно погладила её по хрупкой спине. Под формой она чувствовала позвоночник Рейны. Когда она медленно провела по его длине, её пальцы зацепились за бретельку бюстгальтера Рейны.

— ...думаешь, я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаешься.

— Правда?

— Правда.

— Хорошо. Хорошо, — сказала Рейна, зарываясь лицом в плечо Кумико. Кумико могла видеть длинные прямые волосы Рейны. В тенистом углу её ничто не освещало.

Так они и простояли некоторое время, пока Рейна, похоже, удовлетворённая, не разжала объятия. Она смущённо почесала щеку и села на ступеньки.

— Присядь, — попросила Рейна. Кумико послушно села рядом. Она случайно наступила Рейне на юбку, но та, казалось, не возражала. Кумико заметила, как из-под темно-синей ткани показались бледные бедра Рейны.

— Эй, эм... не могла бы ты меня выслушать?

— А я могу отказаться?

— Нет, но всё же. — Рейна улыбнулась и прислонилась к Кумико. Она была по-обывательски тяжёлой. — Мой отец — профессиональный трубач.

— Ого, правда? Это потрясающе.

— Да, таков мой отец, — сказала Рейна с лёгким смешком. — И он давно дружит с отцом господина Таки.

— Отцом господина Таки?

— Да. Тоору Таки - очень известный дирижёр оркестра. Он неоднократно получал золото на Национальных конкурсах.

— Ух ты, неужели отец мистера Таки такой замечательный?

— Да. Когда я была маленькой, я мечтала когда-нибудь стать его ученицей. — Рейна опустила глаза, погрузившись в воспоминания. — Но он был уже довольно стар и ушёл на пенсию до того, как я начала учиться в школе.

— А, тогда...

— Ага. Когда он ушёл на пенсию, я решила, что хочу учиться у его сына, нашего господина Таки. Поэтому я и поступила в эту школу.

Давняя загадка, почему Рейна выбрала Китауджи, была наконец-то решена. Но вопросы всё ещё оставались. Кумико наклонила голову:

— Но как ты узнала, что мистер Таки будет учиться в Китауджи? Он ведь здесь первый год.

— С этим мне помогла мама. Это только между нами, но на самом деле я знала, что он начал работать здесь раньше, чем он сам.

— Ладно, это немного пугает. — Кумико посмотрела на загадочную улыбку Рейны и решила больше не задавать вопросов. Рейна радостно захихикала, потом вдруг выпрямилась и посмотрела на Кумико. Её глаза сверкали, словно наполненные россыпью звёзд. Всё ещё держа руку Кумико, она крепко сжала её.

— Дело в том, что мне нравится господин Таки.

— ...А?

— В смысле, не просто «нравится». Я имею в виду, нравится-нравится. Люблю.

«Это было худшее значение двух нравится», — смутно подумала Кумико, глядя на внезапно застеснявшуюся девушку. Но ведь говорят, что любовь не знает возраста, так что, может быть, даже если бы он был старше её на десяток лет, всё было бы в порядке.

Глаза Рейны слабо сузились. Её бледные губы изогнулись:

— Вот почему я не могу допустить, чтобы из-за меня что-то случилось с его репутацией.

Её голос был тихим, но в тишине показался громким. Кумико посмотрела в конец лестницы. Двери наверху, ведущие на крышу, были закрыты на цепь, как будто для того, чтобы никто не взлетел слишком высоко.

— ...Как ты думаешь, может быть, ты сможешь отдать соло Каори?

— Нет, — последовал незамедлительный ответ.

— Эти слова ты будешь слышать от каждого, — сказала Кумико.

Это вызвало фырканье Рейны. Она сложила руки и непобедимо ухмыльнулась:

— Тогда я покажу им, что именно я права.

Кумико не смогла удержаться от восхищенного «О-о-о», когда Рейна произнесла свои слова. Её слова основывались на абсолютной уверенности в своих силах, чего Кумико совершенно не хватало. Рейна, казалось, сияла, и Кумико невольно отвела глаза. 

— Да. Уверена, что так и будет, - сказала она с мягкой улыбкой.

Глаза Рейны сузились в улыбке, и она встала, взяв Кумико за руку. Мягкая ладонь оказалась шокирующе холодной.

⠀

Кумико распрощалась с Рейной и вернулась в музыкальный класс. Учеников было немного, только секция ударных проводила свои обычные занятия. Кумико подумала, пойдёт ли Рейна на занятия по трубе. Юко обязательно будет там, и Каори тоже. Кумико снова и снова поражалась стойкости Рейны.

Она взяла эуфониум и направилась обратно по коридору, как вдруг услышала голос сверху. Подняв голову, она поняла, что голоса доносятся с площадки на вершине лестницы, ведущей на следующий этаж. Это были Каори и Аска.

— Я слышала, там был какой-то безумный скандал, да?

— Юко, она вроде как... да.

— Что ж, в конце концов, ты ей действительно нравишься.

— Это, конечно, приятно, но... иногда это вызывает проблемы.

На этом Аска разразилась громким гоготом, вызвав у Каори сердитое:

— Ну и ну!. Это не смешно!

— Ах, прости, прости. Ну и как сейчас настроение в секции трубачей?

— Ужасное. Рейна пришла на тренировку как обычно, но Юко всё ещё в ярости.

— Я просто хочу, чтобы она пока оставила всё как есть, ведь скоро конкурс. Я не хочу, чтобы секция трубачей расколола группу.

— ...Прости.

— Ну, это не твоя вина, Каори. — Аска хихикнула. — Тяжело быть такой популярной.

Каори вздохнула. Когда она заговорила, её голос был пониженным и влажно-хриплым.

— ...Аска...

— Хм?

Кумико вдруг подумала, что ей не следует подслушивать этот разговор. Но её интерес был подогрет, и она не могла сейчас уйти.

— Аска, кто, по-твоему, должен сыграть это?

— Что, соло?

— Да, — кивнула Каори, её голос был мягким и приглушённым.

— Я думаю, кто лучше, тот и должен. Похоже, господин Таки придерживается именно такого стандарта, — сказала Аска.

Ответ Аски был логически обоснованным. Каори поперхнулась, когда ответила:

— То есть ты считаешь, что Рейна лучше?

— Это не мне решать.

— Теперь ты просто увиливаешь с темы. — Кумико услышала звук мягкого удара, как будто Каори в шутку шлёпнула Аску. — Я не хочу, чтобы ты это говорила, даже если ты шутишь.

— Что говорить?

— ...что Рейна лучше меня.

— Я никогда не говорила ничего подобного. Это ты так считаешь, — прошипела Аска.

Не в силах возразить, Каори пробормотала что-то вроде поспешного ответа. Казалось, разговор перешёл в сентиментальное русло. В этот момент сзади Кумико её окликнул голос.

— Кумико, что ты здесь делаешь?

— Ё-ёй! — испуганно обернувшись, она увидела Хадзуки, несущую свою тубу. — Н-ничего!

— Правда? Ну, неважно. — было ли ей на самом деле любопытно, Хадзуки не стала допытываться. — Ладно, пошли, — сказала она.

По её предложению Кумико отправилась с ней в класс, где проходила их секционная тренировка. Несмотря на то что она внимательно прислушивалась, ей не удалось больше ничего уловить из личной беседы старших.

⠀

Церемония завершения первого семестра прошла без происшествий, и в старшей школе Китауджи официально начались летние каникулы. На территории школы и в спортзале различные атлетические клубы посвятили себя тренировкам в преддверии летних турниров. В коридорах и во дворе было очень душно слышать их звонкие голоса.

Занятия в оркестре входили в свою последнюю фазу и становились ещё более интенсивными. Обычно занятия по выходным проводились с девяти утра до пяти вечера, но теперь их продлили до восьми вечера, объяснив это приближающимися соревнованиями. Участники группы плакали и плакали от бесконечных репетиций и занятий. После многократного проигрывания музыки для выступления мелодии стали впечатываться в сознание учеников. Кумико начала немного пугаться, когда ловила себя на том, что напевает музыку в ванной или в постели, когда засыпает.

— Итак, вот конечное расписание до соревнований, — с улыбкой сказал Таки после того, как они закончили все упражнения и настройку. Взгляды всех участников группы мгновенно устремились на него.

Конкурс оркестров в Киото проходил в течение двух дней. В классе А пятого августа выступали около тридцати оркестров, а шестого - около десяти. Только три лучших из них выходили на региональный конкурс в Кансай. Порядок выступлений определялся лотереей, но эта удача жребия иногда могла оказать существенное влияние, несмотря на свою небольшую несправедливость. Более ранний номер означал меньше времени на тренировки. Впрочем, это никогда не отменяло шансов группы на успех.

— Наша школа выступит в одиннадцать утра второго дня после старшей школы Рикка.

После этой информации группа издала стон разочарования. Выступление после известной школы означало, что их неизбежно будут сравнивать непосредственно с ней. Такой порядок вряд ли был для них удачным.

— Всё будет хорошо. — Таки улыбнулся. — Лишь несколько оркестров выбрали «Танец полумесяца» в качестве обязательного произведения, и наше свободное произведение тоже не будет пересекаться. Я уверен, что судьи услышат наше выступление как первое. Кроме того, я не верю, что игра Китауджи не сможет сравниться с игрой Рикки.

При этих словах у всех участников группы засияли глаза. Привыкшие к его постоянной критике, они были очень восприимчивы к любой похвале от господина Таки.

Судьям предстояло решить исход конкурса. Их работа была нелёгкой. Они снова и снова слушали одни и те же музыкальные произведения, что, очевидно, им надоедало. На выбор предлагалось пять обязательных музыкальных произведений, но из-за разной степени сложности некоторые композиции часто преобладали над остальными. Иногда популярное произведение исполнялось десять раз подряд в разных школах, поэтому Китауджи нужно было выбрать менее распространённое произведение.

— Кстати, обязательным произведением у Рикки будет «Марш военного оркестра», а свободным — «Музыка сфер».

При этих словах раздались крики отчаяния. «Музыка сфер» Филипа Спарка была известна как сложное произведение. Несколькими годами ранее старшая школа из префектуры Фукуока получила национальное признание, исполнив это нашумевшее произведение так, что даже профессиональные оркестры были унижены. Кумико получила запись этого произведения от дирижёра оркестра своей средней школы и прослушивала его снова и снова. Рикка была известна своими маршевыми навыками, но они были сильны и в концертном исполнении. Они наверняка справятся даже со сложным произведением.

Таки сочувственно улыбнулся:

— Не стоит бояться. Мы прекрасно справимся. Результаты пропорциональны усилиям, и я знаю, как усердно вы все работали.

— Мистер Таки! — послышались чьи-то голоса. Что-то в нём сегодня было странным. На мгновение его взгляд встретился со взглядом скептически настроенной Кумико. Сердце её заколотилось при виде его ясных глаз. Его улыбка в этот момент была полна многозначительности, но затем он перевёл взгляд на комнату в целом.

— Итак, мы начинаем репетицию. Сначала настройка.

Группа мгновенно выпрямилась при виде поднятой палочки Таки. Кумико приготовила свой эуфониум и поднесла мундштук к губам.

⠀

К тому времени, когда тренировка закончилась, в некогда шумных школьных зданиях воцарилась тишина. К восьми часам все разошлись по домам, и здание стало тёмным и мрачным. В коридорах было пусто. Только светящиеся зелёным светом знаки аварийного выхода освещали безмолвное пространство. Тени, падающие в коридорах, были неприятно жуткими, и Кумико вздрагивала даже от незначительных звуков.

– Уф...

Почему она случайно оставила кошелёк в комнате секционных занятий? Кумико проклинала свою рассеянность, пока шла. К счастью, в учительской всё ещё горел свет. Возможно, кто-то из учителей ещё работал. Она хотела как можно скорее взять ключ и достать кошелёк. Собрав всю свою решимость, Кумико проскользнула в комнату для персонала.

— Извините... — сказала она.

Преподаватели в основном разошлись по домам, и в комнате было гораздо тусклее, чем обычно. Люминесцентные лампы освещали лишь один угол просторного помещения. Кто ещё здесь? Когда она окинула комнату взглядом в поисках человека, её нос защекотал аромат кофе.

— Что ты тут делаешь?

Кумико обернулась и увидела Таки, который держал в руке кружку и смотрел на неё с удивлением. От оранжевой кружки поднимался белый пар.

— Сейчас пол девятого... немного поздновато для ученицы, чтобы бродить по улицам.

— Ух, эм... я оставила свой кошелёк в комнате для секций...

Таки вздохнул, слегка раздражённый:

— Ты эуфониум, верно, Омаэ? Вы занимаетесь в классе три-три?

— В-верно.

— Понятно. Я провожу тебя. Только давайте без спешки. — он поставил кружку на стол и взял ключ от класса, висевший на стене.

— Я... вы не против?

— Не понял?

— Я имею в виду, что вы пойдёте со мной.

Таки с любопытством наклонил голову:

— Ты хотела пойти одна?

— Нет-нет, просто... вы, кажется, были заняты работой.

— О, всё в порядке. Я просто готовился к завтрашней репетиции, — сказал он с дружелюбной улыбкой. Почему этот Таки так отличался от того, который проводил их репетиции? Кумико не могла не задаться этим вопросом. Он был мягкотелым, пока дело не доходило до музыки.

⠀

Таки и Кумико, шли по тихим коридорам. Кумико поняла, что впервые заговорила с Таки вот так, когда молча следовала за ним.

— Тебе нравится оркестр? — неожиданно спросил Таки, выведя её из задумчивости.

— Д-да!

— Понятно. Приятно слышать. Правда, меня немного отругал директор за то, что я заставляю вас слишком много заниматься.

— Правда?

— Да. Мне напомнили, что у третьего года вступительные экзамены и что я не должен слишком нагружать их, — сказал он. — Но я не слишком переживаю по этому поводу.

«Будьте хоть немного обеспокоены этим!», — подумала Кумико, но ничего не сказала — в конце концов, мистер Таки был уважаемым человеком.

— Убедись, что у тебя нет проблем с учёбой, Омаэ.

— О-обязательно.

— Тем не менее, в школе я не любил химию, так что, я, наверное, не тот, кто должен говорить об этом.

Их шаги гулко отдавались в тихом коридоре. В неосвещённой школе было так темно, что не было видно конца коридора.

У Кумико пересохло во рту. Она подняла взгляд на Таки, пытаясь побороть смутное беспокойство, поднявшееся внутри неё.

— Господин Таки, вы действительно думаете, что мы сможем попасть на Национальные?

Казалось, она застала его врасплох. Таки на мгновение застыл на месте:

— Омаэ, ты же не считаешь, что мы не сможем попасть? Конечно.

— Н-нет, дело не в этом. Просто...

— Не стоит падать духом. Ты должна быть уверена во всём. — Таки снова начал идти.

Кумико поспешила следом, отметив про себя, что Таки не очень-то быстро соображает. Она задалась вопросом, нравится ли это Рейне.

Когда они дошли до комнаты, Таки достал ключ и вставил его в замочную скважину. Он повернул его, издав механический щелчок. 

— Ну вот, открыто.

— Большое спасибо! — Кумико быстро включила свет. Её кошелёк лежал на столе, где она его оставила. Она поспешила взять его. — Нашла. Простите за беспокойство!

— Не стоит, ничего страшного. — он не выглядел ничуть обеспокоенным, когда снова закрывал класс на ключ.

Пока Кумико безучастно смотрела на его длинные пальцы, плавно поворачивающие ключ, в её голове возник вопрос, и она неожиданно задала его:

— Господин Таки, как вы стали руководителем оркестра?

— Тебе действительно так любопытно? — Таки в раздражении вскинул брови, и его щёки окрасились в пунцовый цвет. Нечасто можно было увидеть от него подобную реакцию.

Теперь любопытство Кумико разгорелось с новой силой, и она решительно кивнула:

— Да!

Таки на мгновение задумался, но потом пожал плечами:

— Мой отец был дирижёром. Возможно, это благодаря его влиянию.

— Ваш отец — Тоору Таки, верно?

— А ты хорошо информирован, — удивлённо произнёс Таки.

— Я услышала это от Рейны, — сказала Кумико, опустив взгляд.

— А, точно. Вы ведь с ней хорошие подруги, не так ли?

— Ах, да. Мы хорошо дружим.

Таки хихикнул, видимо, найдя заявление Кумико забавным:

— Мой отец был руководителем оркестра здесь десять лет назад, так что я был очень рад, когда меня сюда назначили.

— Правда? — Для Кумико это было новостью.

— Правда. — Таки кивнул со счастливой улыбкой. Неужели золотой век оркестра в средней школе Китауджи наступил благодаря отцу Таки?

— Вы всегда хотели стать учителем? — спросила Кумико.

Таки мягко улыбнулся:

— Нет, вовсе нет. Я был ребёнком со всевозможными мечтами - то читал мангу и заявлял, что хочу стать художником, то смотрел кино и хотел стать режиссёром или актёром. Думаю, в какой-то момент я даже хотел заняться гончарным делом.

— Это... это действительно нечто.

— Однако, — сказал Таки, бросив на Кумико многозначительный взгляд. — Однако, в конце концов, я выбрала именно эту работу.

— ...Вы жалеете об этом?

— Хороший вопрос. — его усмешка эхом прокатилась по коридору.

Кумико вдруг поняла, что он всегда только улыбается.

⠀

— Большое спасибо, господин Таки. — Кумико постаралась должным образом выразить свою признательность, как только они вернулись в учительскую.

— Не за что, — ответил Таки, слегка кивнув. Кумико задалась вопросом, ждёт ли его остывающий кофе на столе. — Уже довольно поздно. Береги себя по дороге домой.

— Хорошо. — Кумико кивнула, держа в руках свою школьную сумку. Кошелёк она засунула в самый внутренний карман, чтобы не потерять.

— О, Омаэ.

— Да?

Кумико уже почти вышла из комнаты, когда Таки окликнул её. Обернувшись, она увидела, что он смотрит на неё с серьезным выражением лица. Именно здесь было единственное светлое место во всей тёмной школе. Сквозь окна комнаты слабо пробивалось свечение дешёвых флуоресцентных ламп. Таки стоял, словно наступая на тень. Его обычно кроткие глаза вдруг загорелись острым блеском:

— Я верю, что группа может поехать на Национальные. Я очень верю в это.

Кумико затаила дыхание. Она мгновенно поняла, что это ответ на её вопрос. Он верил в них. От этой мысли в груди стало тепло. В горле у неё что-то перехватило. Смутившись и почувствовав себя счастливой, она бросилась к Таки:

— Я... я сделаю всё возможное на соревнованиях!

Увидев это бесхитростное проявление эмоций, Таки широко улыбнулся.

⠀

С каждым мгновением приближения конкурса настроение в группе становилось всё напряжённее. Удивительно, как тщательно они выучили обязательную композицию, хотя поначалу казалось, что это невозможно. Репетиции становились всё более отточенными, и с течением времени Таки перешёл от основ ритма и высоты тона к более высоким наставлениям по нюансам выражения. Ребята прилагали все усилия, чтобы взять слова Таки и воплотить их в жизнь, и их страсть дополняла их труд. И хотя было бы легко заметить это и представить, что клуб сплотился, нашлись и те, кто усилил своё недовольство, чтобы противостоять тенденции.

— В нотах написано аффетуозо (игра с усиленным чувством), так почему вы играете мелодию так, словно ворчите? Давайте попробуем сыграть её более мелодично. — Таки с лёгким раздражением пролистал партитуру.

— Да! — ответила секция трубачей, к которой он обратился. Они ответили быстро и внимательно, но на их лицах была написана усталость, что было неудивительно. Они уже в тринадцатый раз играли эту часть по указанию Таки. Кумико уже устала просто слушать его, не говоря уже о том, чтобы играть.

— Мы будем повторять столько раз, сколько потребуется, — сказал Таки с упреждающей улыбкой, словно прочитав мысли группы. Трубачи внимательно изучили свои ноты и испуганно повиновались.

— Итак, трубачи и ударные, ещё раз.

— Да!

Кумико не слышала разницы между четырнадцатой версией секции и тринадцатью предыдущими, но Таки, очевидно, слышал. Приятно иметь руководителя оркестра, чей слух так тонко настроен на малейшие различия в звучании, но когда проверяют твоё собственное исполнение, это просто ужасает.

— Достаточно. Давайте попробуем сыграть по очереди. Начнём с Накасеко.

— Хорошо.

По указанию Таки каждый член секции трубачей исполнил раздел по отдельности.

— Косака, сыграй, пожалуйста, ещё раз. Мне кажется, твоя нота F была немного диезной.

Поправка Таки вызвала неприятное хихиканье в зале. Рейна осталась безучастной, просто ответив: «Хорошо», — и снова сыграла ту часть.

— Вполне приемлемо, — сказал Таки. — Следующая, Йошикава.

Таки перешёл к следующей ученице, но смех, раздававшийся минуту назад, всё ещё звучал в ушах Кумико и никак не хотел утихать. Со дня прослушивания разлад между Рейной и старшими только усиливался. Водоворот недобрых чувств втягивал в себя других учеников и нарушал общее настроение в окрестре. Когда старшеклассники поддерживали Каори, а младшие — Рейну, единственное, что могло удержать ситуацию от взрыва, — это общая цель конкурса. А если так, то что будет после окончания соревнований?

Кумико обдумывала ситуацию, полируя свой инструмент тряпочкой.

— Так, теперь все вместе, ещё раз.

— Да! — ответили члены отчаянно измученной группы.

⠀

— Ух, вот отстой! — ругалась раздражённая Хадзуки, даже не пытаясь скрыть своё плохое настроение.

— Ты про историю с Каори? — невинно ответила Мидори, заставив Кумико вздрогнуть от её готовности затронуть щекотливую тему. Кумико настороженно огляделась по сторонам, но, похоже, остальные члены группы уже разошлись по домам и не стали задерживаться в школе. Кумико не заметила, как они пошли дальше по дороге, ведущей прочь от Китауджи.

— Что ты думаешь, Мидори? — спросила Хадзуки.

— О чём? О том, на чьей я стороне — Каори или Косаки?

— Нет, конечно, ты должна быть на стороне Косаки. Ну, в смысле, мне нравится Каори, но мне не нравятся девушки, окружающие её, — недовольно сказала Хадзуки.

— Наверное, я могу тебя понять. Было бы очень неприятно, если младшая выхватила у тебя соло из-под носа. Это ведь будет последний конкурс Каори.

— Только не говори мне, что ты на стороне Каори!

Мидори решительно покачала головой в ответ на вопрос Хадзуки:

— Нет, нет. Я хочу хорошо выступить на соревнованиях, поэтому считаю, что именно Косака должна его играть. Таких хороших учениц, как она, не так много даже на национальном уровне. Но... — Мидори запнулась и вздохнула.

— Но? — спросила Кумико.

— Но я думаю, может ли это быть единственным, что имеет значение?

— Что ты имеешь в виду?

— Я думаю, есть вещи, которые важны и помимо результатов конкурса. Как-то грустно всё решать только по мастерству, — пояснила Мидори, опустив длинные ресницы. Кумико тихонько подбодрила её. — Мы получали золотые призы все три года, что я училась в средней школе. Сейджо - школа для девочек, и там постоянно происходили подобные драмы. Все ссорились из-за таких вещей, как прослушивания, кто будет в группе А, и всё такое. Младших полностью игнорировали старшие, или младшие ругали старших. То есть, мы всё ещё ладили, но всё же.

— Ух, звучит ужасно, — нахмурилась Хадзуки.

— Но тогда я задумалась: а что, если бы я не пошла в ту школу - что, если бы я пошла в школу, которая доходила только до региональных соревнований, и мы все просто нацелились бы на золотой приз там и вроде как просто расслабились бы? Скорее всего, мы бы никогда не попали на национальные соревнования, но я уверена, что это всё равно было бы очень весело.

— То есть ты хочешь сказать, что результаты соревнований - это ещё не всё?

На вопрос Кумико Мидори сложила руки и на мгновение задумалась, а затем слегка кивнула. Брелок с кошкой, прикрепленный к её школьной сумке, подпрыгнул от этого движения:

— Да! Думаю, это почти всё, — сказала она с улыбкой.

Хадзуки бросила на неё недовольный взгляд:

— Это, конечно, хорошо, но я не думаю, что хорошего настроения будет достаточно, чтобы всё исправить. Людям нужен результат.

— Я думаю, что мы сможем добиться довольно высоких результатов даже с Каори, исполняющей соло. Если честно, она действительно хороша. Просто Косака ещё более хороша.

— Значит, ты действительно считаешь, что Каори должна играть соло?

— В таком случае, все эти ссоры, которые сейчас устраиваются, прекратились бы! А Косака смогла бы исполнить соло и в следующем году.

— Но разве тебе не будет жаль Косаку? Она бы отдала соло тому, кто не так хорош, как она.

— Но я не хочу ни о чём таком думать! — сказала Мидори. — Это нормально отдать соло тому, кто очень старался!

— Если дело в этом, то Косака тоже тренировалась как сумасшедшая.

— Да, но именно из-за неё сейчас все дерутся.

— Но это не её вина!

— Я знаю, но другого способа исправить ситуацию нет!

Мидори и Хадзуки обычно прекрасно ладили друг с другом, но ссорились они по самым пустякам. Кумико, которой выпадало разнимать их, это очень раздражало.

— Что ты думаешь, Кумико?

— Да! Кумико, что ты думаешь?

Голоса Мидори и Хадзуки совпали, и лицо Кумико дёрнулось. В такие моменты лучше было не поддерживать ни одну из позиций. Её глаза блуждали туда-сюда, пытаясь придумать, как сменить тему разговора, и тут в поле её зрения кто-то попал.

— Эй! — сказала она.

Две другие девушки посмотрели в ту сторону. Там, выйдя из магазина рядом с входом на станцию, стоял Сюити. Как только он увидел их, он заметно вздрогнул.

— О, это Цукамото, — сказала Хадзуки. — Привет! — позвала она, помахав ему рукой. Насколько Кумико знала, он отверг её всего два месяца назад, но, похоже, это её не беспокоило.

Как только он заметил Кумико, то тут же нырнул обратно в магазин, словно пытаясь скрыться. Она знала, что он избегает её, но видеть, как это происходит так явно, было неприятно.

— Ой, Кумико, у тебя такое страшное лицо! — восхищённо сказала Мидори, ткнув Кумико между бровей. Было немного больно.

Рядом с Мидори фыркнула Хадзуки:

— Этот неуклюжий чудак.

— О, Хадзуки, у тебя тоже противное лицо! — воскликнула Мидори, продолжая тыкать в лицо Кумико, явно довольная.

Кумико убрала её руку, а затем выдохнула с облегчением. Обращение Мидори раздражало, но это не имело значения, если тема разговора не менялась.

⠀

— Большое спасибо! — все участники группы поклонились. В этот раз дневная тренировка закончилась до захода солнца. Причина была проста: Таки ушёл на школьную экскурсию. Впервые за долгое время он ушёл к полудню, и Кумико шла по школьному коридору в приподнятом настроении.

— Привет, Кумико. Хорошо поработала сегодня! — подошла Рейна, которая уже собиралась покинуть школу.

— Ты идёшь домой? — спросила Кумико.

— Да. А ты?

— Я останусь ещё немного.

— Хорошо. Увидимся завтра!

— До встречи!

Рейна улыбнулась и помахала рукой, а Кумико ответила ей тем же жестом. Как только Рейна скрылась из виду, старшеклассники вокруг них тут же начали перешептываться. «Она уже идёт домой?», «Она не должна уходить раньше старшеклассников», «Конкурс так скоро, а она, похоже, расслабилась».

Неприятное бормотание, казалось, цеплялось за уши Кумико. Она сделала вид, что не слышит их, и поспешила в сторону незанятого класса. Ей хотелось как можно скорее уйти. В последнее время так было всегда. Куда бы Рейна ни пошла, критика следовала за ней. Ещё одна вещь, которую нужно пережить, пока не закончатся соревнования.

В южном здании школы Китауджи было четыре этажа, и подняться на самый верх было непросто. Кумико обычно занималась в северном здании, но, пытаясь найти какое-нибудь безлюдное место для тренировок, она оказалась здесь. Четвёртый этаж южного здания не пользовался популярностью, что делало его идеальным местом для одиночных занятий.

— ...А?

Поднимаясь по лестнице, Кумико остановилась, услышав ноты знакомой музыкальной части. Это был мягкий тон трубы - сольная часть свободного выступления.

Спрятавшись за углом, Кумико выглянула в коридор. Очевидно, кто-то пришёл сюда первым. На любимом месте Кумико уже сидела Каори и смотрела на ноты, играя. Кумико поняла, что Каори, должно быть, полностью выучила соло: её взгляд был устремлён не на музыку, а куда-то вдаль.

— Почему она...? — пробормотала Кумико про себя, но в этот момент кто-то постучал её по плечу.

Кумико вздрогнула и повернулась. Она увидела улыбающуюся Аску, которая несла две пластиковые бутылки с водой и прижала указательный палец к губам в жесте «шшш». Она молча жестом приказала Кумико следовать за ней. Кумико молча смотрела на Аску, пока та спускалась по ступенькам, потом опомнилась и поспешила следом.

⠀

— Ты видела, да? — с озорной улыбкой спросила Аска, когда они поднялись на третий этаж.

Кумико в замешательстве замялась с ответом:

— Я... простит! Я не должна была?

Аска хихикнула:

— Шучу, — сказала она, усаживаясь на ступеньки. Кумико подумала, не предназначались ли бутылки, которые несла Аска, для Каори. Она подумала, не собираются ли они вместе тренироваться.

— Так почему ты здесь, Кумико?

— Я собиралась потренироваться здесь...

— Одна? Ой, извини, что заняли твоё место, — сказала Аска, но, похоже, не особенно сожалела. Её волосы были убраны назад, и она зевнула. — Ты удивлена?

— А?

— Я о Каори. Она часто так репетирует соло. Это секрет, если что. — Аска слегка сузила глаза. За линзами очков её глаза не выдавали никаких эмоций.

— Значит, Каори, она...

— Похоже, она не хочет сдаваться.

— Я... я вижу. — Кумико опустила взгляд, не в силах больше удерживать взгляд Аски. Отступать было некуда, и она прислонила к себе недоумевающий эуфониум.

— Кумико, ты ведь дружишь с Косакой, да?

— Ах, ага...

— Так вот почему у тебя такое странное лицо? Не волнуйся, Косака всё равно будет солисткой, — сказала Аска, её голос звучал так, словно ей было всё равно, что произойдёт в том или ином случае.

— Но...

— И Каори тоже знает, что Косака лучше. Но она не хочет сдаваться. Ладно тебе, дай девочке потренироваться.

— Нет, я не критикую её, я просто...

— Хе-хе. Значит, это сочувствие? «Ах, бедная Каори...»

Теперь в голосе Аски чувствовался острый привкус. Кумико сглотнула. Аска взяла одну из пластиковых бутылок и открутила крышку. Она покрутила жидкость бутылки в руках. Свет отразился от прозрачной поверхности воды.

— Окружающие её люди не совсем понимают. Каори не хочет сочувствия, не хочет устраивать скандалы, чтобы получить соло. Она просто хочет быть удовлетворённой.

— Удовлетворённой?

— Ага, — сказала Аска, отпив воды. В горле у неё клокотало, когда она глотала. Кумико внутренне раздумывала, стоит ли задавать этот вопрос, и через несколько мгновений она наконец заговорила.

— ...Так ты на стороне Каори?

Аска перестала пить. Как только она убрала бутылку от рта, капли воды ударились об пол тёмными пятнами. Она протёрла рот тыльной стороной ладони и улыбнулась кривой, обеспокоенной улыбкой:

— Почему ты спрашиваешь меня об этом?

— Нацуки сказала, что ты «особенная». Мне показалось это немного странным. Я думала, ты будешь нейтральной, как обычно.

— Да, эта девушка иногда слишком перевирает насчёт меня.

— Правда?

— Да. Но всё же она не совсем не права.

— Что ты имеешь в виду? — Кумико наклонила голову, и Аска хихикнула.

— Я не на стороне Каори, но и не на стороне Косаки. В конце концов, я вице-президент. Не стоит так выражать своё личное мнение, — сказала Аска, вставая. Кумико подумала, не означает ли это, что разговор окончен.

— Хорошо, но... я сохраню это в секрете, так что, пожалуйста, просто скажи мне.

— Что?

— Твоё личное мнение.

Глаза Аски на мгновение расширились - похоже, она не ожидала, что Кумико зайдёт так далеко. Но выражение удивления вскоре сменилось её обычной ухмылкой, и она ответила забавным, горловым хихиканьем. Она прикоснулась указательным пальцем к ярко-красным губам:

— Ты умеешь хранить секреты?

— Я-я постараюсь.

— По крайней мере, ты честна.

Пластиковая бутылка в руке Аски зашипела. На прозрачной поверхности воды то появлялась, то исчезала пена. Её длинные ресницы взметнулись вверх и вниз. Её обсидиановые глаза внезапно устремились на Кумико.

— Честно говоря, в глубине души мне всё равно. Меня не волнует, кто будет играть соло, и вся остальная ерунда.

Холод в её голосе пригвоздил Кумико к земле. Аска заметила эту реакцию, уголки её рта изогнулись в улыбке. Она похлопала Кумико по плечу, а затем слегка подтолкнула её в спину, как бы отправляя в путь.

Её пальцы, гораздо более длинные, чем у Кумико, порхали в воздухе, когда она махала рукой. Кумико сомневалась, что сможет задать ещё какие-нибудь вопросы этому намертво закрытому рту.

Кумико беззвучно улыбнулась. Аска сказала: «Пока-пока» — и скрылась на лестнице, предположительно там, где была Каори.

Кумико смотрела ей вслед, прежде чем двинуться с места. Она спустилась по пустой лестнице. Ей всё ещё хотелось задать вопрос улыбающейся Аске: «Ты ведь действительно хочешь поддержать Каори, не так ли?» Но она не могла. У неё не хватит сил сорвать с лица Аски эту прочную маску.

Кумико вздохнула. Даже сейчас в её ушах звучал слабый голос трубы, который никак не хотел утихать.

⠀

Это был день перед конкурсом. На день репетиции оркестр зарезервировал небольшую площадку в окрестностях, чтобы отработать выступление, а также вход и выход на сцену. Муниципальный концертный зал рядом с горой Оубаку брал очень разумную плату за аренду и поэтому оказал большую помощь оркестру.

— П-помолчите! — закричала Хадзуки, закрывая уши. Группа класса Б, в которой она играла, должна была выступить на конкурсе через два дня после группы А, восьмого августа. Сегодня они должны были помочь первой группе с транспортировкой инструментов, а также оценить их выступление. Сегодня она надела простую футболку, возможно, чтобы облегчить физическую нагрузку, и, когда в зале раздался вой сирены, выглядела измученной.

— Не надо говорить оркестру, чтобы он замолчал. Даже если он и правда довольно громкий, — сказала Рико из-за спины Хадзуки с вымученной улыбкой.

В этот момент ударная секция вносила последние приготовления к своему выступлению. Самым впечатляющим инструментом в «Картинах Восточного побережья» была сирена, звучавшая в финале. Многие школы предпочитают использовать свисток сирены, но Таки пошёл на то, чтобы одолжить у другой школы сирену с ручным механизмом. По его словам, её звук имел другой вес. Учитывая, насколько громким он был, ошибки в его исполнении были невозможны. Ужасная тяжесть этой ответственности легла на плечи первогодки, которая, казалось, вот-вот расплачется под наставлениями Таки.

— Эй, Кумико, не нервничай и не облажайся, ладно? — со злобной ухмылкой сказала Аска, сидевшая рядом с Кумико.

Нанеся масло на клапаны своего инструмента, Кумико кивнула, её лицо было покорно серьезным:

— Я сделаю всё, что смогу!

— Даже я начинаю волноваться! Не могу поверить, что завтра всё будет по-настоящему! — болтала Мидори, похоже, в восторге. Она и вправду была крепкой как гвоздь. Казалось, Мидори была полностью готова к выступлению и не испытывала ничего похожего на страх перед сценой.

— Ну, тебе же не предстоит играть соло или что-то в этом роде. Просто постарайтесь хорошо провести время, — сказала Нацуки, с ухмылкой глядя на Кумико.

Позади Кумико Такуя кивнул:

— ...Мы постараемся.

— Постараемся!

Это была всего лишь репетиция, но Кумико всё равно почувствовала облегчение. Она ответила Такуе с восхитительным позитивом.

Когда она оглядела другие секции, все они были заняты своими важными делами. Мелодии инструментов смешивались в воздухе, каждая из них была зерном, составлявшим часть огромного, сложного, нарастающего грохота. Постороннему человеку он мог показаться огромным шумом, но, как ни странно, те, кто был поглощён им, ничего подобного не ощущали.

В зале была освещена только сцена, а в креслах сидело всего несколько зрителей. Учитывая, как Кумико нервничала в скромном зале, она представляла, что на самом мероприятии всё будет гораздо хуже. Ей никогда не удавались ответственные выступления. От волнения у неё затекли мозги.

Конкурс проводился каждый год в концертном зале «Киото Кайкан», который находился в самом Киото. Это была большая площадка, и в дни проведения конкурса она была заполнена учениками. Возможно, там уже начались конкурсные выступления: это был первый день конкурса оркестров Киото. Какие оркестры уже получили высокие баллы? Кумико испытывала странное двойственное чувство: она одновременно и хотела, и не хотела знать.

— Хорошо. Хорошо, давайте всё настроим вместе с ударными. Таки подошёл к дирижерскому подиуму, очевидно, удовлетворённый состоянием сирены. При звуке его голоса все расселись по своим местам, и шум, возникший мгновение назад, исчез, как будто его и не было, оставив зал в тишине. Почти тягостная тишина давила на плечи Кумико.

— Э-эм!

Вдруг на краю зала показалась поднятая рука. Мягкий голос был знакомым.

— В чём дело, госпожа Накасеко? — взгляд Таки остановился на Каори.

— Я бы хотела пройти повторное прослушивание на выбор соло, — сказала Каори.

При этих словах по группе мгновенно прокатился громкий ропот. Это было невероятно не вовремя. Кумико резко вздохнула и посмотрела на Рейну. Выражение её лица было таким же нечитаемым, как и всегда, но пальцы, державшие ноты, слегка дрожали.

— Мы можем использовать этот зал только в течение ограниченного времени. У нас недостаточно времени, чтобы снова проверить всех членов секции трубачей.

Юуко вскочила на ноги:

— Я отказываюсь! У меня нет желания играть соло.

Последовав её примеру, остальные трубачи второго и третьего годов тоже встали. Рейна не двигалась. Она уставилась на ноты, пытаясь скрыть своё разочарование. Таки опустил глаза, обдумывая возможный вариант. Наконец он сделал глубокий вдох и тяжело выдохнул. Как только он снова окинул взглядом группу, ропот мгновенно утих.

— Понятно. Очень хорошо. Сейчас мы проведем ещё одно прослушивание для Накасеко и Косаки, чтобы определить солиста. Вы согласны?

— Да! — Каори яростно кивнула в ответ на вопрос директора.

Соло корнета стало бесспорной изюминкой второй части «Картин Восточного побережья». Красивая мотив тянула за собой грандиозную мелодию. Она была более спокойной, чем в третьей части, что только ещё больше подчёркивало красоту пассажа. Небрежной техники была недопустима.

— Начнём с Накасеко. Все, кто входят в партию, пожалуйста, обязательно сыграйте. Вам понятно?

— Да.

Таки опустил палочку. Мягкая, нежная игра Каори наполнила зал. Она исполняла всё безупречно — и сложные высокие ноты, и сложные пассажи, где каждая нота должна была плавно переходить в следующую. В её ярком, искрящемся тембре не было ни единого изъяна. Кумико закрыла глаза и позволила этому звуку пролиться на неё. Игра Каори заметно улучшилась. Это явно говорило о том, что она приложила к этому немало усилий.

Таки улыбнулся, когда выступление закончилось:

— Ты, безусловно, стала лучше. Я впечатлён.

Напряжённое выражение лица Каори сразу же стало ярче, а ученики вокруг неё разразились бурными аплодисментами. Кумико посмотрела на Рейну. Трудно будет поспеть за ней. Рейна приложила руку к груди и глубоко вздохнула. Кумико впервые осознала очевидный факт нервозности самой Рейны.

— Теперь очередь Косаки. Вы готовы?

— Да.

Рейна приготовила корнет. Её спина была прямой, взгляд устремлён прямо вперёд. Таки поднял палочку, и у Рейны перехватило дыхание.

С момента, когда первая нота вырвалась из трубы, Кумико отчётливо услышала разницу между этим и только что закончившимся выступлением. Казалось, шок поразил её мозг. Высокие ноты всколыхнули воздух и проникли глубоко в уши Кумико. Тон Рейны был сильным, но при этом сохранял свою красоту, достигая конца концертного зала. Одни и те же ноты должны издавать один и тот же звук, но два исполнения, несомненно, отличались друг от друга. Кумико непроизвольно сглотнула от этого волнующего, невероятного звука. Сердце заколотилось, по коже побежали мурашки. Плавная мелодия, казалось, не имела швов между нотами, и страсть переполняла звук.

Представление закончилось, и наступила тишина. Никто не двигался. Никто не говорил. Следы того, что они только что услышали, всё ещё витали в воздухе.

«Это... это несправедливо, — подумала Кумико. — Как такой человек может быть моим одноклассником?»

— Большое спасибо, - сказал Таки.

При этом Рейна опустила свой инструмент. Члены группы вышли из задумчивости и начали переговариваться, высказывая свои мысли по поводу выступлений, словно забыли, что находятся в середине совместной репетиции. Каждое лицо казалось раскрасневшимся от волнения.

— Тише, пожалуйста! — Таки хлопнул в ладоши. Болтающие ученики наконец-то замолчали. Он что-то написал в своей партитуре, затем наконец посмотрел на Каори. Он улыбнулся и произнёс.

— Накасеко, не хочешь ли ты сыграть соло?

Кумико услышала, как все вокруг затаили дыхание. Глаза Рейны расширились, на лице отразилась боль. Её зрачки напряглись. Таки, конечно, тоже мог это слышать. Между Рейной и Каори стояла непреодолимая стена. Кумико уставилась на Таки со всем протестом, на который была способна. Однако выражение лица Таки не изменилось. Он продолжал смотреть на Каори с тем же добрым, нежным выражением.

После нескольких секунд молчания она ответила:

— Нет. — она опустила взгляд, и из её глаз покатились слезы. — ...Я не смогу.

Рейна удивлённо подняла глаза. Каори смотрела на младшую трубу ровным взглядом, и даже Рейна, к удивлению, отшатнулась от её взгляда.

— Я думаю, ты должна сыграть соло. — голос Каори задрожал, а глаза покраснели. Конечно, она высказала свои истинные мысли, но выражение её лица говорило о совсем других эмоциях. Труба в её руке невинно поблёскивала.

Рейна замолкла и склонила голову в коротком поклоне, её черные волосы растрепались:

— Прости, что я была так самодовольна.

Рядом с ней расширились глаза и Юко. Каори опустила взгляд:

— Всё в порядке. В конце концов, так и должно быть. — её голос был таким серьёзным, что Кумико пришлось отвести взгляд.

«Она просто хочет быть удовлетворённой». Слова Аски внезапно прозвучали в ушах Кумико, и впервые она поняла их. Каори, вероятно, всегда знала правду - её игра не сравнится с игрой Рейны. Но она не хотела сдаваться. Она хотела по-настоящему проиграть. Чтобы разница стала очевидной. Чтобы её сердце было разбито. Она репетировала соло, которое никогда не исполнит, снова и снова, только чтобы смириться с поражением.

— Косака, - произнёс Таки, тщательно выговаривая её имя.

 — Да, — ответила Рейна, её лицо оставалось напряжённым.

— Ты будешь играть соло. Не Накасеко. Ты.

Кумико увидела, как дёрнулся палец Рейны. Мягкий изгиб её спины выпрямился. 

— Да, - повторила она, её голос был готов и уверен.

Таки мягко улыбнулся, а затем бесстрастно посмотрел на свой счёт:

А теперь давайте сыграем с начала.

Занятия в ансамбле начались с новой силой.

⠀

 «А тебе что, не обидно?», — спросила Рейна после итогов последнего конкурса в средней школе. Обычно она была такой собранной, но в тот момент она выдала свои чувства. Кумико молча наблюдала за тем, как Рейна рыдает, не в силах сделать что-либо ещё.

В средней школе Кумико выбрала оркестр словно по инерции. Она не была особенно спортивной, да и других серьёзных интересов у неё не было. Она привыкла держать в руках инструмент и боялась разорвать связь с музыкой, поэтому выбрала оркестр. Она старалась изо всех сил, но не относилась к этому особенно серьёзно. В основном она занималась потому, что все вокруг делали то же самое. Место в оркестре не было для неё настолько важным, что она не смогла бы его бросить, даже если бы старшеклассники стали её избегать. Она просто боялась потерять его. Вот и всё.

Рейна плакала, а Кумико - нет. Её просто не сильно волновал результат. Она не прилагала к этому особых усилий. Она была в ситуации, которая требовала её слез. И пока Рейна рыдала, Кумико отводила взгляд, потому что осознавала эту истину. Это было её последнее соревнование в средней школе, и всё равно. И всё равно.

Она ничуть не жалела о таком исходе.

⠀

Это была их последняя репетиция в этом огромном зале. Члены группы класса Б сидели на зрительских местах в маленьком зале, всё их внимание было приковано к сцене. Прожекторы были ярко-белыми. В тщательно кондиционированном зале сцена была единственным жарким местом.

— Давайте выступим так, словно сейчас мы на конкурсе.

— Да!

За кулисами Мичи держала секундомер. Кумико прижалась к своему золотому эуфониуму и сделала глубокий вдох. Её легкие то надувались, то сдувались, когда она выдыхала.

— Оркестр Старшей школы Китауджи, — сказала Мичи, став на место ведущей. Все ученики тут же зашевелились, расходясь по своим местам. Кумико села на своё место, держа эуфониум на коленях.

Таки приготовил свою палочку. Кумико наблюдала за ним. Она услышала звук дыхания. На мгновение воцарилась тишина, а затем, словно разрушив её, зазвучала мелодия труб. Затем, накладываясь друг на друга, зазвучала мелодия флейт и их соло. Густой звук тубы сотрясал воздух. Скоро должны были появиться и эуфониумы. Вместе с Аской Кумико приготовила свой до сих пор молчавший инструмент.

С её дыханием появился звук. Нажатие на клапаны меняло его. Это было так просто, но очень восхитительно. И так сложно. Не отрывая глаз от палочки, Кумико отчаянно следила за музыкой. Кларнеты и флейты пронеслись по всей партитуре, прорывая свои части с потрясающей скоростью. Гобои и фаготы словно противостояли друг другу. Мелодия переходила от деревянных духовых к духовым, затем снова к деревянным. Душа звука то сжималась, то расширялась, снова и снова приближаясь к кульминации. Вслед за блестящим тоном валторн и мощным рефреном эуфониумов и тромбонов трубачи отправили свою мелодию ввысь. Внезапное крещендо. Громкость оркестра достигла пика, а затем с грохотом оборвалась.

Мелодия обязательного произведения всё ещё отдавались эхом, и оркестранты переключили своё внимание на свободное произведение.

В тишине сначала зазвучала гармония тромбона, к которой присоединилось чистое, высокое соло флейты. Вслед за ним началось соло корнета. Музыка лилась потоком. Она была нежной, прекрасные тона таяли в воздухе. Затем, словно для того, чтобы добавить немного красок, свои тембры добавили эуфониумы. Звуки наслаивались и снова наслаивались, постепенно набирая энергию. Они достигли грандиозного финального крещендо, после чего настало время третьей части.

Движение началось с великолепной мелодии медных духовых, сопровождаемой игрой деревянных. Это была живая музыка, нарочито контрастирующая с непонятными, трудноуловимыми мелодиями обязательного произведения. Здесь мелодия танцевала от секции к секции, постоянно перемещаясь. Каждая крупица звука искрилась, ритм был лёгким. Затем буйная мелодия внезапно смолкала, и зал наполнялся неторопливым, плавным звучанием, которое было гармоничным и красивым. Его прервала пронзительная сирена. Покой, царивший мгновение назад, исчез, и зал снова наполнился звуками. С приближением конца выступление группы стало лихорадочным. Музыка ускорилась, звук наполнился ещё большей силой. Оркестр держал обороты и довёл партитуру до конца. Выступление достигло своего апогея как раз в тот момент, когда палочка Таки подала сигнал к заключительной ноте.

— ...Идеально, — сказал Таки.

Подобный комплимент от Таки был совершенно беспрецедентным, и ученики удивленно посмотрели друг на друга. Перед ними стояли и аплодировали участники группы класса Б. Кумико тоже считала, что выступление было идеальным. Это было так здорово. Не было ни единой ошибки. По спине пробежало свежее, лёгкое ощущение, не похожее ни на что, что она испытывала раньше. «Это весело», — подумала она. Играть эту музыку так весело!

— Давайте завтра сыграем так же, как сегодня. У нас всё получится. Вы сможете, — сказал Таки, положив палочку. Его взгляд прошёлся по лицам всей группы. — Мы обязательно поедем на Национальные.

В его голосе звучала уверенность, а уголок рта растянулся в дерзкой ухмылке.

Было бы здорово поехать на Национальные. Кумико часто думала об этом, ещё со времен средней школы. Но это было только на словах, ибо на самом деле она никогда не верила, что такое может случиться. Ожидания приводили к унижению. Иметь мечту, которая никогда не сбудется, было верхом глупости. Она всегда так считала.

Но невысказанное желание никогда не сможет стать реальностью.

Школа Китауджи обязательно должна была попасть на национальные соревнования. Кумико сжала кулак, словно желая укрепить свою решимость.

— Да! — под раскалёнными прожекторами раздались энергичные голоса учеников.

⠀

Наступил день конкурса. Группа садилась в автобус, каждый из них был одет в школьную форму. У всех были серьёзные выражения лиц. Кумико и остальные участники группы собрались рано утром, чтобы провести последнюю тренировку в музыкальном классе. Затем они упаковали инструменты в футляры и сделали последнюю проверку, чтобы убедиться, что никто ничего не забыл. Поскольку ударные инструменты были очень тяжёлыми и очень требовательными к транспортировке, погрузка заняла достаточное время.

По дороге на фестиваль Солнца в салоне автобуса царил какофонический шум, но сегодня в нём было слишком тихо. Некоторые даже выглядели неважно.

— Эй, смотри! Я вижу ещё одно такси «четырёхлистного клевера»! Значит, сегодня всё пройдёт отлично! — Мидори, сидящая рядом с Кумико, невинно глядела в окно. Она хихикнула. — Я не могу дождаться выступления. Я так волновалась прошлой ночью, что совсем не спала! Всё пройдёт отлично!

— ...Мидори, ты невероятна.

— А? Что ты имеешь в виду?

— Ох, во всём.

Мидори с любопытством наклонила голову к Кумико. Её лицо было совершенно нормальным, без малейшего намёка на нервозность. Вглядываясь в лицо Кумико, Мидори вдруг протянула руку и ущипнула её за щеку.

— Кумико, не говори мне, что ты нервничаешь.

— Нет, нет!

— Ух ты, какая ты лгунья! — сказала Мидори, отпустив щеку Кумико. Благодаря тому, что она играла на гигантском контрабасе, она оказалась на удивление сильной. Кумико потёрла всё ещё болевшую щеку и посмотрела на Мидори.

Мидори заметила её взгляд и усмехнулась в ответ:

— Слушай, ты нервничаешь потому, что думаешь, как бы не облажаться. Ты должна перестать так думать и начать думать так: «Смотрите все на мою безупречную игру!».

— ...Мидори, ты об этом думаешь, когда играешь?

— Ещё бы! Я суперклассная, поэтому хочу получить много комплиментов от слушателей!

— Я... заметно.

— Ага! — Мидори беззаботно улыбнулась. Кумико не могла не позавидовать её способности так легко хвастаться.

Мидори рассмеялась и принялась напевать обязательное произведение. Её голос, похожий на голос певчей птицы, следовал за партией контрабаса. Кумико присоединилась к ней, напевая партию эуфониума. Исполняя басовую партию, они вдвоём не смогли допеть до конца, но позади них Аска тоже начала громко подпевать. Каори криво усмехнулась и начала петь партию трубы. Как только пара третьегодок тоже начала петь, вся группа быстро присоединилась к ним, каждый исполняя свою партию. Сначала они замешкались, но потом их голоса стали громче и увереннее, и в автобусе зазвучал грандиозный хор. Они пели обязательное произведение, потом свободное, потом обязательное, снова и снова, не останавливаясь, пока автобус не достиг пункта назначения.

⠀

Выгрузив инструменты из грузовика, группа быстро начала готовиться к выступлению. Кумико открыла футляр и достала своего старого друга. Отполированный тряпочкой эуфониум сверкал в лучах солнца. Кумико поняла, что эуфо был у неё с четвёртого класса. Семь лет. Семь лет она жила с этим инструментом.

Когда она впервые услышала его название, он показался ей довольно скучным инструментом. Он казался каким-то простым. И он был непонятным. Он совсем не выглядел крутым. Но Кумико полюбила эуфониум. Несмотря на скуку и простоту, его звук был тёплым и красивым. Она часто хотела перейти на другой инструмент, но в конце концов выбор падал на эуфониум. Кумико нравился эуфониум. Не просто нравился. Она любила его. И только что впервые осознала это.

— Ты закончила с настройкой? — спросила Аска, подойдя и взяв в руки свой эуфониум. В её руках он сверкал лунно-серебряным светом. Золото и серебро. Это был один и тот же инструмент, но при простой смене цвета впечатления, которые он производил, сильно различались.

— А, ещё нет.

— Хм? Тогда тебе лучше поторопиться.

— Хорошо!

Кумико дунула несколько раз, настраивая инструмент. Аска всё это время стояла рядом с ней, ожидая, когда она закончит.

— Аска, ты нервничаешь? — спросила Кумико, убирая тюнер в карман.

Аска опустила инструмент и немного смущённо высунула язык:

— Немного.

— Я со вчерашнего дня не в себе. Тем не менее, с Мидори всё хорошо.

— Она удивительная девушка. — Аска рассмеялась, а Кумико кивнула в знак согласия. — ...Хотя это немного грустно.

— Что именно?

— Это было так весело, но скоро всё закончится. Я не хочу, чтобы выступление заканчивалось. Я просто хочу, чтобы лето продолжалось, — сказала Аска, а затем улыбнулась самодовольной улыбкой. Её длинные ресницы опустились. С такими глазами она выглядела ужасно взрослой, и, видя это, Кумико не могла не почувствовать некоторую тоску.

Она тряхнула головой, чтобы прогнать это чувство:

— О чём ты говоришь, Аска?

— Хм?

— Сегодня не последнее наше выступление. В конце концов, мы поедем на национальные соревнования.

В глазах Аски появилась тревога, а затем она разразилась смехом. Её тонкие бледные пальцы легонько похлопали Кумико по плечу:

— ...Ха, точно, мы же обещали, что поедем на Национальные.

— Именно!

— Хех. Что ж, давай постараемся, — сказала Аска, взмахнув рукой.

Её бледная рука словно слилась с серебряной поверхностью эуфониума, как будто они были одним целым.

⠀

Когда наступил момент выступления, Кумико вместе с группой переместилась в небольшой зал для финальной подготовки. Соревнования уже начались в главном зале, и была предназначена специальная комната, где группы могли играть, не мешая текущему выступлению. Репетиционный зал находился рядом с главным залом и был последним местом, где ученики могли убедиться, что они готовы к выступлению.

— Собирайтесь! — Таки хлопнул в ладоши. Вместо своей обычной одежды он был одет в чёрный костюм. В нём он выглядел очень галантно и стильно, и девушки из других школ, проходившие мимо него в коридорах, визжали, когда видели его.

— У нас мало времени до продолжения, поэтому я хотел бы проверить вступления.

— Да!

После того как они несколько раз сыграли вступительные части обязательного и свободного произведений, подготовка школы Китауджи подошла к концу.

Самым страшным в игре на духовом инструменте было ошибиться с первым же звуком. Чем выше нота, тем выше был риск. И если вы ошиблись на первой же ноте, то потом было трудно оправиться. Кумико предполагала, что именно поэтому Таки хотел удвоить уверенность во вступлении каждого произведения.

— Если вы будете играть с той же энергией, что и во время практики, каждая нота будет естественно вести к следующей. Не думайте, что вам нужно играть с большей энергией или силой, чем вы делаете это обычно. Давайте сыграем так, как всегда, и вернёмся домой с улыбками.

— Да!

Лица учеников были смелыми и решительными. Таки окинул их довольным взглядом, а затем медленно улыбнулся.

— Что же, Огасавара. Пожалуйста, скажи нам несколько последних слов как президент группы.

— А? Я?! — вскрикнула внезапно Харука. Она посмотрела на Аску в поисках спасения, но Аска, казалось, была совершенно не склонна отвечать на подобные мольбы, вместо этого она лишь помахала пальцем вверх. Удачи! Это было всё, что она собиралась предложить.

— Хм, ну... — Огасавара запиналась на полуслове, её взгляд метался туда-сюда. Наконец она, казалось, обрела решимость. Её руки сжались в кулаки. — Я знаю, что все очень постарались, чтобы зайти так далеко. Теперь всё, что нам нужно сделать, — это объединить эти труды ещё на десять минут. Так что... давайте поболеем за Китауджи!

Затем она сделала паузу, чтобы сделать глубокий, наполняющий лёгкие вдох.

— Китауджи, вперёд!

— Да!

Группа ответила в унисон, и звук эхом разнёсся по залу. Энергия заставляла воздух дрожать.

— Старшая школа Китауджи — ваш выход.

Женщина из организаторов мероприятия открыла дверь. Как только вход был открыт, любой шум был запрещён. Поднявшись по тускло освещённой лестнице, они оказались за кулисами главного зала. Когда вокруг неё сгрудились остальные ученики, Кумико на мгновение замерла. Потом кто-то тронул её за плечо.

— Давай сделаем это.

Это была Рейна с трубой в руках. Несмотря на предстоящее соло, она выглядела совершенно спокойной. Кумико сделала шаг вперед, поклявшись себе, что в этом году Рейне не о чем будет плакать.

⠀

На сцене Рикка уже начала выступление. Чёрный занавес закрывал обзор, но по углам были слегка видны фигуры нескольких учеников. Рикка уже перешла к своему свободному выступлению, а это означало, что скоро на сцену выйдет Китауджи. Пока все в группе молча напрягались, чтобы услышать игру Рикки, Кумико пыталась успокоить своё сердце.

Чем скорее предстояло главное событие, тем громче оно стучало. Оно уже давно перешагнуло порог «тук-тук» и теперь было ближе к «бум-бум». Она и раньше нервничала перед соревнованиями в средней школе, но ни одно из них не шло ни в какое сравнение с этим. За кулисами было тускло, но сама сцена была ярко освещена. Одного представления себя в этом свете было достаточно, чтобы сердце забилось ещё быстрее. На лбу выступили капельки пота. Она совсем не слышала выступления другой школы. Её руки дрожали.

Подождите, как звучит эта мелодия? Как мне снова двигать пальцами?

Основные вопросы сыпались из её мозга. Одно беспокойство порождало дюжину других. То, что она должна была запомнить, то, что она должна была уметь делать, не задумываясь, вдруг стало невозможным. Что же мне делать? Я забыла, как играть! Лихорадочное смятение стёрло все следы спокойствия. Выступление Рикки близилось к кульминации. Скоро всё закончится. Что же мне делать? Я не могу играть! Такого ещё не было! Её зрение словно потемнело. Её охватило внезапное желание сбежать со сцены. Что мне делать? Что мне делать? Что мне делать? Неопределенность владела её сознанием. Жар тела скапливался за глазами. Кумико прикрыла лицо, надеясь, что никто не заметит.

— Эй. — вдруг кто-то потянул её за рубашку. Кумико обернулась.

Прямо перед ней стоял Сюити. Ей показалось, что они уже давно не стояли вот так лицом к лицу.

Он наклонился к её уху, возможно, из опасения, что за кулисами не принято разговаривать. Когда он заговорил, это был почти шепот.

— Ты в порядке?

— Я в порядке. — Кумико тихо покачала головой.

Сюити кисло нахмурился:

— По лицу и не скажешь.

— Я просто немного нервничаю.

— Немного, да? — сказал он, выдохнув с досадой. Несмотря на то, что Сюити так долго избегал Кумико, он вёл себя вполне нормально. Найдя это подозрительным, Кумико тихонько наступила ему на ногу.

— Ой, — пробормотал он. — Что это было?

— Ничего.

— Дурочка. — Сюити попятился.

Кумико увидела его небольшую улыбку, но не смогла ничего сказать, потому что поняла, что он хотел сделать. Он немного грубо похлопал её по спине. Кончики его пальцев дрожали.

— Всё будет хорошо. Вспомни, сколько мы тренировались.

Несмотря на ободряющие слова, выражение его лица, когда он вернулся к своему инструменту, было каким-то жалким. Это почему-то показалось ей ужасно смешным, и Кумико почувствовала, как её нервозность сдалась и рассыпалась. В замёрзшие пальцы вернулось тепло, а мозг, одолеваемый беспокойством, снова заработал.

С другой стороны чёрного занавеса послышался гром аплодисментов. Кумико увидела, как напряглось выражение лица Шуичи. Кумико прижала к себе эуфониум. Золотой инструмент в её руках сверкал даже здесь, где не должно было быть никакого света. Всё будет хорошо. Она сможет это сделать. Внутри Кумико зародилась странная тёплая уверенность. Желая поделиться ею, она осторожно провела пальцем по руке Сюити.

Он резко вздрогнул и удивлённо посмотрел в её сторону. Их взгляды встретились. Их соприкасающиеся пальцы постепенно переплелись. От места соприкосновения кожи расцвело тепло.

⠀

— Следующим выступлением будет программа номер тридцать три: Старшая школа Китауджи.

⠀

По звуку голоса дирижёра оркестр собрался вместе. Кумико отправилась на места эуфонистов, а Сюити - тромбонистов, и каждый участник группы направился к месту, откуда он будет исполнять свою роль. Свет в концертном зале померк, оставив их в окружении тусклого мрака.

— Произведение «Картины Восточного побережья» Найджела Хесса, дирижировать будет Нобору Таки.

После этого объявления сцену залил свет. Таки склонил голову, и зал разразился аплодисментами. Он поклонился и поднялся на дирижерский подиум. Пылающий свет залил сцену. Сцена всегда была такой - слишком яркой, чтобы разглядеть что-то ещё. Зрители, судьи. Всё лишнее было отброшено, осталась только музыка.

Наступила мёртвая тишина. Ропот затих, когда зрители обратили своё внимание на сцену. Здесь был весь мир, или, по крайней мере, так казалось. Палочка поднялась, и оркестр приготовил свои инструменты. Энергия в зале сконцентрировалась до предела. Напряжение горело в горле Кумико, как огонь. Участники оркестра отдавали все силы, чтобы провести следующие двенадцать минут. Кумико всем своим существом хотела победить. Эуфониум в её руках мерцал, словно живое, дышащее существо.

⠀

А затем палочка опустилась.

Музыка, исполняющая мечты старшей школы Китауджи, только началась.