Онлайн чтение книги Пятеро детей и чудище Five Children and It
Глава первая. Красивые, как ясное солнышко

До дома было мили три, однако не прошло и пяти минут, как наемный экипаж отъехал от станции по пыльному проселку, а дети уже принялись высовывать головы из окошка и спрашивать: «Мы еще не приехали?» И всякий раз, когда экипаж проезжал мимо какого-нибудь дома, а случалось такое нечасто, дети в один голос вопрошали: «Это наш дом?» Так продолжалось до тех пор, пока экипаж не достиг вершины холма, расположенного сразу за известняковой каменоломней, невдалеке от песчаного карьера. На этом самом холме стоял белый дом, как и положено, с зеленой лужайкой спереди и фруктовым садом позади.

— Приехали! — сказала мама.

— А дом-то какой белый! — воскликнул Роберт.

— И розы вокруг! — восхитилась Антея.

— И сливы! — обрадовалась Джейн.

— Очень даже ничего! — заключил Сирил.

А Малыш заявил:

— Идем гулять.

И тут экипаж, в последний раз подскочив на кочке, наконец остановился.

Каждый пытался выскочить первым, не обошлось без пинков и давки, впрочем, никто не обиделся. Однако мама почему-то никуда не спешила. Она неторопливо вышла из экипажа, не преминув воспользоваться ступенькой, и ни разу радостно не подпрыгнула. Складывалось такое впечатление, что она намерена невозмутимо проследить за тем, как внесут чемоданы в дом, а потом даже расплатиться с возчиком, и что она вовсе не собирается сделать вместе со всеми этот первый глоток счастья — промчаться по лугу и по саду, забраться в густые заросли терновника, шиповника и лопухов за сломанной калиткой или хотя бы побегать вокруг пересохшего фонтана, что сбоку от дома. Зато дети не упустили своего.

На самом деле дом был так себе, ничего особенного. А мама и вовсе считала его весьма неподходящим и даже неудобным, поскольку в нем явно не хватало полок и буфета. А папа при случае приговаривал, мол, такая железная кровля могла присниться архитектору разве что в дурном сне. Однако дом этот находился вдали от города, и других домов в округе, сколько видит глаз, не было, а дети уже два года жили в Лондоне безвыездно, ни разу даже не выбравшись на побережье с экскурсией. Так что Белый дом представлялся им волшебным дворцом посреди земного рая.

Ну а Лондон для ребенка — это сущая тюрьма, особенно если родители не шибко богаты. Оно конечно, в городе полно разных магазинов с игрушками, театров, кондитерских и всякого такого, но если твоя семья не очень состоятельна, тебя не водят по театрам, да и по магазинам ты не разгуляешься. Кроме того, в Лондоне нет ничего такого, с чем можно играть, зная, что оно не сломается и что ты не поранишься, — деревьев и песка, леса и речки. Да и всё в Лондоне какой-то неправильной формы — улицы прямые, мостовые плоские… А в деревне каких только необыкновенных форм не встретишь! Деревья, сами понимаете, все разные, и у меня нет ни малейших сомнений в том, что какой-нибудь скучного вида господин уже успел сообщить вам, что на лугу не сыщется и двух совершенно одинаковых травинок. На городских же улицах трава не растет и одно похоже на другое. Именно поэтому дети, которые живут в городах, такие непослушные. Они сами не знают, что с ними такое творится, не знают и другие — ни папы, ни мамы, ни тети, ни дяди, ни двоюродные братья и сестры, ни даже учителя и гувернантки. Знаю только я. А теперь еще и вы. Разумеется, и в деревне дети бывают непослушными, но дело тут совершенно в другом.

Надо сказать, что прежде чем детей удалось затащить в дом и заставить их умыться, перед тем как пить чай, они успели самым тщательным образом обследовать луг, и сад, и вообще все вокруг дома. И им стало ясно, что здесь, в Белом доме, они будут совершенно счастливы! Честно говоря, это было им ясно с самого начала, но когда за домом они обнаружили густые заросли жасмина, усыпанные белыми цветами и пахнущие, как флакончик с очень дорогими духами, которые кое-кому дарят на день рождения; когда они увидели траву на лужайке, такую зеленую и шелковистую, не то что жухлая поросль на городских газонах; когда они обнаружили конюшню, а в ней сеновал с остатками прошлогоднего сена — все это стало куда яснее. А уж когда Роберт наткнулся на сломанные качели, и свалился с них, и набил на голове шишку размером с куриное яйцо, и когда Сирил прищемил себе палец дверцей клетки, в которой, похоже, когда-то держали кроликов (если вы, конечно, знаете, как выглядит клетка для кроликов), исчезли и последние сомнения.

Но самым приятным было то обстоятельство, что здесь не существовало никаких запретов вроде «туда не ходи», «этого не делай». А в Лондоне вас повсюду подстерегают таблички «Трогать запрещено!», и даже если табличку не видно, от этого только хуже, потому что вы уверены: она тут есть, а если вы не уверены, вам незамедлительно об этом сообщат.

Белый дом стоял на холме, а за ним начинался лес. На одном склоне холма была известняковая каменоломня, а на другом склоне находился песчаный карьер. У подножия холма, на равнине, расположились причудливой формы белые строения, где рабочие обжигали известь, а еще большая пивоварня красного кирпича и другие домики. Так что ближе к сумеркам, когда солнце садилось и дымили высокие трубы, всю долину, казалось, занавешивала золотистая мгла, в которой там и сям поблескивали огни печей для обжига извести и огни хмелесушилок, словно перед глазами лежал зачарованный город из «Тысячи и одной ночи».

Ну вот, покончив с описанием дома и его окрестностей, можно было бы двинуться дальше и рассказать интересную историю о самых обыкновенных вещах, которыми занимались наши дети, — о том, чем наверняка занимаетесь и вы сами. И вы поверили бы каждому моему слову. И в том месте, где сказано о непослушных детях (а ведь и вам случалось бывать непослушными!), какая-нибудь ваша тетя наверняка написала бы на полях карандашом: «Как в жизни!» или «Сущая правда!», а вы увидели бы эти заметки, и вам стало бы очень досадно. Вот поэтому я буду рассказывать только о событиях удивительных по-настоящему. И вы сможете оставлять свою книжку без присмотра, не беспокоясь о том, что ваши дяди или тети вздумают написать на полях «Сущая правда!» Взрослые вообще плохо верят во все по-настоящему удивительное, если им не предъявить того, что они называют «доказательствами». Дети же готовы поверить во что угодно, и взрослым это хорошо известно. Поэтому они убеждают вас, что Земля круглая, как апельсин, хотя вы прекрасно видите, что она местами ровная, как стол, а местами бугристая. Они убеждают вас, что Земля вращается вокруг Солнца, хотя изо дня в день вы своими собственными глазами видите, что Солнце утром встает, а вечером ложится спать, как паинька, и что Земля знает свое место и никуда ни ногой. При всем при этом я почти не сомневаюсь, что вы верите всем этим россказням взрослых про Землю и Солнце. А стало быть, вам не составит труда поверить мне на слово, что не прошло и недели, как Антея, Сирил и остальные повстречались с эльфом. Во всяком случае, так они называли это существо, это чудище, потому что именно так оно само себя называло, а ему, разумеется, виднее. Впрочем, оно выглядело совсем не так, как выглядят эльфы, которых вам приходилось видеть и о которых вам рассказывали или читали в книжках.

Ну так вот, случилось все это в песчаном карьере. В один прекрасный день папе пришлось уехать по неотложному делу, а мама отправилась на несколько дней к бабушке, которая что-то захворала. Родители уехали совершенно неожиданно и поспешно, и после их отъезда дом казался вымершим и пустым. Дети бродили из одной комнаты в другую, безразлично поглядывая на валявшиеся на полу клочки упаковочной бумаги и обрывки шпагата, которые еще не убрали после того, как распаковали вещи. Дети никак не могли придумать, чем бы заняться. И тут Сирил сказал:

— Давайте-ка возьмем совки и пойдем на карьер покопаем. Будем считать, что мы на берегу моря.

— Папа говорил, что когда-то здесь и был берег моря, — подхватила Антея. — Там попадаются ракушки, которым много тысяч лет.

На том и порешили. Конечно, дети уже побывали на карьере, ходили по его краю и заглядывали в него с обрыва, но вниз не спускались, полагая, что папа наверняка запретит им играть в карьере, равно как и в каменоломне. На самом деле песчаный карьер не такое уж и опасное место, если не съезжать вниз по крутому откосу, а, вообразив себя телегой, воспользоваться пологой наезженной дорогой.

Каждый прихватил с собой по совку, а Ягненочка они несли по очереди. Ягненочком называли Малыша, потому что первое, что он произнес в своей жизни, было «Бе-е-е!» А вот Антею называли Пантера, что выглядит несколько глупо, когда написано, зато звучит похоже на ее имя.

Песчаный карьер — штука широкая и глубокая. Сверху по краю его растет трава, а еще высокие полевые цветы, желтые и пурпурные. Он напоминает огромный таз. По бокам этого таза там и сям лежат кучи песка и гравия, и кругом большие ямы, откуда вынули гравий, а на самом верху крутых стен видны круглые норки — там устраивают себе гнезда мелкие береговые ласточки.

Разумеется, дети занялись строительством песочного замка, но какая в нем радость, если нет ни малейшей надежды на то, что наступающий прилив хлынет в ров и снесет подъемный мост, а потом, ко всеобщему удовольствию, зальет все и всех по самую грудь!

Сирил предложил выкопать пещеру, чтобы играть в ней в контрабандистов, но остальные его не поддержали, побоявшись, что пещера может обвалиться и похоронить их заживо. Дело закончилось тем, что дети во все свои совки принялись рыть прокоп от песочного замка в Австралию. Как вы понимаете, дети верили, что Земля круглая и что на другой стороне австралийские мальчики и девочки и впрямь ходят вверх ногами, как мухи по потолку.

Дети копали, копали и копали, руки их покраснели, стали липкими и горячими и перепачкались в песке, а личики были мокрыми от пота и блестели на солнце. Ягненочек решил поесть песка и, когда убедился, что это вовсе не жженый сахар, как он полагал, заревел так отчаянно, что теперь, выбившись из сил, лежал посреди недостроенного песочного замка и крепко спал, толстенький и тепленький. Это обстоятельство позволило его братьям и сестрам приналечь на работу, и прокоп в Австралию стал таким глубоким, что Джейн, которую называли попросту Киска, предложила остановиться:

— А ну как дно провалится, и мы упадем прямо на голову маленьким австралийцам. Им же все глаза песком засыплет!

— Верно, — согласился Роберт. — Они обидятся на нас и забросают камнями. И не дадут нам посмотреть на своих кенгуру, опоссумов, страусов эму и знаменитые голубые эвкалипты.

Честно говоря, Сирил и Антея знали, что до Австралии еще далеко, однако они согласились отложить в сторону совки и дальше копать руками. Тем более что копать руками было совсем нетрудно, потому что песок на дне прокопа был рыхлый, мелкий и сухой, совсем как на морском берегу. А еще попадались разноцветные ракушки.

— Наверное, здесь когда-то было целое море воды, — сказала Джейн. — Со сверкающими на солнце волнами, разными там рыбами, морскими угрями, кораллами и русалками.

— С корабельными мачтами и затонувшими испанскими сокровищами, — добавил Сирил. — Хорошо бы нам откопать какой-нибудь золотой дублон.

— Куда же ушло это море? — удивился Роберт.

— Ну не в ведро же, глупенький! — ответил его брат. — Папа говорит, что земля внизу перегрелась, так и тебе бывает иногда жарко под одеялом. Земля подняла свои плечи, вот море и соскользнуло с них, как с тебя одеяло. Плечи земли так и не опустились, и получилась суша. Давайте поищем ракушки. Скажем, вон в той пещерке. Там что-то торчит из песка вроде якоря с затонувшего корабля. Да и больно уж жарко в этом прокопе.

Все согласились с Сирилом, одна только Антея решила копать дальше в Австралию. Она привыкла доводить начатое до конца. Докопаться до Австралии она считала делом своей чести.

Пещерка принесла одни разочарования: ракушек там не было, а якорь с затонувшего корабля обернулся обломком рукоятки обыкновенной мотыги. И вот тут, когда кое-кто стал подумывать о том, что от всех этих игр в песке, особенно если ты не на берегу моря, ужасно хочется пить, и когда кое-кто предложил пойти домой за лимонадом, Антея неожиданно крикнула:

— Сирил! Иди сюда! Скорее! Оно живое! Убегает! Скорее!!!

И все побежали к Антее. — Наверняка это крыса, — сказал Роберт. — Папа говорит, их полно в старых местах. А место явно старое, раз море было тут много тысяч лет назад.

— А может, это змея, — предположила Джейн, поеживаясь.

— Посмотрим, — сказал Сирил и прыгнул в прокоп. — Я змей не боюсь, мне они нравятся. Я ее приручу, и она будет ползать за мной повсюду и будет спать со мной ночью, свернувшись у меня на груди.

— Нет, так не пойдет, — возразил Роберт, поскольку он спал в одной спальне с братом. — Крыса — еще куда ни шло.

— Не болтай чепуху! — крикнула Антея. — Никакая тут не крыса. Оно большое! И не змея. У него ноги, я видела. И шерстка! Убери совок, ты можешь поранить его. Копай руками.

— Да, а если оно поранит меня? — сказал Сирил, не выпуская из рук совок.

— Не бойся! — успокоила брата Антея. — Не бойся… Это звучит глупо, но оно что-то сказало. Честное слово!

— И что же?

— Оно сказало: «Оставьте меня в покое!»

Сирил решил, что его сестренка просто перегрелась. Поэтому они с Робертом принялись орудовать совками. Антея же присела на край прокопа, но то и дело подскакивала от нетерпения и от жары. Мальчики копали с усердием, и вскоре стало совершенно ясно, что там, в песке, и впрямь что-то барахтается.

Тут Антея крикнула:

— Я не боюсь! Дайте я покопаю!

Она встала на колени и принялась копать руками, словно собака, которая неожиданно вспомнила, куда зарыла косточку.

— Шерстка! Я ухватила его за шерстку! — крикнула Антея, не то смеясь, не то плача. — Держу! Держу! — завопила она.

И в это самое мгновение в песке раздался какой-то хриплый голос, отчего дети отпрянули прочь, а сердца их бешено заколотились.

— Оставьте меня в покое!

Теперь этот голос услышали все, и все ошарашенно переглядывались — слышали ли остальные?

— Мы просто хотим посмотреть на тебя, — сказал Роберт, набравшись храбрости.

— Я хочу, чтобы ты вылез оттуда, — добавила Антея, тоже осмелев.

— Ну, если ты этого хочешь, так тому и быть, — раздалось из ямы.

Песок зашевелился, завертелся, раздался в стороны, и на свет вылезло нечто бурое и толстое. Широко позевывая, оно село и стало протирать глаза руками.

— Должно быть, я задремал, — произнесло существо, сладко потягиваясь.

Дети стояли вокруг ямы и с интересом разглядывали откопанное ими диво дивное. А подивиться было на что. У этого создания были длинные рожки, а на их концах находились глаза, как у улитки, и оно то втягивало их, то вытягивало наружу, словно телескопы. У него были уши, как у летучей мыши, а покрытое густой мягкой шерсткой тело напоминало паучье. Его руки и ноги тоже были все в шерсти, с пальцами, как у обезьяны.

— Что это? — прошептала Джейн с изумлением. — Неужели мы потащим его домой?

Странное существо повернуло свои глаза в сторону Джейн и произнесло:

— Она что, всегда такая глупая или только сейчас, потому что на голове у нее столько всякого мусора?

Говоря это, оно уставилось на соломенную шляпку Джейн.

— Она не нарочно, — вежливо ответила Антея. — Мы вообще-то довольно умные, ты не думай! Не бойся, мы не причиним тебе вреда.

— Вреда! — возмутилось существо. — Мне — бояться? Вот еще! Ты говоришь так, словно я какое-то ничтожество.

Шерсть его встала дыбом, словно у кота, который приготовился к драке.

— Прости, — произнесла Антея еще мягче. — Если бы мы знали, кто ты на самом деле, мы, наверное, выбирали бы выражения, чтобы не обидеть тебя. А пока получается, что обижаем. Кто же ты? Не сердись и скажи нам. Честное слово, мы просто не знаем.

— Правда не знаете? — удивилось существо. — Да-а, как я посмотрю, мир сильно изменился. Неужели вы хотите сказать, что не знаете, кто такой пеэммид?

— Какой еще Сэмми? Чушь какая-то! — воскликнул Роберт.

— Сам ты чушь! — рассердилось существо. — Впрочем, меня называют еще просто песочным эльфом. Неужели вы не знаете, как выглядит песочный эльф?

Песочный эльф выглядел настолько расстроенным и обиженным, что Джейн поспешила сказать:

— Ну конечно, теперь я узнаю. Сразу видно, если приглядеться.

— Вы могли приглядеться уже давно. Хватит с вас, — сердито заявил песочный эльф и стал снова зарываться в песок.

— Постой! Поговори с нами еще! — закричал Роберт. — Я не знал, что ты песочный эльф. Но я сразу понял, что никогда в жизни не встречал ничего более чудесного и удивительного.

Песочный эльф, похоже, решил сменить гнев на милость.

— Поговорить-то можно, но только не с невежами, — заявил он. — Да и учтивую беседу я с вами вести не намерен. Впрочем, если вы будете вежливы, я, возможно, скажу вам что-нибудь, а возможно, и нет. Что ж, начинайте.

Разумеется, как назло, никто не мог сообразить, с чего начать. В голове у Роберта наконец замаячил вопрос: «Давно ли ты тут живешь?», и Роберт тут же задал его.

— Ох, целую вечность, несколько тысяч лет, — ответил псэммид.

— Расскажи, как ты жил.

— Все описано в книгах.

— Про тебя там почему-то не упоминается, — возразила Джейн. — Расскажи нам о себе, и поподробнее! Мы о тебе совсем ничего не знаем, а ты такой милый.

Песочный эльф погладил рукой свои длинные крысиные усы и улыбнулся.

— Ну пожалуйста! — взмолились дети в один голос.

Странное дело, как быстро привыкаешь ко всему,

даже к самым удивительным вещам. Еще пять минут назад дети и подумать не могли, что бывают на свете песочные эльфы, и вот, пожалуйста, они беседуют с ним, словно со старым знакомым.

Эльф втянул поглубже свои рожки с глазами и блаженно потянулся:

— Какое нынче солнце! Совсем как в старые добрые времена. Ну что же, куда теперь прикажете подавать вам мегатерия?

— Чего? — удивились дети в один голос.

Не так-то просто постоянно помнить о том, что «чевокать» невежливо, тем более когда вы несказанно удивлены.

— А много ли нынче птеродактилей? — поинтересовался песочный эльф.

Дети молчали, не зная, что ответить.

— Ну, что у вас на завтрак? — переспросил эльф с раздражением. — Кто вам его подает?

— Яичница с беконом, гренки, овсянка, молочная тюря и всякое такое. А подает завтрак мама. Но кто же ест на завтрак этих твоих мегаптериев, что ли, и каких-то дактилей?

— Птеродактилей! Птеродактилей и мегатериев! — поправил эльф. — В мои времена птеродактилями только и завтракали! Птеродактиль — это нечто вроде летающего крокодила. Полагаю, изжаренный на вертеле он весьма недурен на вкус. Раньше было много песочных эльфов, и порядок был такой. С утра пораньше люди шли искать песочного эльфа, а найдя его, просили исполнить желание. Каждое утро, перед завтраком, родители посылали мальчиков на берег моря искать песочного эльфа, чтобы те изложили ему свое желание на этот день. А старшему мальчику, как правило, наказывали, чтобы тот пожелал мегатерия, разделанного и готового к употреблению. Мегатерий большущий, как слон, это много-много мяса. Если желали рыбы, то заказывали ихтиозавра. Он тоже немаленький, метров десять от кончика носа до кончика хвоста, так что хватало на всех. Ну а если желали отведать дичи, то просили плезиозавра, их было полным-полно, на любой вкус. Все прочее просили младшие дети. Впрочем, на обед заказывали, как правило, именно мегатерия. В крайнем случае ихтиозавра, потому что его плавники — большой деликатес, а из его хвоста варят изумительный суп.

— Должно быть, оставалась целая гора недоеденного мяса, — заключила Антея, которая в будущем собиралась стать рачительной хозяйкой.

— Ничего подобного! — возразил эльф. — На закате солнца все, что не успевали съесть, превращалось в камень. Мне говорили, что и сейчас вам попадаются каменные кости мегатериев и прочих животных.

— Кто это тебе говорил? — удивился Сирил. Песочный эльф не ответил. Он помрачнел и стал быстро зарываться в песок, ловко работая своими волосатыми руками.

— Погоди! — закричали дети. — Расскажи нам еще о тех временах, когда на завтрак ели мегатериев! Похож ли наш мир на тот, прежний?

Эльф перестал копать.

— Не очень, — ответил он. — Там, где я жил, кругом был один песок. Каменный уголь был еще в деревьях, а моллюски были большие, как чайные подносы. Они попадаются вам и сейчас, только они превратились в камень. Песочные эльфы предпочитали жить на берегу моря. Дети часто приходили туда со своими деревянными ведерками и кремниевыми совочками и строили для нас песочные замки. Это было много тысяч лет назад, но я слыхал, что и теперь дети строят песочные замки. Не так-то просто отказаться от своих привычек.

— Почему же вы покинули свои песочные замки? — спросил Роберт.

— Это очень грустная история, — ответил эльф и помрачнел. — Дело в том, что дети любили окружать замки рвом, и противные бурлящие волны заливали нас. Песочный эльф, промокнув, заболевал и, как правило, умирал. Нас становилось все меньше и меньше. Так что когда удавалось отыскать песочного эльфа, неизменно заказывали мегатерия, чтобы наесться до отвала, потому что потом можно было искать эльфа целую неделю и не найти.

— А тебе тоже случалось промокнуть? — спросил Роберт.

— Только один раз, — ответил эльф и передернул плечами. — У меня промок кончик двенадцатого волоска на верхнем левом усике. Он и теперь болит в плохую погоду. Такое случилось только один раз, но мне хватило за глаза и за уши. Как только мой бедный усик просох на солнце, я ушел оттуда прочь. Подальше от воды. Я вырыл себе нору в теплом сухом песке. С тех пор тут и живу. А потом море ушло. Ну, хватит, не хочется рассказывать дальше.

— Расскажи, расскажи еще! — воскликнула Антея. — А ты все еще можешь исполнять желания?

— Разумеется, — ответил эльф. — Разве я не исполнил твое желание всего несколько минут назад? Ты сказала: «Я хочу, чтобы ты вылез оттуда». Вот я и вылез.

— А можно пожелать еще что-нибудь?

— Можно, только не тяните время. Вы мне надоели.

Я нисколько не сомневаюсь, что вам случалось задумываться о том, как поступить, будь у вас три желания, как у старика со старухой из поучительной сказки, над которыми вы наверняка посмеивались. И наверняка считаете, что на их месте вы, не раздумывая ни минуты, загадали бы три по-настоящему стоящих желания. Антее не раз приходилось говорить на эту тему со своими братьями и сестрой, но сейчас все произошло настолько неожиданно, что она никак не могла придумать ничего подходящего.

— Думайте быстрее! — поторопил их песочный эльф.

Однако все молчали. И тут Антея вспомнила одно тайное желание, оно было у них с Джейн одно на двоих, но они скрывали его от своих братьев, потому что те едва ли сочли бы его по-настоящему стоящим. И все же это было лучше, чем ничего.

Я хочу, чтобы все мы были красивыми, как ясное солнышко! — выпалила она.

Дети смотрели друг на друга не отрываясь, но не замечали никаких перемен к лучшему. Тем временем эльф выпучил свои глаза. Казалось, он глубоко вдыхает воздух и не выпускает его. Шерсть его встала дыбом, он начал раздуваться, покуда не стал вдвое больше. И вдруг он разом выдохнул.

— Что-то у меня не получается, — произнес он извиняющимся тоном. — Наверное, подзабыл, как это делается.

Дети были страшно разочарованы.

— Попробуй еще раз!

— На самом деле я просто берегу силы на остальные ваши желания. Но если мы договоримся об исполнении только одного желания в день, причем одного на всех, то я, наверное, осилю его. Согласны? — Конечно, согласны! — воскликнули Антея и Джейн.

Мальчики только молча кивнули. Не очень-то они поверили этому песочному эльфу. Вообще говоря, убедить в чем-либо девочку значительно проще, чем мальчика.

Эльф выпучил глаза пуще прежнего и снова стал раздуваться, раздуваться и раздуваться.

— Надеюсь, ему не станет плохо, — сказала Аптея.

— Только бы не лопнул, — заметил Роберт обеспокоенно.

Лишь после того как песочный эльф, раздувшись настолько, что занял собою почти весь прокоп в Австралию, резко выдохнул и принял свои прежние размеры, дети с облегчением вздохнули.

— Ну вот, все в порядке, — сказал эльф, тяжело отдуваясь. — Завтра будет уже легче.

— А тебе это не очень вредно? — участливо спросила Антея.

— Ну разве что моему подмоченному усику, — ответил эльф. — Ты добрая девочка. Спасибо. И до свидания.

С этими словами эльф так резво принялся работать своими руками и ногами, что дети и глазом моргнуть не успели, как он зарылся в песок. Они подняли глаза друг на друга, и каждый из них увидел перед собой троих незнакомых детей неописуемой красоты.

Некоторое время они рассматривали друг друга, не в силах вымолвить ни слова. Каждый из них полагал, что его братья и сестры куда-то ушли, а эти незнакомые дети подкрались сюда незаметно, пока все, раскрыв рот, смотрели, как раздувается песочный эльф. Антея заговорила первой.

— Прости, пожалуйста, — вежливо обратилась она к Джейн, у которой теперь были огромные голубые глаза и пышные огненного цвета кудри, — не видала ли ты тут двоих мальчиков и девочку?

— Я сама хотела тебя спросить о том же, — ответила Джейн.

— Ой, да это же ты! — воскликнул Сирил. — Ты Джейн! Я узнал тебя по дырке в переднике. А ты — Пантера! Тебя я узнал по испачканному платку. Ты порезала палец и забыла поменять платок. Вот это да! Желанье-то исполнилось! Неужели я такой же красивый, как вы?

— Честно говоря, если ты Сирил, то прежний Сирил нравился мне больше, — решительно заявила Антея. — У тебя золотые волосы, словно у ангела. Ты что, на небеса собрался? А если это Роберт, то он похож на итальянца-шарманщика. Волосы у него черные как смоль.

— А вы, девочки, словно с рождественской открытки сошли. Со слащавой рождественской открытки, — сердито сказал Роберт. — А у Джейн волосы и вовсе цвета морковки!

Волосы Джейн были и впрямь того самого венецианского оттенка, которым так восхищаются художники.

— Ладно, хватит дразниться, — примирительно сказала Антея. — Давайте возьмем Ягненочка и пойдем домой обедать. Прислуга в обморок упадет от восхищения, вот увидите.

Малыш как раз проснулся, однако никто из детей нисколечко не расстроился, обнаружив, что тот вовсе не изменился и не стал красивым, как ясное солнышко.

— Наверное, он слишком маленький, чтобы иметь свои собственные желания, — заключила Джейн. — В следующий раз его нужно будет упомянуть отдельно.

Антея наклонилась к Малышу и протянула к нему руки.

— Иди к Пантере на ручки, — ласково сказала она. Малыш с недоверием посмотрел на нее и засунул розовый, перепачканный в песке пальчик себе в рот. А ведь Антея была его любимой сестрой.

— Иди на ручки! — повторила она.

— Неть! — сердито заявил Малыш.

— Иди к Киске! — сказала Джейн.

— Хочу Пантю, — произнес Ягненочек испуганно и приготовился заплакать.

— Иди ко мне, Всадник! — позвал его Роберт. — Бобби покатает тебя на спине.

— Бяка!

Малыш вконец расстроился и заплакал.

Иными словами, дело было совсем плохо. Ягненочек их не узнал!

Полные отчаяния, дети поглядывали друг на друга, но к своему ужасу вместо веселых, дружеских, озорных, самых что ни на есть обыкновенных глаз своих братьев и сестер они видели прекрасные глаза прекрасных незнакомцев.

— Ужас какой-то! — воскликнул Сирил, попытавшись взять на руки Ягненочка, который стал отбиваться, как кошка, и бодаться, как бычок. — С ним надо как-то подружиться. Нельзя же нести его домой, когда он так вопит. И это наш Малыш. Глупость какая!

Однако подружиться с Малышом им все-таки пришлось. На это ушло больше часа, и дело осложнялось тем, что Малыш к тому времени был голоден как волк и очень хотел пить.

В конце концов он все-таки позволил этим незнакомым людям нести его домой по очереди, но обнять их ручками отказался наотрез, так что идти с ним было неимоверно тяжело.

— Наконец мы дома! — радостно вздохнула Джейн, миновав железную калитку и направляясь по дорожке к дому, где у входа, заслонив рукой глаза от солнца, стояла малышова няня Марта и с беспокойством оглядывала округу. — Вот! Возьми Малыша!

Марта прямо-таки выхватила Малыша из ее рук.

— Целый и невредимый! Слава Богу! — сказала Марта. — А где остальные? И вы-то сами кто будете? — Мы — это мы! — ответил Роберт.

— Кто это мы? — с усмешкой спросила Марта.

— Да мы это, мы! — подтвердил Сирил. — Просто мы красивые, как ясное солнышко. Я Сирил, а это остальные. И мы страшно голодные. Ну же, впусти нас!

Оскорбленная его дерзостью, Марта попыталась захлопнуть дверь прямо у них перед носом.

— Не сердись, я знаю, мы выглядим иначе, но я — Антея, — сказала Антея. — Мы очень устали, и давным-давно уже пора обедать!

— Ну так ступайте к себе домой, там и обедайте! — заявила Марта. — А если играть игры со мной вас подговорили наши дети, то передайте им, что они получат от меня по заслугам. Пусть не сомневаются!

С этими словами она захлопнула дверь. И тщетно Сирил дергал за веревку колокольчика. Никакого ответа. Впрочем, из окошка спальни высунула голову кухарка.

— Если вы сию же минуту не уберетесь отсюда, я вызову полицию! — грозно крикнула она и захлопнула окно.

— Плохо дело, — заметила Антея. — Надо уходить, пока мы не оказались за решеткой.

Мальчики поворчали, дескать, все это глупости и английские законы не предусматривают заключения под стражу только за то, что ты красив, как ясное солнышко, однако вместе с сестрами пошли прочь.

— Наверное, мы станем самими собой только после заката солнца, — сказала Джейн.

— Как знать, — пожал плечами Сирил. — Мир сильно изменился со времен мегатериев.

— А может, все мы на закате превратимся в камень, как мегатерии? — вспомнила рассказ эльфа Антея. — Чтобы ничего от нас не осталось на следующий день…

Антея заплакала, и Джейн заплакала следом за ней. Даже мальчикам стало не по себе. Они молчали, обсуждать создавшееся положение у них не хватало духу.

В общем, это был ужасный вечер. Тем более что поблизости не нашлось никакого жилья, где дети могли бы попросить хоть корочку хлеба и глоток воды. Идти же в поселок они побоялись, потому что видели, как, прихватив корзину, туда отправилась Марта. А в поселке жил полицейский. И даром что все четверо были красивыми, как ясное солнышко, это мало утешает, когда ты голоден как волк и во рту у тебя сухо как в пустыне.

Трижды они тщетно иытались уговорить слуг впустить их в Белый дом или хотя бы выслушать их объяснения. Потом Роберт решил в одиночку залезть в одно из задних окон, отпереть дверь и впустить остальных. Но окна были высоко, и у Роберта ничего не получилось. Зато вернувшаяся к тому времени Марта вылила ему на голову кувшин холодной воды.

— Убирайся отсюда, паршивец! Тоже мне красавчик нашелся! — крикнула она, высунувшись из верхнего окна.

Так что до самого заката детям пришлось отсиживаться за изгородью, на краю канавы, гадая о том, что их ожидает, когда солнце наконец сядет, — то ли они превратятся в камень, то ли все-таки обретут свою первоначальную, обычную внешность. Все это время им было как-то не по себе, как среди чужих, потому что, хотя голоса их остались прежними, лица их были столь безупречно красивыми, что просто страшно смотреть.

— Я думаю, что в камень мы не превратимся, — прервал наконец тягостное молчание Роберт. — Ведь песочный эльф обещал, что исполнит завтра очередное наше желание. Как же он сдержит свое слово, если мы окаменеем?

Остальные согласились с Робертом, но легче им от этого не стало. Затем вновь надолго воцарилась гнетущая тишина, которую неожиданно нарушил Сирил.

— Не хочу вас, девочки, пугать, но, кажется, уже началось, — сказал он. — Я превращаюсь в камень, ноги уже онемели. Скоро и вы станете камушками.

— Не расстраивайся, — участливо произнес Роберт. — Быть может, в камень превратишься только ты один, а с нами все будет в порядке. Мы поставим твою статую в саду и украсим ее венками из цветов. А когда выяснилось, что ноги у Сирила просто- напросто затекли от долгого сидения, и когда они стали отходить, да так, что ему показалось, словно в них втыкают сотни иголок и булавок, девочки и Роберт очень рассердились.

— Не надо пугать нас попусту! — воскликнула Антея.

Очередную, совсем уже унылую паузу нарушила Джейн:

— Если нам удастся выбраться из этой истории живыми и невредимыми, то завтра мы попросим песочного эльфа, чтобы, каким бы ни было наше желание, слуги ничего не замечали.

Остальные только покивали на это головами. Они были слишком удручены, чтобы оценить это предложение по достоинству.

В конце концов голод, страх, раздражение и усталость — эти четыре весьма неприятные вещи — вместе привели к одной вполне приятной вещи. Это был сон. Лежа рядком на краю канавы, дети крепко заснули, закрыв свои прекрасные глазки и раскрыв свои прекрасные ротики.

Первой проснулась Антея. Солнце уже село, и опускались сумерки. Антея сильно себя ущипнула, для верности, и, убедившись, что способна чувствовать боль, заключила, что ни в какой камень она не превратилась. Она ущипнула по очереди всех остальных. Они тоже оказались мягкими.

— Просыпайтесь! — крикнула она, чуть не плача от радости. — Все в порядке, мы не превратились в камень. Ох, Сирил, какой ты замечательно некрасивый. Как нравятся мне твои милые веснушки, твои обыкновенные каштановые волосы и твои маленькие глаза! И я люблю вас всех! — добавила она, чтобы остальные на нее не обиделись.

Когда они вернулись домой, Марта устроила им хороший нагоняй, а потом рассказала о незнакомых детях.

— Такие красавчики, доложу я вам, но такие наглые! — возмущалась она.

— Да-да, — поддакивал ей Роберт, прекрасно знавший но опыту, насколько бесполезно объяснять что- либо Марте.

— Но скажите на милость, где вы были все это время, безобразники вы этакие?

— На проселке.

— Почему же вы не пришли домой раньше?

— Они нам мешали, — ответила Антея.

— Кто?

— Те самые дети, красивые, как ясное солнышко. Они продержали нас там до самого заката. Нам было никак не уйти, пока не уйдут они. Ох, ты не представляешь, какие они гадкие! Скорее подавай ужин, мы страшно проголодались!

— Проголодались? Ничего удивительного, — сердито заметила Марта. — Целый день без еды. Ладно, надеюсь, это послужит вам хорошим уроком и больше вы не станете водиться с незнакомыми детьми. Этак и корь подхватить недолго. А если снова встретите их, не заговаривайте с ними — ни слова, даже не смотрите в их сторону. Бегите сразу домой и скажите мне, а уж я покажу этим красавчикам!

— Если мы еще хоть раз их увидим, обязательно скажем, — пообещала Антея.

— И мы очень постараемся, чтобы они никогда больше не попадались нам на глаза, — от всей души добавил Роберт, не отрывая глаз от подноса с холодным мясом, который принесла кухарка.

Так оно, разумеется, и вышло.